Тень чупакабры

Глава 14. Немного сумасшедшее

Новиков вышел из лаборатории профессора. Хотел сразу уйти, но остановился. Подошёл к двери студии Кристины. Постоял немного. Поднял руку, чтобы постучать, но из комнаты раздался её голос:

— Да входите уже.

— Вы услышали, как я подошёл? — спросил Новиков, переступая порог.

— Нет, я почувствовала ваш запах. — Кристина смешивала краски на палитре, стоя у большого портрета буфетчицы тёти Клавы. — Я хочу написать галерею работников разных сфер.

— Хорошая мысль, — одобрительно произнёс Новиков, разглядывая акварельный Ленинград на стене. Мокрый асфальт после дождя отражал закатное небо и глянцевые старинные дома.

— Не котируется, — сказала Кристина, глянув на картину. — Только Зыковой нравится. Видели у неё в кабинете? Фиолетовые сумерки, очень хорошо вышли. Я ездила в Ленинград, и целую серию таких зеркальных акварелей написала. Теперь знакомым раздариваю.

— Мне тоже нравится, — произнёс Новиков, чтобы поддержать разговор. Вообще-то он в живописи совсем не разбирался. Если нарисовано разборчиво, а не каракули и кляксы, как у маленьких детей — то и ладно. Хотя работы Кристины и вправду очень неплохи.

— Как там Артём? — равнодушно спросила Кристина, накладывая мазки на холст с буфетчицей.

— Нормально. Только много крови потерял, а так — ничего важного не задето. Повезло.

— Повезло, — эхом произнесла Кристина, рассматривая какую-то мелкую детальку на картине.

— Сегодня лес оцепили. Там целый полк солдат местность прочёсывает. Зверя ловят. — Новиков топтался в мастерской, рассматривая уже знакомые картины.

— Не поймают.

Новиков подошёл к художнице поближе и тихо спросил:

— Зачем вы вчера туда пошли?

Кристина на несколько секунд задумалась, потом пожала плечами.

— Не помню. Потянуло. Вот вы зря за мной отправились. — Художница косо глянула на следователя. — И из больницы раньше времени ушли тоже зря. А ещё вы зачем-то рылись в наших вещах.

— Вы это по запаху узнали?

— Ну да. — Кристина говорила будто бы о пустяках.

— Я в ваших вещах нашёл одну интересную штучку. Пуговицу.

— Какую? — спросила Кристина, снова мешая краски.

— Небольшая голубая пуговица. Полупрозрачная. Четыре дырочки. С обрывком ниточки. Лежала в вашей банке сверху.

— А теперь не лежит? — Кристина глянула на Новикова через плечо.

— Нет, я её забрал. Её срезали с кофты Рины Воеводиной. И на ней кровь. И ваши отпечатки.

Кристина задумалась, глядя в сторону. Новиков терпеливо ждал.

— Я эту пуговицу нашла у себя в кармане, — наконец произнесла Кристина. — Ещё подумала — откуда она взялась и почему так мерзко пахнет. Ничего путного не вспомнила, вот и бросила в банку ко всем остальным.

Это, пожалуй, объясняло отпечатки Кристины на пуговице. А вот спрашивать, откуда она взялась в кармане платья, наверное, бесполезно. Всё равно художница этого якобы не помнит. Ничего себе у неё провалы в памяти.

В любом случае, вчера напасть на выпускницу в парке она точно не могла. Была в другом месте. И откуда у неё тогда взялась пуговица? И кто толкнул её в бане?

— Кристина, а почему вы стараетесь выбирать для бани время, когда там почти никого нет?

— Не люблю раздеваться на людях. И не хочу народ смущать.

— Это как?

Кристина обернулась, положила палитру. Глядя прямо на Новикова, подошла и оттянула ворот платья. Вокруг шеи и по ключицам у неё белели старые шрамы.

— И этого полно́. Люди таращатся, вопросы задают. Мне не нравится.

Кристина сверлила Новикова тяжёлым взглядом. Глаза у неё разноцветные, и так смотреть неприятно, а тут ещё такое жуткое выражение лица. Аж выйти захотелось. Новиков так бы и сделал, да только у него мелькнула интересная мысль. Он потрогал шрам на лбу, тот тут же отозвался болью.

— Вы, значит, хорошо запоминаете запахи?

— Предположим. — Кристина слегка запрокинула голову, склонив к плечу. Будто не могла дождаться, когда Новиков оставит её в одиночестве.

— Вы могли бы посмотреть на вещи девушек?

— Что? — Кристина выпрямилась.

— Вдруг вы учуете знакомый запах? Или какой-нибудь особенный, что нам поможет найти преступника. — Новиков, если честно, и сам не верил тому, что говорил.

— Вряд ли из этого что-то получится. И потом — у вас же там целый штат криминалистов.

— Может, всё-таки попробуем? — Новиков попытался дружелюбно улыбнуться. Судя по кислому выражению лица художницы, вышло не очень.

Но он уже готов был хвататься за любую возможность. Пять трупов, город на грани паники, начальник режима скомандовал отменить все вечера танцев и концерты. С самого Новикова того и гляди погоны снимут. А то ещё и в саботаже обвинят. Оказывается, разговоры такие давно ходили, и если бы вчера он не «бросился отважно тушить горящую избушку», ему бы уже вынесли первое предупреждение. Оно же предпоследнее.

— Вам тоже эту подписку подсунули? — Кристина как будто прочитала его мысли. Потом усмехнулась: — Вроде как я первой увидела пожар, а вы отправились за мной домушку тушить. Смешно, да?

— Очень, — сухо произнёс Новиков. Ему было не до веселья.

Кристина окинула его сочувственным взглядом. Видимо, и про грозящий выговор догадалась. Или знала. Вздохнула и положила палитру на этажерку с красками.

— Ладно, давайте попробуем с вещами. Но я вам ничего не обещаю.

— Да я особенно ни на что и не рассчитываю, — признал Новиков.

— Подождите, я переоденусь.

Кристина ушла в спальню. Новиков остался в студии и рассматривал картины на стенах. Акварели удавались художнице, наверное, лучше всего. Особенно такие — зеркальные, когда всё вокруг мокрое после дождя.

Вот, Божедомка, например. Осень, яркие рыжие и красные листья плавают в огромной тёмной луже, отражающей небо и домики. Или вот ещё весна. Наверное, Кристина эту картину недавно сделала. Сады цветут — белые облака, розовые. Сирень. Новиков присмотрелся. Странное дело — между пышными кустами что-то темнело. Будто кто-то стоял прямо за цветущими ветвями вишни. И смотрел на зрителя сквозь прутья.

На следующем рисунке цвели тюльпаны и гиацинты. Подъезд, щербатые ступеньки, в окне отражается небо. И дверь подъезда чуть приоткрыта, а внутри как будто кто-то стоит. В глубокой тени. Наблюдает, но не выходит.

На лесном пейзаже между деревьями тоже что-то темнело. И даже отражалось в маленьком озерце, по берегам которого цвела верба. Словно везде солнце, а часть леса покрыта ночной тьмой.

— Мне давно эта тень мерещится, — произнёс шёпот под самым ухом.

Новиков покрылся мурашками и инстинктивно отступил на пару шагов. Не стал говорить, что и ему самому за каждым углом стало чудиться что-то тёмное.

— Вы готовы?

— Так точно. — Кристина надела панамку в тон бледно-розового платья.

— Тёте Клаве крепдешин-то понравился? — зачем-то спросил Новиков.

— А как же, — улыбнулась Кристина. — Она себе и платье уже пошила. Только вот теперь все танцы запретили, даже ни разу надеть ещё не успела.

Вдвоём они вышли на улицу и поехали к центру города. Новиков довёл Кристину до корпуса, где базировались криминалисты, и попросил подождать. Кристина-то на его эксперимент согласилась, а вот с экспертами он эту тему даже обсудить не удосужился.

— Вы же на больничном. — Зина перекусывала пирожком, стоя в коридоре. Увидев вопросительный взгляд Новикова, проговорила с набитым ртом: — У нас в лабораториях есть нельзя.

— Зина, у меня есть одно предложение по делу. Правда, оно немного сумасшедшее. Понадобятся вещи какой-нибудь убитой девушки. Желательно двух последних.

— Зачем это?

— Надо дать их понюхать Кристине Сергомасовой. — Новиков произнёс это и понял, что сказал нечто совсем бредовое. Только отступать уже некуда.

Зина пару секунд смотрела на Новикова. Даже жевать перестала. Потом произнесла:

— Сильно вас, видать, там приложило. Вам бы в стационар дней на десять.

— Я серьёзно. — Новиков снизил тон до шёпота. — Она запахи чует лучше любой охотничьей собаки. Вдруг сможет кого-то узнать? Или деталь какую подсказать?

— Слушайте, товарищ капитан. — Зина дожевала пирожок и вытирала руки платком. — Вы, может, давно квалификацию не повышали? Мы уже научились проводить экспертизу запахов. Правда, там всё кровью залито, и толку мало.

— Так может, попробуем? — настаивал Новиков.

Вообще-то он на месте Зины тоже посоветовал бы себе мозги проверить. Но других-то идей всё равно не было.

— Вы это серьёзно? — скривилась Зина.

— А чем мы рискуем?

— Рискуем прослыть психами, — выразительно произнесла Зина. — И потом — на пуговице её отпечатки.

— Только вот вчера её в парке точно не было. И тому есть надёжные свидетели. — Новиков указал на себя.

— Это да, — признала Зина.

— Несите вещи, а? Мы там, в сквере.

— Вы в своём уме? — зашипела Зина. — Чтобы я ещё улики вынесла?!

— Ладно, просто за углом. Вы безусловно правы — лучше бы нас никто не заметил.

Зина махнула рукой:

— А, ладно. Хуже вряд ли уже будет. Идите к пожарному выходу.

Новиков кивнул и побежал вниз. На улице поманил Кристину за собой. Вдвоём они зашли за угол корпуса и оказались у пожарного выхода, по обеим сторонам усаженного цветущими кустами.

Через несколько минут появилась Зина с двумя коробками.

— Смотреть только из моих рук, — предупредила эксперт Кристину. — Вещи не трогать. Не чихать на них и не кашлять. Это улики.

— Ясно, — кивнула Кристина. Судя по улыбке, её вся эта ситуация забавляла.

— Это кофта Рины Воеводиной. — Зина открыла коробку.

Внутри лежала сложенная в несколько раз кофта, из-за крови из голубой ставшая бурой.

— Да, вот точно такая пуговичка была, — сказала Новикову Кристина, указывая ноготком на улику. Потом она сцепила руки за спиной и наклонилась к коробке.

У Новикова шрам болезненно пульсировал, Зина, гримасничая, осматривалась. Кристина наконец выпрямилась. Тыльной стороной руки потёрла нос.

— Ну? — прошептала Зина.

— А во второй коробке что? — спросила Кристина.

— Платье Дорожиной. — Зина закрыла коробку с кофтой. — Извините, вещи вчерашней девушки ещё на исследовании. И давайте по делу. Что учуяли?

Кристина смотрела в бок, хлопая глазами.

— Запах человеческий, — произнесла она медленно. — Детское мыло. Ещё хвойное. Ланолиновый крем для рук.

Новиков глянул на Зину. Та медленно покачала головой. Следователь и сам помнил, что Рина действительно пользовалась хвойным мылом. Но не детским. А крема для рук у неё в комнате общежития вообще не было. Видимо, эксперты следов на коже тоже не нашли.

Зина открыла вторую коробку. Там светлело испачканное запёкшейся кровью платье.

Кристина наклонилась и через секунду выпрямилась:

— То же самое — детское мыло и ланолиновый крем. Только здесь ещё духи «Сигнатюр» примешиваются и крем «Дзинтарис».

Зина издала странный звук, как будто поперхнулась. Новиков скрёб ногтями кожу на лбу вокруг зудящего шрама.

— У вас так шов разойдётся, — спокойно произнесла Кристина.

Зина смотрела на Новикова и играла желваками. Видимо, крепилась, чтобы не ляпнуть лишнего. Крем и духи принадлежали Катерине Дорожиной — у неё дома нашлись тюбик и флакон. Но ланолиновым кремом и детским мылом она точно не пользовалась. Мыло у неё было турецкое, крема — сплошь прибалтийские.

— Кристина, — произнесла Зина, внимательно глядя на художницу. — А чем я сегодня обедала?

Кристина вытянула шею и будто осмотрела лицо Зины.

— Вы сегодня вообще не обедали. Только недавно съели пирожок с жареной капустой и яйцом. Пирожок, кстати, вчерашний. Но это слишком просто.

— Хорошо, — с вызовом произнесла Зина. — У меня дома стоит букет цветов…

— У вас два букета, — перебила Кристина. — Сирень, в основном белая, но есть пара лиловых веток. Ещё нарциссы и тюльпаны. Они, правда, уже увяли.

— Сегодня выбросила, — на автомате произнесла Зина, искоса глядя на художницу. Потом перевела ошарашенный взгляд на Новикова.

— Можно я поеду домой? — устало спросила Кристина.

— Вас проводить? — спросил Новиков, надеясь, что она откажется.

— Нет, спасибо. Я сама доберусь. До свидания.

И Кристина пошла прочь от корпуса криминалистов. Новиков направился в свой кабинет, спустя минут пятнадцать к нему постучала Зина. Она плюхнулась на стул и стала массировать виски. Новиков заваривал чай.

— И что это было? — произнесла Зина, глядя прямо перед собой.

— Я так понимаю, криминалисты не нашли ни следов детского мыла, ни ланолинового крема.

Зина только кивнула, принимая у Новикова чашку.

— Скорее всего, это женщина. — Новиков, наконец, произнёс вслух то, что крутилось у него в уме. Звучало по-дурацки. Но сегодня много чего так звучит.

Зина мелко глотала горячий чай.

— Трудно поверить. — Новиков поставил локти на стол и сцепил пальцы в замок.

— А ещё труднее будет её найти, — между глотками произнесла Зина. — Детского мыла завались, а крем на химических заводах всем подряд выдают.

— Ну, хоть что-то. Женщина, работающая на химическом предприятии. И сразу можно вычеркнуть тех, кто во время нападений был на сменах.

— Поверить не могу, что вы строите догадки на основании того, что сказала эта девица. — Зина тёрла пальцами глаза.

— Других оснований всё равно нет. — Новиков и сам с трудом верил в происходящее. — Надо ещё раз проверить круг общения всех девушек. Я думаю, они знали убийцу.

— Ну конечно! — выдохнула Зина. — Это женщина, и они её знали. Поэтому не боялись, когда она подходила к ним. Поэтому и поворачивались к ней спиной! Как всё просто. Но зачем?

На этот вопрос Новиков ответа не знал.

— Может, месть? Зависть? Старые обиды? — Зина чесала голову.

— Это за какую обиду вот так-то можно мстить. — Новиков склонил голову к рукам.

— Вам бы всё-таки на больничный.

— Потом.

— А вам не показалось, что она чего-то не договаривает? — вдруг спросила Зина.

Новиков только кивнул в ответ. Действительно, Кристина говорила осторожно, будто бы боялась сболтнуть лишнего. Тут два варианта — либо она сама в этом замешана, либо узнала убийцу по запаху.

Новиков снял телефонную трубку и набрал номер Зыковой. Зина понимающе кивнула и, попрощавшись, вышла из кабинета.

Спустя полчаса в кабинете Новикова уже сидел следователь Николайчук, которому формально передали дело на время больничного Новикова. Вместе они перебирали материалы, пытались вычленить знакомых жертв, работающих на химзаводах. Зыкова курила у окна.

— Может, вы уже поделитесь тайной? — произнесла Зыкова, пуская струи дыма. — Как вы установили, что это женщина?

— Пока это только догадка, — пробормотал Новиков, выписывая очередное имя.

— И химзаводы опять же.

Новиков не стал отвечать. Ведь ланолиновыми кремами пользовались не только сотрудницы предприятий.

— Внушительно, — вздохнул Николайчук, просматривая листы, исписанные колоннами имён.

— Надо бы установить наблюдение за Сергомасовой, — сказал Новиков, глядя на Зыкову.

— С чего бы это? — Зыкова закурила очередную папиросу. — На пуговице её отпечатки — это да. Но во время убийства на Последнем звонке она была в другом месте. Сами знаете. — Она кивнула на лоб Новикова.

— Так значит, пуговицу-то ей подкинули, — вздохнул Николайчук, потирая глаза.

— А значит, она, скорее всего, знакома с убийцей, — продолжил мысль Новиков. — Плюс — её ведь пытались утопить.

— Ну, это не доказано. А про пуговицу вы, пожалуй, правы. — Зыкова смотрела в окно. Небо начинало темнеть. — Завтра распоряжусь насчёт слежки. Жаль, Анисимов ещё в больнице.

— Но какова ловкачка, — покачал головой Николайчук. — Так филигранно всё обставлять. И так долго выкручиваться.

— И без мотива, — добавила Зыкова. — Или мы чего-то не понимаем.

Новиков кивнул — он много не понимал. Как убийце удавалось так ювелирно всё проворачивать, что улик не оставалось? Почему Кристина её не выдала? Если, конечно, узнала.

Вот кого она могла бы прикрывать? Подруг у неё вроде нет. Родственниц тоже. Может, хочет сыграть в шантаж? Это зря. Да и вряд ли.

— Может, они в сговоре? — вдруг произнёс Николайчук. — Художница и убийца? И пуговицу специально подкинули, и в бане нарочно упала.

— Не похоже, хотя… — Новиков изо всех сил вращал в голове шестерёнки. Удавалось не очень хорошо. — Допустим. Пуговицу подкинули, чтобы пустить нас по ложному следу. Но тогда Кристина должна была знать, что кто-то пойдёт за ней в лес. Чтобы обеспечить себе твёрдое алиби. Кроме того, она ведь могла утонуть в бане.

— Так может, сообщница решила её убрать? — Николайчук снял очки и сгибал дужки.

— Тогда… тогда…

— Тогда она следующая, — договорила за Новикова Зыкова.

— Нет, если… — Новиков чуть было не проговорился об обнюхивании улик.

Но если Кристина знает, что сообщница готовится её убрать, с чего её покрывать? Чтобы не пойти соучастницей.

— Ну? — грозно спросила Зыкова, уже поднявшая телефонную трубку.

— Если она готовится быть первой, — произнёс наконец Новиков. — Убрать сообщницу самой.

Зыкова беззвучно плюнула и стала набирать номер.

— Наблюдение за Кристиной Сергомасовой, — жёстко проговорила Зыкова. — Сейчас же.

— Ну, художница, — качал головой Николайчук, улыбаясь. — Всех вокруг пальца обвела.

И в первую очередь Новикова.