Тень чупакабры

Глава 7. Старый чекист

Следующим утром Новиков отправился в Дедушкино — пригородный посёлок в паре километров от Добромыслова. Пришлось прокатиться в грохочущем трамвае, а потом ещё минут пятнадцать топать пешком через лесополосу.

Мимо бодро пробежала группа ребят в тренировочных костюмах. Судя по бумажным картам в руках, они занимались спортивным ориентированием. Наверное, зимой здесь и лыжники бегают, и даже дети на санках катаются с какой-нибудь горки, лепят снеговиков. Правильно, этот лес же не окутан легендами о гуляющих мертвецах и злобных кровожадных мутантах.

Покрепче запахнув пиджак от пронизывающего ветра, Новиков вышел из лесполосы и теперь двигался вдоль рядов симпатичных деревянных домиков с цветущими садиками. Только вот чёрного среди них всё не попадалось. Вроде Артём сказал, что дом Марковича стоит на отшибе. Но Новиков осмотрел почти все окраины посёлка, а чёрного дома так и не нашёл.

Может, Артём что-то другое имел в виду: что, например? Может, какой-то шифр, известный только местным. Но Новиков-то не местный, и сосед об этом знает.

Крайние дома посёлка заборами граничили с небольшим озерцом, берега которого заросли ивами и высокими густыми травами. И вдруг среди пырея, осоки и полыни мелькнуло чёрное пятно. Новиков пошёл по берегу, обогнул водоёмчик и оказался у цветущего садика, в глубине которого чернел двухэтажный деревянный дом с белыми наличниками.

Как будто не старый чекист тут живёт, а колдунья из страшной сказки. И дом на отшибе, и цвет подходящий.

Звонка, как и в большинстве деревенских домов, нигде не нашлось. Новиков открыл калитку и прошёл по утоптанной тропинке. За домом, в огороде виднелась чья-то согнутая спина, рядом радиола выводила популярную песню.

— День добрый, — прокричал Новиков.

Спина чуть разогнулась, и показалась голова в носовом платке с завязанными уголками. Крепкий мужчина в трениках и старой рубашке выпрямился и провёл рукой по лбу. Отряхнул ладони о штаны и подошёл к гостю.

— Ну, здравствуй, коли не шутишь, — улыбнулся мужчина металлическими коронками. А у самого рука ушла за пояс. Точно, старый чекист.

— Меня зовут Сергей Петрович Новиков, я следователь. — Новиков показал удостоверение. — Вы — товарищ Маркович?

— Ну, я, — кивнул Маркович. Пожалуй, ему доли секунды хватит, чтобы продырявить визитёра в нескольких местах. Действительно, страшный человек.

— Мы можем побеседовать? — как можно спокойнее и дружелюбнее спросил Новиков.

— А почему бы и нет. Проходите, пожалуйста. — Маркович указал на дом.

Новикову пришлось пройти вперёд, хозяин топал следом, только указывая, куда идти. У Новикова аж затылок зудел, так чётко он ощущал направленный в спину взгляд чекиста.

В просторной комнате с несколькими окнами было чисто и скромно — стол, сервант, диван, телевизор. На стене — довольно большая акварельная картина. Натюрморт с веточками цветущей вишни в хрустальной вазе. Лепестки лежат на столе, чашки одна в другой выстроились башенкой. На кружевной салфетке — тарелка с печеньем и пряниками и несколько конфет в розовых фантиках.

— Это работа Кристины Сергомасовой? — спросил Новиков, рассматривая картину.

— Её, — улыбнулся Маркович. Он стоял, обеими руками опираясь на спинку стула. Всё ещё готов в случае чего пустить пулю в Новикова, а там — поминай как звали. Наверняка у него где-то припрятано несколько паспортов на разные имена.

— Собственно, именно о ней я хотел поговорить, — произнёс Новиков, прямо глядя на хозяина.

Маркович поднял брови, видимо, такого поворота не ожидал.

— А чего о ней разговаривать? Или случилось что? — Маркович опёрся о спинку стула локтем. — Вы садитесь, а я уж постою. Спина, знаете. Старость.

Новиков благодарно кивнул и сел за стол.

— В общем-то, с Кристиной ничего не случилось. По крайней мере, пока.

— Это что значит? — прищурился Маркович.

— Скажите, вам случалось шкурой чуять, что что-то должно случиться? — подался вперёд Новиков.

— А то, — спокойно сказал Маркович. Смотрел на визитёра теперь с интересом. Мало кто делает такие заходы.

— Так вот: в городе произошла серия убийств, и я шкурой чую, что это как-то связано с этой художницей.

— Основания? — коротко спросил старый чекист.

— Никаких. Только интуиция, — честно ответил следователь.

— Возможность?

— Вряд ли. У неё правая рука плохо работает. Не знаете, почему?

— Знаю, — просто сказал Маркович. — Но это не то, что вам рассказали. Обо мне, знаете, много судачат. И про подвалы, заполненные трупами, и про массовые расстрелы. Якобы после нашего отряда деревни вымирали.

— А это неправда? — рискнул спросить Новиков.

— Какая там правда, — махнул рукой Маркович. — Либералы навыдумывали страшилок, чтобы от своих делишек внимание отвлекать.

— Так что всё-таки с рукой у Кристины?

— Если вам когда-нибудь попадёт в руки её личное дело, в чём я сильно сомневаюсь, вы сможете об этом узнать. — Маркович снял свою панамку из платка и засунул в карман. — Так как она связана с этими убийствами?

— Может, и никак, — признал Новиков. — Но мне кажется…

— Когда кажется — стрелять надо, — ухмыльнулся Маркович.

— Наверное, я зря вас побеспокоил. — Новиков хотел подняться, но хозяин дома махнул рукой.

— Сядьте. — Помолчал, двигая желваками. — Как вы вообще на неё вышли? Вы же даже не местный. Коллеги, что ли, наболтали?

— Меня поселили в соседней квартире, — сказал Новиков. Спрашивать старого чекиста, как тот догадался, что Новиков приезжий, смешно.

— Ясно, — кивнул Маркович. — То есть она как бы вообще с вашим делом никак не связана.

— Точно так. Разве что живёт поблизости от парка, где нашли девушек. И ещё они занимались в самодеятельности в ДК, где Кристина работает.

— Но там много кто живёт и много кто работает, — закончил мысль Новикова Маркович. — И всё же, вам кажется, что всё это как-то связано с Сергомасовой.

— Или с её папашей, — тихо проговорил Новиков.

— Не смешите.

— Вдруг он проводит опыты на животных. Или от химических загрязнений местные хищники мутировали.

— Ладно вам, — отмахнулся Маркович. — Этот товарищ дальше своих лабораторий не видит. Всё хочет создать что-то там выдающееся, чтобы человечеству жизнь облегчить. Тяжело нам пока живётся. Непризнанным гением себя считает. Знаете, как он вообще здесь оказался?

— Нет, — заинтересованно покачал головой Новиков.

— Поехал за бугор на какой-то симпозиум, там набрался какого-то пойла да чуть лишнего не сболтнул. Хорошо, наши рядом оказались. В общем, теперь ему выезд заказан.

— А Кристина?

— А ей вообще лучше в уголке сидеть да помалкивать. Слишком многие ею интересуются. Сейчас объясню, почему. — Маркович, видимо, решил, что Новиков опасности не представлял, поэтому слегка расслабился и тоже сел за стол. — Несколько лет назад, ещё в Горьком, стали пропадать дети. Рыскали мы везде, да без толку. Потом вроде у одной школы Кристину видели. Ну, пришли порасспросить. Так у неё рисунки везде, всё ими закидано. А там — такое. — Маркович повёл глазами. — В жизни такого не видал. Сначала было подумали, что она психическая. Она ведь и есть психическая. Невроз или что там. А потом, как разобрались, аж мурашки.

— И что за рисунки? — спросил Новиков, когда Маркович замолчал.

— Какие-то зверолюди, дома текут как жидкие, люди внутри лампочек. Скелеты танцуют, человеческие внутренности накиданы в салат. Жуть одним словом. Мы тогда поговорили с ней да ушли. А потом я вспомнил. — Маркович смотрел в пространство расширенными глазами и кивал. — Там был рисунок — вроде дети, только с крыльями как у бабочек. Приколоты булавками в рамке. А у нас по делу как раз один такой любитель бабочек проходил. Мы его решили тряхнуть получше. И что вы думаете — под доской пола нашлась рамка, куда он булавками трофеи свои прикреплял. От детей остатки.

— Чудно́, — признал Новиков. — А они были знакомы с Кристиной?

— Нет, — покачал головой Маркович. — Были ещё рисунки. Дом в виде торта, а на нём свечка. Такой же дом потом сгорел от свечки на дне рождения. Бульдог в пиджаке. Потом одного начальника такого назначили — вылитая та псина, и злой. Человеческий череп в кружке с водой. Её сосед тогда пропал, а потом его в реке нашли. Скелет, а сквозь кости цветы растут. Окровавленные. Оказалось, одна баба мужа топором укокошила да в огороде зарыла и засадила. Чтобы пустая земля внимания соседей не привлекала. Хороши, наверное, помидорки были.

— Дела, — пробормотал Новиков, глядя на картину Кристины на стене. Такие краски, такое умиротворение. Красота и уют.

— Говорят, некоторые художники как-то особенно мир видят. Как-то затылком, что ли. А потом вываливают на бумагу, да так, что никто ничего понять не может. Пока время не придёт. — Маркович помолчал, глядя на Новикова. — У неё эти рисунки регулярно изымают.

— Спасибо за разговор. — Новиков поднялся.

— Пожалуйста. Обращайтесь, ежели что.

Маркович даже снизошёл до рукопожатия. Хотя вторую руку всё равно по старой привычке держал наготове.

Новиков под холодным моросящим дождём пробежал через посёлок и лесополосу и сел в трамвай. За окном проплывали серые гаражные и промышленные постройки. Серое небо и серые приземистые здания. Гармония.

Ясно теперь, почему с Кристины здесь пылинки сдували. И почему об этом не распространялись. Стало быть, даже если она сама к делу отношения не имеет, всё равно может что-то знать. Затылком видеть, как выразился Маркович. Может, в каких-то её чудны́х рисунках есть подсказки? Может, она что-то где-то видела или слышала, но сама не поняла или не запомнила, зато нарисовала?

И как к ней с этим подойти? Просто попросить показать рисунки? Она-то может согласиться, а вот что скажет Зыкова? А с чего ей чинить препятствия? В одной лодке же плыть.

За окном мелькнула знакомая фигурка в голубом плащике. Новиков вышел на ближайшей остановке. Кристина тащила несколько больших свёртков и корзинку с продуктами, ей явно было неудобно, да ещё увечная рука не давала перехватить всё как надо.

— Здравствуйте, Кристина. Вам помочь?

— Добрый день, — улыбнулась художница. — Вы очень любезны.

Она передала Новикову пару свёртков и наконец смогла взять корзинку так, чтобы идти ровно.

— Закупились? — глупо спросил Новиков, не в силах найти подходящую тему для разговора, да такую, чтобы потом можно было плавно вырулить к рисункам.

— Я на почте была, это посылки от мамы и братьев. Вот это, например, крепдешин. — Кристина кивнула на объёмный свёрток, который передала Новикову.

— Платье будете шить?

— Нет, — улыбнулась художница, легко перепрыгивая лужу. И это в туфлях на каблуке. — Подарок для тёти Клавы, буфетчицы в ДК. Я уговорила её позировать. Бесплатно она, конечно, не соглашалась, вот и пришлось подключать маму и доставать крепдешин.

— А почему бесплатно не соглашалась? — спросил Новиков, про себя заметив, что ткань Кристина вежливо называла подарком, а не взяткой.

— Ну, все же знают, кто мои родители. А здесь вообще мало что можно достать. Закрытый город, сами понимаете. Вот люди и ищут выгоду.

— А, то есть, здесь так вопросы решаются, — пробормотал Новиков.

— Не всегда. Но часто. Смотря что вам нужно. — Кристина перескочила очередную лужу, а вот Новиков не сумел. Хорошо, что ботинок не промок. — Вот, например, наш директор ДК. Понятно же, что он не за спасибо пошёл мне навстречу и разрешил как освобождённому работнику просто числиться там.

— И чем вы его задобрили?

— А что мужчины любят? — усмехнулась художница. — Одеколон хороший, заграничный. Сигареты импортные. Зажим для галстука.

— Неплохо.

— Пришлось изыскивать возможности. — Кристина помолчала, глядя вдаль. Потом пробормотала: — Так ведь он по-другому не соглашался. Весь подол мне слюной забрызгал, когда я с документами пришла.

— Выходит, он по этому делу? — тихо спросил Новиков.

Кристина встряхнулась. Не сразу, значит, поняла, что сболтнула лишнего. Хорошо иметь дело с творческой интеллигенцией — они же не чекисты, вовремя язык себе прикусывать не умеют. Это приходит с опытом и не ко всем.

— Давайте пакет. — Кристина забрала у Новикова свёрток с тканью. — Как раз в ДК зайду, отдам тёте Клаве. Всего доброго.

Новиков попрощался и отправился на службу досиживать рабочий день. В коридоре ему повезло встретить Зыкову.

— Здравствуйте, — она потрясла его руку. — Как успехи? Есть что-то новое?

Новиков пропустил её в свой кабинет.

— Я был у Марковича, — в лоб сказал Новиков. — Узнал много нового о Кристине Сергомасовой.

— Вот как, — сухо произнесла Зыкова, закуривая. — И что, это вам как-то помогло?

— В определённом смысле. — Новиков подвинул к ней пепельницу. — Скажите, вы ведь знаете директора ДК?

— А то, — скривилась Зыкова.

— Что он за человек?

— Хлыщ, — пожала плечами Зыкова. — Наряжается как баба, да за бабами потом волочится. Что они в нём только находят. Его к нам тоже сослали. Как раз полетел за аморалку. Ребёнка одной дурочке заделал и сбежал. Она — травиться. Ничего, откачали, только ребёнка не спасли. А этого кобелину сюда перевели.

— И что, здесь он взялся за старое?

Зыкова пожала плечами, пуская клубы дыма. Потом прищурилась:

— Вы думаете, он может быть причастен?

— Не то чтобы есть основания полагать, — попытался увильнуть от прямого ответа Новиков. — С другой стороны, обе девушки занимались в его ДК.

— А что говорят эксперты?

— Ничего такого. С другой стороны, он ведь может что-то про них знать. Я вот думаю, как к нему подобраться, чтобы лишних подозрений не вызвать.

— Никак, — хохотнула Зыкова. — Вы же не смазливая девица. Вот ваша соседка могла бы. Да не станет.

— А как ей удалось отвертеться? — Новиков нарочно сделал лицо поглупее.

— Заграничными подарками, как ещё. — Зыкова закурила вторую папиросу. — Здесь же днём с огнём ничего не найдёшь. А у неё родители со связями.

— А вы почему не посодействовали? — спросил Новиков.

Что-то тут снова не клеилось: пылинки якобы с Кристины сдувают, но позволили ей остаться один на один с похотливым директором Дома культуры. Впрочем, ей это могло пойти на пользу. Или во вред, если она всё-таки неуравновешенная.

— Некоторые вещи лучше не трогать, — сухо произнесла Зыкова, глядя в сторону. — Чтобы руки потом не воняли.

— Ну хотя бы дело этого товарища можно посмотреть?

Зыкова только кивнула и смяла окурок в пепельнице.

Дело директора Дома культуры Арбузова Новиков получил только к вечеру. И ничего нового из него не узнал. Разве что фотографию посмотрел. Действительно, хлыщ. Средних лет, но лицо как у артиста. Причёска, томный взгляд. Если ещё и язык хорошо подвешен, глупенькие девочки, наверное, на него сами вешаются. И делать ничего не надо.

Хорошо, что есть девицы вроде Кристины, которые могут дать отпор. Хотя ей проще — у неё родители, да и положение, слава опять же. А если какая-нибудь простенькая девчонка попадётся, да у которой от него ещё и работа зависит? Скажем, буфетчица или библиотекарша.

Библиотекарша. Света. Вот кого надо расспросить.

Новиков сдал дело директора ДК обратно и отправился домой. В общей комнате всё и все были на своих местах — Жанна Сергеевна у окна, Кристина за мольбертом, Артём — за книжками, Света и Герда что-то выписывали из толстого старого тома.

Новиков поздоровался и пошёл на кухню ужинать. Ну не расспрашивать же Свету о таком деликатном деле при всех. Или, наоборот, лучше в присутствии соседей? Может, кто ещё чего путное скажет. Хотя здесь не принято языки распускать, особенно на людях.

С другой стороны… И тут Новиков чуть не хлопнул себя по лбу. Хорошо, что он не пошёл к Свете со своими вопросами нахрапом. Если она давно работает в ДК, то наверняка и сама сталкивалась с приставаниями Арбузова. И прилюдно об этом никогда не расскажет. В приватной беседе — тем более. Будь Новиков её подругой, или хотя бы просто женщиной, тогда другое дело, можно было бы попытать счастья.

А так — на откровенность Светы рассчитывать не приходится. У неё ведь и жених есть — слесарь Гриша. Если что и было у неё с Арбузовым, она ни за что в этом не признается и правильно сделает. Даже если этот хлыщ просто намекал и «слюной капал», как выразилась Кристина.

Новиков поужинал макаронами с сарделькой и направился в общую комнату. Как раз пришёл свежий выпуск «Рыболовства», который Новиков начал выписывать, ещё когда учился в институте. Теперь по новому адресу. Пока Новиков не устроился, несколько прошлых выпусков приходили в его прежнее общежитие. Хорошо, ребята пересылали журналы куда нужно.

Кристина скоро ушла, портрет они с Жанной Сергеевной почти закончили. Почти сразу после неё попрощалась со всеми Герда. Будто ждала, пока Кристина исчезнет из комнаты. Судя по тому, что Артём был на месте и даже вполне приветливо с ней общался, мамаша-Вислогузова угрозу не исполнила и за аморалку его к ответственности не привлекла.

Опять аморалка. Такой маленький город и столько аморального вокруг.

Новиков просмотрел журнал и оставил его на потом. Пожелал соседям спокойно ночи и отправился спать. Проснулся рано, в шестом часу от громкого стука в дверь.

Молодой оперативник, что показался в проёме, наклонился и прошипел:

— Собирайтесь. Там ещё одна.