Снег и Сера

Глава 38. Возвращение во дворец

Ганс и Абдигааш прибыли во дворец к полудню. Сразу после того, как они въехали за крепостную стену, их встретил Немис и пара его гвардейцев.

— Я здесь, чтобы поприветствовать вас, — сказал князь с каким-то нехорошими надменными нотками. — И забрать то, что вы привезли.

— Повелительница приказала доставить князя ей, — возразил Ганс.

— Повелительница не хочет делать из похищения князя высоких кровей балаган, — ответил с такой же надменностью Немис. — Хватит и того, что на суд его приведёт стража.

Повисла пауза. Посланный князь с брезгливостью во взгляде изучал двух пыльных наёмников, пользующихся таким необоснованным, по его мнению, расположением Асатессы. Гансу почему-то подумалось, что этот выскочка был послан им на встречу именно Георжем. Ничего хорошего от отца Ашаи он не ожидал.

— Хорошо, — наконец пожал плечами Барон. — Помоги, Абдигааш.

Они оба спешились, стащили еле двигающегося Савата с шеи лошади и кинули того под ноги Немису, от чего похищенный князь вскрикнул и вновь зашелся приступом кашля.

— Забирайте, — кивнул Ганс, и снова влез на лошадь, разворачивая её, чтобы ехать с площади перед воротами в направлении конюшен. — Только аккуратнее, князь высоких кровей слегка повредился, когда не захотел выполнять волю Повелительницы и отказал нам в просьбе явиться во дворец.

Немис весь скривился, но ничего не сказал. Он посчитал это угрозой, но очень хорошо завуалированной, такой, которую потом не перескажешь на суде Повелительницы. Его раздражали эти наёмники, но и открытой вражды, без повода, чинис выразить им не мог. Князь обернулся к своим воинам и коротко кивнул, чтоб они подняли пленника с земли.

— Кстати, — Ганс обернулся. — Повелительница давала приказ передать нам ещё что-либо?

На лице Немиса возникла гримаса крайнего страдания. Внутри шла борьба: боролись два огромных дракона, один из которых выражал здравомыслие, а второй — желание обнажить меч в присутствии этих чужеземцев.

— Повелительница, в случае вашей удачи, приглашала явиться на закате дня на разговор, — наконец проговорил Немис.

— Почту за честь, — кивнул Ганс. При том сделал это настолько учтиво и невинно, что ещё больше разозлил Немиса.

«Такой повода просто так не даст», — пронеслось у князя в голове.

Георж спускался в подземелье в смешанных чувствах. С одной стороны, он был рад, что план Повелительницы удался. Скорый суд на старым сморчком давал им козырь: и с точки зрения угрозы другим князьям, и с точки зрения того, что теперь все богатства Савата можно прибрать к рукам именем борьбы с мятежом.

Но было и то, что в этой ситуации визирю очень не нравилось. И одним словом это можно назвать так: «чужеземцы». Ему претило то, что они оказались настолько полезны. Сама мысль, что они стали так близки к Повелительнице и его дочке, выводила князя из себя. Он видел ущемление старых традиций в том, что внутренние дела чинис разрешают какие-то пришлые наёмники, которым Повелительница, о ужас, пообещала, что в случае их успеха, они будут возвышены до знати в горах. Пожалуй, большее негодование князь бы испытал, только если бы узнал, что его дочь стонет по ночам от того пронырливого красавчика, что пришёлся так ко двору его племяннице.

Засов в келье, в которую бросили Савата, с характерным звуком отошёл в петлях в сторону. В комнате уже находилось двое стражников и лекарь, что осматривал мятежного князя. Увидев вошедшего, стражники выпрямились струной, а лекарь развернулся и поклонился Георжу. «Продолжайте,» — сделал жест рукой князь.

Визирь до конца не верил в то, что Ганс с Абдигаашем похитили именно Савата, и в глубине души он надеялся на недоразумение, которое ослабит позиции чужеземцев при дворе. Но его глаза говорили, что мечта эта ложная, и ненавистные ему иностранцы всё же смогли привести того, кого хотела Асатесса. «Сыны горных козлов, у них получилось,» — подумал про себя Георж. Врач продолжил суетиться над пленником. Раненный что-то тихо говорил ему, тот кивал и сразу же начинал осматривать место, на которое указывал пациент. Ощупав грудную клетку князя и приложив пару раз к ней длинную слуховую трубку, лекарь выпрямился и развернулся к визирю, давая своим видом понять, что готов сказать своё слово, если ему разрешат.

— Говори, — кивнул Георж.

— У господина сломана нога, предплечье и два ребра и судя по кашлю с кровью, повреждено правое лёгкое, — коротко отрапортовал он.

«Хорошо они его», — подумал Георж. — «Жалко, что это не я его отделал».

— Жить будет? — князь вложил в вопрос всю лень и безразличие, на которые только был способен.

— Да, но хромота, скорее всего, останется на всю жизнь, и он больше не сможет держать меч, — доложил лекарь.

Визирь не без удовольствия прыснул. А полный ярости и злобы взгляд Савата только добавил пикантности тому внутреннему торжеству, что царило в душе у князя.

— До конца жизни, — возвратив лениво-безразличное выражение лица произнёс Георж. — Ему это умение не понадобится.

Он специально сделал паузу, чтобы ещё чуть-чуть насладиться горевшей в глазах мятежного князя бессильной злобой.

— Однако мы не варвары какие-нибудь и сделаем всё возможное, чтобы исправить то, что натворили чужеземцы. Вам нужно что-нибудь, господин врач?

— У меня есть всё необходимое в моём кабинете, только распорядитесь, чтобы ко мне прислали плотника, дабы он подогнал дерево, которым мы зафиксируем переломы, под особенности… увечий князя.

— Я распоряжусь, чтобы к тебе зашёл лучший человек, — кивнул Георж, признавая себя в душе самым благороднейшим из князей, при этом не забывая радоваться положению князя Савата.

Келью узника, визирь покидал в наилучшем состоянии духа. Наверное, даже неделя, проведённая на горячих источниках в окружении десятка молодых служанок, так бы его не освежила, как эти несколько минут, проведённые в обществе обидчика. Он был готов буквально расцеловать этого Барона и его огромного спутника, за то, что их гостинец, привезённый из земель Савата, так порадовал чувство мести князя.

Ганс не мог уснуть после тяжёлой дороги. Он вышел из своей комнаты и ноги сами повели его на верхние этажи, к комнате, где коротала свой день Ашая. Сегодня она отказалась пить пилюли, прописанные доктором. Но и вставать тоже не стала. Она просто сидела в кровати и смотрела молча в окно, что так же удовлетворяло лекаря. Рядом с сестрой Повелительницы в полной тишине дежурила служанка, и когда Ганс переступил порог, она бросилась ему наперерез, размахивая руками и лепеча, что ему сюда нельзя. Барон сделал вид, что не понимает её, и обратился сразу к Ашае не на наречии Чинис, а на языке средних земель, на котором они говорили в замке Вечного Господина.

— Привет, отзови свою служанку.

Медленно, как бы нехотя, раненная чинис повернула голову и уставилась немигающим взглядом на Барона. Её лицо исказила то ли боль, то ли крайне нежелание с ним говорить.

— Она не моя служанка, — наконец медленно заговорила Ашая. — Она приставлена, чтобы ухаживать за мной и помогать.

— И как? Помогает? — Ганс задал вопрос, который можно было расценивать по-разному.

Ашая потёрла лоб и вздохнула.

— Оставь нас, — сказала она на наречии чинис, и служанка обернулась к ней с немым вопросом на лице. — Да, это мой друг, оставь нас, нам надо поговорить, — повторила Ашая.

Когда они остались в комнате одни, Ганс не торопился начинать разговор. Он молча стоял на месте и смотрел на Ашаю. Та вздёрнула нос и взглянула на него высоко подняв брови.

— Хочешь сыгрануть в шахматы? — Барон кивнул на доску, что лежала на столике рядом с окном. По-видимому забытая кем-то из прошлых жильцов этой комнаты.

— Как будто ты умеешь? — с сарказмом в голосе проговорила Ашая.

— Ну, я доставлю тебе удовольствие проиграв, — Ганс прошёл к столику и передвинул его к изголовью низкой кровати.

— Ты хоть знаешь, как ходят фигуры?

— Да, — Барон осторожно взял Ашаю под колени и лопатки и придвинул ближе к краю кровати. Придерживая её рукой, он поправил подушки. Его прикосновения заставляли сердце мага огня и серы сжиматься, душа пела от ощущения заботы этого светловолосого мужчины. Однако, живот от манипуляций заболел сильнее, и Ашая стала морщиться.

— Я играл с Вечным Господином, пока ему не надоело, — продолжил Ганс, придвигая стол так, чтобы сопернице было легче дотянуться до фигур и начал расставлять их на доске.

— А почему ему надоело? — Ашая с интересом наблюдала за руками, быстро выставляющими фигуры на доску.

— Он проигрывал, только когда безбожно поддавался, — улыбнулся Ганс. — Из меня не вышло достойного соперника.

— Я думаю, что у такого древнего создания было время, чтобы научиться играть, — задумчиво проговорила Ашая, глядя на выставленные фигуры. Белые Барон поставил ближе к ней, сам намереваясь играть чёрными.

— Ну, наверняка, больше, чем у пятнадцатилетнего мальчишки, — хмыкнул Ганс, усаживаясь на небольшой стульчик, что ранее занимала служанка. — Ходи.

— А почему я белыми? — подняла на него глаза Ашая.

— Ну… как даме я решил предоставить тебе первый ход, — замялся он.

— Нет, так не пойдёт, я коротала за шахматами много зим, и даже обыгрывала Ранету, несмотря на то, что та была сильна в этой игре, так что ты ходи первым.

— Вы как всегда великодушны, госпожа, — улыбнулся Барон.

— Вот-вот, не забывай, кто тут госпожа, — хмыкнула Ашая.

Ганс выставил на клеточку фигуру, и Ашая задумалась. За разговором она практически забыла свою печаль, но сейчас горькое чувство стало вновь терзать её, не давая сосредоточиться на игре.

— Я чувствую себя неуютно, — поделилась маг, рассеянно выставляя пешку.

— Ага, — Барон тоже походил. — Это почему же?

— Я одна, в комнате… с мужчиной… — проговорила медленно она, делая ход.

Ганс поднял глаза.

— И когда это тебя смущало?

— Могут начать говорить разное…

— Боишься расстроить отца?

— Теперь, когда ты так сказал… — Ашая улыбнулась, выставляя коня. — Я даже чувствую себя лучше.

Ганс тоже задумчиво улыбнулся и походил высвободившимся слоном.

— Не боишься, что сестра потребует жениться на мне?

Повисла пауза. Барон явно не торопился отвечать, и Ашая уже подумала, что он пропустил этот вопрос мимо ушей либо нечаянно, либо нарочно.

Они походили ещё по разу, прежде, чем тот наконец заговорил.

— Я больше боюсь, что твоя сестра прикажет меня убить, когда всё закончится, — Ганс как раз-таки размышлял, стоит ли открыть магу серы и пламени все карты, и, взвесив за и против, решил всё же озвучить свои сомнения.

— С чего бы это? — Ашая выдвинула слона.

— Ну, знаешь, я буду слишком много знать, я не из этих мест, и это легче, чем заплатить мне…

— Моя сестра не такая, — она сначала протянула руку к фигуре, а затем подняла на него глаза.

— А какая? — он пристально посмотрел ей в глаза.

— Она очень добрая, заботливая… — начала перечислять Ашая, взяв в руку фигуру.

Ганс перевёл взгляд вниз на доску и видел, как слон коснулся предназначенной ему клетки.

— Для тебя, — Барон выставил пешку так, чтоб она защищала его короля, и поднял взгляд на партнёра по игре. — Но не для меня. Я чужак, не из вашей семьи, не из вашего народа.

Ашая опустила глаза и задумалась. Он был прав, одному Богу известно, что было в голове у её сестры. Она могла положиться на неё, но они… Асатесса задушила прошлого владыку, и это покушение она планировала не один год, что говорило о её умении действовать жёстко.

— Я попрошу… нет… потребую, чтобы она сохранила вам жизнь, — передвинула ладью маг серы и пламени. — Вы мои гости, которых я пригласила. Это позорит меня, если я позволю вам умереть от рук моей семьи.

— Этого хватит? — Ганс не глядел на Ашаю, он вывел второго слона на середину поля.

— Я защищу тебя грудью, пусть сначала убьёт меня, — чинис подняла полный твёрдой решимости взгляд.

— Это очень… смело с твоей стороны, — поднял на неё взгляд в свою очередь Барон. — Но зачем тебе это?

— Потому что… — произнесла тихо Ашая, у неё в горле стал ком и на глазах навернулись слёзы.

— Тебе шах и мат, — хитро улыбнувшись проговорил Ганс.

— Что? — не поняла та, но опустив глаза, осознала, что попала в ловушку Барона. — Ну и сволочь…

Ашая не успела договорить, когда он уже перегнулся через доску, правой рукой сбил фигуры, а левую запустил ей в волосы, и их губы слились в поцелуе.