Стратегия одиночки. Книга девятая

Глава 5

(100-й день)

Проснувшись за час до рассвета, позавтракал варёными яйцами и подумал над тем, что надо озаботиться пополнением припасов. Конечно, можно кушать и в городе, благо, различных таверн, ресторанчиков и прочих забегаловок в Дейтране много, но самому готовить дешевле. Да и столь рано все подобные заведения ещё закрыты, а, судя по всему, тренировки с восходом солнца у меня будут начинаться все две недели.

Одевшись, спустился во внутренний дворик, где провёл небольшую пятнадцатиминутную разминку. После чего закрыл Разящий Шелест в оружейном сейфе и, вооружённый только кинжалом и Первым Пером, подвешенным на поясе, вышел на улицу.

Погода сегодня радовала, на небе ни одной тучки. Единственный недостаток — довольно прохладно, но ничего, покажется солнышко — и станет теплее. Хотя, озаботиться покупкой какой-нибудь куртки всё же не помешает.

К дому бывшего капитана Торговой Лиги я подошёл вовремя, за пару минут до того, как лучи утреннего солнца осветили купола Главного Храма Дебта. Аккуратно, можно сказать, чисто символически постучал молоточком в дверь, и почти сразу мне открыли. Сегодня Эддарт выглядел куда лучше, нежели вчера. Мужчина побрился, привёл себя в порядок и явно не закладывал за воротник, отчего выглядел довольно презентабельно, как и положено уважаемому члену общества. В отличие от меня, одет он был потеплее — плотные штаны, куртка из парусиновой ткани, явно непромокаемая.

— Доброго утра, мастер, — поприветствовал я мага Воздуха коротким поклоном.

— И тебе не хворать, — отмахнулся бывший капитан от моих слов и, вместо того чтобы впустить меня в дом, сам вышел на улицу и запер дверь на ключ. — Следуй за мной, — коротко бросил он и тут же, резко развернувшись, зашагал в сторону рыбацкой гавани.

Наслышанный о его непростом характере, я не удивился столь холодному приёму и послушно последовал за своим временным тренером. Эддарт шёл по городу уверенно, широким шагом. С ним иногда здоровались, на что он отвечал простым кивком головы и ни разу не остановился даже для мимолётной беседы.

Рыбацкая гавань в это раннее время, пожалуй, была самой оживлённой частью города. И чем-то напомнила мне Фейст — разве что здесь было намного чище, да и как-то тише, несмотря на то, что людей здесь даже больше. Десятки, если не сотни, небольших рыбацких лодок спешили покинуть гавань, чтобы добраться до места лова раньше конкурентов. Крики, брызги, удары по воде вёслами, посвисты, треск снастей, шлёпанье сандалий по мокрому дереву — всё сливалось в ритмичный утренний гул, словно дыхание прибрежного великана.

Эддарт, искусно лавируя между развешанными на шестах сетями и бочками, вышел к самому южному пирсу, расположенному на небольшом отдалении от прочих. У этого пирса мерно покачивались несколько больших лодок. Явно не рыболовных, а, скорее, предназначенных для прибрежных перевозок. У одной из них бывший капитан Торговой Лиги и остановился.

Эта большая лодка напомнила мне чем-то земные яхт-шлюпки парусников XIX века, разве что была чуть покороче и немного шире. Корпус вытянутый, килеватый, с лёгким поднятием носа. Борта обиты хорошо пригнанными досками, под палубой грузовое пространство, прикрытое парусиновыми пологами. По центру возвышалась одинокая мачта, прямая и гладкая, в два человеческих роста, с укреплённым реем и поднятым такелажем.

Внимательно осмотрев лодку, Эддарт применил пару незнакомых мне заклинаний, после чего удовлетворённо кивнул и запрыгнул на борт.

За пару минут маг Воздуха буквально облазал всю лодку и, видимо, остался полностью удовлетворён осмотром. Резким жестом он пригласил меня присоединиться. Не заставляя себя ждать, я тут же легко запрыгнул на борт и разместился на одной из гребных балок.

Посмотрев на меня, как на идиота, Эддарт тут же велел пересесть на корму. Так и не поняв, чем вызвал его раздражение, всё же молча подчинился и пересел, куда сказано.

Не прошло и минуты, как бывший капитан Торговой Лиги отвязал удерживающие лодку у пирса канаты и исходящим из его ладоней потоком воздуха отогнал её от пристани. После чего тут же принялся ставить парус, с чем справился довольно быстро — сразу было видно, что к подобной работе мой временный тренер давно привык.

Повинуясь требовательному жесту Эддарта, парус наполнился свежим ветром, и наше судёнышко уверенно начало набирать ход. Волны зашептали под бортом, сливаясь в мелодичный, ритмичный плеск, а ветер, крутясь по палубе, словно выискивал, что бы прихватить с собой.

Сидя на корме, я пытался уловить с помощью ауры Восприятия, что же делает маг Воздуха, но пока мне не хватало знаний, чтобы разобраться в применённом им заклинании. Он словно дирижировал невидимым оркестром.

Мы достигли примерно середины гавани, когда один из рыбаков, уходя от столкновения с неожиданно поменявшим курс судном, селедовавшим перед ним, перерезал нам путь. Эддарт мгновенно разразился такой матерной тирадой, что я невольно заслушался. А в лодку незадачливого рыбака тут же прилетело какое-то воздушное заклинание, убирая ту с нашего курса.

— Захребетник… — презрительно бросил Эддарт в сторону рыбацкой лодки.

И верно, подрезавшей нас лодочкой управлял представитель одной из восточных народностей Айна.

Не прошло и получаса, как, уже без каких-либо приключений, наша яхт-шлюпка покинула гавань и вышла на чистую воду.

Бывшему капитану не нужны были рули и вёсла, чтобы управлять лодкой. Он справлялся только магией, причём, помимо воздушной, применял и водную. Мне казалось, что время, которое мы сейчас тратили, можно было бы использовать более грамотно. Но, понаблюдав за выражением лица Эддарта, понял, что он специально выбрал на этот день именно такую манеру поведения.

На Земле я знал тренеров, которые в первый день с новыми учениками вели себя похожим образом. Минимум слов и повышенная резкость, граничащая с откровенной грубостью. Как мне поясняли, это помогает усилить авторитет наставника и заставляет новеньких более внимательно прислушиваться к каждому брошенному учителем слову.

Ещё через пятнадцать минут наша лодка ушла в сторону от основной массы рыбацких судёнышек, и Эддарт жестом остановил дующий в парус ветер. После чего бывший капитан, встав в полный рост у мачты, требовательно посмотрел на меня и бросил короткое:

— Рассказывай.

За время нашего неспешного плавания я уже продумал все возможные варианты будущей беседы, поэтому этот вопрос меня не удивил.

— Свой первый ритуал Познания я провёл далеко на востоке, в Триесе. — Эддарт жестом показал, что город с таким названием ему знаком, и я продолжил. — Ритуал, видимо, прошёл с каким-то сбоем. Так что о том, что у меня целых четыре Звезды в Воздушной Стихии, я узнал совсем недавно, когда уже перешёл Первую Стену и провёл ритуал Познания повторно. Так что магию Воздуха я никогда не изучал, за исключением бытовых заклинаний.

— Криворукие захребетники… — закатил глаза бывший капитан Торговой Лиги. — Даже в столь простых вещах — и то напортачат. — Он даже не усомнился в моём выдуманном рассказе.

Этот человек явно не любил представителей восточных народов и относился к ним с презрением. Что, впрочем, для Айна было нормальным. На востоке не любят «широколицых», а на западе той же монетой отвечают «узкоглазым».

— На днях я выучил Чувство Ветра, но только основы, и почти не практиковался. — Добавил я.

— Это правильно, — кивнул мой временный тренер. — Что не практиковался самостоятельно. Чувство Ветра — сложная магия, скорее, искусство, чем обычное заклинание или аура. Его познание самостоятельно может привести к многочисленным ошибкам, которые потом очень сложно исправить. Показывай.

Послушно следуя приказу тренера, разогнал магические потоки, закрутил ману и прану в нужной пропорции, как учила Скалли…

— Стоп! — резкий окрик сбил мою концентрацию. — У лучника брал уроки?

— Да. — И как он догадался?

— Ясно, — поморщился Эддарт. — Лучники используют Чувство Ветра очень ограниченно. Судя по тому, что ты заливаешь больше праны, чем маны, тебя научили урезанной версии. Стрелкам большего и не надо. Но если ты действительно хочешь летать, — его губы невольно скривились в усмешке, — то тебе придётся забыть всё, чему тебя научили, и слушать только меня.

— Буду стараться, — кивнул я и достал из пояса три купленных ещё в Солнечном Городе флакона. — Может, это поможет?

Бывший капитан взял у меня флаконы, внимательно их изучил, после чего вернул обратно.

— Дорогая и качественная алхимия. — В этот раз его кивок был более благожелательным. — Она ускорит твоё обучение, но не сегодня. Сегодня мне нужно понять, что ты умеешь сам.

Когда-то давно, ещё в школе, родители отправили меня учиться рисованию. Больших успехов на том поприще я не достиг, так как обделён талантом, да и не особенно мне это нравилось. Но вот обучение в кружке, который вела пожилая, немного экзальтированная дама, буквально помешанная на изобразительном искусстве, очень напомнило мне то, как принялся обучать меня Эддарт.

Маг Воздуха откинул в сторону все технические детали и сосредоточился на моих чувствах и ощущениях. Магия в его исполнении звучала, как музыка — переменчивая, капризная, но подчинившаяся заданному заклинателем ритму. Я то разгонял энергии до предела, чувствуя, как гудят и наливаются теплом руки, как вибрация магии отдаётся в зубах и висках, то, наоборот, закрывался, замирая, глуша в себе даже подсознательное движение силы. И всё это время вокруг меня завывал вызванный наставником ветер. Иногда мне казалось, что слышу некий потусторонний шёпот, словно сам ветер пытается мне что-то сказать, дразнит, тянет за собой. И в какой-то момент мне даже показалось, что я чувствую направление воздушных потоков — не глазами, не кожей, а всем телом сразу, как если бы сам стал частью этой зыбкой стихии. Но пару раз мелькнув, это ощущение тут же пропадало, словно утренний туман.

Подобным мы и занимались практически целый день. При этом так ни разу и не приступили непосредственно к изучению Чувства Ветра, не выполнив ни одной технической тренировки. Не знаю, насколько подобный подход к обучению сработает, но обнадёживало то, что пока Эддарт вёл нашу лодку обратно к южному пирсу, он явно выглядел довольным. Надеюсь, его настроение было вызвано моими успехами — сам я в этих успехах был не слишком уверен.

Как только наша яхт-шлюпка пристала к пирсу, бывший капитан Торговой Лиги заявил, что на сегодня обучение окончено, и предупредил, чтобы я до следующего занятия постарался не применять магию. Также он сказал завтра принести с собой ту алхимию, которую я ему сегодня показывал. После того как я кивнул маг Воздуха попрощался, назначив следующий урок на утро завтрашнего дня.

Судя по положению Дайрин на небосводе, на берег я сошёл примерно в четыре часа пополудни. Живот утробно урчал, требуя нормального обеда. Так что, оставив позади рыбацкую гавань, я быстро зашагал в сторону дейтранского филиала Цеха Проходчиков. Еда могла и подождать, а вот написать хотя бы минимальную инструкцию для землян и оставить заказ на размещение её на Досках ближайших к Пятиградью городов следовало как можно скорее. Я и так слишком поздно догадался о подобной возможности.

Здание филиала, довольно большое, трёхэтажное, с резными колоннами и статуями вдоль всего фасада, расположилось на площади, название которой всегда вызывало у меня улыбку. Эта площадь называлась «Площадь Честного Дохода». Усмешку у меня, разумеется, вызывало слово «Честного», так как для меня не было секретом то, что большинство торговцев за хорошую прибыль очень легко и быстро скатится до самой откровенной лжи. И хотя я всегда с изрядным скепсисом относился к трудам Карла Маркса, хотя бы из-за того, что в них почти не раскрывалось госрегулирование рынка, всё же вынужден признать, что его фразу о том, на что готовы люди ради трёхсот процентов прибыли, считал верной.

В главном зале филиала было не столь многолюдно, как я ожидал. Только две небольших группы проходчиков Опала о чём-то оживлённо беседовали. Бросив на них внимательный взгляд, понял, что землян среди них не было. Все они вели себя ровно так, как и полагается местным жителям.

Сам зал — просторный, высокий, с широкими арками и тёплыми песчаными оттенками камня — излучал сдержанное, но вполне осязаемое чувство достоинства. Стены были украшены барельефами с изображением карт и маршрутов, некоторые из которых я узнал: экспедиции на Северные Рубежи, переход через Седой Перешеек, знакомые знаки Дорог Молота и Ветра. Потолок пересекали резные балки из красного дерева, потемневшие от времени, но всё ещё пахнущие воском и старым лаком. Пол — гладкий, из цельных плит светлого известняка, с инкрустациями в виде ритуальной вязи и направляющих линий, которые едва различались, но чувствовались под подошвами.

С первого взгляда всё выглядело достаточно скромно, почти по-деловому утилитарно, но стоило задержать взгляд, как начинали проступать следы продуманного богатства. Люстры из литой бронзы, каждая с несколькими сферическими кристаллами вместо огня, давали мягкий рассеянный свет, не слепящий глаз. Доски для объявлений были сделаны из дорогих сортов дерева, отполированы до зеркального блеска и снабжены зачарованными рамками, защищающими бумагу от старения. Даже кресла, на первый взгляд простые, были обтянуты качественной тканью с тиснёной символикой Цеха и стояли на утолщённых, выточенных вручную ножках. Даже тишина в этом зале казалась не пустотой, а выверенной паузой между двумя точками маршрута. Здесь всё дышало опытом, дисциплиной и какой-то особой гордостью, присущей тем, кто знает цену трудной работе.

Ещё три человека сидели у стен, занятые какими-то своими делами, а ещё двое изучали объявления на Доске. Стойка, за которой расположились два отставных проходчика, была свободна.

Стоило мне только зайти в зал, как ко мне тут же подошла довольно миловидная девушка-стажёр и предложила свою помощь. Послал её вперёд к стойке, чтобы полюбоваться на длинные ножки.

— Чем могу помочь, — поднял на меня немного заспанные глаза старший из дежурных, — шериф… Шериф Книги?!!

Как только дежурный разглядел мой цеховой Знак, вся сонливость мгновенно слетела с него, и он даже вскочил на ноги.

— Ом Рэйвен Александрит, — представился я.

— Чем могу помочь… шериф? — Несмотря на зрелый возраст, дежурный отчего-то явно растерялся, увидев мой Знак.

— Вначале Книга, — с мягкой улыбкой сказал я.

— Разумеется, — тут же кивнул дежурный с Рубиновым знаком на груди и положил на стойку гигантский артефактный фолиант.

Вообще-то мне было не обязательно прикладывать ладонь к Книге. По какой-то причине мой цеховой знак, после того как я стал шерифом, сам стал менять свой цвет в соответствии с полученным мною рангом. Но, тем не менее, к Книге я всё же прикоснулся — просто из чистого любопытства.

Увы, но кроме приятного тепла и чувства «узнавания», Книга больше никак не отреагировала на моё прикосновение. Так что, убрав ладонь с поверхности фолианта, я, выложив серебряные монеты на стойку, попросил:

— Семь больших листов бумаги и писчие принадлежности, пожалуйста.

— Конечно, конечно, — тут же засуетился дежурный, но, несмотря на дёрганые и немного нервные движения, мой заказ выполнил быстро и чётко.

— Проводите меня за свободный столик, подальше от любопытных глаз, — попросил я девушку-стажёра.

Расположившись в удобном кресле, явно предназначенном для вип-гостей, я положил бумагу на столик и тут же поставил чернильницу и стаканчик с тремя гусиными перьями. Внимательно осмотрев то, чем мне придётся писать «инструкцию», задумался. Да, листы бумаги, которыми меня снабдил дежурный, были приличного размера — немногим больше привычного мне формата A4, но писать-то придётся пером! К тому же на английском, который я знал, благодаря частым поездкам за рубеж, но знал не то чтобы идеально.

Минут двадцать убил на то, чтобы изменить заранее придуманные формулировки, сделать их лаконичнее. После чего извёл целый чистый лист, привыкая к писчему перу.

Никогда не мог похвастаться хорошим почерком, да и писать пришлось буквально печатными буквами. И если бы не улучшенная координация, намного превышающая возможности обычного человека, то даже на один лист я бы потратил не меньше часа. Да и перьями я раньше писал от силы раза два в жизни и всё боялся поставить кляксу. Но очень скоро понял, что могу удивительно точно дозировать силу нажима и буквально чувствую плотность и скорость стекания чернил, отчего письмо оказалось не столь трудным занятием, как я себе представлял.

Правда, второй лист тоже пришлось выкинуть — не рассчитал с количеством текста и не смог его верно скомпоновать. Зато третий уже был заполнен как надо.

Да, многим пришлось «пожертвовать», но основные мысли донёс. Во-первых, записал «общепринятые» термины с пояснениями: «квестеры», «сортудо». Во-вторых, изложил историю об утонувшем острове, не забыв отметить, что она прошла проверку местными жителями. И ещё хватило немного места, чтобы изложить свои мысли по поводу соблюдения местных законов и традиций, а также дал короткие описания всех городов Пятиградья и Перевёрнутых Башен. Разумеется, последнее получилось подать очень поверхностно, но, думаю, всё равно кому-то будет полезным. Немного подумав, отказался от рекламы Айнумината, чтобы не напрягать Ариэн внезапным потоком желающих вступить в гильдию. Да и свои координаты тоже не написал, хотя подпись всё же поставил.

Переписав все пять листов одинаковым текстом, сходил к стойке, взял ещё столько же и заполнил их.

— Я хотел бы оплатить размещение этих листов на Досках в Пятиградье и в ещё пяти городах поблизости, которые расположены на торговых трактах. Окончательный выбор городов оставлю за вами. — Закончив писать, я снова подошёл к дежурному по филиалу.

То, что выложенные мною на стойку листы были записаны не на всеобщем, удивления у дежурного не вызвало. Те же Алхимики и Артефакторы часто использовали в своих посланиях шифровальную запись. Правда, если бы я не был шерифом Цеха, мне бы пришлось рассказать, о чём именно моё «объявление», причём не просто рассказать, а удерживая при этом ладонь на Книге, что исключало возможность солгать. Но благодаря должности, даже на подобные вопросы отвечать не потребовалось.

— Время, на которое хотите разместить объявления? — спросил дежурный, записывая мои требования.

— На три месяца, — немного подумав, ответил я.

— По шесть золотых за размещение на Досках Пятиградья и по три в ближайших городах, — после длительных подсчётов, наконец-то вынес вердикт дежурный.

— Это уже с учётом цеховых скидок шерифу? — уточнил я, потому как цены откровенно кусались.

— Конечно! — тут же поспешно закивал дежурный. — Но вы можете выбрать листы меньшего размера — тогда цена тоже снизится.

— Нет, меня всё устраивает, — и, отсчитав необходимую сумму, башенкой выставил её на стойку. — Благодарю за помощь. И да, если возникнут спорные моменты с представителями народности, называющими себя сортудо, то запишите адрес и сразу вызывайте меня. Если буду на месте, непременно помогу.

— Сортудо? — дежурный явно впервые слышал это слово, но послушно записал, как и продиктованный мной адрес.

На этом я попрощался с дежурным и позволил симпатичной и длинноногой девушке-стажёру довести меня до выхода.

Визит в филиал Цеха настроил меня на несколько меланхоличный лад — я буквально грыз себя за то, что не догадался о подаче подобного объявления сразу, как получил должность шерифа. Сейчас эффект от подобной информации будет значительно ниже, нежели ещё даже месяц назад. Но упущенных возможностей не вернуть, отчего я злился на себя ещё больше.

До заката было ещё немало времени, но вместо того чтобы погулять по городу, я всё же решил пойти домой и потренироваться до седьмого пота, чтобы прогнать грустные мысли. Правда, перед этим стоило купить еды. Чем я и занялся, заглянув на один из небольших рынков.

Сразу прикупил хорошую и вместительную корзину, после чего походил по рядам. Манящие запахи натолкнули меня на мысль приготовить мясной гуляш. Недолго побродив по лавкам, я приобрёл всё необходимое, плюс ещё набрал те продукты, которые могли долго храниться: яйца, сыр, вяленое мясо. Наполнив корзину почти до самого верха, пошёл в сторону дома.

Где-то на половине пути вспомнил, что совсем рядом находится Огненная Кузня. А так как я это чудо ещё не видел своими глазами, то решил немного удлинить путь и взглянуть на неё.

Кузница, возведённая изгоями подгорного народа многие сотни лет назад, расположилась в Железном Квартале, на берегу одного из самых полноводных городских каналов. Выйдя на Булатную площадь, я невольно замер. Память — памятью, но увидеть своими глазами — это совсем иное.

Огненная Кузня, построенная дварфами в самом сердце людского города, с первого взгляда производила странное впечатление — словно не здание, а кусок чужого мира, насильно врезанный в ткань привычной городской застройки. Она не просто выделялась — она отталкивала своей безапелляционной основательностью, не оставляя сомнений в том, кто её строил и для чего. Ни один человеческий архитектор, как бы ни был он искусен, не сумел бы создать ничего подобного: слишком в ней чувствовалась иная логика, иная шкала восприятия красоты, основанная на прочности, вечности и функциональности.

Сложенная из массивных, почти неотёсанных, нарочито грубых, но подогнанных с ювелирной точностью гранитных блоков, Огненная Кузня не знала ни симметрии, ни изящества. Её прямоугольные объёмы поднимались над землёй с тяжёлым достоинством. Лишённые украшений, лишённые стекла — лишь глухие, длинные прорези-бойницы нарушали монолитную строгость стен, похожие, скорее, на вентиляционные шахты подземелий, чем на окна. В этих узких прорезях не прятался свет — он вырывался наружу тусклым отблеском жара, живущего внутри. Крыша была плоской, словно отсечённая гигантским топором, и венчалась необычайно широкой, но приземистой трубой. Из этой трубы неспеша поднимался абсолютно белый, плотный и удивительно чистый дым, словно из подземного источника бил пар. Он не дразнил обоняние запахом угля, не нависал ядовитым колпаком, а будто растворялся в воздухе, исчезая, едва поднявшись над крышей на десяток локтей. Этот дым придавал зданию дополнительную странность, потому как нечто подобное я видел только над градирнями атомных электростанций.

Главный вход Кузни был достоин иной крепости: двустворчатые ворота из чёрного дерева, обитые железом, поднимались выше человеческого роста и были настолько массивны, что казались, скорее, частью стены, чем дверью. Внутри одной из створок, с сохранённой тщательной пропорцией, размещалась отдельная меньшая дверь, служившая для повседневного входа. Но даже она выглядела непропорционально тяжёлой, надёжной и — что особенно поражало взгляд человека — была квадратной.

Вся архитектура здания словно была построена на контрасте с окружающим миром, хотя это было только иллюзией. Там, где человеческие дома тянулись вверх, стремясь к свету, дварфийская постройка вжималась в землю, словно помня о своих корнях в глубине гор. Там, где люди придали бы красоту или удобство, здесь царило дикое безразличие к подобным мелочам. Это здание не приглашало — оно существовало. Неподвижное. Неизменное. Чужое. И в этом отчуждении чувствовалась мощь. Не враждебная, нет. Скорее, равнодушная. Как у глыбы камня, которая и через тысячу лет будет лежать на том же месте. Как у воли мастеров, что не строят — врубают здание в мир, оставляя в нём след, подобный шраму на лице земли.

Минуты три я стоял, словно истукан, настолько меня поразило ощущение чуждости, когда смотрел на это здание, что ничего не смог с собой поделать. И только когда это наваждение отступило, я заметил фигуру человека, сидящего на каменной лавочке у стены Кузни.

Знакомую фигуру.