Свет на вершине

Глава 20

Бедный Мишель, наверное, никогда не думал, что будет ехать в одной машине с императором. Он сидел бледный и казалось, что вообще умер. А не падает лишь потому, что с двух сторон его поддерживают близняшки Львовы.

Император сидел на пассажирском сиденье и, похоже, мысли у него были примерно такие же.

— Что, нечасто, должно быть, в вашем автомобиле оказываются особы императорской крови, Константин Александрович? — попытался он разрядить обстановку.

— Ну как вам сказать. Так, время от времени, — отозвался я, разгоняясь на трассе. — Вашего сына я возил много раз, впервые — когда мы его похищали. Великую княжну Анну тоже приходилось катать — операция «Кронштадт». И ваша супруга также удостоила меня чести посидеть на пассажирском сиденье, около года назад. Так что вы — венец коллекции, ваше величество. В принципе, думаю, можно было бы выставить эту машину на аукцион и продать её раз в сто дороже, чем покупал. Одна беда: наш род в Ближнем кругу, прибыль получать нельзя. Так что приберегу пока этот автомобиль. Как говорят в народе, на чёрный день.

Император повернул голову и внимательно на меня посмотрел.

— Моя супруга была здесь? В вашем автомобиле?

— Совсем недолго, — успокоил я. — Это произошло, когда Борис Александрович был похищен, и мою сестру Надежду вызвали на допрос. Женское сердце работает где-то за пределами магии. Ваша супруга, кажется, раскусила наш план ещё до того, как мы начали его исполнять. И пришла ко мне, чтобы в этом убедиться.

— Тут вы правы, — вздохнул император и вновь перевёл взгляд на дорогу. — Насчёт женского сердца.

Я был, в целом, очень рад тому, что император едет с нами. Его присутствие заставляло всех сзади молчать так, будто им в глотки залили свинец.

Впрочем, через пять минут Агата справилась с собой и отважно пискнула:

— А что конкретно мы будем делать?

— Сейчас погрузим в багажник ящик пива, замаринуем мяса и рванём за город.

— А потом?

Н-да, похоже, шутить немного рано. Ладно. Давайте серьёзно.

— В тонкостях ритуала прямо сейчас разбираются мой дед и Жорж Юсупов, — сказал я. — Учитывая сложившиеся обстоятельства, они — самые продвинутые эксперты, вмешиваться я не вижу смысла. На данный момент вот что известно точно. Ритуал нужно проводить, когда Страж будет находиться непосредственно в поле зрения — раз. Для ритуала нужен Символ Мира — это вы с сестрой. Два. И нужен человек со следом Тьмы в душе — это Жорж Юсупов. Три. Вроде, все составляющие.

— А плана действий у вас нет? — спросил император.

— Расписанного по часам — увы, нет. Если в вашем сегодняшнем графике нет места, ваше величество, я готов высадить вас прямо сейчас.

Император вздохнул.

— Прекратите паясничать, Константин Александрович! Не к лицу вам, право. И, кстати, мы могли бы перенестись в ваш особняк порталом прямо от дворца.

— Могли бы, — согласился я. — Но я исхожу из того, что в грядущей битве нам понадобятся все силы, до капли. И растрачивать их для того, чтобы выиграть каких-то полчаса, не вижу смысла. Кроме того, у нас дома наверняка ещё не все проснулись.

— Это безумие какое-то! — вырвалось у императора. — Почему такие важные дела делаются спустя рукава?

— Потому, ваше величество, что мы только этой ночью пережили страшную битву. Платон Хитров остался в цитадели Тьмы. Остальные вымотались. Мы посчитали небесполезным восстановиться, поэтому не стали никуда спешить. О том, что с вашим сыном случилась беда, я узнал лишь полчаса назад.

— А я вообще просто так, поехал прокатиться, — вставил непонятно к чему Мишель.

Видимо, ему показалось важным сказать хоть что-то в присутствии императора.

— Вот! — поднял я палец. — Никто не думал, что нам придётся всё форсировать. Но… Нам придётся всё форсировать.

Император промолчал. Похоже, ему хватило информации, чтобы ею удовлетвориться.

Дом и вправду ещё просыпался. Первой мы встретили Полли. Она, одетая в один из халатов Нади, спускалась по лестнице со второго этажа. Надя, надо полагать, ещё вовсе не вставала. И была, похоже, единственным человеком в доме, который ничего не знал о ночных событиях.

— Доброе утро, — с лёгким зевком произнесла Полли. — Господи, Костя, куда тебя носило в такую рань? Ты ложился, вообще? Что-то происходит? Здравствуйте, ваше ве… Ой.

— Доброго утра, госпожа Нарышкина, — император наклонил голову. — Приятно видеть вас в добром здравии.

Ответить Полли не смогла. Она стояла, таращась на императора, безмолвно открывая и закрывая рот. Мишель подошёл к ней и взял за руку. Полли вцепилась в его руку так, что Мишель поморщился.

— Пройдёмте в столовую, ваше величество, — предложил я. — Не будем смущать Аполлинарию Андреевну. Тем более что в столовой, кажется, происходит самое интересное.

Из столовой и впрямь доносились голоса, которые что-то возбуждённо обсуждали. Я вошёл, и показалось, что с ночи не уходил. Все точно так же сидели за столом, только коньяк сменился кофе. А говорили по-прежнему главным образом двое: мой дед и Жорж Юсупов. Которые буквально вцепились друг другу в глотки над каким-то древним фолиантом.

— Это безумие — во-первых! А во-вторых, я не могу этого допустить, поскольку мне глубоко непонятны ваши мотивы, Георгий Венедиктович! — рычал дед.

— Безумие, Григорий Михайлович, при всём моём уважении, — со сдерживаемой злобой отвечал Жорж, — это то, что мы собираемся делать! Начиная с того, что вообще взялись за эту книгу. Мне кажется, на том этапе, на котором мы находимся, пора бы уже отбросить категорию безумия, как несостоятельную. Вы уподобляетесь рыбе, которая на предложение поплыть куда-то, восклицает: «Но там же вода!» Что же касается моих мотивов…

— Пресноводная рыба не поплывёт в солёную воду! — рявкнул дед. — Также, как морская рыба не будет стремиться попасть в реку!

Воздух как будто сгустился над головой патриарха рода Барятинских. Уж я-то не понаслышке знал о том, что бывает, когда дед начинает метать громы и молнии. Буквально. Хоть и старик, но сдавать он пока определенно не собирается. Иногда, конечно, прикидывается пенсионером с кучей болячек, но внутри там такой стальной стержень, что дай бог каждому.

— Так значит, не плывите! — рявкнул в ответ Жорж. — Вас там вообще не должно быть — на пушечный выстрел!

— Да неужто, господин Юсупов? А кто же, по-вашему, будет читать это заклинание? Быть может, вы?

Тут Жорж почему-то резко осёкся и замолчал. Поднял голову, увидел нас, вошедших. И вскочил, вытянувшись по стойке смирно.

— Государю императору — ура! — торжественно провозгласил Джонатан.

До сих пор он, как изваяние, сидел на каминной полке.

— Ну что, присмотрел за ними? — усмехнулся я.

Джонатан молча и горделиво вскинул голову — мол, стоило вообще спрашивать! Что я, за горсткой магов не присмотрю, что ли.

— Приветствую, господа и дама, — сказал император.

Тут уже все остальные сообразили, кто перед ними. Вскакивания, суета, поклоны, сумбурные приветствия.

— Планы меняются, — сказал я. Подошёл к столу и наполнил из кофейника пустую чашку. — С этой самой секунды прошу всех считать, что мы сидим на огромной сковороде, под которой всё жарче разгорается огонь. Великий князь Борис Александрович без сознания, за его жизнь борются целители. Но протянет он, увы, ровно столько, сколько сумеет выстоять против Тьмы — рвущейся сквозь него в наш мир. Вывод очевиден. Нам нужно как можно скорее перетащить Тьму туда, где мы сможем контролировать результат. Хоть как-то

— А может мне кто-нибудь объяснить, — вмешался император, — какая есть объективная разница между тем, прорвётся ли Тьма через моего сына, или же через то, что вы задумали?

— Позвольте мне, ваше величество, — поклонился дед. — Кстати, не угодно ли вам присесть? Или, может быть, кофе?

— Благодарю вас. Кофе не нужно.

Император шевельнул рукой — предлагая деду и остальным тоже садиться. Сам уселся на ближайший свободный стул.

— Если Тьма прорвётся через великого князя, она, вероятнее всего, просто затопит мир, — начал дед. — Здесь речь идёт об объёмах. Мы же хотим сначала призвать её форму — Стража, а затем наполнить эту форму, собственно, Тьмой. Если можно так выразиться, Тьма просто не сумеет растечься из этой формы. И об объёме речь идти уже не будет. Вы, разумеется, знаете саги о Кухулине. Я имею в виду конкретно ту, где был заговорённый мост, по которому за раз мог пройти лишь один человек. Кухулин сумел таким образом в одиночку остановить целую армию — сражаясь за раз лишь с одним соперником. Примерно это мы и собираемся сделать. Только очень приблизительно.

— Прошу, позвольте добавить, ваше величество, — влез Жорж. — Важно даже не то, что с Тьмой так будет удобно и даже в принципе возможно драться. Важно то, что Тьма перестанет скрывать наш мир от Света!

— Это и впрямь очень важно, — послышался голос от дверей.

Повернувшись, мы увидели заспанную Свету. Она зевала и тёрла глаза. Стоя в ночной рубашке в присутствии императора.

— Я постараюсь дотянуться до Света, — сказала она. — Если у меня полу-учится… — Света зевнула.

Дед побагровел. Он, кажется, ничего сейчас не хотел так, как провалиться сквозь землю. Процедил сквозь зубы:

— Голубушка. Я очень прошу вас одеться. Если вас это, конечно, не затруднит.

— Одеться? — удивилась Света. — Но на мне уже есть одежда! И очень красивая.

Она приподняла подол полупрозрачной ночной рубашки. Которая и без того едва прикрывала колени.

— О, — это Света заметила императора. — Здравствуйте, ваше величество! Рада вас видеть.

— Иди оденься, — зашипела на неё Кристина. — В платье, а не в ночную рубашку!

Света насупилась — как делала всегда, когда понимала, что накосячила.

— Прошу меня извинить.

Развернулась и ушла. Я проводил её взглядом — не удержался. Ночная рубашка, кажется, принадлежала Китти. Сомневаюсь, что Надя надела бы такую.

Император, человек безупречного воспитания, сделал вид, что никакой Светы тут вовсе не было.

— Теперь понимаю, — повернувшись ко мне, кивнул он. — Я опасался, что, желая спасти моего сына, вы собираетесь поставить под угрозу весь мир. Но теперь вижу, что всё обстоит иначе.

— Желая спасти вашего сына, мы просто немного ускорим процесс, — сказал я, отхлебнув кофе. — Вариантов не так много: либо ускоряться, либо отрубить Борису голову и потратить лишний день на подготовку. Так что… Кстати, да, прошу простить мне моё посредственное гостеприимство. Считайте, что это — боевой штаб, вокруг полыхает война, и нам всем не до церемоний. Кто хочет кофе — вот кофейник. Если что-то нужно — не стесняйтесь звать прислугу…

— Я здесь, ваше сиятельство! — немедленно образовалась в дверях столовой Китти.

— Прекрасно, не отходи далеко. Сэкономим время на этикете и приличиях. Итак. Жорж, дед — о чём вы спорили, когда мы пришли? В чём загвоздка?

— Я объясню…

— Нет, позвольте, я объясню!

— Нет уж, позвольте! — рыкнул дед.

И Жорж посчитал за благо заткнуться. Всё-таки поумнел он за последнее время. Кто б рассказал — я бы не поверил, но когда своими глазами видишь…

— Итак, — откашлялся дед. — Ритуал в целом понятен. Кто-то должен прочитать длинное заклинание. Страж будет пытаться этому помешать. Чтец, соответственно, должен быть хорошо защищён и обладать непреклонной волей.

— Но загвоздка-то вовсе не в этом! — вставил Жорж.

— Я говорю! — громыхнул дед. — Помолчите, господин Юсупов! Ритуал, кроме того, требует, чтобы в центре его находился человек, отмеченный Тьмой. Что это значит, мы пока не очень понимаем…

— Да перестаньте вы лицемерить! — вновь не выдержал Жорж. — Человек, отмеченный Тьмой! Здесь всё предельно ясно: это либо я, либо его высочество Борис Александрович. Но мы ведь не потащим к месту проведения ритуала цесаревича, верно? Насколько понимаю, он… не вполне здоров. К тому же, сам по себе является Вратами, и из этого чёрт знает что может получиться. Так что выбора просто нет. В сердце ритуала должен находиться я.

— Но это верная смерть! — прокричал дед.

— Не вижу, отчего бы вам так беспокоиться за мою жизнь, — фыркнул Жорж. — Род Барятинских никогда особенно не дружил с родом Юсуповых.

— На вашу жизнь мне, быть может, и плевать. Но я не верю в ваши мотивы. Вы — по-прежнему чёрный маг, Георгий Венедиктович! И вдруг — практически самопожертвование! Вы ведь видели схемы в трактате. На первом рисунке человек в сердце ритуала есть, на последнем — его нет! Может быть, это ничего не значит. Но я склонен считать, что это означает смерть.

В наступившей тишине прозвучал мягкий голос императора:

— Что скажете, господин Юсупов? Каковы ваши истинные мотивы?

Жорж, побледнев, поднялся. Оперся на трость, словно старик. Он несколько раз пытался начать говорить, но волнение одолевало его, и слова не шли дальше мыслей. Когда заговорил, смотрел не на императора, а на меня.

— Я устал, — сказал Жорж. — Я живу в тюрьме. Роскошной и комфортабельной, но — тюрьме. И я сам не могу себе позволить выйти из неё надолго. Я — как переполненная бочка на ножках. Хожу маленькими шажками, чтобы не расплескать содержимое. Я хочу покончить с этим поскорее. Хочу либо жить, как человек, либо прекратить эту комедию вовсе. Самопожертвование? Нет! Я не жертвую собой ради мира. Я просто хочу вернуть себе свою жизнь. Ту, к которой я привык! И ради этого готов пойти ва-банк. Если вам не по нраву мои мотивы — что ж, давайте экспериментировать. Давайте найдём кого-нибудь из тех бедолаг, которым Тьма задурила головы, когда они строили Вавилонскую башню. Принесём в жертву его или её. Потратим сутки на то, чтобы объяснить ситуацию и найти того, кто согласится стать жертвой добровольно. Если же таковых не найдётся, то, видимо, просто заставим — потеряв при этом бездну времени. Либо, второй вариант: можно взять того, кто уже есть. Кому не надо ничего объяснять! Того, кто готов сделать этот шаг добровольно.

— Принимаю, — кивнул я.

— Но… — вскинулся дед.

— У нас есть лучшие варианты? — перебил я. — Лучших вариантов у нас нет. Значит, работаем с тем, что есть. Обсуждать этику и мораль будем потом, сидя на руинах и попивая какао, чувствуя себя победителями. Символ мира я привёз — вон он, стоит у стеночки, един во двух лицах. Если нам ничего больше не нужно, я предлагаю начинать.

Несколько секунд было тихо, а потом от двери раздался дрожащий голос Нади:

— Боже мой. Что здесь происходит? Господа, вы что, с ума сошли⁈

Надю оставили дома. Деду пришлось связать её каким-то заклинанием, которого, по его словам, должно было хватить не меньше, чем на три часа. На прощание Надя окатила меня яростным взглядом, от которого я едва не воспламенился.

— Это для твоего же блага, сестрёнка, — сказал я вместо последнего «прости». И закрыл дверь в её комнату.

Народу было полно, машин в гараже две: моя и дедова. Наде, несмотря на её горячее желание, иметь личное авто так никто и не позволил.

В мою машину сели Жорж Юсупов и близняшки Львовы. Император решил ехать с дедом. Остальные дожидались такси.

— Почему бы просто не сказать мне адрес? — проворчал я, вырулив на дорогу.

— Тогда эффект будет совсем не тот, — ухмыльнулся сидящий рядом со мной Жорж. — Я хочу посмотреть на твоё лицо.

— Ну и что это будет? Кабак «Два сапога»?

— Холодно, Барятинский.

— Лечебница баронессы Вербицкой?

— Ещё холоднее.

— Господи… Летний дворец?

— Буквально полюс недоступности — настолько холодно.

Ритуал нужно было проводить не абы где, а в определённом месте, на которое в книге деда имелись весьма смутные указания. Но Жорж сразу сказал, что место это ему прекрасно известно. Теперь он указывал мне повороты и прямо-таки сиял от удовольствия.

— Твой дом? — предположил я.

— Теплее, — неожиданно отозвался Жорж.

Я с удивлением на него покосился.

Мы заехали в Чёрный город. И вскоре у меня забрезжила догадка.