Стратегия одиночки. Книга девятая

Глава 9

(113-й день)

Правильно говорят: «нет в мире справедливости». Я рисковал навернуться с огромной высоты, испытывал новую технику и получил всего лишь Изумрудное Достижение, а вот Кейташи «перепало» Итильдиновое!

Впрочем, на Земле всё так же — вся слава и признание достаются конструкторам, их именами называют самолёты, а фамилию лётчика-испытателя помнит лишь малое количество людей. Исключения конечно были, но их можно посчитать по пальцам одной руки.

— Ты чего так обрадовался? — спросил я Кейташи. — Будто не получал ранее весомых Достижений.

Японец на миг смутился, но затем всё же пояснил:

— Обычно я Достижения получал, когда что-либо сделал. Сразу. А с дельтапланом всё было иначе. Когда мы его сделали, я ничего не получил. И только сейчас, когда ты поднялся в воздух, пришло это Достижение. Необычно. — Мне показалось, что он стыдится своего столь бурного проявления эмоций.

Японцы… Кажется, я никогда не пойму их полностью. Почему радоваться своим Достижениям — это плохо?

— Я же обещал тебе Достижения, — усмехнулся я. — Или ты думал, тебя обманывают?

— Я не это имел в виду, — сразу же нахохлился, словно птенец, Будущий бог Труда. — Подержи дельтаплан, я его осмотрю.

— Когда делал горку, центральная рея немного заскрипела, — вспомнил я.

— Посмотрю, — кивнул юный кузнец, снова придав лицу выражение каменной статуи.

Осмотр лётного образца занял у Кейташи минут десять, но вроде всё было нормально. Разве что одно крепление он затянул покрепче.

— Я сейчас спущусь в ложбину между холмами, — выпрямившись, произнёс японец. — А ты просто спланируй вниз. Без набора высоты, без поворотов, просто вниз. И минимально применяя магию.

— Понял, — пожал я плечами.

Когда Кей спустился и отошёл примерно на три сотни метров от вершины холма, а я снова приподнял дельтаплан. Вошёл в состояние лёгкой медитации Чувства Ветра и, совершив короткий разбег, оторвался от земли.

Не сказал бы, что я внезапно полюбил полёты. Но в них определённо было что-то такое, отчего перехватывало дыхание, заставляло сердце биться быстрее.

Так как Кейташи попросил поменьше применять магию, полёт вышел совсем недолгим: дельтаплан просто спланировал вниз по очень пологой траектории и опустился на землю, не долетев метров тридцать до того места, где стоял Будущий бог Труда.

— Не пойму, то ли мы с центровкой ошиблись, то ли ещё что, — сказал юный кузнец, когда я встал на ноги, удерживая прототип.

— В смысле? — не понял я его претензий.

— А ты разве не чувствовал, как крыло забирает влево? — удивился Кейташи. — Немного, но забирает. Хотя нет, с прототипом всё нормально, это тебе надо взять на сантиметра три левее. Я о твоём хвате на рее.

— Да нормально я держу, ровно по центру, — возразил я.

— Давай не будем спорить и просто повторим, но в этот раз ты сдвинешь хват, как я сказал, — как-то преувеличенно спокойно, не ругаясь, произнёс японец.

— Хорошо, мне не трудно, — не став спорить, кивнул я.

Затем поднялся на холм на своих двоих. Это оказалось намного сложнее, чем спуститься: резкие порывы ветра норовили вырвать дельтаплан из рук. Если бы не магия Воздуха, пару раз меня бы точно протащило по каменистой земле.

Поднявшись на вершину, снова совершил небольшой разбег и запустил дельтаплан в полёт, на этот раз последовав совету Кейташи. Где-то на середине планирующего полёта вынужден был признать правоту японца: после того как сдвинул хват на рее, дельтаплан стал слушаться лучше — чуть-чуть, едва заметно, но лучше.

— Вот, сейчас было нормально, и пролетел на двадцать шагов дальше, — удовлетворённо кивнул Будущий бог Труда после моего приземления. — Сейчас разберём конструкцию, потом соберём снова, и ты ещё один раз слетаешь. — После чего добавил, — Последний на сегодня раз. И не спорь, я чувствую микроповреждения, накапливающиеся в центральной мачте.

Так мы и сделали: разобрали лётный образец, в таком виде перенесли его на вершину холма и собрали заново. После чего я снова приподнял дельтаплан над землёй.

Короткий разбег.

Чувство полёта, которое с каждой попыткой становилось всё приятнее. Сделав полукруг около вершины холма, поймал холодный лобовой ветер, словно воздушную реку, текущую от озёрного берега, и, загнав его под крыло с помощью Чувства Ветра, начал подъём.

Подъём не прямой, а по широкой спирали. Погодные условия были вполне благоприятны, чтобы попробовать побить прежний рекорд высоты.

Крыло наполнено ветром. Моё тело и его баланс — словно рулевое весло на древнем корабле. Стабильный ветер, дующий в одном направлении. Что ещё нужно?

Как оказалось, нужно было всё же что-то ещё. А именно: или побольше везения, или более прочная ткань, пущенная на крыло.

Когда я набрал примерно полторы сотни метров, услышал лёгкий треск, но не придал ему значения. И через ещё два десятка метров пожалел о своей беспечности. Нет, конструкция выдержала, с мачтами всё было в порядке, но ткань, которую мы купили и установили на крыло, оказалась не столь прочной, а может, в ней был незамеченный нами небольшой брак. Хорошо, что я увидел разрыв, когда он был ещё совсем мал.

Сразу наклонил прототип влево, чтобы снять нагрузку с правой части крыла, на которой заметил повреждение. Это задержало разрушение ткани, но не остановило его. Благодаря Чувству Ветра я отчётливо ощущал, как на месте разрыва накапливается всё большее напряжение.

Прикинув набранную высоту и скорость расширения прорехи, понял, что до земли не дотяну. Но всё же попытался: было жаль с таким трудом построенный дельтаплан. Наверное, что-то похожее чувствуют лётчики-испытатели, когда при аварии им приказывают катапультироваться, но они всё равно до последнего ведут самолёт к посадочной полосе.

Метров за сорок до земли управление почти полностью ушло из-под рук, крыло стало тянуть вбок, будто кто-то невидимый рвал его на части. Воздух бил в лицо ледяными кулаками, норовя вышибить дыхание, и каждое движение давалось с усилием, будто я удерживал не дельтаплан, а парус, в который врезался штормовой фронт. Прореха росла на глазах, уже почти дотянувшись до середины правой части крыла, и каждый новый хлопок ткани отзывался в пальцах дрожью, как треск натянутого каната перед обрывом.

Самым правильным было бы отпустить руки и упасть на склон холма, перекатиться и, в худшем случае, отделаться синяками. Только вот в этом случае дельтаплан был бы полностью разрушен. Так что вместо этого, ведомый чем-то похожим на спортивную злость и упрямое нежелание сдаваться, я перенёс вес на правую сторону, разжал правую ладонь и повис на рее, держась только левой рукой. Ладонь мгновенно обожгло натяжением, мышцы закричали, но я сжал пальцы до побелевших костяшек, одновременно работая Чувством Ветра, заставляя потоки подхватить умирающее крыло.

Дельтаплан на какое-то время выровнялся, дрожь в конструкции сменилась напряжённым, хрупким равновесием, и он резко клюнул носом. Падение стало стремительным, но ровным — без смертельного вращения. На высоте двадцати метров я направил нос прототипа в склон холма, а сам, оттолкнувшись от реи, полетел вниз, прямо в воды Мрачной Глуби.

Мне повезло: даже столь близко от берега глубина озера была метров десять, не меньше. Успев поставить только один перевёрнутый Воздушный Щит, который немного замедлил падение, я солдатиком вошёл в холодную воду, ничего себе не повредив и даже не отбив ступни.

Вода оказалась холодной. Очень. Градусов десять, не больше. Но, с учётом Адамантитового тела, я чувствовал себя в ней нормально: ноги не сводило, дыхание не перехватывало, сердце не заходилось в бешеной скачке. Вынырнув, сразу поплыл к берегу, высматривая место крушения.

Первое, что увидел, — Кейташи, который, вот скотина, бежал не ко мне, чтобы помочь, а к месту падения прототипа.

— Конструкция цела! — услышал я облегчённый выкрик японца, когда уже вылезал из воды.

Нет, точно, Кейташи — бесчувственная скотина, его больше заботят его поделки, чем жизнь и здоровье товарища.

Подойдя к месту крушения, начал раздеваться догола, потому как мокрая одежда на холодном ветру не добавляла приятных ощущений. Разложив рубаху, брюки и трусы на камнях, только приготовился применить бытовую магию… Как тут ко мне повернулся Кейташи, напрочь проигнорировал мою наготу и щёлкнул пальцами. Над моей одеждой тут же поднялся густой пар, пять секунд — и она лежит на камнях уже сухая.

Нет, всё же хорошо иметь пять Звёзд Таланта в Огненной Стихии, даже бытовая магия работает так, что только удивляешься. Быстро оделся, чувствуя, как нагретая одежда разгоняет холод на коже.

— Со мной всё нормально. — С лёгкой издёвкой сказал я, подходя к склонившемуся над упавшим прототипом японцу.

— Вижу. — Коротко бросил Будущий бог Труда, даже не оторвавшись от осмотра. — Что произошло? Я догадываюсь, но хотел бы услышать от тебя.

— Брак ткани. — Пожал я плечами, приняв решение не злиться на юного кузнеца, всё равно бесполезно, и он такой, какой есть. — А вот рама показала себя очень хорошо. Выдержала перепад нагрузок, не разрушилась в воздухе.

— Понял. — Кивнул японец. — Приземление прототипа было довольно плавным, и можно отследить все повреждения… И должен сказать, что дельтаплан получился даже крепче, чем я предполагал. Хотя… Этому прототипу конец. Слишком много внутренних микротрещин и сколов на бамбуке.

— А выглядит целым. Относительно. — Присмотрелся я к первому лётному образцу, который сейчас смотрелся далеко не самым лучшим образом.

— Только выглядит. — Твёрдо сказал Кейташи, поднимаясь на ноги. — Его нужно разобрать и разломать, чтобы я смог лучше понять структуру повреждений.

— Ломай. — Кивнул я.

Хотя для этого простого слова мне пришлось переступить через себя. Немного, но всё же переступить. По какой-то иррациональной причине, мне не хотелось ломать прототип, но я понимал, что Будущий бог Труда прав.

Через пятнадцать минут дельтаплан был разобран на составные части, а затем и эти части были безжалостно переломаны Кейташи. Причём каждый разлом японец несколько минут внимательно рассматривал, и уверен, запоминал всё увиденное в точности.

— Будем считать, что сама конструкция прошла испытания, но подвели материалы. — Вынес вердикт Будущий бог Труда, а затем резким жестом поджог остатки дельтаплана.

Мне было почти физически больно смотреть, как пламя пожирает то, что ещё недавно было крылом, ловившим ветер и поднимавшим меня над землёй. Каждый хруст бамбука, треск ткани, вспыхивающей и съёживающейся в жаре, отзывался в груди тяжёлым пустым звоном, словно ломалось не дерево, а что-то личное. Огонь, как равнодушный палач, не оставлял ни шанса, работая быстро и уверенно, превращая труды в тлеющий мусор, который ветер вскоре разнесёт по склону. Я стоял неподвижно, не подавая вида, что внутри всё сжимается. И только отблески пламени, отражённые в глазах, выдавали, что для меня это не просто сожжённый прототип — это прощание с первым полётом, с тем мгновением, когда я на секунду поверил, что небо — это не только страх, но и что-то большее.

Впрочем, Кейташи я не винил — он всё сделал правильно. Тащить обломки назад в Дейтран было глупо, особенно после того, как юный кузнец их уже осмотрел и сделал нужные выводы. А оставлять разрушенный дельтаплан в качестве кучи мусора было даже хуже, чем сжечь. Так хоть первый лётный образец «ушёл» красиво — в огне.

Едва удержавшись от салюта углям, я повернулся к Будущему богу Труда:

— Если будут нормальные материалы, ты сможешь сделать уже рабочую версию?

— Смогу, — без тени сомнения ответил Кейташи. — Тем более свойства дерева Пта я изучил, валирий мне знаком. Если и возникнут сложности, то только с паучьим шёлком.

— Его лучше заказать отдельно, сразу цельным полотном и сразу у хорошего мастера-ткача.

— Согласен, — после недолгого раздумья кивнул юный кузнец. — А сейчас обратно?

— Нет, у меня осталось ещё одно дело на этом берегу, а точнее — в водах этого озера, — возразил я.

— Ты что-то говорил подобное, — почесав висок указательным пальцем, вспомнил японец.

— Пойдём, это где-то недалеко.

— Где-то? — хмыкнул Кейташи. — Не скажу, что меня вдохновляет использованная тобой формулировка.

У Будущего бога Труда прорезалось чувство юмора? Удивительно.

Поднявшись на вершину холма, я снова облачился в броню и, положив Разящий Шелест на плечо, кивнул юному кузнецу, приглашая следовать за мной.

Когда мы вышли к берегу, я заговорил, уже не видя смысла что-то скрывать и утаивать:

— Ты же помнишь, что я люблю изучать всякие мифы, легенды, предания? — дождавшись согласного кивка от юного кузнеца, продолжил, — А есть ещё документы, старые карты в храмах Аэрада и Ишида. Ты уже знаешь, что до Падения богов этот мир был иным. Даже география в некоторых местах претерпела изменения. Так вот, мне на глаза попалась древняя карта. Точнее её обрывок. И на той карте это озеро было намного меньше, раза в два, и не таким глубоким, а воды его были значительно теплее.

— Я видел последствия больших землетрясений. Эти берега чем-то похожи, — склонив голову, произнёс Кейташи. — Конечно, следы древние, но если знать, куда смотреть…

— Именно, — с чувством лёгкого облегчения продолжил я. — Так вот, на той карте совсем рядом с озером было отмечено подземелье Алмазного Ранга.

— Было? — вскинул бровь японец.

— Именно было. Потому как сейчас нет. Ни на современных картах, ни на местности. Конечно, можно предположить, что данж разрушился в результате глобального катаклизма. Но, во-первых, я таких примеров «гибели» подземелья не знаю. А во-вторых, оно могло просто уйти под воду, когда озеро стало больше и глубже.

— Натянуто, — покачал головой Будущий бог Труда. — Твари Алмазного Ранга должны быть удивительно живучими. Что им стоило при Переполнении выплыть из глубин и начать терроризировать всё вокруг?

— А то, что есть виды монстров, которые плохо переносят воду. Например, слизни, которые дышат всей кожей. Их так и убивают — накрыв водным саваном и ожидая, пока они не задохнутся.

— Только не говори мне, что в том данже как раз и обитали подобные слизни, — закатил глаза Кейташи.

— Ты не поверишь! — улыбнулся я во все тридцать два. — Но именно о подобных монстрах и была пометка на той древней карте.

— Стоп! — внезапно мой собеседник встал, как вкопанный. — Только не говори, что ты снова потащишь меня вдвоём проходить какой-то данж! Причём не просто какой-то, а Алмазного Ранга, когда мы оба только на начале Второго Витка! Рэйвен, любому безумию должен быть предел! В том числе и твоей жадности, и маниакальному стремлению получить как можно больше Достижений. Нет, понимаю, что ты фанатик Достижений, тебя к ним тянет, как пчёл к мёду. Я с этим смирился и принял тебя таким, какой ты есть, но во всём должна быть мера!

Принял он меня! Неужели с его стороны всё выглядит именно так?

— Нет, я не настолько… безумен, — с трудом подобрав нужное слово, ответил я. — Всё проще. Из всех монстров подземелий Второго Витка с небольшим шансом на успех добываются уникальные ресурсы. На той карте, что мне попалась, указывалось, что с обитающих в заинтересовавшем меня данже монстров добывали камни Оркана. Они почти не используются в алхимии, зато ценятся в артефакторике и в качестве драгоценностей. Спрос на них не особенно велик, но я походил по рынкам, и их цена сейчас велика, потому как продукт дефицитный: их добывают только в каких-то далёких землях, — я добавил в голос жадности и предвкушения. — А теперь представь себе: если я прав, то где-то в глубине этого озера раз в год на протяжении многих веков происходило Переполнение. Десятки монстров каждый год гибли, и драгоценные камни из их тел всё это время скапливались где-то на дне!

— Рэйвен, ты не пробовал себя в качестве писателя детских сказок? — покачал головой Кейташи. — Уверяю, тебя бы на подобном поприще ждал невиданный успех!

Подобную фразу я мог ожидать от Скалли, но от Будущего бога Труда?.. Куда несёт этот Цикл⁈

— Кей, — уже спокойнее произнёс я, — тебе вообще ничего не надо делать. Просто посидеть на берегу и подстраховать, чтобы никто не украл моё снаряжение, пока я плескаюсь в этих холодных водах. Такая трудная задача?

— Не хочу терять время зря, — покачал головой юный кузнец, но я почувствовал, что он уже согласился.

— Три часа… ну, четыре, — улыбнулся я. — И мы направимся в Дейтран, если ничего не выгорит.

— И если ты не утонешь. Вода-то тут ледяная, — добавил Кейташи.

— Мифрильное тело, Сапфировый ранг, заклинание Воздушного пузыря, — перечислил я, — и к этому добавь, что я отлично плаваю. Так что не утону.

— Это если местные легенды врут о чудовище, что сторожит глубины озера, — всё же попытался оставить за собой последнее слово японец. — А если не врут?

— Тогда выманю этого монстра на берег, и ты его приголубишь своим молотом, — улыбнулся я.

— Пф-ф-ф-ф, — фыркнул Кейташи, но новых возражений от него не последовало.

Первый ориентир, знакомый мне благодаря памяти Прошлого Цикла, я заметил через полчаса не слишком торопливого движения на юг. Ещё через десять минут увидел и второй: два холма немного необычной формы, заметно отличающихся от окружающих. Если провести между ними линию в сторону берега и продолжить её дальше, то где-то там, в озере, и будет искомый мне вход в данж, затопленный на глубине около шести десятков метров.

Почему я не пришёл сюда один, а притащил с собой Кейташи? Всё просто: если со мной что-нибудь случится в дальнейшем, у японца будет доступ к приличному количеству драгоценных камней. И если не спешить с их продажей, не обвалив тем самым рыночные цены, можно будет очень неплохо заработать. Так что всё верно — именно Будущего бога Труда я выбрал в качестве своего наследника, если мне доведётся погибнуть раньше, чем начнётся Вторжение. Уверен, юный кузнец лучше кого-либо другого сможет распорядиться этим природным кладом. А также я знаю, что, если буду жив, без моего согласия он не заберёт оттуда ни одного камня. Кей слишком честен и упрям для того, чтобы поступить иначе.

— Где-то здесь. Вроде, — добавив сомнения в голосе, сказал я и остановился.

— Где-то… вроде… — покачал головой Кейташи. — Рэйвен, ну как можно быть таким… таким… — не сумев подобрать нужного слова, японец просто махнул рукой.

Не обратив внимания на его ворчание, я разделся второй раз за день, правда, на этот раз оставшись в трусах, чтобы не смущать юного кузнеца. Затем набрал в дорожную сумку крупных камней, чтобы легче было погружаться, подошёл к берегу, разбежался и прыгнул с трёхметрового обрыва.

Тёмная вода тут же сомкнулась над головой. На мгновение перехватило дыхание от холода, но это быстро прошло. При желании, обладая Адамантитовым телом, я могу жить голышом в снегу и даже не простыть, хотя холод и доставляет некоторые неудобства.

Отплыв от берега на пару сотен метров, я сделал глубокий вдох и создал вокруг своей головы Воздушный Пузырь. А теперь — вниз, в темноту.

На глубине всего десяти метров стало так темно, что я перестал видеть свои ладони. Но ничего, у меня есть Фонарик — наконец-то это заклинание мне по-настоящему пригодилось. Мелкая рыбёшка разлеталась от меня, словно испуганные кролики, увидевшие волка. А ничего более крупного, чем обычные щуки, насколько я знал, в этом озере с пугающим названием и не водилось.

Первое погружение ничего не дало: я достиг дна, увидел скалы, но их форма была не той, что мне нужна. Но ничего — это была только первая попытка.

Вынырнув из воды, не опасаясь перепада давления из-за особенностей Адамантитового тела, отплыл метров на пятьдесят в сторону и повторил погружение. Опять мимо. Не страшно. В моём запасе достаточно времени…

Впрочем, через час я уже был в этом не особенно уверен. Я нырял и нырял, но всё не находил нужные мне признаки близкого данжа. Прошёл ещё час, и я начал нервничать, опасаясь, что память Прошлого Цикла снова меня подвела. Мои погружения шли зигзагом, постепенно удаляясь от берега.

Что, если я ошибся с ориентирами? Что, если не так запомнил или неверно интерпретировал воспоминание? С каждым неудачным погружением мои сомнения росли, словно на дрожжах.

Шёл уже четвертый час поиска, когда я неожиданно ощутил, как меня тянет немного вправо. Прислушавшись к этому ощущению, понял, что сработал навык, показывающий направление на что-то интересное. Вдохновлённый этим чувством, я отплыл почти на три сотни метров от места, где искал ранее, и снова ушёл в погружение, ведомый странным, едва ощутимым внутренним сигналом.

Чем глубже, тем тяжелее становился каждый гребок. Шестьдесят метров, семьдесят. Вода сжимала грудь, виски, будто невидимые ладони пытались вдавить меня в холодную, вязкую тьму. Фонарик пробивал её тусклым лучом, от которого сквозь толщу воды отражалась серебристая пыль — крошечные частицы, медленно кружившие в беззвучном танце.

В этом мире тишина была абсолютной: ни шороха, ни плеска, только глухое биение моего сердца и редкое, едва уловимое потрескивание, которое, возможно, я просто вообразил.

Достигнув дна, медленно повернул луч Фонарика, и он выхватил из мрака узнаваемую Г-образную скалу. Отлично. Теперь оплыть её с северной стороны, осторожно поднырнуть под казавшуюся тысячетонной гранитную плиту… Проход! Узкий, но реальный, уходящий в темноту.

Я задержался на мгновение, глядя в его чёрное горло, из которого тянуло ледяным дыханием, будто сам камень предупреждал: «Не входи». Подавив желание протиснуться сразу, поднялся на поверхность, продышался, обновил заклинание Воздушного Пузыря и только тогда ушёл вниз снова, уже точно зная, куда погружаться.

В отличие от подводной пещеры в Фейсте, проход в этих скалах был шире и не стремился меня расплющить, но при этом он был куда более искривлён, а острые скальные выступы грозили пустить кровь тому, кто будет неосторожен.

Пять минут плавания по скальному коридору — и, протиснувшись через самое узкое место, я оказался в небольшой пещере, полностью заполненной водой до самого скального потолка, в которую с трудом поместилась бы пара школьных автобусов. Весь пол этой пещеры был усеян светло-зелёными камнями размером с ноготь мизинца, которые под водой словно светились. Их здесь не десятки, не сотни — тысячи. В Прошлом Цикле мы выгребли отсюда камней на общую сумму около пятидесяти тысяч золотых, но мне столько не надо.

Каждый камушек стоит на рынках Дейтрана и Солнечного Города примерно пятнадцать золотых. Мне хватит одной тысячи таких камней, даже с учетом того, что продавать их придется со значительной оптовой скидкой. Тяжёлые валуны из моей сумки, позволявшие погружаться быстрее, падают на дно, и я начинаю загребать драгоценности обеими руками, набивая освободившееся место.

За один раз не справился, просто не хватило воздуха. Поэтому пришлось оставить сумку в пещере, выныривать, а затем погружаться снова. И так ещё три раза. Тысяча камней — этого достаточно. Большее количество обвалит рынки, и цена на эти драгоценности стремительно полетит вниз. Каждый камушек весит немного, не больше десяти граммов, но все вместе — это десять килограммов. Как хорошо, что я на Сапфире и с подобным грузом могу выплыть довольно легко.

Доплыв до берега, я вышел из воды и бросил Кейташи один камушек.

Выражение лица Будущего бога Труда, поймавшего драгоценность, я запомню на всю жизнь. Даже не думал, что японцы умеют так широко открывать глаза.