Тень чупакабры

Глава 8. Либо хорошо, либо ничего

Новиков пешком добежал до парка, просыпающегося под прохладным майским солнцем. В мягких рассветных лучах уже суетилась опергруппа и криминалисты. Кто-то принёс простыню и накрыл тело, и теперь по белой ткани расползлись огромные алые пятна.

Приподняв край простынки, Новиков окинул взглядом девушку. Вернее, то, что от неё осталось.

— И как опознавать? — пробормотал Новиков, опуская ткань на место.

— Так уже. — Оперативник кивнул на женщину, сидевшую прямо на земле под цветущей сиренью. Рядом на корточки присел парень в белом халате и капал что-то пахучее из пузырька в стаканчик с водой. — Её утром дворник нашёл. Он местный, сразу к родителям побежал, а они уж нас вызвали. Кстати, вот. Прямо рядом с ней нашли.

Оперативник протянул следователю светленькую сумочку, забрызганную мелкими, уже подсохшими каплями.

Поморщившись, но так, чтобы никто не заметил, Новиков полез внутрь. Духи в полупрозрачном флакончике, конфеты в ярких фантиках, билетики. Пластмассовая пудреница, импортная помада, ключи, деньги в кармашке.

— Часы, серёжки? — спросил Новиков, продолжая копаться в сумочке.

— Всё на месте, — сухо произнёс оперативник. Потом добавил, понизив голос почти до шёпота: — Вон, её отец пришёл. Паспорт, наверное, принёс, а то мать из-за истерики его никак найти не могла.

Новиков вернул сумочку оперативнику и направился к седому сухопарому мужчине, с каменным лицом застывшему в нескольких метрах от тела.

— Здравствуйте, я следователь Новиков. — Привычная демонстрация удостоверения, на которую отец девушки внимания не обратил.

— Дорожин, — хрипло проговорил мужчина, неподвижно глядя на простыню.

— Вы документы принесли? — мягко спросил Новиков, загораживая собой тело.

— Я… да. Вот. — Дорожин начал рассеянно хлопать себя по карманам. Наконец нашёл что искал и отдал следователю.

Новиков открыл протянутый паспорт. Екатерина Дорожина, шестнадцать лет. Документ выдан всего месяц назад.

— Чем занималась ваша дочь? — спросил Новиков, просматривая чистые страницы.

— Ясно, чем. Как все. В школе училась.

— В институт собиралась поступать?

— Да, всё актёркой хотела стать. Мы с матерью, конечно, против. Сначала нормальную профессию надо получить, а потом уж и на артистку можно. — Дорожин сухо кашлянул.

Новиков закрыл паспорт и произнёс:

— Ясно. Она занималась в Доме культуры?

— Ну да, в театральном кружке, — кивнул Дорожин. — Ещё с первого класса.

— Мы пока заберём паспорт, это нужно для оформления. — Пора было переходить к наиболее неприятным вопросам, и Новиков, мысленно собравшись с силами, проговорил: — Скажите, мне можно осмотреть её комнату?

— Что? — Дорожин непонимающе хлопал глазами.

— Я так понял, вы живёте здесь недалеко, — медленно произнёс Новиков, стараясь не нагнетать и так напряжённую ситуацию. — Можно осмотреть вещи вашей дочери?

— Это ещё зачем? — удивлённо спросил отец убитой.

— Может, что-то полезное отыщется.

— То есть — полезное? Вещи Катьки вам эту зверюгу поймать помогут? — напряжённо произнёс Дорожин.

— Зверюгу? — медленно переспросил Новиков.

— Ну да. Чудище это, что детей калечит! Шлёндрает тут! — Дорожин стал говорить громче, на него уже оборачивались.

— Вы думаете, это животное? — осторожно спросил Новиков.

— А кто?! — Дорожин уставился на него светлыми глазами.

— В котором часу ваша дочь вчера ушла из дома? — Новиков решил переменить тему.

— Так это… во сколько там танцы-то начались.

— Вы насторожились, когда она вечером не вернулась?

— Так это… — Дорожин отвёл взгляд. Ясно, дочка у них домой после танцев не торопилась.

— Ладно, — вздохнул Новиков. — Постоянный друг у неё был?

— Ей же только вот шестнадцать исполнилось! — возмутился Дорожин. — Какие ещё женихи!

— Понятно. Спасибо. — Новиков отошёл от отца, который отправился утешать жену, так и сидевшую прямо на холодной земле.

— Всё как обычно? — Оказалось, рядом стояла Зыкова и дымила папиросой.

— Танцы в парке, — пробормотал Новиков. — Толпа людей. А свидетелей не найти.

— Всё это начинает скверно пахнуть, — процедила Зыкова.

— Да уж, — признал Новиков. — И опять всплывает этот ваш Дом культуры.

— Наш, — сухо поправила Зыкова. — А чего вы хотите? Он один на всю округу. Детям же нужно чем-то заниматься.

— Чем именно они там занимаются — вот вопрос, — парировал Новиков, потом вспомнил, что с начальницей Первого отдела лучше бы не ссориться. Уже мягче спросил: — Поможете со свидетелями?

Зыкова коротко кивнула. Кажется, даже не обиделась не резковатый тон. И как обычно, слово своё сдержала. До вечера у кабинета Новикова стояла очередь из молодых людей, решивших вчера пойти потанцевать. И ни один ничего путного не сказал. Молодые люди о Катерине отзывались положительно, по их рассказам выходило, что она танцевала с двадцатью кавалерами, не меньше. Девушки о ней были другого мнения — описывали как развязную особу, склонную к аморальному поведению. И якобы танцевала она с одним-двумя парнями, которыми другие девушки не заинтересовались.

С лучшей подругой снова не повезло — та пришла на танцы со своим ухажёром, но этот «мерзкий тип» весь вечер увивался за Катериной.

— А вы давно дружите? — спрашивал Новиков, глядя в протокол. Перед глазами строчки уже прыгали, заползая друг на друга.

— Больше не дружим, — насупилась девица. Чернявая, с белоснежными зубами и красиво нарисованными стрелками на веках.

— Ясно дело, — сухо сказал Новиков, поднимая взгляд.

— А, ну да. — Девица поёрзала. — Всё равно Катька у меня из доверия вышла. Я её как подругу попросила с ним посидеть, пока я бегала… ну, вы понимаете. Возвращаюсь — а они уже танцуют. Медленный танец, между прочим.

Новиков кивнул. Эта девица была или сильно обижена, или обделена мозгами — до неё до сих пор не дошло, что её бывшую подругу кто-то исполосовал так, что опознать смогли только по одежде.

— Во сколько вы видели её в последний раз? — Новиков от усталости прикрыл глаза.

— Ну, танцы-то уже закончились. Мы домой пошли. Валерка-то хотел её проводить, но я его увела, — самодовольно проговорила девица.

— Одиннадцать? Двенадцать? — устало спросил Новиков.

— Где-то так.

— Кто-то незнакомый к ней подходил вчера? Может, приглашал танцевать? Или пытался познакомиться? — продолжал задавать скучные стандартные вопросы следователь.

— Ну… — Девица задумалась, щурясь в пространство. — Вроде нет.

— Недоброжелатели у неё были?

— Сколько угодно! — С готовностью ответила бывшая подруга. — Во-первых, Галка. Катька у неё парня увела, и почти сразу бросила. Потом Ирка. Она платье хотела себе сшить, да Катька узнала и первой себе точно такое же сделала. Ещё на танцы в нём пришла и всем хвасталась. Потом Зинка. Катька про неё такое всем рассказывала — уши завянут. А всё из-за Кольки, который вместо Катьки тогда Зинку в кино позвал. Потом ещё Маринка, она Катьке как-то списать контрошку не дала, а Катька про неё тоже слухи всякие распускала. Потом ещё соседи — Катька же музыку громко включала и танцы дома устраивала, они на неё ругались. А, ещё Вадик. У него машина своя, вернее, у родителей, вот он и дал как-то Катьке порулить, дурак. Она девчонку какую-то сшибла, а всем сказала, что это он, а её как бы и близко там не было.

— А откуда вы знаете, что это она сшибла? — Новиков уцепился за первую за день нужную информацию.

— Так она мне сама сказала, — самодовольно улыбнулась бывшая подруга.

— А где этот Вадик теперь?

— Как — где? Сидит.

— Спасибо, вы мне очень помогли, — вымученно улыбнулся Новиков.

— Пожалуйста. Если что — вызывайте.

— Обязательно.

Когда дверь за девицей закрылась, Новиков откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Строчки, голоса, алые пятна. И посреди всего этого — Катерина Дорожина, милая шестнадцатилетняя девочка, в которой родители души не чаяли. Стерва с внешностью Мэрилин Монро.

В дверь постучали.

— Можно? — в кабинет просунулась рыжая голова Зины Батенко.

— Да, пожалуйста. — Новиков никогда бы не подумал, что будет так искренне радоваться приходу судмедэксперта. — Вы — первый приятный человек за много часов.

— Надо же, — улыбнулась Зина, садясь на стул, где за день побывало два десятка бестолковых свидетелей. — А мои тихие. Не раздражают.

— Как вы вообще выбрали такую работу? — спросил Новиков, заваривая чай кипятильником.

— Я хотела быть обычным врачом, но жутко боялась напортачить. Это же живые люди. И тогда один профессор мне сказал: боишься живых, иди к мёртвым. Им-то хуже уже не сделаешь.

Новиков поставил перед Зиной чашку и блюдце с печеньем. А она положила на его стол отчёт о вскрытии.

— Домашнее? — спросила Зина, примеряясь к печенью.

— Да, невеста прислала. Она пока не приехала. — Сказав это, Новиков подумал, что лучше бы Лене подольше не приезжать. Докатился.

— Вкусно, — улыбнулась Зина. — А я к вам не просто так. Думаю, чего вы не идёте. А у вас тут, оказывается, столпотворение.

— И? — Новиков заинтересованно подался вперёд.

— Ладно, не буду тянуть. У этой Дорожиной был сделан аборт. Весьма профессионально, кстати.

— Аборт? — Новиков подумал, что от переутомления ослышался.

— Точно так, — уверенно кивнула Зина. — Месяца два назад.

— Ей же всего шестнадцать, — выдал Новиков, у которого новая информация в уме пока не устаканилась.

— И такое бывает, — пожала плечами Зина и взяла ещё печенюшку.

— А другие две?

Зина с набитым ртом помотала головой.

— Надо её карту запросить, — пробормотал Новиков, стуча пальцами по столу.

— Вряд ли вы там что-нибудь найдёте.

— Как это? Должна же быть запись…

Зина в ответ только усмехнулась.

— То есть, где-то в городе делают нелегальные аборты? — понизив голос, спросил Новиков.

— Я этого не говорила, — Зина смотрела в чашку. — Но недавно ко мне приходила одна ваша соседка и спрашивала, где можно по-тихому такое дело провернуть.

— И что вы ей ответили?

— Что я не в курсе. — Зина так и смотрела в чашку. — Если бы не обстоятельства, я бы никогда вам об этом не рассказала.

— А вы серьёзно не в курсе?

— Слухи не пересказываю, — буркнула Зина.

— Ясно, — устало вздохнул Новиков. — А откуда вы вообще Свету знаете?

— В одном классе учились. Она, кстати, сказала, что ей это нужно не для себя, а для подруги.

— Кто бы сомневался, — пробормотал Новиков. — А что насчёт других следов? Если это всё-таки зверь?

— Это человек, — угрюмо произнесла Зина. Потом глянула на Новикова: — Вы у Марковича были?

— Был, — мрачно проговорил Новиков.

— Вы не верьте тому, что про него болтают. — Зина поднялась.

— Ясное дело.

Зина попрощалась и ушла. Новиков на всякий случай просмотрел её отчёт. Ничего нового — порезы разной глубины, два тонких лезвия. Ни следов, ни отпечатков. Даже намёка на борьбу нет. Значит, нападал неожиданно. И с огромной силой, так что девчонки даже защититься не успевали.

Новиков за этот день жутко устал, но всё же решил времени не терять и этим же вечером поговорить со Светой. Приятного, конечно, мало, но сколько жизней можно спасти одним противным разговором?

Когда Новиков пришёл домой, Света возилась в ванной — что-то стирала в оцинкованном тазике. Новиков вошёл и закрыл за собой дверь.

— Вам ванная нужна? — спросила Света, убирая со лба выбившуюся прядь волос. — Я скоро освобожу.

— Света, вы слышали про девушку, которую утром нашли в парке? — У Новикова от усталости начинала кружиться голова, так что он привалился спиной к дверному косяку.

— Да, это всё так ужасно, — покачала головой Света, отжимая какую-то скрученную одёжку.

— А вы понимаете, что если я не найду того, кто это сделал, то таких жертв будет ещё много?

— Вы это к чему? — насторожилась Света.

— Я вам сейчас задам неприятные вопросы, и чем быстрее и честнее вы на них ответите, тем лучше. Ясно? — Новиков говорил тихо, но по возможности твёрдо.

Света только испуганно смотрела на соседа.

— Где делают нелегальные аборты? — быстро спросил Новиков.

— Я… что… почему вы меня спрашиваете? — У Светы глаза забегали.

— Ваша подруга ведь попала в неприятную ситуацию, и вы пытались ей помочь.

Света недоверчиво посмотрела на Новикова. Потом вдохнула поглубже и осторожно произнесла:

— Ну, допустим.

— Так где ей помогли?

Света села на край ванны и смотрела в угол.

— Если вы ответите правдиво, никто ничего не узнает, — тихо сказал Новиков.

— И чем это вам поможет? — пробормотала Света, так и глядя в угол.

— Просто отвечайте на вопрос. — Новиков провёл рукой по лицу. — И я никому не скажу, что информацию дали именно вы. Обещаю.

— В городской больнице, — еле слышно проговорила Света.

— Прямо в отделении?

— Ну да. Только без оформления. Официально в карте написали про обследование. — И тут Света вскинулась и зашипела, брызгая слюной прямо на Новикова: — Только умоляю вас, не говорите Грише, ведь он такой хороший, и он не заслуживает, это я во всём виновата.

— Ладно, ладно, — выставил ладони Новиков, чтобы соседка в него не вцепилась. — Ещё вопрос. Что можете сказать про Арбузова?

— Как вы узнали? — Света так опешила, что снова села на край ванны, глядя на Новикова огромными глазами.

Новиков прикусил язык. Такого он не ожидал. Осторожно спросил:

— Он за вами ухаживал? Или угрожал?

— Ещё чего, — усмехнулась Света. — К чему угрожать? Наоборот — цветы, конфеты. Рассказы. Как он в Москве работал, как он там со всеми заслуженными артистами в ресторанах обедал, и с поэтами на дачах в Переделкине отдыхал, и даже с космонавтами знаком. И как на кого-то донесли, а он вступился, и его оболгали, и сюда сослали. Даже покушение на него было. Дура я. Просто дура. — Света потёрла глаз запястьем. — Когда узнала про беременность, думала, он обрадуется, и мы поженимся. А он только фыркнул. Потом денег дал и адрес сказал. И приказал молчать, а то, мол, всем расскажет, какая я распутница.

— Адрес дал? — переспросил Новиков.

— Ну да. — Света оправилась, шмыгнула и поднялась на ноги. — Там уже были в курсе.

— А почему официально нельзя было сделать?

— Чтобы все узнали? — криво усмехнулась Света. — Хотя чего уж теперь-то.

— От меня никто ничего не узнает. Слово офицера.

Света только косо глянула на Новикова.

— Ещё вопрос. Катю Дорожину хорошо знали?

— Почти не знала. — Света поправляла причёску, глядя в зеркало. — Все артисты самодеятельности автоматически записываются в библиотеку, но большинство ни разу к нам и не заходит. Вот она тоже не приходила.

— А другие две?

Света держала во рту шпильки. Задумалась, пожала плечами:

— Так не вспомню, там же народу уйма. Надо посмотреть.

— Вы пока не выбрасывайте их формуляры, ладно? Я потом, может, зайду их проверить.

Света только кивнула.

— Спасибо. — Новиков вышел из ванной.

Ужинать не хотелось, но Жанна Сергеевна настояла, чтобы он поел картофельно-мясной запеканки. Чтобы не обижать соседку, Новиков подчинился.

— А что, Кристина сегодня не придёт? — спросил Новиков, когда Жанна Сергеевна забрала у него тарелку и отнесла на мойку.

— Мы наконец-то закончили, — улыбнулась Жанна Сергеевна. Кажется, она была рада тому, что портрет наконец готов. — Теперь она эту картину отправит в Москву на какую-то комиссию.

— Скажите, вы выполнили нашу просьбу? — тихо спросил Новиков.

— А, вы об этом. — Жанна Сергеевна вытирала тарелку полотенцем. — Да, со знакомыми поговорила. И в школе тоже.

— Что ж им неймётся, — пробормотал Новиков. — Сказано же — по одной не ходить.

— Молодых вообще сложно в чём-то убедить. У них в одно ухо влетает, в другое вылетает.

Новиков поблагодарил соседку за ужин и пошёл к себе. Задёрнул шторы, чтобы побыстрее лечь спать. Хотел утром первым делом ехать в больницу, но передумал. Врачи в нелегальных абортах никогда не признаются. Единственный вариант — привести свидетелей. Но женщины тоже не горят желанием раскрывать такие подробности личной жизни.

И про директора ДК тоже никому ничего не расскажут, чтобы не прослыть гулящими. А он так и будет пользоваться их слабостями. А они будут страдать молча.

Родители Дорожиной. Ясное дело, они в курсе дочкиных похождений. Но вместо того чтобы публично привлечь несостоявшегося папашу к ответственности вместе с докторами-вредителями, они тоже будут молча страдать. Потому что о мёртвых либо хорошо, либо ничего.

Всё разбивается об условности и общественное мнение. Похотливый кобель так и будет поганить девчонкам жизни, и ещё кто-то так и будет их резать. Из лучших побуждений, разумеется. И всё из-за того, что люди боятся того, что о них подумают или скажут. Мучайся, но улыбайся.

Хотя если смотреть в корень, по большому счёту, это они жертвы. Света, Катерина. Их жалеть надо, а будут осуждать. Мол, сами виноваты. Думать надо было вовремя.

А если бы оказалось, что Лена тоже? Что ей кто-то лапши навешал, и пришлось идти к мяснику? Что бы тогда подумал или сделал сам Новиков?

Какой кошмар так думать о близких людях. Лена же не дура, её так просто не облапошить.

А если бы вдруг…?

Новиков попытался отогнать отвратительно-мерзкие мысли. Кристина же не повелась. Так её и не обманешь рассказами о знакомых поэтах и космонавтах. И угрозы на неё не подействуют. Но она наверняка что-то знает. Понимает это или нет.

Как бы с ней поговорить так, чтобы она поняла, что может помочь, и при этом не испортить отношения? Если бы ещё на её рисунки глянуть. Маркович сказал, их изымают. Интересно, кто. Может, Зыкова? Тогда она владела бы информацией. Разве делиться не хочет? Но ведь и под ней стул может зашататься, если они с этой чупакаброй не разберутся.

Новиков усилием воли заставил себя выбросить из головы суетливые мысли и заснуть.