Тень чупакабры

Глава 19. Каждый о чём-то молчит

На следующий день Новиков решил потратить обеденный перерыв на визит к Жанне Сергеевне. Оказалось, их со Светой поселили в доме напротив того, в котором они жили раньше.

По приезде на Божедомку Новиков не смог отказать себе в желании увидеть то самый дом номер десять, где провёл первые месяцы жизни в Добромыслове. Само строение почти не пострадало — выгорел только подъезд, входные двери да прихожие. Но дом — полностью деревянный, так что его решили расселить, а на этом месте построить новое жильё. Вроде бы главный городской архитектор даже откопал где-то старые планы и готовился спроектировать точно такое же здание.

Это было бы хорошо. Домики на Божедомке очень даже симпатичные. Подход к подъездам был огорожен верёвками, и Новиков просто постоял во дворике, глядя на пустые окна. Ему хватило всего одного чемодана, чтобы собрать свои пожитки для переезда, а соседям пришлось помогать друг другу. Особенно профессору и Кристине — они даже грузовик с грузчиками нанимали.

Новиков уже хотел уходить, но из подъезда донёсся шорох, потом глухой стук и шаги. Двери больше не было, так что Новиков, чуть отступив назад, просто уставился в черноту подъезда. Из неё появилась Кристина в розовом приталенном платье с белыми оборками и шляпке в тон.

На плече она несла ящик-чемоданчик на ремне, а в руках — большой узел с вещами.

— А, товарищ капитан, — улыбнулась Кристина. — День добрый.

— Вам того же. Давайте помогу. — Новиков принял у Кристины узел с вещами. Не такой уж тяжёлый, больше неудобный.

— Про кладовку под окнами на кухне я и забыла, — проговорила Кристина, поправляя ремень ящика. — Вот, вернулась. Хорошо, что мародёры не залезли.

— Я слышал, вы уезжаете.

— Да, отработка как раз закончилась. И директора ДК нет, так что меня легко отпустили.

— Куда направитесь? — Новикову из-за узла Кристины было трудновато смотреть под ноги, приходилось вытягивать шею.

— Сначала в Крым, мне дали путёвку в санаторий. Там моя мама сейчас работает. А потом — в Горький. Возвращаемся в старую квартиру.

Новиков одобрительно помычал. Его тоже поставили на очередь в санаторий, только в Абхазии. Его номер был во второй сотне, так что года через три вполне можно будет съездить отдохнуть. Но он и не профессор, и не член Союза художников.

— А я думаю, что ещё приеду сюда, — произнесла Кристина, чуть улыбаясь и глядя по сторонам. — Хочу написать Божедомку. Попробовать себя в урбанизме.

— Не боитесь мрачных воспоминаний?

Кристина не ответила. Помолчала, потом вдруг спросила:

— Правда, что Герде грозит высшая мера?

Новиков только кивнул. Он как раз готовился передать дело в прокуратуру.

— Неужели и женщин расстреливают?

— Была пара случаев, — неохотно ответил Новиков. Эту тему в контексте своей работы он не любил больше всего. Всегда боялся отправить на тот свет невиновного.

— Теперь мне ещё и её бояться, — тихо вздохнула Кристина.

— То есть? — не понял Новиков.

— Помните, я вам рассказывала? — Кристина показала ему увечную руку. — Его давно расстреляли, но я боюсь снова с ним встретиться на том свете. Теперь ещё и Герду буду бояться.

— А чего бояться? Там они вам уже не навредят.

— Потому что я их не простила, — тихо, но жёстко произнесла Кристина. — Это неправильно. Но я не могу.

Они как раз дошли до трамвайной остановки.

— Я даже не спросила, а вы-то как? Устроились? Всё хорошо? — Кристина забрала свой узел у Новикова и положила на лавку.

— Да, вполне, — кивнул Новиков.

— А сюда зачем?

— Жанна Сергеевна попросила зайти.

— Вот как. — Кристина повела бровями, будто понимала, о чём идёт речь. А вот Новиков пока не понимал.

Рядом загремел трамвай, Новиков помог художнице занести в вагон узел. Когда трамвай отъезжал, он вдруг поймал взгляд Кристины, смотревшей на него через стекло. В нём явно читалось: «Надеюсь, мы больше не увидимся».

Новиков проводил взглядом трамвай и поспешил обратно на Божедомку. Обеденный перерыв-то не резиновый.

Быстро пробежав половину улицы, Новиков свернул во дворы. Нашёл нужный дом. В принципе, такой же двухэтажный дом на восемь квартир. И дворик похож. Жанна Сергеевна как раз поливала круглую клумбу, выложенную кирпичами в наклон.

— Здравствуйте. — Новиков подошёл ближе. Оказалось, у порога лежала собака, которую подкармливала Кристина. Она подняла голову и вопросительно глянула на Новиков. Но узнала его, зевнула и снова положила морду на лапы.

— А, Сергей Петрович. Добрый день. — Жанна Сергеевна поставила большую жестяную лейку на землю. — Вот, и здесь садовничаю. Как раз никто не занимался. Женщина, что здесь цветы разводила, переехала — квартиру в городе дали. Вот, мне и достались и её комната, и клумба. А как жалко цветы, что там остались.

— А перенести нельзя?

— Можно. Вот и занимаюсь. Пока каникулы.

— Вы вроде бы хотели поговорить?

— Да. Пойдёмте? — Жанна Сергеевна указала на подъезд.

Они поднялись на первый этаж. Квартира была распланирована точь-в-точь как профессорская. Там, где Сергомасовы устроили художественную студию, поселилась Жанна Сергеевна, а на месте спальни Кристины был чулан. А Свете досталась комната, которую профессор в своей квартире превратил в лабораторию.

— Хорошо, что там ничего не взорвалось. — Жанна Сергеевна села за большой стол. Общая комната была и здесь, только обставлена поскромнее, чем у Сергомасовых. Новиков узнал диван, принесённый из старого дома, этажерку с книгами и большой осенний натюрморт кисти Кристины. Картину из своей комнаты он с разрешения художницы забрал на новое место жительства.

— Никого больше нет? — осмотрелся Новиков, садясь за общий стол, тоже переехавший из старой квартиры.

— А мы пока тут вдвоём. Скоро, правда, ещё Гриша заселится, так что они со Светой займут те две комнаты, когда распишутся.

Новиков кивнул. Точно, за профессорской лабораторией, наверное, тоже пряталась спальня.

— Девочку-то спасли? — спросила Жанна Сергеевна. — Которую на Выпускном?

— Да, говорят, выкарабкается. Только голосовые связки повреждены.

— Жаль, — покачала головой учительница. — Она ведь тоже певица, тоже в Доме культуры занималась, даже в консерваторию хотела поступать.

Новиков ждал, что бывшая соседка скажет дальше. Она собралась было, но потом выдала:

— Света ему всё рассказала. — Жанна Сергеевна сцепила руки на столе. Новиков и сам часто так делал. — Гриша, конечно, поначалу обиделся, потом простил. Вот я тоже решила вам всё рассказать.

— Что именно? — спросил Новиков, глядя на часы. Хотелось верить, что откровения учительницы не займут много времени.

— Я всё знала. С самого начала. С самой первой — с Вали.

— То есть? Как? — Новиков так опешил, что даже вопросы толком сформулировать не мог.

— Я знала, что это всё Герда. Я знала, что в отделении хирургии пропал скальпель, а Герда как раз тогда ходила туда подружку навещать. И бритву у неё видела — она как-то раз уронила её у нас в прихожей. И ещё я видела, как она подсунула пуговицу Кристине, когда свалила её мольберт. И ещё я видела, как она выбросила из окна кухни бутылку из-под Светиного лимонада. И у неё на шнурках кед были тёмные пятна. И как она в скворечнике швырялась, я тоже видела.

— Да, у неё почти вся обувь в замытой крови, — механически произнёс Новиков. Услышанное не умещалось в разум. — Вы знали и ничего не сказали?!

— Как я могла? — У учительницы задрожали руки. — Без доказательств? И я думала, мало ли, почему она в скворечнике копалась, и зачем пуговица…

— Вы могли людей спасти! — выдохнул огорошенный Новиков.

— А кто бы мне поверил? — По морщинистым щекам потекли слёзы. — И потом — знаете, я в тридцатые через это прошла. Когда надо было наблюдать и потом передавать куда нужно. Много бумаги тогда извела, и многие больше не вернулись.

— Сейчас не тридцатые! — почти выкрикнул Новиков.

— Слишком дорого стоили те доносы, что я строчила.

— А теперь ваше недонесение кому-то стоило жизни. — Новиков поднялся. Хотелось побыстрее убраться отсюда. И вымыть руки.

— Меня посадят теперь?

Новиков посмотрел на мокрое от слёз морщинистое лицо и прозрачные глаза. Ну какая ей тюрьма.

— Вы долго молчали. Теперь выговорились. Но больше никому об этом не рассказывайте. Молчите дальше.

— Каждый о чём-то молчит.

— Всего доброго.

Уже на пороге Новиков обернулся. Жанна Сергеевна так и сидела за столом, глядя на сцепленные руки. Наверное, на лице Новикова сейчас тоже читалось желание никогда больше с ней не встречаться. Говорить он ничего не стал, просто закрыл за собой дверь.

Остаток рабочего дня Новиков перепроверял материалы дела, чтобы завтра отправить его в прокуратуру. Когда пришло время собираться домой, в дверь постучали.

— Вы ещё работаете? — Зыкова вошла и закрыла за собой дверь, перед этим выглянув в коридор.

— Что-то важное? — устало спросил Новиков.

— Для вас — да. — Зыкова улыбнулась. Вроде даже загадочно. В первый раз за всё время их знакомства. Она положила на стол небольшую связку ключей и какой-то заполненный бланк. — Ну, давайте. Спрашивайте, что это.

Новиков вопросительно поднял брови.

— И скажите спасибо, что я не заставила вас танцевать. — Улыбка Зыковой стала шире. Оказалось, от курения у неё здорово пожелтели зубы. Хорошо, что она с этим завязала.

— И что это? — спросил Новиков, чтобы она не тратила больше его время.

— Ордер на квартиру и ключи.

Новиков резко выпрямился и указал рукой себе на грудь.

— Ваши-ваши, — закивала Зыкова. — Новостройка, третий этаж, две комнаты, лоджия. Раздельный санузел. Окна на южную сторону. Правда, квартира угловая.

Новиков только качал головой, подбирая слова.

— Просто вы тут новенький, и сразу жилплощадь. Поэтому я лично всё это доставила, чтоб лишний раз народ не баламутить.

— Даже не знаю, как вас отблагодарить! — Новиков наконец взял ключи — три штуки на колечке. И как приятно они звякают!

— Ну, отблагодарите ещё. Я думаю, нам с вами ещё работать и работать. Да, соседкой вашей будет Зина Батенко. Они с мужем тоже скоро переезжают.

— Вот и отлично! — Новикова так распирало от радости, что хотелось обнять и Зыкову, и начальника режима, и Зину с её мужем.

— На новоселье приглашайте, — весело сказала Зыкова, поднимаясь.

— Обязательно! — пообещал Новиков.

Зыкова ушла, Новиков спрятал «дело Чупакабры» в сейф и помчался в общежитие. Там, конечно, не так уж и плохо, но в своей-то квартире лучше. Пожитки снова уместились в старый чемодан, только для картины Кристины пришлось набрать старых газет и перетянуть их верёвкой.

Держа чемодан под мышкой, Новиков прошагал почти полгорода. Нашёл Космическую улицу, куда даже транспорт пока не ходил. Дорога из бетонных плит, кругом пески и стройки — кварталы новых панельных домов.

Подъезд был просторным и светлым, не то что мрачная деревянная лестница на Божедомке. Лифт ещё не пустили, но для человека, родившегося в теплушке, а потом всю жизнь мотавшегося по общежитиям, это не страшно.

С полчаса Новиков ходил кругами по своей квартире. Своей! Пока, правда, пустой. И где он сегодня спать собирается? Да хоть на полу! Главное — у себя дома.

Завтра надо будет отправить дело и взять отгул — побегать по магазинам, чтобы когда приедет Лена, всё было готово. Ну, хотя бы что-то. Буфет, там. Кровать, шкаф, стол. Обязательно большой стол! Здесь, конечно, ни гостиной, ни печки с изразцами, ни чулана размером с комнату. Да тут кухня меньше его каморки на Божедомке. Но всё же — своё!

Жаль, уже поздно, но завтра утром первым делом — на почту. Дать телеграмму Лене и родителям, чтобы приехали в гости. Там и заявление можно подавать, и свадьбу. Может, даже в ресторане, если от переезда деньги останутся. Он, разумеется, давно откладывал, на книжке уже прилична сумма.

Новиков вышел на лоджию. Да, ни деревьев, ни цветов здесь пока нет. Сплошной песок. Если вдохнуть полной грудью, можно и закашляться.

Поставив локти на перила, Новиков осматривал квартал. Панели, окна. Подъёмные краны. Странный звук. Поискав глазами его источник, Новиков глянул вниз.

Возле угла его нового дома сидела собака, точно как та, с Божедомки. И грызла большую кость с ошмётками розового мяса.