Тень чупакабры

Глава 6. Мутанты

Ночью Новиков неожиданно проснулся из-за музыки, звучавшей с улицы. Поднялся, подошёл к окну и обомлел — в палисаднике их дома, прямо у бельевых верёвок танцы устроила чудна́я троица: бабуля в бордовой вязаной шали и берете в тон, тощий высоченный мужик в узком брючном костюме со шляпой и… Новиков не поверила глазам и присмотрелся. Нет, точно. Это была здоровенная щука. С огромной, будто металлической чешуёй и плавниками, больше похожими на мощные лезвия военных ножей.

И музыка какая-то необычная — неприятный тунц-тунц-тунц. Зато танцующим всё, похоже, нравилось — бабушка лихо отплясывала чарльстон, тощий вообще весь ходил ходуном, будто это не человек, а огромная кукла на шарнирах. И ещё рыбина изгибалась всей тушей, подпрыгивая на хвосте в такт «музыке». И вдруг здоровяк повернулся прямо к Новикову и приветственно приподнял шляпу. Из-под полей, вместо лица, на Новикова уставился белёсый череп с пустыми глазницами, чёрными провалами ноздрей и двумя рядами зубов.

— … мутанты… — донеслось откуда-то.

Новиков проснулся.

— Какие ещё мутанты? — недовольно спрашивала Жанна Сергеевна в общей комнате.

— Громадные хищные рыбины, которые людей жрут, — весело ответил Артём. — Завод в реку химию сливает, вот они и превратились в чудовищ.

— Да ну тебя, мелешь всякую чушь, — брезгливо проговорила Света. — И вообще, не хочешь — не ешь.

Вот, значит, откуда такой чудной сон. В общей комнате обсуждают чудовищных рыб.

Новиков встал и оделся. На выходе из комнаты столкнулся с Жанной Сергеевной, уже при параде — в блузке и тёмной юбке.

— Ой, доброе утро, — заулыбалась учительница. — А мне родственники щуку прислали, я котлеты накрутила, так что угощайтесь.

Новиков поблагодарил соседку и присоединился к Артёму, который, сидя за общим столом, уже уплетал за обе щёки рыбный деликатес. И хотя щука как-то в глотку не лезла, отказываться было неприлично.

— А к чему снится рыба? — спросил Новиков, всё-таки положив себе в тарелку небольшую котлетку. Жанна Сергеевна продолжала суетиться рядом, и обижать её не хотелось.

— Смотря какая, — с набитым ртом проговорил Артём.

— Ну, допустим, щука.

— Это к беременности, — не глядя ни на кого, сказала Света.

— А я слышал, что к болезни. — Артём намазал булку маслом.

— Это если какая-нибудь гнилая, — подсказала Жанна Сергеевна, копошившаяся в общем буфете. — А если хорошая, то к беременности.

Новиков вежливо улыбнулся и налил себе кипяток из чайника со своистком, немного разбавив его общей заваркой с мятным ароматом. Щука в его сне была вполне себе весёлой. Даже немного чересчур. А вот слова про гнилую рыбу засели в разуме. И весь день на службе Новикову то мерещился мерзкий рыбный запах, то перед глазами маячили рыбья голова с белыми глазами и хребет с полуразложившимися внутренностями.

После обеда Новиков поехал к Зыковой в НИИ. Она оказалась на месте и даже в хорошем настроении. Ну, это легко исправить.

— У меня вопрос, — сказал Новиков, садясь напротив начальницы Первого отдела. — По вашей части.

— Я вся внимание. — Зыкова привычно закурила.

— В лесу у мазыйской слободы стоит табличка «прохода нет». Но ни забора, ни «колючки». Что бы это значило? — Новиков глянул на Зыкову.

Зыкова отвела взгляд, выпустив дым уголком рта:

— Мало ли, где какие таблички стоят. Я что, должна про все всё знать?

— Зона чуть дальше, захоронения давно перенесены. — Новиков сидел полубоком, поставив локоть на стол Зыковой. — А ходить там нельзя. Почему?

— Откуда я знаю, почему, — резко ответила Зыкова.

Новиков в упор посмотрел на начальницу Первого отдела. Разумеется, она в курсе дела.

— Вам это вообще зачем? — устало спросила Зыкова.

— Да что-то странное с этим лесом творится. — Новиков пока решил не говорить ей про царапины на металле. — Может, имеет смысл сдать почву на анализ?

Зыкова выронила папиросу, ругнулась, подняла её и резким движением смяла в пепельнице. Закурила следующую.

— Ладно. — Выпустила струю дыма. — Вам расскажу, но чтобы только между нами.

Новиков кивнул, глядя ей в глаза. Подумав, Зыкова добавила:

— Хотя документы-то чистые, так что… — Она пожала плечами. — В общем, так. Пару лет назад в подсобных хозяйствах начался падёж скота. Что там была за зараза, так и не выяснили. Но СЭС отчитались, что все меры приняли. А скотина всё равно дохла. Да ещё и вся рыба в речке брюхом кверху повсплывала. В общем, нам грозил карантин. Но людей вроде не зацепило. Мы отправили пробы в Горький, а оттуда — в Москву. Что именно там нашлось, нам так и не ответили. Но велели всё утилизировать, и как можно скорее. Так что мы просто туши собрали да и сожгли вместе с рыбой из речки. А золу и пепел — закопали на пустыре в этом их священном лесу. А табличку поставили на всякий случай. Кто его знает, что там за зараза была.

— А с чего всё началось? — спросил Новиков, снова глянув на Зыкову.

Она смерила его тяжёлым взглядом и цыкнула уголком рта. Затушила папиросу.

— В корень зрите, товарищ следователь.

— Работа такая, — улыбнулся Новиков.

Зыкова выпустила струю дума, сквозь которую так и сверлила Новикова тяжёлым взглядом.

— Несколько коз и коров кто-то порезал. Тогда сказали, зверь напал. Хищник. От него вроде как и заразились.

— Но какой именно хищник, никто не знает, — договорил за Зыкову Новиков. — И вся эта история с чупакаброй пришлась весьма кстати. Чтобы местные в лес носа не совали. Кстати, а почему такой экзотический монстр? Где Мексика и где Добромыслов.

Зыкова улыбнулась, сминая очередной окурок в пепельнице.

— У местных, мазычей, есть такая штука — чумокарго. Это когда кто-то совершил преступление, а кара его не настигла. Считается, что после смерти сквозь такого покойника прорастает осока, и он всё чувствует. Они ещё на могилы смотрят — если где осока растёт, значит, покойничек при жизни напакостил, а наказание не понёс.

— Как вы сказали?

— Чумокарго, — по слогам повторила Зыкова.

— Действительно, похоже звучит. — Новиков помолчал. — Осока, значит.

— Угу, — кивнула Зыкова, сузив глаза. — Осока. Острая, как бритва.

Кристина оказалась права — погода изменилась. К обеду небо заволокли тяжёлые серые тучи, и налетел ураган, сгибающий деревья в дугу. В окна хлестал дождь, на стёкла налипали яблоневые листочки и белые лепестки.

Разъездных дел, к счастью, больше не было, и Новиков наблюдал за планидой из кабинета, ёжась от холода, проникающего внутрь с ветром сквозь щели деревянных рам. В какой-то момент Новиков даже увидел, как мимо его окна, кувыркаясь, пролетел тёмный изломанный зонт. Около четырёх часов, когда заполнять документы надоело, спустился в столовую.

Попивая компот из сухофруктов, смотрел, как по запотевшему оконному стеклу струились дождевые потоки. От перечитывания материалов дела о чупакабре рябило в глазах. Зыкова упомянула о наказании после смерти. Может, кто-то решил не ждать так долго и взять дело, то есть бритву, в свои руки?

Неплохая версия, только за что наказывать этих двух девиц? Ответа в деле не было. Ничего, что напоминало бы о причастности девушек к чему-то, хоть сколько-нибудь похожему на преступление. Хотя возможно, он пока просто не докопался до правды. В любом случае, версию надо держать в уме.

— Можно? — Женский голос разогнал оцепенение задумчивости и вернул в реальность.

Оказалось, рядом со столиком с подносом стояла Зина Батенко и глазами указывала на свободный стул.

— Конечно, — улыбнулся Новиков.

— Работы полно, поесть некогда, — произнесла Зина, усаживаясь.

— А вы за обедом работу обсуждаете?

Зина, уже жующая салат, пожала плечами.

— Тогда скажите, какой рукой наносились удары тем двум девушкам?

Зина, набившая рот овощами, показала два пальца. Стало быть, обеими. Значит, Кристина отпадает. Она явно не смогла бы ловко орудовать правой рукой. Да ей и сил бы не хватило, чтобы справиться с крепкими девушками так, чтобы те и пискнуть не сумели.

Всё равно было в этой художнице нечто… не то чтобы подозрительное, а, скажем, скрытое от глаз.

— О ком задумались? — спросила Зина, отодвигая тарелку из-под салата.

Новиков только махнул рукой.

— Да ладно вам. В одной же лодке плывём. — Зина протёрла столовую ложку салфеткой.

— Про художницу думал, — произнёс наконец Новиков, наблюдая, как в стекло стучали крупные дождевые капли.

— А, эта. Не, точно не она.

— Почему? — отвлёкся от созерцания дождя Новиков.

— Сил бы не хватило, — озвучила эксперт мысли следователя. — Обе девушки были довольно сильными, а тот, кто нападал, ещё сильнее. Хотя и элемент неожиданности нельзя исключать. С другой стороны… — Зина, сощурив глаза, уставилась в пространство. — Эта Кристина, она, знаете, немного того. — Тут Зина покрутила рукой у виска и присвистнула.

— Не свисти, денег не будет, — сказал проходивший мимо оперативник.

— Ладно, — улыбнулась ему Зина. И обратилась к Новикову: — Когда люди того, у них может открываться большая сила. И скорость. А с этой художницей вообще всё сложно. Никогда не знаешь, что у неё в голове.

— Вы как будто много общались, — заметил Новиков.

— Ещё чего. — Зина даже суп перестала есть. Потом будто что-то вспомнила и уже открыла рот, но передумала. Вернулась к супу.

— Что такое? — подбодрил Новиков.

— Да так, ерунда. — Зина пожевала хлеб. Внимательно глянула на Новикова. Осмотрелась и подалась вперёд: — Я-то с ней не общалась, а вот Маркович — да. Он вообще много интересного про неё может рассказать.

— Кто такой Маркович? — спросил Новиков. Такой фамилии он определённо ещё не слышал.

— А вам разве Зыкова про него не говорила? — У Зины даже рука с ложкой опустилась. Как будто она ляпнула лишнего.

— Нет, — покачал головой Новиков.

Зина молча жевала хлеб, глядя в окно. Ясно, болтун — находка для кого угодно.

— Хотя чего уж там. — Зина, видимо, наконец решилась договорить. — Маркович — это бывший начальник Первого отдела. Вы же понимаете, кто там на самом деле заправляет?

Новиков кивнул. Это все понимали.

— В общем, если хотите чего узнать про эту Кристину, идите к Марковичу.

— И где его найти?

Зина только сощурилась и с улыбкой покачала головой. Ясно, следователь просит принести ему свидетеля на блюдечке. Нехорошо.

Дождь кончился, и рабочий день тоже. Новиков шёл домой по мокрому зеркальному городу. Яблони начинали отцветать, и сильный ветер усыпал белыми лепестками сырые тротуары. Лужи отражали холодное тёмно-серое небо, пронизывающий ветер заставлял ёжиться и повыше поднимать воротник.

И где искать этого старого чекиста Марковича? Спросить у Зыковой? Можно попробовать, но, пожалуй, на ближайшее время Новиков уже исчерпал свой лимит вопросов к ней.

Ну не идти же в адресное бюро. Тем более что у людей такой профессии имена в разные периоды жизни могут не совпадать.

А стоит ли вообще беспокоить этого человека, да ещё с такой странной просьбой? А собственно, с какой именно? Что Новиков вообще собирается у него спросить? Кристина ведь даже не подозреваемая. Нельзя же просто сказать, что следователь нутром чуял, что вся эта история завязана именно на художнице? Нутром чуять — не юридическое понятие. С другой стороны, если этот Маркович — старый чекист, то он такого повидал, что вряд ли его можно чем-то удивить. Но и время отнимать тоже не стоит.

Когда Новиков добрался до дома, в общей комнате, под тёплым светом абажура за тетрадками сидела Жанна Сергеевна.

— А, Сергей Петрович, — подняла взгляд учительница. — Добрый вечер. Не хотите ли чаю? А то я уже давно тут сижу, надо бы перерыв сделать.

— Спасибо, не откажусь, — благодарно произнёс Новиков, мечтающий отогреться после прогулки по стылым улицам.

Дверь комнаты Артёма открылась, и на пороге показалась хмурая Герда. Она молча вышла, застёгивая пуговицы на кофте, окинула мрачным взглядом общую комнату и скрылась в прихожей. Скоро хлопнула входная дверь. Следом появился Артём. У него отчего-то покраснели уши и шея.

Вот ты-то мне и нужен, — пронеслось в мыслях Новикова. И пока Жанна Сергеевна смотрела на Артёма расширенными глазами, Новиков быстро сказал:

— Попьём чаю?

— А? — Артём как будто только что заметил соседа.

— Я говорю — попьём чаю, — разделяя слова, громко произнёс Новиков. — Пойдём на кухню, поможешь мне с чашками.

Вдвоём они ушли в кухню. Артём поставил чайник на плиту и достал заварник. Не сразу заметил, что Новиков внимательно за ним наблюдал.

— Это не то, что ты думаешь, — выпалил Артём, кивком указывая куда-то на выход из кухни.

— Да мне плевать. Я не об этом. Есть вопрос. — Понизив голос, Новиков спросил: — Где найти Марковича?

— Тебе зачем? — так же тихо спросил Артём, быстро глянув на окно и дверь.

— За надом. — Не рассказывать же ему об интересе к Кристине.

— Это насчёт того дела? — Теперь Артём кивнул куда-то через плечо.

Новиков в ответ только угукнул.

— Ладно. — Артём перешёл чуть ли на шёпот. — Он живёт в Дедушкино, пара километров от Добромыслова. Чёрный дом, крайний на отшибе.

— А ты откуда знаешь?

— Это все наши знают, — тихо буркнул Артём. — Только лучше к нему по пустякам не соваться.

Это Новиков и сам прекрасно понимал, поэтому буркнул:

— Может, я не по пустяку.

— Хорошо бы. — Артём больше не смотрел на соседа, только сосредоточенно собирал чашки на жостовском подносе. — Он страшный человек.

Чудно́ было слышать такую фразу от чекиста. Да ещё сказанную о другом чекисте.

— Это почему? — почти шёпотом спросил Новиков.

— Он ведь очень старый, — медленно проговорил Артём. — Ещё Революцию застал. Был в отряде Вари Гранитовой.

— Да ладно, — не поверил Новиков. — Я думал, после войны и чисток никого из них не осталось.

— Это так, для отвода глаз придумали, чтобы лишний раз не нагнетать. На самом деле, почти все они живы до сих пор. Сама Гранитова только сгинула. — Артём скрестил руки и уставился в окно. — Говорят, они тут в одной усадьбе целый подвал трупами набили. Доверху. А ещё говорят, он Кристину давно знает. Ещё с Горького.

До Новикова не сразу дошло, что имел в виду Артём.

— Быть не может. Ей же тогда лет тринадцать было.

— Ага, ты ещё про бешеную собаку вспомни. — Артём усмехнулся. — То-то она теперь всех бездомных собак колбасой кормит.

Новиков аккуратно глянул на Артёма. Пожалуй, он этого чекиста недооценил. Шестерёнки в его кудрявой голове крутятся как надо. И тем не менее.

— Но за что?

— Не за что, а зачем. — Артём смотрел на Новикова в упор. — Ты думаешь, её папаша вот так просто взял и согласился сюда переехать, да? Академик, доктор наук. И в такой дыре.

— Быть этого не может, — повторил Новиков.

Артём в ответ только фыркнул.

— Ну и работа у вас. — Новиков с трудом поборол желание отшатнуться.

— Наша работа — охранять интересы государства.

Теперь усмехнулся Новиков:

— Изувечить тринадцатилетку — это в интересах государства?

— Государственная безопасность не терпит слюнтяйства, — прошипел Артём. Иногда взгляд у него становился как у снайпера.

— А если бы тебе поручили?

Артём в ответ только тихо выдохнул. Хотел сказать что-то ещё, но Новиков решил закончить этот разговор:

— Чайник кипит.

Артём снова выдохнул и отвернулся к плите. Новиков взял поднос с чашками и заварником, на который его сосед уже натянул лоскутный колпак. Осторожно ступая, направился в общую комнату.

До чего же хочется уехать из этого места. Жить бы в отдельной квартире с Леной, детишек нарожать. Чтобы игрушки по полу и постоянный галдёж, а не гнетущая тишина, где каждый боится сказать лишнее слово или даже чересчур громко вдохнуть.

Из-за угла на Новикова чуть не налетела Кристина.

— Ой! — испуганно произнесла художница, задев его поднос. — Извините, пожалуйста,

— Ничего. — Новиков кое-как сумел ничего не опрокинуть, хотя чашки громко звякнули.

— Жанна Сергеевна, давайте сегодня поработаем? — сказала Кристина, пропуская к столу ещё и Артёма. — Надо бы тени положить.

— Ну что ж, надо — так надо, — устало улыбнулась учительница. — Только давайте сначала попьём чаю. Присоединяйтесь.

— Спасибо большое. Я как раз торт испекла, сейчас принесу. — И Кристина выпорхнула из квартиры.

— Пойду помогу ей. — Артём вышел следом.

Лицо Жанны Сергеевны стало жёстким, когда она смотрела ему вслед. Как будто по полу полз большой чёрный таракан. Но увидев, что за ней наблюдал Новиков, учительница спохватилась и стала разливать чай.

— У Кристины нервы, — произнесла Жанна Сергеевна, ставя чашку перед Новиковым. — И пониженный сахар в крови. Это после нападения собаки. Даже обмороки бывают. Вот чтобы успокоить нервы и повысить сахар, она постоянно что-то печёт.

— А как же экономия ресурсов? — спросил Новиков, подув на горячий чай.

В ответ учительница только улыбнулась. Ясно, все равны, но некоторые — всегда равнее.

Хлопнула дверь, и в квартиру вошла Герда. Топала так, будто гвозди забивала.

— Где Света? — резко спросила комсомолка.

— Ушла с Гришей в кино, — ответила Жанна Сергеевна, продолжая разливать чай. — А вы разве на сегодня договаривались?

— Нет, это я просто так спросила. — Герда дотопала до двери Артёма и стала в неё колотить, так что даже косяки дрожали.

— А его пока нет. Он помогает Кристине с мольбертом. — Учительница украдкой глянула на Герду.

— Ну тогда я подожду. — Герда будто бы чему-то обрадовалась, но не хотела этого показывать.

— Садитесь за стол, сейчас будем пить чай. — Жанна Сергеевна пошла на кухню за ещё одной чашкой.

Герда плюхнулась на стул, окинула быстрым взглядом Новикова и уставилась в окно, барабаня пальцами по столу.

Раздались тихие шаги, и в комнату вошла Кристина с медовиком на большом блюде. За ней — Артём с мольбертом, накрытым простынёй, и ящиком с красками.

— Добрый вечер, — сказала Кристина, глянув на Герду.

Та только выдавила кривую улыбку. Потом поднялась и вроде даже попыталась игриво изогнуться. Так мог бы кокетничать спортивный конь в физкультурном зале.

— Артём, — замурлыкала Герда. — Я сегодня у тебя в комнате забыла кое-что. Можно забрать?

Артём посмотрел на неё так, будто готов был вдарить ей в челюсть.

— Пошли, — буркнул Артём, и они направились в его комнату.

Жанна Сергеевна проводила их внимательным взглядом и тут же посмотрела на Кристину, которая спокойно резала медовый торт с белым кремом и будто бы вообще не заметила ухода Герды и Артёма.

Снова хлопнула входная дверь, и раздались шаги, очень похожие на молотковую поступь Герды. Может, как-нибудь надоумить соседей пользоваться звонками? А то превратили квартиру в проходной двор.

— Добрый вечер, — гаркнула мамаша Вислогузова. — Герда не у вас?

— У нас, — ответила Жанна Сергеевна, когда никто больше не произнёс ни слова. — Только она… — Учительница глянула на закрытую дверь комнаты Артёма.

— Так, — яростно прошипела Вислогузова-старшая. Она подлетела к двери и стала лупить по ней кулаком. Дверь отворилась, и мамаша, отпихнув Артёма, рванула дочку за локоть. — А ну, пошла! Домой, живо! Кому сказала!

— Да отпусти ты! — вывернулась Герда. Тряхнула кудрями и яростно уставилась на мать.

— А ты у меня по аморалке пойдёшь! — крикнула Вислогузова Артёму.

— Да чего ты орёшь! — так же громко отозвалась Герда. — Не было ничего, ясно тебе?!

— Поговори мне ещё! А ну, пошла! — И мамаша дёрнула Герду за руку, а потом пихнула в спину. Вытолкнула из квартиры и напоследок громко хлопнула дверью.

Уже на лестнице снова зазвучали их голоса, только теперь обе не стеснялись в выражениях, причём мать-Вислогузова ещё и обвинила дочку в перерасходе воды, бардаке в квартире, безответственном отношении к учёбе, лени на субботнике и поздних прогулках.

— Теперь ещё и по мужикам скачешь! Чтобы тебя ещё и гулящей называли! — голосила Вислогузова-старшая. — А мне перед людьми краснеть!

Герда ответила ругательствами, потом, судя по резкому звуку, мамаша отвесила дочке пощёчину. Голоса и громыхающие шаги стали удаляться, потом прошли под окнами.

Все, кто остался в комнате, избегали смотреть друг на друга. Артём сел за стол и уставился в чашку.