Венец Бога Справедливости

43 глава. В рамках закона

Речь Берендора слышала вся Идэлия и ее столица в том числе. Когда город накрыло странным свечением, Алисия, уже извещенная о сумасшествии своего сподвижника, испугалась, когда же Берендор провозгласил о своем возвращении и возвращении королевы, то она и вовсе пришла в отчаяние. Алисия металась из стороны в сторону, из комнаты в комнату, но все слуги, совсем недавно так трепетно взиравшие на нее, теперь смотрели весьма и весьма подозрительно. Естественно, никто из них не спросил: "Что с вами, госпожа?" "Вам плохо? Быть может, вам что-нибудь нужно?" "Принести вам чай с успокоительными капельками?" Нет, никто ей ничего подобного не предлагал. И она знала: почему. Берендор открыто объявил об исцелении королевы, значит, кто-то способствовал ее отравлению, и кто, как не временные правители, могли сделать это?

"Почему я не стала вести себя по-другому? — с горечью подумала Алисия. — Если б я сейчас радовалась вместе со всеми — никто бы ничего не заподозрил. А теперь? Что делать теперь?"

Что теперь будет с виновниками начатого хаоса в Идэлии? Как отнесутся к ним? Простят?

— Хорошо ему, монстру проклятому! — зло прошептала Алисия, — У него память отшибло — все равно ничего не поймет. А я? Хоть кайся, хоть плачь, хоть что делай, а только так просто мне это не забудут!

С ужасом вообразив себе особенности пыток, Алисия скользнула в пока еще свои покои (принадлежащие до того Амариллиде), и, собрав небольшой узелок, покинула дворец. Она прошла по потайным коридорам и благополучно вышла за городской оградой. Отряд, который все-таки организовали для ее ареста, так и не нашел ее во дворце. Кто робко заметил, что это надо было бы сделать сразу, но никто не чувствовал даже угрызений совести по поводу запоздалых действий: все были слишком напуганы тем магом, Мурлычиком, жестокими реформами Алисии.

***

Несмотря на теплый плащ, было почему-то ужасно холодно, зябко и очень неуютно, все тело пронизывала дрожь. Руфина, конечно, не могла знать всего этого, но лишь догадываться, стоило ей только обратить взгляд на Георга. Она ничем не могла помочь ему, точнее, она не знала: как помочь. Глубоко вздохнув, Руфина стала разжигать печь, чтобы не напороться на какие-нибудь осколки, а они здесь после ареста Игната с дочерью лежали на каждом шагу.

Сухие дрова, заготовленные радетельным хозяином на ночь, быстро стали потрескивать в печи и вскоре уже давали знать о себе разогревом влажного вечернего воздуха, который проникал через разбитое окно. Руфина, укрыв потеплее Георга, сама села на скамью и вскоре невольно задремала: после всех передряг сегодняшнего дня она едва держалась на ногах. Но вдруг раздался резкий звук, поначалу девушка решила, что ей это приснилось, и она вновь закрыла глаза, но звук повторился. Когда же Руфина прислушалась и отчетливо разобрала рычание и скрежет когтей зверя Балскове, то ей стало не по себе.

— Так, — вслух размышляла Руфина, судорожно потирая виски, — нельзя отчаиваться. Еще не все потеряно, сражение еще не проиграно. Что я могу противопоставить зверю Балскове?.. Сразиться с ним я вряд ли смогу: для этого нужно знать его слабые стороны, хотя бы часть из них, если они у него, конечно есть…. Есть — нет! Что мне от этого?!

Мурлычик зло скреб дверь, с его когтями его приход в гости был вопросом времени, в небольшой дистанции, а, судя по недовольному рычанию, этому времени суждено было и без того сократиться.

— Что же делать? Что? — судорожно повторяла Руфина, но вдруг ее осенило, твердо и громко она произнесла. — Я знаю, что делать! Это ведь смертельная угроза! Значит, я могу просить Богов о перемещении в пространстве, но вот кого и куда?.. Берендора, и в его владения!

Берендор мог отказать, а мог разрешить вновь посетить его владения, но сейчас, Руфина знала, это являлось оптимальным вариантом: безопасное место, в Идэлии, не так далеко от Звенящего родника, куда, скорее всего, отвели Амариллиду, Лидию и Яромира. Попробовать стоило. Мурлычик почти сломал дверь, но обитателей в ней уже не было — Берендор проявил милость и приютил в своей долине и Руфину, и принца Каримэны.

— Спасибо! — прошептала девушка, даже не пытаясь остановить текущие из глаз слезы.

— Успокойся, — ласково сказал Берендор. — Здесь вам ничто не угрожает.

***

После того, как произошло сражение Балскове и Георга, Тасмир в спешном порядке собрал Совет, он хотел добиться правды, осудить действия Сина и его госпожи, призвать их к ответу. Совет собрался, но мог ли предполагать Тасмир, что он так быстро кончится? Мог, но отказывался верить самому себе до последнего.

— О! Великий Бог Справедливости! Внемли тому, что я поведаю тебе.

— Не думаю, что ваш рассказ будет для меня чем-то новым, — слишком резко, как показалось Тасмиру, оборвал его Бог Справедливости, — лучше назовите тот вопрос, который вы хотите обсуждать.

— Хорошо. Я хочу обсуждать правомерность действий Богини, которая сама назначает себе учеников.

— Это запрещено?

— Да.

— Да? Каким правилом?

Тасмир едва нашелся, что ответить.

— А-а, статус ученика — начальный этап обучения нового Бога.

— Не всегда, но даже если и так, что это меняет?

— Но…. Я имею право спросить с Амнэрис за ее действия?

Он переловил ее холодный, чуть насмешливый взгляд, устремленный на него с высокой боковой трибуны, а потом его, спокойный и не менее холодный. Невольно вспомнил он годы жизни, когда не раз спрашивал себя: как сын может быть так похож на мать, и почему отец — именно он.

— Что именно вы хотите? Наказания?

— Да.

— Какого же?

— Наказания соответствующего нарушению закона.

— Нарушению закона? Не было никакого нарушения, Тасмир, мне жаль, но я вынужден ответить вам, что все произошло в рамках закона.

— В рамках?! Вот как? И перенесение во времени на сущностных началах, и все несчастия Идэлии, и чудом не совершенное убийство королевы, и поединок Сина Балскове с Георгием Ти-Ирисом?

— Да, — беспристрастным тоном ответил Великий Бог Справедливости, — если у вас нет больше тем для обсуждения, то я объявляю этот совет закрытым.

— Я требую пояснений!

— Какие пояснения еще вам нужны?.. Что ж, хорошо. Адорио, в равновесном ли состоянии магические токи в Идэлии?

— Да, о Великий!

— Берендор, сохраняется ли равновесие источников в Идэлии?

— Да, о Великий!

— Амнэрис, есть развитие сущностных начал будущего Бога, есть ли развитие миросозерцания жителей Идэлии?

— Да, о Великий!

— Нужны ли вам еще какие-то объяснения, Тасмир?

— Нет, мой господин. Этого достаточно.

— Я рад. Тогда — объявляю совет закрытым.

Холодный и беспристрастный ответ — иным его Тасмир назвать не мог. А ведь к такому тону следовало привыкнуть. С того самого дня, когда четырехлетний мальчик спокойно смотрел за охотой кошки на выпавшего из гнезда птенца, и ничего не сделал, когда усилия кошки увенчались успехом. Он, Эдвин, был рядом, в которой раз выясняя отношения со своей женой Адэлиной, лишь изредка бросал взгляды в сторону сына, он не сомневался в том, что мальчик отгонит кошку, каково же было его недоумение, непонимание, когда мальчик поступил иначе. Он подбежал к нему, схватил за руку, развернул к себе и посмотрел ему в глаза, ребёнок едва не плакал, но, уже зная вопрос отца, ответил холодно: "Так должно быть, кошка должна охотиться, чтобы есть". "Ты — маленькое чудовище! Ты должен был отогнать её!" "Нет, вы должны, вы можете, а я не имею права". "Что?! О каком еще праве ты говоришь? Что ты мне голову морочишь? Знаешь, как это называется: содействие убийству!" "Нет! — воскликнул мальчик, вырвавшись из рук отца, — я не убивал его! Но я не могу нарушать закон! Вы — можете, а я нет! Думаете, я не хочу помочь?! Я хочу, но ничего не могу с собой поделать, потому что знаю, что не должен мешать!" "Оставь его, Эдвин! Если он так говорит, значит, так и есть!" "А ты всегда рада поперечить мне! Это что, нормально, когда ребенок спокойно смотрит на то, как кошка ловит и съедает птенца?!" Она холодно посмотрела на него и ответила спокойно, не повышая голоса, так, словно читала наизусть свод законов: "Если это Амедео Ти-Ирис, то да. Обрати на него внимание Эдвин, ты, видимо, раньше не замечал, насколько необычен твой сын! Амедео, иди к себе!" Далее последовал скандал, сейчас Бог Добра и Милосердия Тасмир печально опустил голову: не согласный с решением, он согласился, в который раз.