Снег и Сера

Глава 72. Встреча

Утром посланник от Повелителя нашёл князя Палеса на постоялом дворе, расположенным рядом с трактиром. Место распития горячительных напитков теперь было забито под завязку. А комнат на постоялом дворе не хватало даже для знати, ввиду того, что дом городского управляющего недавно прекратил своё существование. Сам глава гостил теперь у тётки подальше от центра. Та с радостью приняла своего благодетеля, так как дела её пошли в гору именно с назначением племянника на этот скромный, но такой необходимый для общины города Палеми, пост.

Палес валялся в роскошной комнате, которая раньше предназначалась исключительно близким к Повелителю чинис, которые по тем или иным причинам посещали восточные земли. Огромное ложе, на котором можно было лежать как вдоль, так и поперек. На западный манер по четырём углам красовались столбы полога с натянутым балдахином. На таких кроватях обычно возлежали вельможи или их сыновья в окружении прекрасных дев или одной, но удивительной красоты. Ещё такие кровати использовались, чтобы на смертном одре раздавать несметное наследство столпившимся и крайне нервозно ведущим себя дальним и ещё более дальним родственникам.

Посыльный отодвинул балдахин, и его взору предстал князь, почти одетый для похода, если не считать наполовину спущенных штанов. Рядом с князем лежала женщина, которую хорошо знали многие мужчины в Палеми, не ввиду её великой красоты, но по причине крайне приемлемых цен. Она не очень хорошо выглядела и в свете масляных ламп после обильных алкогольных возлияний, а при дневном свете и вовсе не вызывала тёплых чувств. Даже указатель Палеса смотрел в другую от неё сторону. Вместе с ними на загрязнённой кровати валялось две бутылки.

Молодой воин оббежал кровать, и, просунувшись сквозь полог со стороны князя, потряс его за плечо.

— Господин… — робко произнёс он, на что Палес недовольно заворчал и попытался отмахнуться от посыльного, как от назойливой мухи.

Выждав, пока князь опустит обратно руку, и стихнет его нечленораздельная ругань, воин попытался ещё раз.

— Господин… — снова тронул он его за плечо. — Вас зовут к самому Повелителю.

— Пошёл в задницу этот Повелитель… — проворчал Палес, отмахиваясь от посыльного. — И ты тоже… И Паратузу передай, чтоб в жопу шёл… — каждая следующая фраза звучала всё тише и тише. После последней князь издал короткий звук похожий на храп.

Посыльный потоптался немного перед кроватью и решил для ровного счёта попытать счастье ещё один раз.

— Ваша жена княгиня Алана здесь… — начал он тихо.

Эти слова подняли Палеса, как по команде. Он сел, озираясь вокруг выкатившимися из орбит глазами. Его взгляд остановился на лежащих на кровати бутылках, затем перешёл на почивавшую рядом с ним женщину сомнительной красоты, и, наконец, попытался сфокусироваться на посыльном.

— Что здесь делает Алана? — проговорил он рассеянно.

— Её привёл князь Ловэт, — быстро заговорил воин. — Говорят, что встретил её недалеко от Тропы мертвеца. Она слегка…

Воин запнулся, подумав, что состояние, в котором находилась княгиня, нельзя озвучивать, дабы не оскорбить князя.

— Алана? Прошла Тропу мертвеца? — в наступившей тишине проговорил сам себе Палес. — Я должен её увидеть.

Князь резким движением поднялся с кровати, но, вынырнув из-под балдахина, закачался и схватился за полупрозрачную ткань, которая издала характерный треск под его весом. Палес упал бы, если бы посыльный не подхватил его пошатнувшееся тело.

— Господин, вам бы привести себя в порядок, — пропыхтел под весом князя воин.

Палес опустил взгляд вниз, увидев свободно развивающуюся часть тела, поймал равновесие и, отстранившись от помощника, попытался заправить всё в штаны и застегнуть их. Получилось не с первого раза, но всё же он смог это сделать. Повинуясь древнему инстинкту, после манипуляций князь приблизил руку к лицу и аккуратно понюхал, отчего тошнота подкатила к его горлу, и он оставил ужин в ближайшем углу.

— С вами всё в порядке? — осторожно спросил посыльный.

— Всё нормально, — князь ещё пару раз сплюнул, выпрямился и вытер рот рукой. — Веди!

Ловэт не стал заниматься семейными вопросами Палеса, решив для себя, что с князя хватит и того, что он привёл Алану в целости и сохранности в Палеми. Поэтому, прежде чем пропустить Палеса на кухню, где после дороги княгине налили горячего чаю, его встретил Паратуз, который считал себя наиболее близким по духу к Палесу.

— Где Алана? — без приветствия спросил князь у перегородившего ему дорогу казначея.

— Тихо, — Паратуз сделал взмах руками, как будто хотел весь шум опустить ближе к земле. — Она здорова, по крайней мере телесно. Но душа… Скажем так, что-то подорвало её душевное здоровье.

— В каком смысле? — уже тише и с недоверием проговорил Палес.

— Она думает, что ей пятнадцать лет, — аккуратно проговорил Паратуз. — И она говорит, что некая змея из её снов заколдовала её, и теперь она не молодая девушка, а старуха.

— Это бред, — раздражённо произнёс князь и отстранил казначея в сторону.

На кухни правда сидела его жена. Но… в тоже время это была не она. Княгиня мяла подол грязного порванного в нескольких местах платья, в котором она осталась, после того, как с неё сняли всё тряпьё. Брошенный на мужа взгляд излучал какое-то недоверие и смущение. Она глядела на него отстранённо, как будто смотрела на незнакомого человека. А он так и стоял, не решаясь подойти. Вопрос, что же случилось, мучал его, но узнать ответ на него было очень страшно. Столько всего с ней произошло… Его жена, такая сильная, импульсивная, непоколебимая. Та, которая закатила бы скандал от одного его непотребного в настоящее время вида, исчезла, и вместо неё перед ним, на жёстком табурете сидела тряпочка, которая осталась после.

В глазах Аланы, что-то блеснуло. Она встрепенулась и, поднявшись с места, обозначила князю, сдержанный официально короткий поклон.

— Князь Палес, — поклонилась она. — Простите я не узнала вас сразу… Вы… — княгиня замялась. — Вы постарели. Может быть это тоже проклятье…

Князь на трясущихся ногах подошёл к ней, и, схватив в охапку, прижал к себе, беззвучно зарыдав. Воспоминания о потерянных сыновьях, жалость к потерявшей разум жене, сожаления о том, сколько ему пришлось перенести из-за своей глупой гордыни, стыд за последние дни хлынули в него.

Это не была даже его прежняя жена. В пятнадцать лет она никогда не позволила бы постороннему старому мужчине обнять себя. Но теперь… Она стояла, опустив руки, в полной растерянности от происходящего. И всё же в этом человеке, что сейчас прижал её, как ребёнок тряпичную куклу, и беззвучно всхлипывал, было что-то родное. Она закрыла глаза и сосредоточилась на тепле, что давало это тело. Перед её мысленным взором проявилась сцена их первой встречи на смотринах, затем сцена свадьбы, затем первая брачная ночь. Воспоминания сменяли друг друга всё быстрее и быстрее. Её до этого спокойный и рассеянный разум начал гореть огнём. Все эти сцены и весь ужас последних месяцев, накатил на Алану девятым валом.

Она широко открыла глаза и издала глубокий душераздирающий полный скорби вопль…