Снег и Сера

Глава 5. Долгожданный отдых

Вечером второго дня пути от города поместье забрезжило на горизонте. Оно представляло собой небольшое двухэтажное здание, архитектура которого также перенималась у Поднебесной с востока, поэтому углы чёрной крыши изгибались и стремились вверх к небу. Первый этаж был окрашен белой краской, кроме подпиравших крышу столбов и оконных рам, которые, как и второй этаж, чернели естественным цветом древесины. Окна не давали стеклянного отблеска, а закрывались ровной белой матовой бумагой. Рядом с домом к земле жались несколько хозяйственных построек. В паре окон горел свет.

— Уже скоро, — указала на здание Ашая. — Скоро будем в тепле.

— Хорошо бы, — простонал Дайонизос. — Ещё чуть-чуть и у меня начнут отваливаться пальцы.

— Соглашусь со звездочётом впервые, — отозвалась Кольгрима. — Я не думала, что в Серных горах может быть настолько холодно.

— Да вы что? Зима только началась, — обернулась Ашая. — Вы ещё не видели настоящих холодов.

— Я видела, — возразила чернокнижница. — Я не думала, что именно здесь так холодно.

По мере того, как путники приближались к дому, из него стали выходить навстречу слуги. Первым из дверей появился рослый черноволосый мужчина, который спустился по лестнице и стал по стойке смирно справа от входа на небольшой мощённой площадке перед домом. Следом за мужчиной по лестнице спустилась женщина с седыми волосами. Ростом она была всего на пол ладони ниже мужчины. Подойдя ближе, Олетта отметила, что лицо женщины покрывают несколько глубоких морщин, а на руках, сложенных в замок чуть ниже пояса, можно было заметить выступавшие вены. Следующей из дома вышла не молодая, но и не старая чинис среднего роста. Она имела чёрные, как смоль, волосы и была стройна, как тростинка на ветру. Спустившись со ступеней, служанка прошла и стала между высоким мужчиной и седой женщиной. После неё навстречу вышла молодая девушка, которая также обладала чёрными волосами, но, в отличии от вышедшей вперёд служанки, не могла похвастаться такой же стройностью. Она была откровенно полновата и круглолица. Когда девушка встала напротив других слуг, Ганс отметил, что она ниже черноволосой женщины где-то на пол головы. Последней из дома выбежала маленькая девочка лет пяти и стала рядом с мужчиной.

Все слуги поклонились Ашае, как только та начала подниматься на крыльцо.

— Ты повзрослела, Талиа, — Ашая потрепала по голове девочку.

Олетта заметила полный удивления взгляд, брошенный молодой женщиной среднего роста. Который та тут же скрыла, снова опустив голову в поклоне.

— Эти путники со мной, — обратилась Ашая к самой старшей служанке. — Проследи, чтоб они ни в чем не нуждались, Ранета. Они перезимуют здесь. Сейчас нам нужен очаг и пища, мы уже давно в пути.

Ранета ещё раз поклонилась.

— Следуйте за мной, — произнесла она дежурно улыбнувшись. — Очаг уже разожжён, к приготовлению ужина мы сейчас же приступим.

Хозяйка и гости прошли в комнату с небольшим обеденным столом и маленькой кованной печью, расположенной в специальном углублении с песком в полу. Трубы дымохода нигде не было видно, но Ганс заметил, что подымающийся от печи слабый дымок уходит в узенькое оконце на стене под самым потолком, занавешенное прозрачной тканью.

— Раздевайтесь, — сказала Ашая. — Вещи можете сбросить в угол, прислуга разберётся, что в комнаты, а что необходимо стирать.

Когда все поснимали верхнюю одежду в помещении, которое начало прогреваться от печи, гостиная наполнилась удушливым смрадом старого пота, попавшей в складки еды и другими не очень приятными ароматами. Ашая потянула носом воздух. Сначала она кинула недовольный взгляд на остальных, а потом обнюхала себя и поняла, что пахнет ничем не лучше.

— Нам нельзя в таком виде в комнаты, — сказала она. — Они же все пропахнут этим…

Ганс и Абдигааш обнюхали себя и пожали плечами.

— Нормальной от нас пахнет, — запротестовал Дайонизос. — Это запах тела.

— Запах немытого тела, — подтвердила Олетта.

— У нас так не принято, — отрезала Ашая. — Все в баню. Ранета!

Спустя несколько мгновений в дверях комнаты появилась старшая из служанок.

— Ранета, гостям… да и мне… надо помыться, — сообщила Ашая. — Что у нас с баней?

— Сегодня полная луна, и она сильно разогрела источник, вода по-настоящему горячая, — доложила Ранета.

— Отлично, — хлопнула в ладоши Ашая. — Ранета, веди.

— А еда? — запротестовал Дайонизос.

— После купания, — ответила Ашая.

Кольгрима тяжело вздохнула и бросила взгляд на пустой стол.

Чтобы пройти в баню, путешественникам пришлось выйти из дома и направиться в одну из хозяйственных построек. Внутри круглого, похожего на огромный приплюснутый шатёр помещения ничего не было видно из-за пара. Ранета нащупала над их головой шнур и, потянув за него, открыв люк где-то под потолком. Внутрь бани хлынул вечерний свет, и пар начал уходить, позволяя видеть дальше. По периметру неправильной формы купели, которая в самом широком месте была около шестнадцати локтей, стояли жаровни. Ранета прошла по кругу и зажгла все двадцать. Воздух наполнился запахом ельника и кедра.

Пока служанка занималась жаровнями, Ашая без промедления скинула с себя все вещи и залезла в воду, периодически шипя и подрагивая. Ганс, ожидавший такого скорее от Кольгримы, чем от Ашаи, сначала пялился на то как та раздевалась, но затем, смутившись, отвернулся.

— Забери грязное бельё, и распорядись принести чистые одежды и полотенца, — приказала Ашая.

— Да, госпожа, — отозвалась Ранета.

— Залезайте, — в голосе мага серы и пламени прозвучали нотки хозяйки дома.

Кольгрима пожала плечами и сняла с себя кожаные штаны и рубаху, обнажив практически белесую кожу. Её рыжие кудри ниспадали до поясницы, которая в свою очередь заканчивалась аккуратной попкой. Ганс почувствовал, как что-то у него шевельнулось. Не в груди, а гораздо ниже, и отвернулся, чтобы ему было удобнее стягивать походные штаны. Его взгляд упал на Роксану, у которой лодыжка застряла в штанах. Алхимик перегнулась и в поле зрения попала ложбинка между бедрами, откуда блеснуло нечто весьма хорошо сложенное. Он метнул взор в другую сторону, где Олетта уже стянула рубаху и стояла в ожидании, пока по ступенькам в купель спустится Кольгрима. Капелька пота скатилась у неё по груди и повисла на соске. Её взгляд встретил взгляд Ганса, и она подмигнула ему, невинно улыбнувшись. Тот в свою очередь почувствовал, что ещё чуть-чуть и ему не придется расстёгивать штаны. А Ранете придется давать задание пришивать заново пуговицы. Он закинул голову вверх и тяжело вздохнул.

Помощь пришла к Гансу откуда не звали. Когда он снова опустил глаза, в воду залезал Абдигааш. Вид мужской спины и подтянутых ягодиц слегка поумерил пыл. Но настоящим спасением стал для него Дайонизос, который блеснул лысиной на покрытой пятнами макушке и прошлёпал ветхими сухими ногами с отвисшей на икрах кожей. Его выступавший хребет оканчивался плоским и отвислым задом. Между ног Дайонизоса тоже болтыхалось нечто… также потерявшее былую поджарость.

Ганс облегчённо вздохнул. Теперь он мог тоже раздеться, не привлекая к себе внимание.

— Горячо, — зашипела Кольгрима.

— Это горячий источник, — ответила Ашая. — Он обычно горячее во время полной луны и холоднее на новую.

Кольгрима нащупала выемку в купели и откинулась в неё.

— Да нет, хорошо. Самое то после долгого перехода.

Роксана также нашла место где сесть. Она была все также неразговорчива и витала где-то в своих мыслях. Её взгляд останавливался на болтающих товарищах, но зрачки не фокусировались.

— А тебе горячо? — спросила Ашая.

— Это горячий источник, — пожала плечами Роксана.

— А мне всё нравится, — поделился Дайонизос. — Жар успокаивает ломоту в костях, прекрасные нимфы радуют глаз.

— А сказочник-то сегодня красноречив, — рассмеялась Кольгрима.

Ашая и Роксана улыбнулись в ответ.

— Тёплая вода, хорошо влияет на настроение, — поддержала Олетта.

— Тёплая? — удивилась Ашая.

— Я думаю, что та вода, которую бы Олетта назвала горячей, сварила бы нас за пять минут, — улыбнулась Кольгрима.

— Ну, да, — согласилась хозяйка.

Повисла пауза.

— Никогда за все свои годы жизни ни купался в горячем источнике, — признался Абдигааш.

— Пользуйтесь, — кивнула Ашая. — Вода тут целебная. А ещё…

Девушка покинула свою выбоину в дне купели и подплыла к выступающему камню в одном из изгибов края. Отодвинув булыжник, Ашая открыла взору полку с огромным количеством пузырьков.

— Тут есть настои и мази от любых кожных хворей, — поделилась маг. — А вот это: если намазать волосы этим и смыть, они долго будут мягкими и грязь к ним приставать не будет.

Ашая протянула флакон остальным. Пока женщины мазали волосы и смывали резко пахнущую жидкость, хозяйка поделилась с мужчинами камнем, который хорошо мылился, пах хвоей и ладаном.

Намылившись и затем смыв с себя, Ганс откинулся назад и немигающим взглядом рассматривал открытый в потолке люк, за которым завывал уже зимний ветер. Вокруг шатра к этому времени наступила холодная ночь, а здесь было горячо, даже слишком, пахло благовоньями. Скучковавшись в другой стороне купели, женщины тихо переговаривались. Всё это убаюкивало Ганса, и он моргал всё реже и реже.

— Ганс сегодня такой же молчун, как и Роксана, — заметила Кольгрима.

Упоминание его имени вывело мечника из забытья.

— Ему тяжело, — улыбнулся в усы Абдигааш. — Он моложе, и ваше соседство бередит.

— Так я могу прислать ночью служанку, — улыбнулась Ашая. — Какая тебе понравилась? Кавата, та что пухлая подойдёт?

— Нет, — мотнул головой Ганс. — Я не сторонник таких отношений.

— Господин Барон, — вспомнила старое прозвище Ганса Кольгрима. — Не желает связывать себя с низкородными служанками.

— Не в этом дело, — махнул он рукой.

— Я пришлю тебе её, — то ли в шутку, то ли всерьёз сказала Ашая. — Не понравится — отошлёшь.

Дверь в баню стала отворяться и на пороге появилась Ранета с той самой Каватой, которая несла огромную стопку полотенец и халатов. Старшая служанка помогла младшей разложить всё на краю купели и сообщила, что ужин готов и ждёт их на столе.

— Пойдёмте есть, — скомандовала хозяйка.

Сидящие в воде замешкались.

— Пусть пойдут первыми мужчины, — предложила Кольгрима. — А теперь мы попялимся на их зады.

Ганс вздохнул, а Абдигааш первым пошёл по дну к выбитой в каменном крае лестнице. Мастер меча был обслужен Ранетой, которая помогла ему выбраться, обтёрла его полотенцем и одела на него халат. Получилось так, что обтирала и одевала Ганса именно Кавата. Она прятала глаза, и Барон отметил, что её руки слегка подрагивали. Он даже на секунду подумал, что молодая служанка достаточно мила, но затем отогнал от себя эти мысли, чтобы ещё больше не смутить её. Когда из воды вылезал Дайонизос, Кольгрима не удержалась от комментария.

— Это последнее место в нашем турнире, — тихо сказала она, и остальные женщины, кроме служанок, захихикали.

— Посмотрю на вашу, когда вам стукнет за пятьдесят, — огрызнулся Дайонизос.

В гостиной, благодаря распоряжениям Ранеты, в очаг подложили побольше угля, он весь раскалился и жар от него чувствовался даже теми, кто находился на другом конце комнаты.

По поводу возвращения хозяйки, на низкий стол, вокруг которого поставили небольшие цилиндрические подушки-табуреты, слуги выставили различные виды заготовленных на зиму овощей, в том числе и любимое Ашаей лобио (фасоль в масле с чесноком и приправами). Также были поданы различные виды копчёного мяса и сухая колбаса. Но более всего гостям понравился свежий хлеб, который успели приготовить на кухне добавляя всё те же любимые Ашаей чеснок и зелень. Хлеб оказался очень мягким и душистым. Вино разливала по обсидиановым бокалам вторая по старшинству служанка — Милена. Олетта услышала её имя, когда приказания ей отдавала Ранета.

— Извините, что на столе нет свежего мяса и зелени, — когда гости расселись сказала Ранета. — Рынки уже закрыты. А остатки зелени мы использовали в хлеб.

— Ничего, — улыбнулась Ашая. — Вы очень хорошо встретили и меня и наших гостей.

В момент произнесения похвалы, взгляд Олетты остановился на лице Ранеты. Её веки дернулись, а губы хотели изобразить удивление. Но та совладала с эмоциями, сдержанно улыбнулась и поклонилась.

— За этот гостеприимный дом, и за его молодую хозяйку, — поднял бокал Дайонизос.

Все выразили согласие возгласами и звоном смыкающейся посуды. Ашая была явно смущена таким вниманием, но также присоединилась к остальным и подняла с ними бокал.

Утолив первый голод, путешественники разговорились. Дайонизос и Ганс стали слушать Абдигааша, который начал вспоминать другие свои походы до того времени, как он осел в замке Вечного Господина. Олетте понравились рассказы Ашаи о мазях и притираниях из пеплов и остывшей магмы с различных склонов в Серных горах. Названый отец Олетты при жизни очень любил торговать мазями с Серных гор. Они были в ходу везде, где дамам выделялись достаточные средства, чтоб они могли заботиться исключительно о своей красоте. Но с определенного момента этот товар стал буквально на вес золота, и надо было очень сильно постараться, чтоб купить именно «ту саму» грязь с Серных гор, а не разведённый в соленной воде толчённый сланец пополам с черным песком. Как оказалось, грязей и притираний не всегда хватало даже в горах. При Белиале многих лекарей призывали в местные армии князья, чтоб лечить и ставить раненных на ноги в походе. Войны за спорные наделы велись постоянно, Властелин не одёргивал зарывшуюся знать, из-за чего часть знахарей гибла в бою. Другая часть, чтоб быть защищенной от самодурства князей, подались в дома к богатым госпожам и в придворные лекари. От чего «свободных знахарей» в горах практически не осталось. Лекарства перестали делаться на продажу и изготавливались только для конкретных людей.

— О чём же они думали? — возмутилась Олетта.

— Они решали свои дела, — улыбнулась Ашая. — Чтобы послать своих подданных на войну за клочок земли на котором и вырастить ничего не сможешь, надо думать только о своей обиде. У них придворный знахарь есть — значит они облечены. То, что нет теперь знахаря у простолюдинов, князя не волнует, да и волновать не должно, он занят более важными делами.

— А деньги? — Олетта, как дочь торговца всегда держала этот фактор в голове. — Ведь на перевалах взималась пошлина за каждый вывезенный пузырёк.

— Это были посты ещё старого владыки, тот пёкся тоже о себе, поэтому деньги с постов доставлялись прямо во дворец, — махнула рукой Ашая. — Если бы кто-то из князей ограбил бы гонцов, возможно, Белиал бы пошевелился. Но они сделали по-другому, нет знахарей — нет снадобий. То, что в казне нет золота, Князей не волнует, а Белиал был слишком занят женами и наложницами, чтоб разбираться в чём дело. Некоторые князья даже с радостью отдавали своих дочерей во дворец. Ведь за то, что князь закрывал глаза, что его дочь любовница Повелителя, тот в свою очередь, закрывал глаза на то, что ты обидел соседа и захватил у него желаемую пядь земли.

— Ясно-о-о, — протянула Олетта.

— Ну это в прошлом, — улыбнулась Ашая. — Сейчас, когда у власти Асатесса, она наведёт порядок в горах. Князья будут бояться ветра пустить без её разрешения.

— Ну, пока, — вставила Кольгрима. — Как я поняла, князья бунтуют.

— Это старая традиция, — отмахнулась хозяйка. — Каждый новый Властелин встречался с бунтом.

— И всегда подавляли? — задала вопрос чернокнижница.

— Не всегда, — уже более мрачно ответила Ашая.

Пока все говорили, Роксана встала и стала рассматривать картины, нарисованные на тонкой бумаге, украшавшей стены. На гостей с полотен смотрели воины и различные мифические существа. Один из изображённых древних чинис держал в руках странное копьё. Древко было обыкновенно, а вот оканчивалось оно неким подобием цилиндра.

— Что это? — просила громко алхимик и указала пальцем на оружие, даже не заботясь, что может кого-то перебить или отвлечь от разговора.

За столом все стихли. Громкий возглас Роксаны после дней молчания привлек их внимание.

— Это? — переспросила Ашая. — Это огненное копьё.

— Что оно делает? — алхимик обернулась. Глаза её были всё ещё бесстрастны, но в глубине их уже начинало, что-то загораться.

Маг встала и подошла к картине.

— Смотри, — хозяйка повела пальцем по тонкой бумаге. — Сюда залепляется взрывная смола, такая, как ты пользуешься для своих горшков. Потом кладётся камень и тычется лучиной в отверстие, которое расположено рядом с древком. Внутри копья происходит взрыв и камень вылетает отсюда.

Роксана с интересом рассматривала оружие.

— А почему ими не пользуются? — спросила она.

— Раньше пытались, — пожала плечами Ашая. — Мой дед верил, что ими можно выиграть сражение. Но по сравнению с луками и арбалетами, они тяжелы и неудобны. В дождь из такой штуки не постреляешь. Камень летит недалеко и даже лёгкую броню не пробивает. Когда произойдёт выстрел заранее не угадаешь. Опять же возиться с лучиной. После выстрела эта штука бесполезна.

— Хм-м-м, — протянула Роксана. — У тебя в поместье большая библиотека?

— Ну, я много занимаюсь, — ответила хозяйка. — Там ещё книги моего деда есть. Даже какой-то фолиант по этим копьям остался. А что?

— Прикажи мне постелить на полу в библиотеке, и дать мне бумагу, чернила и перья, — попросила алхимик.

— Может отдохнёшь с дороги в нормальной постели? — предложила Ашая.

— Нет, — глаза Роксаны блеснули одержимостью. — Я нашла то что искала все эти годы.

Ганс вздохнул. Ему не спалось, хотя по всем показаниям должно было: за плечами остался длинный переход в горах, купание в горячем источнике и сытный ужин. Но спать всё равно не хотелось.

— Чёрт.

Когда он закрывал глаза перед его взором вновь и вновь вставали формы девушек, которые он лицезрел в бане. Рассказ Абдигааша о своих похождениях выглядел как минимум блекло перед ниспадающими до поясницы кудрявыми волосами Кольгримы, грудью Олетты, да даже плечами Ашаи.

Дверь в его комнату скрипнула. Ганс дёрнулся. Лунный свет не дотягивался до дверного проёма в это время ночи, поэтому тень в дверях была еле видна. Всё, что он мог сказать о вошедшем: тот был невысок ростом.

Силуэт в дверях чуть поколебался и в мгновение ока нырнул к нему под одеяло. Это была молодая девушка, и Ганс сразу подумал о Кавате, гостеприимство которой так предлагала Ашая.

— Тебя послала хозяйка? — спросил он.

— Угм, — послышалось из-под одеяла.

— Ну… — Ганс колебался. Ему до смерти хотелось, особенно после сегодняшнего купания. Однако, совесть его пилила за несдержанность и желание воспользоваться ситуацией.

Он почувствовал, как тонкие пальцы коснулись его под одеялом.

— Если это только из-за приказа Ашаи, можешь уйти, — запротестовал Барон. — Я отсылаю тебя.

Он сунул под одеяло руку провёл ею по волосам девушки.

— Уходи, — шепнул Ганс.

— Приказ хозяйки надо исполнять, — произнёс под одеялом знакомый голос, при этом голова девушки дёрнулись, и пара маленьких рожек упёрлись в ему руку.

— Ашая? — воскликнул Ганс и откинул верх одеяла.

Ашая вжалась в ему грудь.

— Нет, я — Кавата, — стала она отрицать очевидное. — Если господин меня не возьмёт, то хозяйка очень расстроится.

— Зачем ты это делаешь? — обескуражено спросил Ганс.

Ашая вздохнула и откинулась на кровати. Она растянулась во весь свой небольшой рост перед ним. Одну руку девушка закинула голову, а второй продолжила медленно массировать себя между ног.

— Наверное, потому что мне тоже тяжело, — сказала хозяйка назидающим тоном, как будто объясняла очевидное. — Или ты думаешь, что только мужчины имеют право «хотеть»?

— Я не про это, — мотнул головой Ганс. — Ты княжеских кровей, ты должна…

— Ты должна сохранять целомудрие и относиться к соитию только как к постыдной вещи для продолжения рода, — закончила за него Ашая и снисходительно улыбнулась. — Позволь мне убедить тебя, что здесь вещи обстоят по-другому. К тому же я не наследница отца, он лишил меня наследства, я никогда не получу титул светлейшей княгини, а значит и земель. Я отослана сюда в надежде, что стану магом серы и пламени, признанным магистрами, откажусь от мирских дел и удалюсь служить их ордену. Пока хоть содержание платит, слава богам.

— Но ты же гениальная дочь, — возмутился Ганс. — Зачем отцу отсылать тебя?

Ашая перестала трогать себя и, потянувшись, заложила вторую руку за голову.

— Наша согласованная история — чтоб своими экспериментами я не поубивала своих младших сестер, — сказала она, глядя в потолок.

— А настоящая причина в чём? — повёл дальше разговор Барон.

— Настоящая состоит в том, что мой отец никогда не отличался особым целомудрием, а мне не простил и мимолётного увлечения, — пожала Ашая голыми плечами. — Видел этого мужчину, что вышел нас встречать? Садовника?

Она взглянула в глаза Гансу. Тот кивнул.

— Это Калам, — продолжила Ашая. — В те дни, я только поняла, кем буду в этой жизни. Помню, как отделала одного магистра серы и пламени, который публично оскорбил меня. Это открыло моим родителям маленький секрет о том, что все мои занятия книгами не пустая трата времени. После того, как скандал замяли, я стала купаться в лучах родительской любви, моя гордость раздулась тогда до невероятных размеров. Но вскоре, я поняла, какое это проклятие — быть в нашей семье одарённым ребёнком. Меня стали показывать гостям как экспонат и представлять всем, как своё достижение и надежду всей семьи, как будто моей заслуги в учении не было. Хотя, между прочим, большую часть времени я занималась самостоятельно, без наставника. Родные сёстры и братья смотрели на меня исподлобья, так как родители совершенно забыли о них. Тогда мне стало скучно и обидно, и я обратила взгляд на Калама. Пару раз флиртовала с ним, зазывно улыбалась и томно вздыхала. В общем я добилась того, чтоб однажды он влез ко мне под одеяло.

— И долга длилась ваша связь? — спросил Ганс.

Ашая, которая весь разговор смотрела в потолок, снова взглянула ему в глаза.

— Пару месяцев до того, как нас раскрыли, — пожала плечами девушка. — То ли кто-то подсмотрел за нами, то ли Калам сам похвастался кому-то. Отец был в бешенстве. Хотел Калама придушить. Но я сказала, что спалю родовую халупу вместе со всеми родственничками, и он остыл. Меня отослал подальше, написал последнюю волю, чтоб я ничего не получила после его смерти. И Калама мне отдал в прислугу, пожелав, чтоб он меня прирезал в постели.

Повисла пауза.

— А что Калам? — спросил Ганс.

— С ним интересно, пока это опасно, — ухмыльнулась Ашая. — Я прожила с ним, так как жила в родовом гнезде, ровно месяц. Он мужлан. Не в смысле потому, что слуга. А потому, что ничего не знает и не хочет знать. Его интересует лишь выпивка и развлечения, причём достаточно примитивные. Он может в трактире иной день от заката до рассвета ошиваться. Или пошлёшь его на охоту, и он, за место того, чтоб принести то, что нужно, перебьёт в ближайшем лесу половину дичи «про запас». В общем оказалось, что кроме того, что я скучающая княгиня, а он простолюдин, у нас общих интересов то и нет… Да и не было никогда этой любви… Просто мне было скучно и хотелось показать родителям, что я не такая уж идеальная опора для семьи… Я хотела его отослать, но формально он подчинён мне через отца, а тот и слышать ничего не хотел, чтоб его в войско взять или на иные работы. Сказал, чтоб я теперь сама о его шее заботилась.

— Я его женила, — после некоторой паузы продолжила маг. — На Милене, ты её видел. А их дочь — Талиа. Та малышка, которая тоже нас вышла встречать. Он не хотел жениться, но я его заставила, и стала следить, чтоб он их не обижал и вообще был паинькой. Хотя иногда им всем доставалось. Я ещё та фурия. Но и мне иногда бывает одиноко. Особенно тяжело им было именно в те моменты… Хотя… это путешествие что-то во мне поменяло.

Снова наступила тишина.

— Ну, так, — она легла на бок и заглянула хитрым взглядом в глаза Гансу. — Я открыла тебе глубины своей души. А ты не хочешь изведать иные глубины?

Он смотрел на Ашаю в свете полной луны. И, хоть она не была так шикарна, как скажем Олетта или даже Кольгрима, у неё был свой шарм маленькой и беззащитной девушки, которая, впрочем, может позвать на помощь пару здоровых големов или заставить землю у тебя под ногами разверзнуться. Что-то было в этих худых ногах, покрытых буграми мышц, заработанными в путешествии, в подтянутом животе, острой маленькой, помещающейся в руку груди, маленьких рожках и взгляде, что не требует возражений.

— Только сразу условимся, — зазывно улыбнулась Ашая. — К тебе приходит по моему наказу Кавата. Ты не делаешь это в неё, мне не нужна служанка с пузом. Я сплю в своей комнате. И всё происходящее здесь чистой воды твоя фантазия.

Ганс облизнул губы, и улыбнулся. Он был весь напряжён. Она тоже улыбнулась. Такой игривой улыбки Барон не видел на её лице никогда.

— Эта служанка была сегодня очень нерасторопна, — Ашая ухватила его рукой чуть ниже пояса и потянула к себе. — Пожалуйста, накажите её, Господин Барон.

Ганс оказался сверху и навис над ней на вытянутых руках, а она обхватила его бёдра ногами и провела худыми пальцами по груди.

— Чего вы ждёте Барон? — спросила Ашая игриво. — Неужели такому человеку как вы нужно особое приглашение?

Ганс совершил движение. Внизу у неё было уже все мокро, видно, что ей тоже тяжело, и уже давно. Он слегка упёрся в её губы, и в следующий момент проскользнул внутрь, а она закатила глаза и приоткрыла в экстазе рот, томно выдохнув. Ганс двигался осторожно, слишком много времени он терпел, и теперь быстрые движения могли окончить их вечер раньше времени. Внутри было неё даже очень горячо и влажно. «Как в жерле вулкана», — пронеслось у него в голове.

Вдруг Ашая посмотрела на Барона взглядом полным страсти и желания и вцепилась в его предплечья своими пальцами так сильно, что кончики под ногтями побелели. Он почувствовал, как его сжали ритмичными сокращениями. Его самого повело и Ганс успел лишь в последний момент вытащить, отчего все полетело на её тело.

Он лежал на боку и смотрел, как в лунном свете вздымается грудь, запачканная им самим пару мгновений назад. Часть того, что попало на живот, скатилось в ложбинку, образованную между мышцами пресса и костями таза. Ашая тяжело дышала: от накатившей на неё волны эйфории у неё перехватило дыхание. Дыхание и самого Ганса сбилось, хотя нельзя сказать, что он запыхался.

Он посмотрел на её худое лицо.

— Спасибо, Кавата, — пошутил Барон. — Ты все сделала хорошо.

— Не за что, — выдохнула Ашая, и её губы слегка искривились в улыбке. — Возможно, хозяйка пришлёт меня ещё. Это было хорошо, но слишком мало.

Она хлопнула Ганса по плечу и поднялась с кровати. Всё оставленное им потекло, и Ашая схватила с изголовья кровати его халат, который тот получил в купальне, и вытерлась.

— Ранета утром придёт будить тебя на завтрак, — посоветовала хозяйка. — Отдашь его ей, скажешь, что запачкал нечаянно.

— Не очень вяжется с твоей историей с Каватой, — улыбнулся Ганс.

— Ранета умна, — кивнула Ашая. — Лишнего не спросит и слова не скажет. На базаре языком не треплет. Ей можно доверять.

— А Кавата? — спросил Барон.

— У Каваты задание, — улыбнулась хозяйка. — Как все лягут спать, она тайно идёт проверять золото в тайнике, вино в погребе и реликвии в хранилище. Так чтоб о том, что я вам не доверяю, не знала ни прислуга ни вы. За секретность она получит золотой.

Ганс откинулся и беззвучно засмеялся.

— Держите и вы язык за зубами, господин Барон, — кинула на прощанье Ашая.

В библиотеке Роксана не спала. Она уже исписала заметками и вычислениями огромное количество бумаги. На полу в беспорядке валялось три фолианта. Один из них был заимствован из библиотеки Ашаи и представлял собой старый трактат по оружию какого-то мыслителя, что столетие назад жил в Серных горах. Два других — книгами самой Роксаны, которые она смогла разыскать на развалинах замка Вечного Господина.

Девушку аж трясло от одержимости. Алхимик чертила и выписывала мысли, занесённые в фолианты. Носовой платок, которым она после перьев вытирала руки, загрязнился чернилами. Темные подтёки покрывали светлые растрепанные волосы и лицо, но Роксана не останавливалась.

Олетта спала. Ей снова снился город на западе с огромными белыми башнями и синим морем. Мать пыталась договориться с мореплавателями о путешествии на восток, но никто не хотел им помогать. В конце сна всегда происходило одно и то же — они уходили с пирса и на базарной площади встречали Дариуса Рыжего — покойного названого отца Олетты.

Дайонизосу не спалось. За окном шумел ветер, а его обострённый слух слышал, как по дому постоянно ходят люди. Вот кто-то прошёл в подвал, вот прошмыгнул мимо его двери. Где-то на этаже парочка явно скрипела досками пола. Не то, чтобы Дайонизосу было завидно, но он хотел бы, чтоб все уже легли спать и не мешали ему вознёй считать овец.

Ашая беззвучно выскользнула из комнаты, где расположился Ганс, и осторожно прикрыла за собой дверь. Развернувшись навстречу тёмному коридору, она столкнулась нос к носу с Кольгримой, которая также тихо затворяла дверь к Абдигаашу.

— Скажешь кому-либо — спалю, — предупредила Ашая Кольгриму.

Чернокнижница обвела взглядом чинис и улыбнулась.

— Я попрошу гостеприимную хозяйку также молчать о нашей сегодняшней встрече, — гримасничая, поклонилась она.

Девушки внимательно посмотрелись друг на друга и пошли в разные стороны, обе растворившись во тьме.