Темный Лорд Устал. Книга III

Глава 18

Центральная площадь Воронцовска, превращенная в арену для Цветочной выставки, гудела как растревоженный улей. Мэр Степан Васильевич стоял у входа, одетый в свой лучший, хоть и слегка тесноватый, парадный костюм, и чувствовал, как по спине течет струйка холодного пота. Он снова и снова поглядывал на часы. Оставалось пять минут.

Все должно было быть идеально. Он лично трижды обошел павильон, проверяя каждую деталь. Ленты? Висят ровно. Плакаты? Без единой складки. Угощения для почетных гостей? Самые лучшие. Он посмотрел на членов жюри — свою жену и супругу самого богатого торговца — которые стояли рядом, трепеща от волнения и предвкушения.

— Марина, дорогая, ты уверена, что все готово? — нервно спросил он жену.

— Успокойся, Степа, — с легкой улыбкой ответила та, поправляя свое роскошное платье. — Все под контролем. Посмотри, какой ажиотаж! Весь город здесь. Она кивнула и отошла в сторону своей подруги, Валентины Сергеевны, жены того самого торговца.

Когда она осталась наедине с подругой, то сказала:

— Валентина, дорогая, ты видела, сколько дам пришло? — прошептала она. — И все как на подбор, в лучших нарядах. Думаешь, их действительно интересуют цветы?

— Конечно, нет, — хихикнула та. — Их интересует главный приз. И я говорю не о кубке за лучшую розу. Они обе посмотрели в сторону подъездной аллеи.

— Говорят, он невероятно красив, — мечтательно произнесла жена мэра. — Моя племянница видела его на Дне Города. Говорит, высокий, черноволосый, а глаза… как два колодца с ледяной водой.

— И богат, — добавила Валентина. — Мой муж говорит, что его «Ворон Групп» ворочает такими деньгами, что кланам и не снилось. А самое главное, — она понизила голос до заговорщического шепота, — он холост.

— Вот именно! — подхватила Марина. — Такой мужчина не должен быть один. Это просто… неприлично. Моя Лизонька, кстати, только что закончила Академию Изящных Искусств…

Она прекрасно знала, что для них, и в особенности для ее мужа-мэра это была не просто выставка, а главная политическая ставка — его последняя надежда. Он должен был доказать этому странному, пугающему, но единственному спасителю их города, что они ценят его, уважают. И она также понимала, что это должно выглядеть, как жест доброй воли, чтобы наконец убедить Воронова принять титул и защитить их от хищников из столицы.

— Он едет! — раздался взволнованный шепот, и толпа у входа замерла. Все посмотрели на подъездную аллею.

На дороге появился длинный, черный «Аурелиус». Вскоре машина остановилась. Дверь открылась, и на красную ковровую дорожку ступил он — Калев Воронов.

Кассиан

Центральный павильон Воронцовска был апофеозом ущербности. Я стоял у входа, и мой разум с почти физической болью анализировал эту конструкцию. Хаотичное нагромождение аляповатых вывесок и украшений, призванное, видимо, создать у примитивов ощущение праздника. Вместо гармонии — асимметрия. Вместо порядка — суета.

Я пришел сюда с одной-единственной, четко определенной целью: заполучить несколько редких биологических образцов, которые, по данным Алины, должны были здесь присутствовать. Это была простая, прагматичная сделка: я трачу час своего времени на этот фарс, а взамен пополняю коллекцию своего сада, не организуя для этого дорогостоящих экспедиций.

Меня встретил мэр Степан Васильевич, чье лицо сияло от подобострастного усердия. Рядом с ним толпились остальные представители местной «элиты». Их ауры были мутными, полными мелочной зависти, жадности и страха.

— Господин Воронов! — восторженно, почти с благоговейным придыханием, воскликнул мэр, бросаясь навстречу. Он попытался изобразить достойный поклон, но вышло это неуклюже. — От лица всех жителей Воронцовска позвольте приветствовать вас! Ваше присутствие здесь… это не просто честь. Это — свет надежды для всего нашего региона! Мы… мы так горды, что вы согласились возглавить жюри. Это поистине исторический день для нашего города!

Я кивнул, сохраняя на лице выражение вежливого безразличия. За моей спиной Глеб молча занял позицию, его неподвижная фигура была молчаливым обещанием последствий для любого, кто подойдет слишком близко.

— Позвольте представить вам других уважаемых членов жюри, — продолжал мэр, указывая на двух женщин средних лет в ярких, безвкусных платьях. — Марина Петровна, моя супруга, и Валентина Сергеевна, жена нашего самого успешного предпринимателя.

Обе женщины зачастили в реверансах, едва сдерживая восторг.

— Какая честь! — защебетала первая. — Мы так волнуемся! Никогда не думали, что будем судить выставку вместе с самим Калевом Вороновым!

— У нас такие миленькие экспонаты! — добавила вторая. — Божественные ароматы, нежнейшие лепесточки! Я уверена, вам понравится!

«Миленькие лепесточки», — мысленно повторил я, анализируя эту концепцию. Эмоциональный, субъективный дескриптор, не имеющий под собой никакой реальной, измеримой основы. Признак примитивного разума, который ценит сентиментальность выше функционального совершенства. Я смотрел на этих женщин и понимал, что они имеют такое же отношение к садоводству, как инфузория-туфелька к теории струн.

Я не стал отвечать на их лепет. Вместо этого я просто сделал шаг вперед, направляясь к первому ряду стендов. Мое молчаливое движение заставило их всех замолчать и поспешить за мной. Осмотр начался, вот только по моим правилам.

Первый стенд принадлежал жене крупного торговца — Елене Михайловне. Эту бесполезную информацию сообщил мне мэр.

Она была одной из самых влиятельных дам в городе, и ее стенд был самым роскошным. На бархатной подушке, в хрустальной вазе стоял один-единственный цветок. Она стояла рядом со своим экспонатом с видом человека, который уже заранее знает, что победит.

— Господин Воронов, — начала она с гордостью, ее голос был полон самодовольства, — позвольте представить мою гордость — розу сорта «Кроваво-алая страсть». Она была абсолютной победительницей прошлогодней выставки в соседнем регионе!

По толпе пронесся восхищенный шепот. Все знали эту розу, о ней писали в газетах. Это был неоспоримый фаворит.

Я подошел к растению и внимательно осмотрел его. На самом деле, я просканировал его еще на подходе. Роза действительно имела насыщенный алый цвет, но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть проблемы.

— Кислотность вашей почвы — это оскорбление для роз, — сказал я спокойно, и мой голос, усиленный акустикой павильона, разнесся в наступившей тишине. — Лепестки кричат от недостатка магния. Листья демонстрируют признаки хлороза. Это не цветок, а памятник вашему невежеству в области агрохимии.

Елена Михайловна мгновенно побледнела. Ее отрепетированная улыбка застыла, а затем сползла с лица. В толпе зевак послышался удивленный шепот. Репортеры, до этого лениво снимавшие общие планы, резко навели камеры на меня и на аристократку. Кто-то из садоводов-любителей лихорадочно записывал в блокнот: «Магний! Кислотность почвы!»

— Но… но она же победила на той выставке… — попытался вступиться за жену ее муж, тот самый торговец, стоявший рядом.

— Значит, там судили такие же невежды, — равнодушно ответил я и, не удостоив их больше ни единым взглядом, направился к следующему стенду, оставляя за спиной мертвую тишину, разбиваемую лишь лихорадочным щелканьем камер.

Следующим на моем пути был второй экспонат, который представлял глава местного банка — Аркадий Семенович, как сообщил мне тот же мэр.

На его самодовольном лице также читалась невероятная уверенность, как и у особы ранее. Он стоял рядом с изысканной орхидеей в огромной нефритовой кадке, явно потратив на нее состояние.

— Господин Воронов! — воскликнул он, когда Кассиан приблизился. — Взгляните на эту красавицу! Редчайшая «Золотая императрица», привезенная специально для этой выставки из заморских оранжерей! Она летела сюда в специальном климатическом контейнере. Стоила мне целое состояние, но что не сделаешь ради истинного искусства!

Он с гордостью посмотрел на свой цветок. Орхидея действительно была редкой, ее золотистые лепестки переливались на свету. Толпа восхищенно ахнула. Для них это был символ богатства и власти, привезенный из далеких земель.

Я даже не приблизился к орхидее. Остановился в нескольких метрах, окинул ее беглым взглядом, а затем посмотрел прямо в глаза банкиру.

— Вы просто купили результат чужого труда, — произнес я спокойно, но мой голос пронесся по всему павильону. — В этом нет ни капли вашего искусства или понимания. Это демонстрация кошелька, а не таланта. Любой богач может приобрести шедевр, но это не делает его художником.

Лицо банкира стало багровым. Он явно не ожидал такого удара. Его главный козырь — цена — оказался бесполезен.

— Но ведь растение-то редкое! Уникальное! — попытался возразить он. — Таких всего три в мире!

— Редкость — не достоинство, если она не подкреплена мастерством выращивания, — отрезал я, поворачиваясь к нему спиной. — Вы не создали эту красоту. Вы ее просто… арендовали, чтобы потешить свое тщеславие. Это не искусство.

Третий стенд был самым технологически продвинутым. Глава местной техно-гильдии Виктор Павлович с самодовольной улыбкой представил свой экспонат — генетически модифицированную лилию, лепестки которой плавно переливались от белого к синему цвету.

— Господин Воронов! — восторженно заявил он, жестом фокусника указывая на свое творение. — Полюбуйтесь на торжество науки! Я внедрил в ДНК растения специальные пигментные модули, которые реагируют на уровень освещения! Это же революция в декоративном садоводстве!

Толпа ахнула. Это было настоящее чудо техники. Цветок, меняющий цвет, — такого они еще не видели.

Я остановился в нескольких шагах, окинул его творение беглым, брезгливым взглядом. Я видел не «торжество науки», а страдания. Мое восприятие улавливало не только свет и цвет, но и жизненную энергию самого растения. Его аура была искаженной, больной, рваной. Вся ее жизненная сила уходила не на рост, а на поддержание чужеродного, имплантированного в ее суть механизма.

— Это не садоводство, а насилие над природой, — произнес я спокойно, и мой голос, лишенный эмоций, прозвучал как приговор. — Вы не создали идеальные условия для жизни растения, вы заставили несчастное создание страдать с помощью технологических костылей. Это уродство, прикрытое дешевым спецэффектом. Вы не творец, а мучитель.

Технолог потерял дар речи. Он смотрел на меня с отвисшей челюстью.

— Но ведь это прогресс! — запротестовал он, придя в себя. — Новые возможности!

— Прогресс должен улучшать жизнь, а не калечить ее ради эффектности, — холодно ответил я. — Ваше творение — это умирающая жизнь, которую вы заставляете красиво светиться перед смертью. Отвратительно.

Мэр Степан Васильевич, который все это время семенил за ним, бледнел с каждым его вердиктом. Он, как организатор, чувствовал себя ответственным за этот разгром. Его главная политическая ставка, его попытка «умаслить» Воронова, на его глазах превращалась в публичную порку всей городской элиты. Он слышал шепотки в толпе, видел, как журналисты лихорадочно строчат заметки, а их операторы жадно ловят в объективы искаженные злобой лица его друзей и спонсоров.

«Боже, что я наделал… — с ужасом думал мэр. — Я хотел устроить праздник, а вместо этого привел палача…»

Он видел, как меняется настроение толпы. Первоначальное восхищение «шедеврами» сменилось недоумением, а затем — тихим, злорадным интересом. Простые люди с плохо скрываемым удовольствием наблюдали, как их идолов свергают с пьедесталов.

Кассиан

Я закончил осмотр первых стендов, оставив за собой атмосферу подавленности и растерянности. Местная аристократия явно не ожидала, что их «шедевры» подвергнутся столь беспощадному анализу. Мэр нервно вытирал пот со лба, пытаясь найти способ спасти ситуацию.

— Господин Воронов, — неуверенно начал он, — может быть, осмотрим… народную экспозицию? Там, конечно, все гораздо проще, но люди очень старались…

Он указал на дальнюю часть павильона, где размещались скромные стенды обычных горожан. Видимо, мэр надеялся, что среди простых экспонатов мне будет проще найти что-то, достойное одобрения.

Я кивнул.

Направляясь в народную секцию, я заметил, как меняется атмосфера. Здесь не было золотых табличек и вычурных украшений. Простые столы, самодельные таблички с названиями, скромные горшки и клумбы. И главное — совершенно другие лица людей. Вместо надменности и расчета — волнение и искренняя надежда.

Первый стенд, привлекший мое внимание, принадлежал местному промышленнику средней руки — Ивану Петровичу. В отличие от банкира с его покупной орхидеей, этот человек сам вырастил редкую лиану, которая обвивала искусно сооруженную деревянную опору.

— Расскажите о процессе выращивания, — сказал я, остановившись у его стенда.

— Я… три года потратил, господин, — нервно ответил Иван Петрович. — Семена достал через знакомого ботаника, изучал литературу, экспериментировал с почвой…

Я внимательно осмотрел растение. Лиана была здоровой, хорошо развитой, но видны были ошибки в уходе.

— Неплохо, — констатировал я. — Но вы используете стандартную подкормку. Она угнетает корневую систему. Перейдите на хелат железа в микродозах — пять миллиграмм на литр раз в неделю и увеличьте влажность на пятнадцать процентов. Через месяц она даст вдвое больше цветов.

Промышленник, который явно ожидал очередного разноса, замер от неожиданности:

— Вы… вы даете мне совет?

— Я даю совет человеку, который проявил терпение и старание, — ответил я. — В отличие от тех, кто считает, что деньги могут заменить понимание.

В толпе послышался удивленный ропот. Люди переглядывались, не веря услышанному.

Следующим был стенд директора местной школы — Анны Викторовны. Она представила скромную клумбу с петуниями, которую сделали ее ученики под ее руководством.

— Ваши ученики старались, — сказал я, изучая посадки. — Но они разместили растения слишком близко друг к другу. Из-за недостатка света петунии вытягиваются и слабеют. В следующем году делайте расстояние вдвое больше, и клумба будет похожа на цветущий ковер, а не на скопление одиноких стеблей.

Директор радостно кивнула:

— Спасибо… спасибо за совет, господин Воронов. Дети будут так рады узнать, что вы заметили их работу.

— Терпение и желание учиться стоят многого, — ответил я.

У стенда пожилой учительницы пенсионерки я остановился дольше обычного. Валентина Ильинична вырастила удивительно здоровые фиалки в обычных глиняных горшках.

— Какую воду используете? — спросил я.

— Обычную отстоенную, господин, — робко ответила она. — И еще… настаиваю на луковой шелухе раз в месяц.

— Правильно. Луковая шелуха дает калий в легкоусвояемой форме, — кивнул я. — Попробуйте добавить немного древесной золы — буквально щепотку. Цветение станет более интенсивным.

Старушка заулыбалась.

Атмосфера в павильоне кардинально изменилась. Шепот в толпе стал совсем другим — не насмешливым, а восхищенным. Журналисты лихорадочно записывали каждое мое слово.

— Господин Воронов, — осмелилась обратиться ко мне молодая женщина с младенцем на руках, — а можете посмотреть на мой балконный огородик? Я тут помидорки пытаюсь вырастить…

Я взглянул на ее самодельные ящики с рассадой:

— Дренаж неправильный. Корни задыхаются от избытка влаги. Проделайте больше отверстий в дне ящиков и добавьте слой керамзита.

Так продолжалось еще полчаса. Я давал конкретные, практические советы людям, которые действительно хотели учиться, а не произвести впечатление.

Степан Васильевич

Мэр Степан Васильевич следовал за ним, как тень, и чувствовал, как его сердце то ухает в пятки, то подпрыгивает к горлу. Он был в шоке. Он видел, как меняется отношение Воронова, и не мог этому поверить.

Когда Кассиан подходил к стендам, где люди плохо ухаживали за растениями или просто купили их, чтобы покрасоваться, от него исходила аура ледяного презрения. Он не просто критиковал, вынося вердикты вне зависимости от должности, статуса или количества денег. Ему было наплевать. Но как только он видел настоящую работу, то его отношение менялось кардинально.

«Боже, что он творит… — с ужасом думал мэр. — Он только что растоптал жену банкира, а теперь… теперь он с интересом рассматривает фиалки старой Марьи Петровны, которую я знаю всю жизнь?»

Он с удивлением наблюдал, как Кассиан, подойдя к стенду директора школы, дал ей несколько бесценных советов по расположению клумбы.

Его жена, стоявшая рядом с подругой, не могла скрыть своего изумления.

— Марина, ты это видишь? — прошептала она. — Он… он улыбнулся? Почти улыбнулся, когда говорил с директором!

— Не улыбнулся, а просто перестал выглядеть так, будто хочет всех убить, — ответила та. — Но все равно… он разговаривает с ними. С простыми людьми. Объясняет что-то про почву… А полчаса назад он чуть не испепелил взглядом Аркадия Семеновича за его орхидею.

Мэр слушал их шепот и понимал, что видит нечто невероятное. Этот человек, этот монстр, этот гений… он презирал не людей. Он презирал тщеславие. Он унижал тех, кто пытался купить себе статус, кто выставлял напоказ свое богатство и считал себя выше других, но с теми, кто честно делал свою работу, кто по-настоящему любил свое дело, пусть и неумело, он вел себя… как наставник. Строгий, требовательный, но справедливый.

«Он не просто сноб… — с холодеющим сердцем осознал мэр. — Он гораздо сложнее. Он ценит настоящий труд. И это… это пугает еще больше».

Степан Васильевич смотрел, как Кассиан терпеливо объясняет старому садоводу-любителю, почему у его георгинов мелкие цветки, и чувствовал, как его представление об этом человеке снова переворачивается с ног на голову.

Кассиан

Мэр нервно вытирал пот со лба:

— Господин Воронов, может быть, осмотрим VIP-зону? Там экспонаты приглашенных коллекционеров…

— Сначала закончим с основной выставкой, — прервал я его.

— Но там, в углу, ничего особенного нет, — поспешно сказал мэр. — Просто юношеские эксперименты одного местного мальчишки. Он вообще не понял концепцию выставки…

Но я уже направлялся к дальнему углу павильона, где действительно стоял маленький, скромный стенд. Большинство посетителей его игнорировали, а те немногие, кто подходил, откровенно смеялись.

За стендом стоял худой подросток лет семнадцати с нервными, умными глазами. Его звали Леня, судя по табличке. Другие участники открыто над ним посмеивались.

— Смотрите, Ленька опять свои фантазии принес! — громко сказал кто-то из толпы.

— Это же не цветы вовсе! — добавила чья-то жена. — Что за ерунда в аквариуме?

И действительно, юноша выставил не традиционное растение. В большом стеклянном аквариуме он создал замкнутую экосистему: светящийся мох покрывал дно, питая своими корнями причудливый гриб. Гриб, в свою очередь, выделял какие-то вещества, которые защищали от вредителей маленькое, невзрачное, но удивительно здоровое растение в центре композиции.

Я остановился перед аквариумом и замер.

— Расскажите о вашей работе, — сказал я мальчику.

Леня вздрогнул от неожиданности:

— Я… это… это самодостаточная экосистема, господин. Мох поглощает избыток влаги и питательных веществ, гриб перерабатывает органические отходы и производит естественные фунгициды, а центральное растение…

— Продолжайте, — кивнул я, полностью сосредоточившись на его объяснении.

— Растение получает ровно столько ресурсов, сколько ему нужно, без избытка и недостатка. Система сама себя регулирует. Никаких удобрений, никаких химикатов — только естественный баланс.

Это было гениально.

Парень интуитивно понял то, чего не понимали все остальные участники — суть не в красоте отдельного цветка, а в создании идеальных условий для жизни.

Я продолжал изучать работу Лени, восхищаясь изящностью решения. Мальчик создал не просто растение — он создал идеально сбалансированную микровселенную, где каждый элемент служил целому.

— Как долго система функционирует автономно? — спросил я.

— Уже восемь месяцев, господин, — ответил Леня, явно воодушевляясь тем, что кто-то наконец проявил интерес к его работе. — Я только раз в неделю добавляю немного воды из-за испарения.

Мэр и остальная свита нервно переминались рядом, явно не понимая, что происходит. Другие участники выставки перешептывались, недоумевая.

В этот момент мое периферийное зрение отметило приближение новой фигуры. К нам, с грацией хищной пантеры, двигалась элегантная женщина в строгом черном костюме. Она не смотрела по сторонам, ее цель была очевидна — я.

В моей голове тут же раздался спокойный, информативный голос феи-ИИ:

«Объект идентифицирован. Елена Змеева. Действующая глава Великого Клана Змеевых. Специализация: шпионаж, информационная война, политические интриги, финансовые манипуляции. Высокий интеллект, безжалостна, терпелива. Известный коллекционер редких артефактов. Одна из организаторов провалившейся операции против вас. После вашего триумфа ее клан понес серьезные потери. Уровень угрозы: высокий. Опаснее Медведева или Волконского, способна к адаптации и нестандартным ходам.»

Я никак не отреагировал на появление Змеевой. Даже не повернул головы, и не изменил выражения лица, мое внимание по-прежнему было приковано к работе юноши. Еще одно назойливое насекомое, пусть и более ядовитое, чем остальные.

-≡≡≡≡≡≡≡≡≡-

Всем привет, спасибо что читаете, надеемся вам нравится развитие истории) И чтобы не разочаровать вас в дальнейшем авторам требуется чуть больше времени обмозговать будущие события истории. Поэтому до конца тома главы снова будут выходить через день. Но это опять же, временно, после чего снова будет ежедневная публикация. Всем спасибо за отклик, ваши комментарии и лайки очень приятно греют душу) Читаем все! Спасибо за участие!