Танец В Небесах

ГЛАВА 12

— Зато другие услышали и запомнили! Ты думаешь, я бить тебя буду или пытать? Нет, если не найдем Леену, ты просто очень сильно пожалеешь о том, что жив, обещаю! А теперь послушаем красавицу, сведшую тебя с ума.

Как выкручивалась Нинка, она несла бред, обвиняла во всем Ирви, который от изумления потерял дар речи и только таращился на неё. Три часа непрерывной истерики, слез и обвинений утомили всех.

— Понятно, Ирви ненавидел Леену, желал ей смерти, но ты-то, как иноземка, попавшая сюда вместе с ней, почему не предупредила Ликта? Почему именно у тебя, а не у Ирви нашли вот это вино?

— Он принес его мне.

— Хорошо, Ликт, неси сюда какую-нибудь чашу, нальем женщине винца.

Нинка как ужаленная отскочила в угол и заорала:

— Нет, нет, я не стану его пить! Не-е-ет!

— Сами вольем, — спокойно сказал Людиг, Нинка упала на колени:

— Пощадите, не хочу быть в подчинении!!

К вечеру Людиг и Ликт знали всё — после обыска у Черна и наглядной демонстрации его безобидных отваров, Ниинка, истеря и рыдая, призналась:

— Да, завидовала Ленке черной завистью! Почему? Она ещё там, в том мире была стревозой, на которую почему-то всегда клевали мужики, самые приличные во всех отношениях, а ей, Нинке, доставались ублюдки всякие!! Все девчонки завидовали Ленкиной успешности. Да, думала, что здесь, в этом мире, Ленке ничего не светит — страшная же стала, а она, сучка, смогла влезть в доверие к Ликту, хотя Нинка первая положила на него глаз. Ликт, уже без одной минуты бывший Нинкиным, сорвался с крючка, и пришлось, вон — недоумка привораживать. Вино покупала она сама, а Черн давал капли, присушить его к Нинке. Она сама заметила, что выпив такое вино, этот болван становится послушным, ну и начала подливать ему постоянно. Нет, она не знала, что травит его, думала, просто легкое внушение.

— И поэтому ты так шарахаешься от небольшой дозы?

И тогда Нинка заорала:

— Да, хотела, чтобы она сдохла, да, украла ключи у Ирви и вытащила из ящика наиболее ценные вещи, да, спрятала у этой стервы в столе!! Надеялась, что оболваненный Ирви отдаст приказ её казнить, пока ночь, и никто не успеет вмешаться. А потом пусть и его уже казнят за самовольство!! Ненавижу я её, ненавижууу!! — завыла, как раненный лихв, Нинка.

Потом был допрос Черна, тот молчал.

Людиг послал срочное сообщение в столицу, и к утру прилетел Фейх. Покопавшись у Черна в мозгах, долго сидел и растерянно смотрел на Людига:

— Великий путник!! Какой мерзкой тварью может быть человек! Возомнить себя выше всех и исподтишка гадить всем. Все эти туманы в степи — его рук дело, набрал себе в помощники всякое отребье, те и ездили по степи, где поотдаленнее, там и устанавливали емкости с отравой. Сильно надеялся Черн при помощи отравы и хитрости стать, не больше не меньше — Властителем! Сколько ненависти и дерьма в его голове, противно!

Ликт принес от Сель отвар из мифры, для Фейха, тот подивился, что в глухом углу и вдруг есть мифра, прихотливая и редко встречающаяся трава.

Людиг печально вздохнул:

— А ещё и цветы зюм постоянно цветут.

— Где? — вскинулся Фейх. — Не может быть??

— Отдохни, и я тебя туда отвезу, сам увидишь.

Пришла незваная никем Сель и с порога напустилась на Фейха.

— Старые свои глаза открыть пошире не мог? Проверил одну идиотку, решил, и вторая такая же? Да знаешь ли ты, что цветы зюм все три месяца стояли возле неподвижной девочки и не вяли.

— Как, не вяли? Они же на третий день осыпаются? — не поверил Фейх.

— Вот так и не вяли, и цвели цветы беспрерывно, я, старая, тоже идиотка. Только после их с Людигом слияния поняла — именно эта девочка так необходима грургам. А ты — болван, все испортил.

— Не может быть!!

— Пошли, я тебе кой чего покажу!! — старая Сель с невероятной прытью неслась к пещере, там подвела его к закутку.

— Смотри, когда Людиг и Ленка были здесь, на этой полянке только высохшие корни были, а после их ночи, здесь ковер из цветов за ночь вырос, Людиг скажи?

— Да, на моих глазах распускались цветы!! — заторможено и с болью в голосе ответил Людиг.

На полянке, усыпанной ковром из лепестков цветов зюм, было много мифры, и только посредине одиноко цвел один-единственный цветочек зюм. Сель всхлипнула:

— Я, как Леена пропала, каждый день сюда прихожу и умоляю цветок и Великого, чтобы он не осыпался — пока жив цветочек — жива и моя девочка!! И чтоб ты знал, старый придурок, у них с Людигом зародилось потомство, и плюнь мне в глаза, если дите у них не станет именно тем, кого столько долго времени ждут грурги!!

На Фейха было жалко смотреть:

— За всю свою долгую жизнь так не ошибался!

Людиг через силу сказал:

— Давай с этой нечистью разберемся. А потом все силы бросим на поиски моей Леены.

— Да-да, — виновато взглянул на него Фейх.

После прочтения Черна стало понятно, почему он начал пакостить со степняков — когда-то единые и очень мобильные степняки зажирели, обленились, появилось много удельных князьков — вот он и начал, не спеша, стравливать их, стараясь направить все недовольство на Джаймиса.

Участившиеся случаи гибели простых людей должны были явственно указать именно на воинов Джаймиса, а сам Черн — земля слухом полнилась, что у Ликта возле крепости внезапно начала расти трава мифра, которая Черну ох как была нужна, да не давалась она ему, вот и решил пожить в крепости под видом обычного травника — знал же, что старая Сель почти отошла от дел.

Облазил все окрестности, бесился, видя, что Леенка постоянно приносит эту траву. Следил за ней, ходил почти след в след, но так и не смог увидеть мифру, пряталась она от него, а уж цветы зюм видел только в книгах. К Леенке не рискнул подкатиться, видел же, что она серьезная и могла в два счета его заподозрить в чем-то, а вот вторая — полностью её антипод, та, да, ослепленная завистью, быстро поддалась его влиянию, все складывалось более чем удачно, но пришлось подождать — приехали степняки и Людиг.

Вот тут-то Черн затаился, наслышан был про жестокость и умение Людига распознавать врагов. Не мог и предположить, что зависть Нинкина перельется через край — мало того, что Леенка отлично справлялась со всякой работой, так ещё и вылезла со своими умениями в спорте, Нинка сходила с ума от злости, видя, как Ленку постоянно окружает молодежь, как потянулись все на спортивные площадки, город все больше оживлялся. И в этом была большая заслуга Ленки.

Черну опять подфартило — по его плану в степи появился этот удушливый туман, и страшный Людиг ускакал, прихватив с собой Ликта. Вот ту-то он и начал свое основное дело — руками Ирви убрать эту ушлую Ленку, придушить старуху Сель и тихо исчезнуть с запасами травы мифры.

Но не учел одного — злобы Нинки. Та сделала все по-своему, перестаралась с дозировкой яда, сдуру полезла в ценности, собранные горожанами. Весь город подозрительно насторожился, и у Черна не было никакой возможности добраться до старухи. А на следующий день было поздно — Людиг приехал, а там и наступило то, чего опасался Черн, его бросили в темницу, он поначалу и не взволновался, надеясь утопить полностью эту дурищщу. Но кто же знал, что прилетит Фейх, вот и не пришлось Черну стравить между собой сначала степняков, затем оставшихся сделать послушными куклами — вот для этого и нужна была мифра, а потом уже развязать войну с почти бескрылыми грургами. Пусть бы грызлись, он Черн, подождал, и такое желанное Всевластие упало бы само на него, как спелое яблоко. Посоветовашись с Айхо, отправили гонца к степнякам, и через три дня вершился суд над неудавшимся Властелином и его помощниками. Собрались все жители города, прилетел их Правитель Айхо, прискакали степняки, ни один из князьков не отказался приехать — начали понимать, что вот так, разрозненно их ещё какой-нибудь зарвавшийся, жаждущий власти на крови людской, уничтожит, вот и прискакали по первому зову Джаймиса, чего давно не было. Да и зная, что будет Айхо, с которым шутки плохи, прискакали все. Из троих — Черна, Ниинки и Ирви, оправдали только Ирви, тот отправлялся к степнякам, на окраину их страны, служить простым воином, поступая в полное подчинение к ним. А Нинку и Черна, единогласно, всем народом, приговорили к казни. Одна только Сель знала, что будь здесь её названная дочка, она была бы против такого приговора Нинке, опять бы пожалела, но от неё не было ни слуху ни духу. Все сданные горожанами вещи вернули назад, а Людиг постоянно доставал из под одежды единственную вещь, оставшуюся ему от его радости иномирской — необычную цепочку желтого металла и кружочек с каким-то знаком.

— Радость моя, одно только меня и поддерживает — Сель говорит, что ты жива и опасности нет возле тебя, где жы ты, Леночка?

Кто бы сказал Ленке ещё с неделю назад, что она будет жить в пещере с огромной кошкой… не было у неё другого сравнения, Вася была именно кошкой, напоминающей и пантеру по строению тела, и геапарда-судя по тому, с какой скоростью исчезал самец при приближении Ленки, и обычной домашней кошкой. Вася ласкалась, мурчала, как трактор, и умильно выпрашивала, чтобы Лена её почаще гладила. Лапа её пока была в лубке, но кошка стала довольно бодренькой, сегодня первый раз встала на три лапы, а Лена ахнула, посмотрев на ёе круглые бока:

— Вася, да ты скоро мамкой станешь??

Кошка потихоньку вылезла из пещерки, за неделю, проведенную здесь, вход уже заметно очистился, и Лена свободно проходила. Вася легла на травку, а Ленка задумалась — надо же как-то приготовиться, читала она как кошки котятся, но в действительности — мало ли, помощь потребуется Василисе.

— Вась, зови уже своего бой-френда, надо познакомиться. Еду приносит исправно, пора уже и подружиться!!

Тогда, вернувшись с полянки с полными кулечками ягод, свернутыми из местного лопуха, Ленка нашла у входа какую-то птицу, явно съедобную, и громко вздохнула:

— Рыжик, спасибо, но сырое я не ем.

Взяла птицу пошла в пещерку:

— Вась, будешь птичку? — Вася лапой подвинула ей к Ленке, типа — «Это тебе».

— Вась, я же не зверь, не могу сырое мясо есть.

Наелась ягод, привалилась к теплому боку кисы и уснула, не слышала она и не видела, как рыже-коричневая молния метнулась к кошке, они похоже мысленно умели общаться. И самец исчез, а поутру Лена нашла у входа два занятных камня, повертела их с интересом, спросила вслух:

— И зачем ты, рыжик, мне их притащил?

А потом откуда-то из памяти всплыло:

— Кремень и кресало. Вот тупая, это ж ты мне для огня принес. Ну-ка, попробую.

Нашла сухие былинки, веточки, палочки и, думая, что чиркать камнем по камню придется долго, настроилась на мучения. Ничего подобного, камни, видимо, были такие специальные — от первой же искорки загорелась сухая трава. И вскоре у Ленки весело потрескивал костерок, а на рогатульках жарилась ощипанная птица. Ленка нашла острый обломок камня, типа ножа получилось, и смогла разрезать тушку на куски. Мясо птички оказалось сытным, Ленка наелась быстро — косточки и оставшееся мясо разделила по-братски, часть отнесла Васе, часть оставила Рыжику.

На следующее утро пред входом лежали уже две птички и вырванная с корнем какая-то травка. Ничему уже не удивляясь, Ленка отряхнула её от земли, очистила, промыла в воде и вслух громко сказала:

— Рыжик, спасибо, ты славный. Только вот найти бы ручеек какой, чтобы вода была у нас.

Занялась птицами, выпотрошила их, положила на большой лист кишки и прочую требуху и вздохнула. — Помыть бы птичек-то. В кустах зашуршало, рыжая молния то появлялась, то исчезала.

— Зовешь меня? — догадалась Лена и пошла по едва заметной тропке, оказалось, все правильно — тропка привела к небольшому ручейку. Лена напилась, умылась, промыла птиц и, поблагодарив рыжика, пошла готовить птичек. Так вот и прожили неделю, Лена каждое утро находила у входа то птичек, то небольшую зверушку — кто бы сказал, что она научится разделывать, свежевать зверюшек?

Вот сегодня она и сказал Васе, греющейся на солнышке:

— Вась, зови давай.

И минут через десять из кустов неторопливо вышел котище.

— Ох ты, какой ты красавец!!

Наполовину больше Васи, с золотисто-рыже-коричневым, переливающимся на солнце мехом, кот был необычным, мощным и красивым.

— Рыжик, иди знакомиться будем.

Рыжик, явно знающий себе цену, сначала как-то аккуратно обходя Ленку подошел к Васе, ткнулся мордой ей в шею, замер, потом отлип и сделал какое-то мгновенное движение к Ленке.

— Ох, ты! Напугал, можно тебя потрогать?

Ленка разговаривала с ним, сама себе удивляясь, ну, не видела она таких кошек в своем мире, по размерам эта изящная большая кошка была где-то на уровне земного белого медведя. И быть врагом у этой молнии… себе дороже. Кот настороженно, явно опасаясь, потянулся мордой к ней, шумно втянул воздух и, видно что-то поняв, сделал маленький шажок к ней, повернувшись боком.

Ленка взглянула на Васю, та смотрела с одобрением, и Ленка решилась — осторожно погладила котищу по шкуре.

— Какой ты красивый, какая у тебя шкурка мягкая!! — приговаривая так, Ленка потихоньку гладила его и через какое-то время услышала мурчание рыжика, намного громче чем у Васи.

— Ну вот, мы с тобой и познакомились, больше не прячься. Я твоей Васе никогда вреда не причиню и тебе тоже, да и детки у нас на подходе, давай, рыжик, дружить?

Откуда же ей было знать, что, дав имя кошкам, она привязала их к себе.