Танец В Небесах

ГЛАВА 5

Сай за несколько месяцев, прошедших с появления у них Аса и Айна, как-то резко превратился из мальчишки в юношу.

Мамочка не переставала им любоваться.

— Юнчи, ты посмотри, каким воином становится наш Саюшка! — восхищалась она, когда сын не слышал. — Я вот задумалась — нет, нисколько не оправдываю того степняка, но, похоже, кому-то на небесах понадобилось смешать два разных народа, ужасной ценой, но в сыне проявилось столько хорошего от степняков.

Старик только улыбался:

— Добавь ещё сюда Сима — гибкость, ловкость, умение пролезть даже в узкую щель — это лабис. Айн намного тоньше Сая, а вот застрял вчера, наш же, как дикая кошка, извернулся и даже не оцарапался. Ничего не происходит случайно в этом мире, знать суждено было такому случиться. Вот и Аса провидение нам, вернее Саю послало, теперь я за него спокоен, он многому научился, знает, как биться на мечах, умеет обращаться и с боевым топором, пикой, с луком, можно сказать, родился, вот пойдет день на прибыль, начнем собираться к грургам, теперь мне все яснее видится, что пришла пора. Тсс, глянь-ка.

Их мальчик стоял на краю невысокой скалы, на которую они с Симом лазили с детства и подолгу там сидели, вглядываясь в далекие горы — за ними лежала страна грургов. Вечернее, заходящее солнце очертило его силуэт каким-то светом… широкоплечий, стройный, высокий молодой мужчина, казалось, вот-вот шагнет со скалы и не упадет, а взлетит высоко в небо.

— Истинный грург наш мальчик!! — восхитился Юнчи.

А неподалеку от них сидел Джас и тоже любовался сыном, пусть и не суждено ему узнать сыновней любви, но любоваться им и гордиться его умениями никто не сможет помешать. Ему, после пинков и ударов — судьба ли, Боги ли, преподнесли такой нежданный подарок, и Джас твердо знал — вся его жизнь, до последнего вздоха отныне принадлежит сыну, Вилье и старому учителю. Он вкладывал в обучение сына все, что только мог, учил его и учился вместе с ним.

Мифический зверь — никак Джас не смел называть его просто — Сим, похоже смирился с тем, что он рядом с сыном, уже не так ехидничал и перестал называть его убогим.

Иногда, лежа в тени звал его, Джаса, поговорить, называя просто — степняк.

Рядом с темной фигурой сына появились очертания огромной кошки — зверь просто соскользнул со скалы и через несколько минут позвал Джаса:

— Степняк, иди сюда!

Едва Джас подошел — в голове прозвучало:

— Время готовиться в путь. И как бы ты этого не хотел, пойдем через степняков — там непонятные дела творятся, твоему народу нужна помощь.

— Четвертуют меня в первом же селении, где я когда-то творил непотребное, — вздохнул Джас.

— Боишься?

— Боюсь ли? Пожалуй, да, но только одного — оставить сына, его мать и учителя без помощи, если что с ними пойдет не так, не будет мне покоя и в небытии, слишком много я им должен.

— Похвально, не ожидал!

— Что ты не ожидал, зверь мифический? Почему ты не веришь, что было у меня время подумать и понять, какой тварью, хуже лихвы был тот Джас.

— А этот?

— Этот засыпает вполглаза и спит как дикий зверь — ловит каждый шорох и больше всего на свете, самой чудесной музыкой для него сейчас звучит — дыхание спящих дорогих людей.

— Случись такое — простила бы тебя Вилья, что стал бы делать?

— То же самое — быть рядом, беречь и охранять.

— Скажи старику — пусть начинает укладывать свои травы и записи, время выдвигаться. Не сегодня — завтра, а и медлить тоже не следует!

Джас написал Юнчи про сборы, про поход по землям степняков.

Юнчи слабо улыбнулся:

— Твой отец велел никогда не возвращаться и не попадаться ему на глаза.

— Там что-то плохое происходит, скорее всего, моя и твоя помощь станет нужной.

— Будем надеяться, Сим и Великий путник знают, что так нужно. Саюшке предсказал же Великий, что он взлетит, да и Вилья тоже — значит, сможем пройти по землям степняков. Да и мало кто сможет признать в нас с тобою тех Юнчи и Джаса. Годы и невзгоды, ой, как поменяли нам обличье.

Джаймис, отец Джаса и дед внука Сайха, про которого только и знал, что есть потомок Джаса, все больше впадал в уныние… Не было уже той крепкой и сильной страны степняков, все ленивее становились горячие когда-то и могущие за несколько часов собраться в большую и мощную силу, степняки.

Как-то незаметно откалывались от страны какие-то куски-кусочки. Становилось все больше мелких князьков — каждый старался перещеголять соседей богатством и роскошью — пиры, пьянки, гулянки, а страна хирела.

Ох, как недоставало ему жесткой руки сына, ох, как печалился Джаймис, что не сумел направить неуемного сына на благие поступки и дела. А ещё появилось в степи что-то непонятное, стали находить дальние немногочисленные поселения полностью загубленнми, мор ли, болезнь неизвестная, никто ничего не мог ни понять, ни объяснить, и опять страдальчески морщился Джаймис, вспоминая, как опрометчиво выгнал он оказавшегося во всем правым — Юнчи. Ну не было во всей степи преемника ему, а он, Джаймис, ослепленный потерей единственного сына, вспылил тогда и погорячился — выгнал его.

Посылал он во след верных степняков, долго они искали Юнчи, да пропал тот бесследно, видать, напали на него дикие звери.

— Эх, кругом неправ Джаймис оказался, ещё и дочери выросли… — он скривился, — неуемными, у них сначала потихоньку, а сейчас в открытую шла борьба за власть, почему-то его, отца их, они уже не считали за правителя, и каждая, кроме самой младшей — Фатмы, рвалась в правители, хотя не было ни в одной умения даже выслушать человека.

Джаймис вздохнул, достал из небольшого сундучка свиток и неторопливо стал разворачивать его, хоть полюбоваться на светлую линию потомства Джаса.

— Ох, сынок непутевый!

А развернув, сначала не понял, подумал, что ему, вероятно, кажется, или совсем слаб стал глазами. Прикрыл глаза, посидел так немного, а потом опять внимательно вгляделся в изученные до мельчайшей черточки знаки, от увиденного задрожали руки…

Светлая линия стала намного шире и ярче, но не это поразило Джаймиса в самое сердце…

Темно-серый, почти черный камень, обозначавший его пропавшего сына, стал светло-серым, и от него тянулась четкая линия к светлой, и они… слились!!

— Такого не может быть! — прошептал изумленный Джай, и ещё одно привлекло его внимание, рядом с этими двумя слившимися линиями, четко виднелись звериные следы. А Джай, примерно когда-то учившийся четко помнил, что такие следы, внезапно появляющиеся из ниоткуда, мог оставить только один зверь, который уже много веков считался мифическим — лабис.

И упал Джаймис на колени, и долго молился всем Богам, что были до потрясения, и тому, кто остался сейчас — Великому Путнику. Пусть и был он чуждым для степняков когда-то, но сейчас сильно почитаемым и у них.

И встряхнулся Джай — у него враз распрямилась спина, и через неделю все его дочери, погрязшие в склоках и распрях, были спешно выданы замуж за простых степняков, и увезли их — кого и связанных — мужья по разным сторонам. Осталась возле отца только Фатма, которой не было дела до власти.

Послал верного своего родственника Сури на разговор с грургами, надеясь, что мудрый Айхо пришлет в крепость кого-то из разумных грургов, и смогут люди-птицы помочь степнякам разобраться с таинственной напастью.

Да и опять же союз с ними даст степнякам толчок к развитию более прочных соседских отношений. Сынок его, пятнадцать лет назад весьма сильно напакостил на границе двух стран, и были после его набегов лет десять контакты между двумя странами совсем плохими, не пускали люди птицы к себе степняков совсем.

Спешил Джаймис, ой, как спешил, будто кто толкал его в спину, намекая, что времени совсем мало остается. Жен своих, которые выли и ругались из-за отъезда дочерей, сослал в дальнее селение, под строгий надзор пограничных степняков, велев не прислуживать им — пусть зажиревшие кобылицы сами на себя поработают. А ещё было у него большое негодование — покаялась ему на смертном одре старшая из жен, рассказав, как травили и обижали Джаса, вот и обозлился совсем Джаймис — принародно объявил, что прогоняет от себя ленивых и злобных жен и объявляет всем им — толок (развод).

Сури уехал, время шло, Джаймис посылал гонцов в дальние поселения, предупреждал, чтобы люди были настороже и сообщали обо всех странных и непонятных явлениях-происшествиях, чтобы знать, как и с кем вести борьбу.

Наконец-то появился Сури, все, побывавшие в крепости, вернулись оттуда окрыленными, вдохновленными на перемены. Сури подробно рассказал обо всем, услышав, что на встречу приезжал сам Людиг, Джаймис побледнел, а Сури, не догадываясь, рассказывал, как Людиг внимательно и дотошно расспрашивал о неизвестной напасти, пообещал как можно быстрее попросить Айхо разрешить летающим грургам обследовать территорию степняков с воздуха.

И постоянно поминал Сури какую-то Леену, на самом деле свалившуюся с неба, восхищаясь её умом и выдержкой.

— Так и привез бы себе женой!

Сури грустно улыбнулся:

— Она меня младшим братом назвала. Да и где кому-либо из нас тягаться с Людигом. Он-то точно её женой назвать собрался.

Предупрежденные отдаленные поселения жили настороже, пока не случалось больше таких ситуаций, чтобы все поселение за день вымерло. Джаймис вздохнул посвободнее.

Молодые степняки затеяли строительство неведомого ста-ди-она, пропадали там целыми днями, их идеей заинтересовалась вся окрестная молодежь. На тщательно утрамбованном поле играли, прыгали, бегали со-рев-но-ва-лись молодежь и дети, а прибывшие на ежегодную ярмарку торговцы из мелких княжеств, не столько торговали, сколько собирались на стадионе и яростно орали — Сури называл таких смешным непонятным словом — болельщики.

После того, как купцы разъехались, к ним валом повалила молодежь из уделов, всем было любопытно, а посмотрев что и как, горячая степная поросль азартно включалась в соревнования, а уж как полюбили все игру в мяч-ногами… Даже Джай не выдержал, очень зажигательная оказалась эта игра — футбол. По поселениям собирали умельцев почти позабытой степняцкой борьбы — кохи, привозили их сюда, и те старательно начали обучать молодежь.

Людиг тянул время, надо было отправляться, а у него, железного, непробиваемого вдруг обнаружилось сердце, и оно болело?? Он четко и ясно осознал, что вот эта иномирская женщина сделала невозможное-при виде её худенькой высокой фигурки его сердце начинало частить.

И Людиг решился… понимая, что ему надо как можно быстрее возвращаться, решился на откровенный разговор.

— Леена, можно с тобой поговорить?

— Да, конечно, Людиг, сейчас?

— Если ты сделала все свои дела, то да!

— Несколько минут придется подождать, я Ликту документы подготовлю.

Лена углубилась в бумаги, а Людиг сидел и как мальчишка-малолетка любовался ею, понимая, что вот здесь, на краю географии — крылатое выражение Леены — встретил ту, что за несколько дней вывернула его наизнанку, заставила его заледеневшее сердце сильнее биться и чувствовать — чувствовать то, что, казалось, было ему не суждено.

Ликт, пришедший с улицы, едва взглянув на Людига, понял что-то и, быстренько отпустив Леенку, сказал, чтобы она, если нужно, не появлялась завтра.

Лена тоже не была глупой, она видела интерес и внимание Людига к себе, и подумав, сказала себе:

— А почему бы и нет, Лен? Что ты теряешь, этот мужик, он даже не штучный, он пожалуй один такой! Сложится — не сложится что-то, скорее всего, нет, но тебе, красотка, ничего не светит в этом мире, а тут такой мужчина, как говорится: хоть час — да мой.

— Людиг, я хочу, чтобы ты увидел то место, где я так долго была между жизнью и смертью.

— Хорошо!

Они быстрым шагом пошли к пещере, там Ленка напоила его, как она выразилась, чудо-водой из негромко что-то журчащего ручья, сама привычно умылась, говоря, что вода конкретно ей помогает — жуткие рубцы заметно побледнели, и лицо стало не таким страшным, как вначале.

Потом повела его к теплому озерцу, предварительно завернув в закуток, где уже давно отцвели цветы зюм и оставались лишь корни мифры.

Зайдя за камни, она покачнулась и ахнула, Людиг успел её поймать в крепкие объятья.

— Что, Леена, что случилось?

А Ленка расширившимися глазами смотрела вниз — прямо у её ног опять цвели необычные цветы-зюм, и они покрывали почти всю полянку.

— Но это же невозможно… — растерянно проговорила Ленка, — я же с неделю назад здесь была — тут только сухие корешки торчали??

Людиг, покрепче обнявший свою так нежданно-негаданно найденную половинку, уткнувшись носом в её необычные волосы, задумчиво протянул:

— Это знак. Знак того, что мы с тобой действительно пара. Леена, я не умею говорить много и красочно, поверь мне, я не верил, что есть где-то на свете моя женщина. Ну, не встречались мне даже отдаленно похожие на мою пару, да и некогда мне было их искать — я все больше по битвам-схваткам… А тут ты-похоже, это Великиий Путник обо мне позаботился, достал вот тебя мне из другого мира. Веришь или нет, но я тебя не отпущу. И вряд ли найдется в моем мире тот, кто сможет мне противостоять. Я не хвалюсь — это так и есть. Леена, радость моя неожиданная, что же ты молчишь??

— Тебя слушаю, «страшный человек»!

— О, это ещё самое ласковое из моих прозвищ, — усмехнулся Людиг.

— Нет! — покачала головой Лена. — Не страшный, сейчас вот — растерянный, оглушенный, жесткий как доска, но такой теплый человек.

Людиг замер, крепче прижимая к себе эту славную женщину.

Ленка вздохнула и, аккуратно расцепив его руки, повернулась к нему лицом, вгляделась в его озадаченное лицо и осторожно притронулась руками к его лицу.

— Так давно хотела потрогать твое лицо, — пробормотала она.

— А что не так в моем лице? — прихватывая губами её пальчики, поинтересовался Людиг.

— Хи-хи, увидев тебя первый раз, думала, что тебя полностью высекли из базальта.

— Что такое базальт?

— Самая крепкая горная порода у нас!

— Базальт возле тебя стал рыхлым песком.

Они не торопились, просто наслаждались прикосновениями, узнавая друг друга.

— Тактильный контакт, осязание, — проговорила Лена, — то есть, узнавание глазами, руками, губами.

Она осторожно и легонечко касалась его руками, притрагивалась губами, а Людиг и впрямь, как песок, осыпался к её ногам.

А сзади, на полянке, неслышно распускались все новые цветочки зюм.

— Леена, оглянись! — замер Людиг, на его глазах распустился ещё один цветок.

Оглянувшись, она ахнула и замерла в восторге.

— Не может быть!!

— Может, это ли не подтверждение и одобрение нашей пары?

Ленка часто заморгала, пытаясь не дать политься слезам. — Не плачь, радость моя, иномирская!!

Он подхватил легонькую Леену и понес ей к хижине.

— Нет, Людиг, не туда, пойдем к источнику. Я очень хочу перетрогать перегладить твои боевые шрамы, мне это необходимо!!

— Леена, у меня их столько, что… — он замялся, — ну пугались меня женщины.

— Много они понимают, ваши женщины!! Если уж совсем честно, когда вы приехали, мы в окно выглядывали, интересно же посмотреть, за моей спиной ахнула одна, явно страшась тебя. А я тогда подумала… — она запнулась…

— Что же ты подумала? — присаживаясь возле источника на теплый камень и не выпуская её из своих рук, поинтересовался Людиг.

— А подумала я, что с таким вот мужчиной пойдешь на край света, позабыв обо всем. Есть у нас на Земле песня: «На тебе сошелся клином белый свет!»

— Какое интересное выражение! — у Людига глаза стали полностью сиреневыми.

— Люд, у тебя такие глаза сейчас… бесподобного цвета, я таких нигде не видела.

Он нежно улыбнулся:

— А я таких волос не видел, их постоянно хочется трогать и гладить!

Вот так, неспешно узнавая друг друга касаниями, они все больше проникались доверием и осознанием, что нужны… нет, необходимы друг другу.

Начинало темнеть, как по заказу-на небе высыпало много звезд.

— Смотри, Леена, какое сегодня небо, у нас так редко бывает, обычно две-три звездочки и все, а это ещё один знак для нас, что все одобряет наш союз — и небо — вон, звездами, и земля — зюм цветами. Осталось только водой закрепить!

Он поднялся с камня и вздохнув сказал:

— Пошли скорее в воду, что-то терпения у меня уже не остается!!

Ленка захихикала:

— Я все удивлялась, когда же каменный мужчина раскаменеет??

— Раскаменел уже, в песок превратился!!

Ленка быстро скинула свои одежды и пошла в воду.

Сзади раздался шумный вздох:

— Это что на тебе надето такое?

— Белье из моего мира!

— Такое нельзя видеть, это же сразу голову с плеч сносит!! — прорычал Людиг, в полшага догнав Ленку, опять поднял на руки и зашел с ней в воду.

Там у него вышел небольшой казус — ну не было у них таких лифчиков и крючков-застежек тоже, но с помощью Лены он-таки справился.

Бережно положил такие изумительные две вещички на бережок и осторожно прижал к себе Ленку.

Как они любили друг друга, слышали только любопытные звезды, цветы зюм, прислушивался притихший, почти неслышно, сейчас бегущий в пещере ручей… и нравилась им всем такое нежное и красивое слияние двух таких разных людей.

Когда Людиг вынес совсем обессилевшую Лену на бережок и, собрав в узел всю одежду, повесил его себе на руку и понес свою такую желанную женщину в хижину, ему в ухо вздохнул счастливый ветерок, и послышался чей-то облегченный вздох — Свершилось!

А на следующий день их уединение было нарушено — пришла Сель.

— Леенушка, девочка моя, прости старую, но надо вам вернуться. Прискакал гонец от степняков, там какая-то жуть случилась, и надобно Людигу…

Людиг уже торопливо одевался:

— Сейчас, бабуль, выходим.

— Вы уже идите, я здесь чуток побуду! — с печалью глядя на них, сказала Сель.

Людиг подхватил свою Леену на руки и понесся в крепость. А Сель грустно вздохнула:

— Вот, нашла моя девочка счастье свое, да как не вовремя у степняков гадость какая-то зашевелилась!!

У самой крепости Лена попросила Людига отпустить её.

— Не надо давать повода никому. Ты, как я понимаю, скоро уедешь.

— Скорее всего — да, там у них целыми селениями за день вымирают, явно, какое-то колдовство, надо разобраться и наказать.

Выслушали бледного, какого-то посеревшего степняка — тот как раз и был свидетелем странного белесого тумана, наползающего из крутящейся неподалеку от селения воронки.

— Сколько смогли — успели людей просто выгнать из поселения, я пару раз вдохнул эту гадость, вот и плоховато себя чувствую, спасибо ваша старая лекарка дала отвар какой-то выпить, полегчало.

— Так, — Людиг вмиг стал привычным жестким командиром. — Леена, пожалуйста, собери все отвары с мифрой, они нам пригодятся!

Послал срочного вестника к Айхо, и через пару часов отряд грургов ускакал в степь. С ними поехал и Ликт с десятком самых опытных воинов, оставив за себя молодого Ирви, который подавал большие надежды — стать отличным не только воином, но и хозяйственником. Да плюс такая разумная помощница, как Леена… Ликт не переживал совсем. Ну откуда же он мог знать, что Ирви давно задурила голову Нинка, не получилось с Ликтом, так хоть его помощника захомутать. Правда, не афишировались эти отношения до поры, до времени. Нинка, поднаторевшая в своем мире в умении ублажать весьма привередливых и прихотливых, с нестандартными порой требованиями, бизнесменов — сумела-таки прибрать молодого помощника полностью к рукам. Неискушенный Ирви был в её власти по ночам, и она, что называется — дула ему в уши, очерняя, как могла, Ленку.

Оставшись за старшего, Ирви понемногу начал цепляться к Леенке.

А Ликт и Людиг все не возвращались. Вот уже месяц был на исходе, а их все не было.

Горожане, давно уже понявшие, что приграничье — это всегда серьезно, видя, что командир не возвращается, порешили собрать на всякий случай, кто что может, ценного — мало в обороне сидеть придется. Каждый принес, что мог, кто-то кубок изукрашенный каменьями, кто-то простенькое колечко, Ленка сняла свою цепочку со знаком Зодиака — крестик отдать не поднялась рука. Она просто продела в ушко простую веревочку, как-то на уровне подсознания поняв, что крестик должен быть с нею.

К вечеру сделали подробную опись всех собранных вещей, при свидетелях закрыли и опечатали специальный ящик и разошлись по домам. А под утро Ленку разбудил громкий стук. На пороге стояли два стражника:

— Леена, там пропажа случилась из того, что сдали жители.

— Сейчас иду! — Ленка по какому-то неясному предчувствию, быстренько оделась — почему-то натянув длинную юбку на свой красный спортивный костюм, сунула в карман пиджака два пузырька с настойкой мифры и пошла в комендантскую комнату.

Ирви, весь какой-то странный, с лихорадочно блестящими глазами, огорошил её с порога:

— Ночью был вскрыт ящик, пропали самые дорогие ценности, мы нашли их у тебя в столе. Признайся честно, зачем ты их украла?

Видя искреннее удивление на лице, сбавил тон.

— Ирви, у меня нет ключей, и если бы это я их украла, то спрятать смогла бы подальше, ты не думаешь, что это подстава?

Ирви взъярился:

— Не оправдывайся. Все нашли у тебя, значит — ты воровка.

Потом как-то странно притих…

— Нет, не могу!

И опять заорал:

— Вот мое слово! Сейчас же, никому ничего не говоря — сейчас же уходишь из города. Если сумеешь спрятаться от обозленных горожан, то выживай, как можешь, а нет, значит будешь казнена.

— Кто тебе дал такое право вершить суд без суда и следствия?

— Я здесь, можно сказать, царь и Бог! — заносчиво сказал Ирви.

И Ленка поняла, уж больно знакомые слова, земные, прозвучали:

— Ох, мальчик, как жестоко ты будешь расплачиваться за такие слова!

— Пошшла отсюда, шлюха страшная!! Пока я не передумал!!

Ленка развернулась и вышла. Пошла на выход, а там старый служивый, негромко, вроде сам себе, сказал:

— В пещеру свою не ходи, в первую очередь этот ненормальный туда помчится, иди, дочка, воон той тропинкой. Куда-то да приведет она тебя. На-ко, — он сунул ей в руки торбочку с обедом. — Мы всем городом станем за тебя молиться, поверь, не все из нас дураки.

Ленка благодарно кивнула ему и быстро пошла по тропинке, которая вскоре завела её в нагромождение камней, найдя уютное местечко, решила отдохнуть и прислонившись к теплому камню, задремала.

А у Ирви как-то враз начались судороги, его ближайшие друзья и помощники растерялись, не зная, чем и как помочь ему, потом один вспомнил:

— Сель!

Подхватив Ирви, быстро потащили его к Сель, благо она жила недалеко. Узнав, в чем дело, она взъярилась:

— Этот мерзавец выгнал мою девочку без всего, обвинил её в воровстве, так пусть и корчится, отравленный!!

— Но как? Леенка ему ничего не давала, мы же рядом стояли??

— Лена моя безвинно обиженая, а этот… — она кивнула на Ирви, который уже посерел.

— Матушка Сель, — упал один из сопровождающих ей в ноги, — спаси идиота!! Ведь Людиг и Ликт должны знать правду!! Людиг, он же от города камня на камне может не оставить!

Сель помолчала, потом велела помочь ей разжать Ирви зубы и влила несколько ложек жидкости ему в рот.

— Должен оклематься, но лежать ему надо не меньше десяти дней. Да и пускать к нему всяких девиц тоже не надо бы, а то повторное отравление он не переживет.

В городе с утра все знали о пакости, подстроенной Ирви, почти все осуждали его, и мало кто жалел отравленного, наоборот, самые отчаянные вызвались поехать к степнякам, чтобы найти Ликта и Людига.

— Должен быть справедливый суд! Леенка наша не виновна! Она не такая дура, чтобы украденные вещи спрятать к себе в стол! Да и жадности в ней никто никогда не замечал.

На следующее утро провожали десяток молодых ребят во главе с опытным служивым Гритом и ждали все их скорейшего возвращения. Ирви был слаб, никто же не знал, что Сель давала ему уменьшенную дозу мифры, чтобы помучился, идиот, и понял что-нибудь.

Добровольцы искали Леену, искали везде, облазили всю тропку, по которой ушла она — бесполезно. Город в расстройстве притих. Сель стала ударно лечить этого идиота, догадываясь, что Людиг бросит все, узнав про наветы на его женщину.

Ирви начал вставать, понемногу ходил, а когда ему рассказали, что и как произошло — он плохо помнил — то сел, схватился руками за голову и глухо застонал.

Утром следующего дня на взмыленных конях прискакали Людиг и Ликт. Людиг молча подошел к затрясшемуся Ирви, ухватил его за грудки и, посмотрев на него, отбросил в глубь комнаты, тот, не удержавшись, упал.

— Ликт, два часа тебе — выбей из этого мозгляка правду. Я искать Леену.

Полетел к Сель, та только руками развела.

— Искали всем городом, как сквозь землю провалилась! Людиг, прошу тебя, не причиняй зла невиновным, а потряси-ка эту вторую иноземку. Уж больно она рвалась этого умника навестить, скорее всего, она его и опоила чем-то, он же не по своей воле выпил отраву, наверняка в вино добавляла. А горожане, они не виноваты — наоборот, ждали тебя и Ликта, чтобы вы решили по справедливости!

Людиг взглянул на неё серо-черными, какими-то непонимающими глазами.

— Людиг, Людиг, — опять позвала его Сель, — Людиг, она не знает ещё сама, но я-то, старая, вижу и знаю. Дите у вас зародилось, не делай зла людям, сейчас, когда дите ваше совсем крошечное, нельзя делать зла, ибо оно отразится на ребенке. Людиг, ты слышишь меня?

Людиг закаменел, потом неверяще посмотрел на старушку.

— Но как ты можешь знать, если даже Леена этого не знает??

— Могу, Людиг, могу, я такую долгую жизнь прожила и столько видела будущих мам, что поняла враз. А не случись всего этого дерьма, она бы и сама уже поняла.

— Ты думаешь, она… жива?? — еле слышно выдохнул Людиг.

— Жива, точно, и не в опасности, поверь мне, старой — первым, кто увидит твое дитя — будешь ты сам.

— Если это так, если сбудется, будешь ты мне матерью до конца жизни! Только где искать её, радость мою иноземную??

— А вот это мне не дано понять, я только знаю, что опасности возле неё — нет.