Снежность Иве, или Господин Метелица

Глава двадцать первая, в которой по дворцу разгуливает шайка-лейка поджигателей и воров

г. Фьорс, столица Фьоренхолле. Королевский дворец

Королевский дворец был погружен в глубокий сон. В лампах местами полностью прогорело масло, где-то еще догорало, и царила полутьма, так и навевающая сон. Макс мог свободно пройти по этим коридорам и в кромешной тьме, он знал наизусть каждый выступ, каждый поворот, каждую колонну. Он здесь рос, играл в прятки, догонялки, и, бывало, прогуливал занятия с учителями, просто слоняясь по дворцу.

Без “средств от усталости”, что ежедневно заботливо приносил ему день главный лекарь Тиберус, юноша чувствовал себя прекрасно.

А ведь неспроста он видел в тот злополучный день, когда лишился своего лица, Тиберуса у покоев королевы? Теперь стало ясно, отчего отец спустя некоторое время после женитьбы на этой ведьме стал себя чувствовать с каждым днем все сквернее. Макс с ненавистью вспомнил скорбное выражение на омерзительном лице Тиберуса и его лицемерное: “Мы делаем все, что в наших силах”. Ведь он, действительно, делал все, что было в его силах, чтобы свести отца в могилу, а затем и сына.

Ливрея Финна сидела на нем не совсем ловко, слишком свободно в плечах, и коротковато в рукавах. Но в целом, это не бросалось в глаза. На груди красовалась нашивка “Финн”, как и у всех лакеев были вышиты имена на ливреях, чтобы господа не утруждали себя запоминанием лакейских имен, но знали, кому дают задание. Макс воткнул в нагрудный кармашек платок, чтобы он, свисая, закрывал собой имя.

Усы, ловко изготовленные Рози из пакли, ужасно кололи под носом. Чем они только ни пытались их приклеить! Но после множества попыток, когда у Макса отпадал то один ус, то другой, они все же догадались довести смолу дерева лим, что слуги используют для натирания башмаков, до кипения в серебряной ложке, а затем остудить. Загущенная масса неплохо держалась на коже. Все-таки, голова у Рози соображала что надо! Выглядели усы точь-в-точь как у старого Грима, что состоял при Максимилиане, сколько тот себя помнил. Рози же заставила Макса репетировать весь вечер манеру речи лакея и тембр старческого голоса.

– Кто идет? – окликнул его стражник, подавляя зевок.

– Я, ребятки, я! – пытаясь воспроизвести речь как можно ближе к Гриму, проскрипел Макс.

– Грим? Ты чего ночью-то прешься к величеству?

– Мазь несу натирочную, – показал Макс горшочек, прикрытый полотенцем. – Ночью и днем надобно втирать, ногу потянул на жмурках давеча.

– Так за девицами бегал по парку, аж ногу потянул? – восхитился стражник.

– Вот это жизнь! – оживился второй.

Макс, по-стариковски кряхтя, прошел мимо и аккуратно отворил дверь. На столе догорала лампа. Он прошел вглубь своей собственной спальни, стараясь не разбудить того, кто сейчас занимал его ложе, бросил взгляд на кровать и замер: на постели лежал с открытыми глазами он сам.

– Ты ведь не Грим! – ровным голосом сказал ему двойник, не спрашивая, а утверждая сей факт.

– Нет, – выдохнул Макс, удивляясь тому, как звучит собственный голос со стороны.

– Тогда, кто ты? – спросил человек, продолжая глядеть на него с любопытством.

– Я тот, чье лицо ты забрал себе.

– Прошу простить, я не нарочно. Ты пришел, чтобы меня убить?

– Нет, – снова ответил ему Макс.

– А если я закричу и позову стражу? – спросил у него двойник.

– А ты не кричи, хорошо? – попросил его Макс, пытаясь быть дружелюбным.

– Хорошо. Тогда что мне делать?

– Спи.

– Я не умею! Я буду просто лежать.

Двойник покорно улегся на постель и закрыл глаза.

Макс пересек комнату и распахнул окно. Быстро оглянулся на двойника, тот, действительно, продолжал спокойно лежать. Собственный двойник внушал ему одновременно ужас, отвращение и даже жалость: покорный и готовый выполнять любые приказы, он не имел совершенно никакой воли, ни плохой, ни хорошей.

Макс свесился из окна вниз и увидел, что створка мачехиного окна по обыкновению распахнута. Тогда он вынул из-за пазухи тряпицу, вымочил ее в горшке с маслом, снял с лампы, что была на столе, стеклянный колпак, и поднес ее к скомканной и пропитанной тряпке. Та вспыхнула мгновенно и Максу пришлось очень быстро ее бросить, целясь в окно спальни Адалин. Но порыв ветра не позволил снаряду достичь своей цели. И Максу ничего не оставалось, как проводить глазами комок огня, догоравший в саду под окнами дворца.

Время было дорого, и даже если эта неудачная попытка чудом не привлекла внимания, все равно действовать следовало быстро. Он выдвинул ящик стола, в котором обнаружил мешочек с золотыми и прибор для письма. Сначала он подбросил на руке мешочек, но затем передумал его использовать и повесил себе на шею. Затем пригляделся к чернильнице. Дальше в ход пошла ливрея, от которой Макс оторвал рукав и обмотал им чернильницу, предварительно залив внутрь горючее. Затем, держа за узел, обмакнул большую часть опять же в масло. Саму ливрею бросил из окна, чтобы не стесняла движений.

– Эй, ты! Король! – шепнул он Двойнику. – Иди сюда!

Тот с готовностью поднялся со своего места.

– Держи меня за ноги! Только очень крепко. Понял? – спросил его Макс, влезая на подоконник.

Двойник кивнул, и обхватил его за лодыжки.

– Еще крепче! – скомандовал Макс. Двойник сжал его ноги чуть ли не до хруста. Силы в нем было предостаточно!

– Довольно! Теперь не отпускай ни за что, пока не будет моей команды! – Макс запалил снаряд и нырнул из окна вниз. Чернильница горела, обжигая руку, однако он успел прицелиться и забросить ее в нужное место.

Сам немного качнулся, ухватился рукой за край водосточной трубы, пытаясь взяться за нее покрепче, и велел:

– Отпускай! – Двойник выполнил команду.

Труба мрачно загудела от навалившегося на нее веса.

В створке окна на втором этаже отразился оранжевый всполох. Донесся женский визг, затем топот стражи, крики и шум.

Макс повис на трубе вверх-тормашками, обхватив ее ногами и руками, и думал: “Святая Селестина, как же мне отсюда сползти?”.

Рози дежурила на лестничном пролете между вторым и третьим этажом. Она даже заготовила себе легенду! Спроси ее кто-то из стражников, почему она болтается в столь позднее время в коридорах дворца, у нее уже был припасен на это ответ.

Мол, служанка знатной дамы, иду на кухню за теплым молоком для своей госпожи. Она нервно переминалась с ноги на ногу и ужасно волновалась: затея была настолько гиблая, что Макса ожидала неминуемая казнь, конечно, если его не убьют на месте за поджог королевских покоев. Интересно, где содержатся приговоренные к казни преступники?

Казалось, что он поднялся по лестнице уже целую вечность назад.

Наверняка, его уже поймали и пытают, избивают. Сейчас и за ней придут! Точно придут.

Со стороны покоев королевы послышался крик, и дворец мгновенно пробудился.

– Пожар! – кричали во всех углах дворца одновременно. Поднялась паника и суета. Рози это было больше по душе, чем зловещая тишина. Она заглянула в коридор, ведущей к королевской опочивальне, тот самый, из которого не так давно выкатывала тележку с Максом и платьем. Мимо нее сновали лакеи, передающие друг друга ведра с водой. Адалин в шелковом халате и забавных папильотках в волосах ругалась на чем свет стоит на всех подряд, сердито жестикулировала и кричала:

– Сундук, сюда! Немедленно выноси! Не этот, дурни! Да! Этот!

Стражники ей что-то бормотали в ответ.

– Ах, огонь там? – поднимала она брови. – Да я вас сама сожгу, если не вынесете! Платья, платья мои спасайте! Драгоценности!

Рози приметила старый сундук с металлической оковкой на крышке и углах, который королева распорядилась выносить из огня первым. Его она видела и раньше, в изголовье кровати в спальне Адалин. Что же там лежит такое? Что она охраняет это, словно драконица, и ради чего Макс так сильно рискует? Рози от нетерпения аж встала на цыпочки, пытаясь просверлить взглядом дырку в сундуке и хоть немного утолить свое любопытство.

– Ваше величество! – крикнул один из главных стражников королеве. – Здесь нельзя оставаться! Нужно покинуть крыло!

Адалин дала указания двум своим стражам и, нисколько не торопясь, чинно пошла к выходу. Двое подхватили сундук и пошли за ней. Рози мышкой шмыгнула следом.

– Всем немедленно освободить крыло! – кричали тут и там.

Королева ускорила шаг и уже быстро спускалась на первый этаж, стражники с сундуком, лавируя, между суетящихся слуг и паникующей знати, следовали за ней. Рози прошла за ними по первому этажу несколько поворотов.

Навстречу Адалин выбежал дворцовый лекарь Тиберус и расцеловал ей руки. Та брезгливо их одернула. Затем они зашли в узкий коридор, откуда повеяло какими-то смутно-знакомыми ароматами трав и порошков.

“– Это лечебница!” – догадалась Рози.

Дальше следовать за Адалин она не могла, поскольку там это было слишком заметно. Поэтому девушка осталась в свободном холле, в котором стояло несколько шкафов, и пара больших столов со стульями, наверное, для приема и осмотра пациентов. Она, затаив дыхание, забралась под стол, заваленный горой тряпиц, возможно, для перевязки, и пустыми склянками, там же стояла тяжелая медная ступка с пестиком для приготовления разных порошков и весы.

Адалин коротко переговорила с лекарем и спустя недолгое время прошествовала со своей охраной в обратную сторону. Сундука с ними уже не было.

Рози выждала время, когда королева наверняка удалится, выглянула из-под стола, вооружившись пестиком для собственного спокойствия, и тихонько заглянула в коридор. В нем было пусто, но несколько дверей вели в разные комнаты.

Рози заглянула в одну: узкая прямоугольная комнатка с кроватью на одного человека, столиком и зарешеченным окном. Наверное, здесь размещаются больные люди.

Она приоткрыла дверь в соседнюю комнату: такая же обстановка, только нет решеток на окне.

Из третьей комнаты доносились голоса, там кто-то оживленно беседовал, и Рози не стала туда соваться. Она дошла до более добротной, чем остальные, дубовой двери, на которой висела золоченая табличка: “Главный королевский лекарь Эдгар Тиберус”. Рози положила руку на ручку, прикидывая, какую бы ложь ей придумать на этот раз, чтобы объяснить свое появление, и очень медленно потянула на себя. Дверь бесшумно приоткрылась.

Просторная комната вельможи была обставлена со всей роскошью, которую только могла представить себе Рози. Пол и стены украшали мягкие ковры и дорогие гобелены. Сундук был здесь. Как и хозяин комнаты.

Тиберус стоял на коленях возле сундука, повернувшись к двери спиной, и увлеченно ковырял замок разными подручными средствами, пытаясь его открыть.

Рози сделала бесшумный шаг по толстому ковру. Если Тиберус оглянется, у нее будет время еще убежать, наверное.

– Ай, – воскликнул Тиберус, поранившийся собственным скальпелем, которым он пытался повернуть замковый механизм. Кровь крупными каплями закапала на скважину, затекая в нее.

Послышался щелчок.

– Замок на крови! Как я не догадался, – пробормотал Тиберус себе под нос, распахивая крышку. Он вдруг вспомнил, что забыл запереться изнутри от лишних глаз своим собственным засовом и стал спешно подниматься с колен.

Как вдруг вновь рухнул на ковер.

– Только бы живым остался! А то кто ж лечить людей-то будет? – пробормотала Рози, отбрасывая пестик в сторону и заглядывая в сундук. Возглас разочарования вырвался у нее из груди: наполовину пустой! Все его содержимое составляли какие-то платки и свернутые отрезы ткани! Все зря! Это не тот сундук. Тут совершенно ничего ценного. Она все провалила.

На всякий случай она вынула все, что там было, нашарив еще старую замшелую книжицу, от которой дурно пахло, и маску, похожую на карнавальную, с шелковыми завязками.

Все это спеленала в плотный кокон из тканей, сверху накрыла своим передником и выскочила из комнаты, словно мать, прижимающая к себе упитанного младенца.