Следующая станция – Луна

Глава 6 Скрытые работы

22 марта, четверг, время 13:40.

Город Байконур, «Башня», отдел кадров Агентства.

Наша высотка в двадцать четыре этажа бесхитростными байконурцами была наименована «Башней». Здание подобной высоты нарушает общий пятиэтажный стиль города, вернее, нарушало бы, если бы рядом не начали строить несколько высоток поменьше. На двенадцать этажей. На мой вкус, совпадающий с мнением архитекторов «Сигмы», этим самым общий архитектурный ансамбль города приобретал некую гармонию. Опять же являло городу и миру ясные признаки нового времени. Высотки имели ярко выраженную индивидуальность, это не стандартные бетонные коробки.

— Не знаю, что делать, Виктор Александрович, — растерянно хлопает длинными ресницами эйчар. — Такой наплыв кандидатов! Мы захлёбываемся! Скоро тысяча человек в очереди скопится, мы даже беседовать со всеми не успеваем.

Красивый у меня главный специалист по работе с персоналом. С ресницами, заботливо обрамляющими большие серые глаза, с длинными русыми волосами, спадающими на плечи. Высокая, на каблуках выше меня.

— Наташа, вы что, вчера родились что ли? — зрю на неё с огромным недоумением. — Индивидуальные методы работы применяются, когда несколько человек в день приходит. Когда кандидатов десятки и сотни, методику надо менять. На групповые методы. Проводить анкетирование, тесты сразу на больших группах. Если надо, устраивать диктанты и контрольные по математике. Присмотритесь к опыту вступительных экзаменов в вузы.

В глазах девушки, которая на первый взгляд может показаться легкомысленной фифочкой, вспыхивает огонёк. Видит свет в конце тоннеля! Что-то прикидывает и вздыхает.

— Всё равно нас мало. Всего три человека, не считая обычных клерков.

— Вас мало, — ухмыляюсь, вольно развалясь в кресле перед её столом, — а их очень много. И что делать?

Когда-то в древние советские времена дефицита на многие товары, продавцы в таких случаях злобствовали на шумную очередь покупателей. «Вас много, а я одна!», — универсальная отговорка и оправдание грубостей. Но Наташа этих времён счастливо избежала. Собственно, как и я, но зато помню рассказы старшего поколения.

Наташа смотрит ожидающе, как примерная ученица на хитрого учителя, подталкивающего её к решению задачки с изюминкой.

— Как выйти из положения? — улыбаюсь ещё шире. — С блеском и максимально эффективно?

Уже понимает, что решение у меня в кармане.

— Набрать дополнительный штат?

— Тепло, — киваю милостиво. — Продолжай.

Жду минуту, две, пять… нет, девушка упёрлась в барьер, неприступный для неё. Ладно. Подпускаю во взгляд лёгкое разочарование: эх, милая, всё-таки ты не гений, совсем не гений. В отличие от меня, замечательного.

— Кандидаты это тоже ресурс, который можно использовать. Во временный штат надо взять кадровиков, то есть, людей с опытом работы с персоналом. Не исключено, что есть ваши коллеги. К тому же любой руководитель с опытом, хоть бригадир, хоть прораб или мастер, обязан разбираться в людях. Надо выбрать из них людей с чутьём…

В прекрасных серых глазах уже светиться радость понимания и предвкушения успешного решения трудной проблемы.

Говорим дальше о возможных тестах на моральные и профессиональные качества. В процессе разговора расхаживаю по кабинету, подхожу к окну. Мы на третьем этаже. Разглядываю небольшой скверик под окнами. Кусты, деревья, газоны. В центре красиво расположился круг, засаженный цветами.

Хмыкаю. Карбюзье у нас, видно, не в чести. Асфальтовая дорожка упирается в круглый цветник с обеих сторон. Пешеходам надо его обходить и не все это делают. Некоторые, подчиняясь инстинкту спрямлять дорогу, прутся прямо по цветам. Уже намечается тропинка.

По уму или по Карбюзье, надо было оставить участок свободным от дорожек и красивостей какое-то время. Затем заасфальтировать стихийно сформированные тропинки. Правда, возникла бы другая проблема. Вид сверху не имел бы строгой и красивой геометрической формы.

Подзываю Наталью.

— Посмотри. Можно организовать замечательную проверку на педантизм и привычку следовать формальным правилам. На некоторых должностях… нет, на многих должностях — бесценное качество. Догадалась?

Что-то светится в глазах, но не полное понимание. Скорее, уверенность в том, что какая-то важная идея тут есть.

— Есть несколько способов. Если там привести цветник в полный порядок, то мало кто попрётся топтать цветы и пачкаться о сырую землю. Но вот когда наметится тропинка…

Всё! Догадка пробивается!

— Педант всё равно обойдёт цветник. Торопыга немедленно воспользуется дорожкой напрямую. Подобных скрытых тестов можно натыкать на всём пути кандидата до отдела кадров. Когда человек не знает, что его уже проверяют, он своё истинную суть скрыть не сумеет.

Наташа с озарённым видом кивает.

— О секретности не забудь. Известный всем тест уже не тест.

Мы берём многих, очень многих. Спектр нужных специальностей чрезвычайно велик. Сразу отсекаем только редких мигрантов, ограниченно берём казахов, приветствуем русскоязычных, стекающихся к нам со всего Казахастана.

— А у нас есть для них всех работа? — с изрядным сомнением спрашивает девушка, уже усевшаяся за стол.

— Наши планы сильно зависят от наличия ресурсов. С финансами у нас проблем нет, хоть завтра начнём возводить целый ряд объектов, если рабочие руки появятся. Списки проверенных работников, рассортированных по специальностям, мне на стол. Дальше не ваши проблемы.

Отдав напоследок ценное указание действовать, ухожу.

Всё-таки руководство Агентством отнимает время. Ну, сейчас хотя бы на интриги затихшего Кондрашова отвлекаться не приходится. Даже не дал себе труда лично встречаться с комиссией из ФНС, приезжавшей пару недель назад для проверки исполнения того злополучного постановления. Предоставил своим юристам удовольствие макнуть их мордой об стол. Мне недосуг.

2 апреля, суббота, время 07:10.

Байконур, ТСП (тоннельно-стартовая площадка).

Александр Куваев.

Пазик аккуратно, но не без лихости, разворачивается рядом с «Симарглом», расположенном на платформе у устья тоннеля внутри расходящихся в стороны насыпей. Услышав впервые, посмеялся, а понял почему «усы», когда ознакомился с видом сверху.

Шеф, — он сегодня с нами, — принципиально отдаёт предпочтение отечественным производителям, поэтому пазик. Вот только его только издалека можно опознать как продукт Павловского автозавода. Кресла внутри совсем нестандартные, мягкие, удобнейшие и обитые велюром. Мест не проектные двадцать пять, а всего пятнадцать. На стенке, закрывающей водителя — большой экран. Сейчас отображает карту: в центре — «усы», сам автобус обозначен яркой зелёной точкой внутри «усов». На верхней панельке — московское время (на два часа меньше) и обратное время до старта. Так что шеф наш не без лукавства. Не верю я, что совсем обошлось без импортных материалов и оборудования. Слишком нарядненький наш автобус. Так сказать, ВИП-пазик.

Выхожу вместе со всеми, вдыхаю свежий весенний воздух. В моём родном Иркутске такой весенний расцвет исключительно в разгар мая. Унылый полупустынный пейзаж здорово оживляют расцветающие тюльпаны. Даже мне, мужчине, нравятся своим радостным жёлтым, изредка светло-красным, цветом.

Ненадолго расцветает усеянная колючками степь. Когда под палящим солнцем стаивает скудный слой снега, на короткое время оживляя степь. Через пару недель останутся одни колючки.

— На выполнение священной традиции в одну шеренгу, стройсь! — весёлую команду встречаю смехом. Ко мне присоединяются остальные.

Всего нас летит восемь человек. Пять человек — экипаж будущего лунного модуля, пара биологов вдобавок к экипажу «Оби» и я, уникальный и неповторимый. Все и выстраиваемся.

— Действуйте, парни! Окропите байконурскую землю напоследок, — командует шеф.

Через полминуты раздаётся дружное журчание. Удержаться от смеха при этом невозможно. Вообще-то традиция велит это делать на автобусное колесо, но новые времена вносят, ха-ха, свои коррективы. Ну и крикливое мнение водителя автобуса кое-что весит. То ли один-два человека побрызгают, то ли почти десяток. Так и резину может разъесть, ха-ха-ха…

Моем руки, поливая их из бутылки. Чую, тоже традиция формируется, так-то в просторной бытовке есть умывальник. Но мы туда не заходим, сразу выдвигаемся к носу ракеты, поднимаемся по лестнице и внутрь. У нас есть минут двадцать-тридцать, чтобы надеть лёгкие скафандры и разместиться в ложементах. Успеваем за десять. Месяцы тренировок не могут пройти зря.

— Давайте, ребята, — шеф и сопровождающие лица прощаются. — Смотрите, чтоб там всё нормально было.

— Герои космоса, ёпта… — с неуловимой улыбкой добавляет Терас, мужчина скандинавского вида.

Носовая створка, через которую мы вошли, закрывается. Сейчас надвинут носовой обтекатель и «Симаргл» начнёт движение. Это ружьё заряжается со стороны дула.

Долго ждать не приходится. Через пять минут трогаемся. Не только чувствуем, ещё перед нами длинная панель, на которой ряд чисел. Скорость, высота, ускорение, обратный отсчёт. Поэтому к нашим чувствам добавляется информация от индикаторов. Маленькие и отрицательные величины первых трёх показателей. Только время независимо ни от чего продолжает неумолимо отсчитывать секунды и минуты.

«Симаргл» спускается в темпе неторопливого пешехода, дна достигаем через тридцать пять минут. Было бы скучно, не будь о чём подумать. Нагружать голову всегда полезно, и тот, кто делает это лучше, тот на коне. В этом отношении шеф бесподобен. Я-то умею писать левой рукой текст зеркально, специально тренировался. Виктор подсказал насчёт левой руки, и теперь не знаю за счёт чего, но мозги стали соперничать по эффективности с компьютером.

До шефа мне далеко. Я могу писать обеими руками, а он может обеими руками рисовать. Завораживающее зрелище. Уровень «бог».

В момент, когда узнал, что меня не включили в лунный экипаж «Резидента», желание попасть туда вспыхнуло жгучим взрывом. Я буду в числе первых людей, ступивших на Луну! Впервые в истории человечества!

И пусть никто не парит мне мозг о Нейле Армстронге и других самозванцах. Не было американцев на Луне! И никто не знает, хотя самые информированные и умные могут догадываться, но именно мне шеф поручил построить и запустить лунный орбитер с мощным телескопом. С диаметром главной линзы метр двадцать. По всем прикидкам разрешение будет не более пяти сантиметров на пиксел. Лично я ожидаю три, но поглядим. Поглядим на объявленные места посадок! Любую руку на отсечение дам, никаких следов там не будет!

И как мне попасть в уже утверждённый список? Шеф вроде окончательно дверь не закрыл, только как мне стать по-настоящему полезным членом экипажа? Конструктора там точно не нужны. Сконструировать тоннель? Думал над этим несколько дней: слишком много возникает неясностей. Применил способ, однажды предложенный шефом — посмотреть на задачу сверху. Подняться над заданными рамками. И постепенно стало ясно, что разработать на Земле технологию, которая будет работать на Луне, невозможно. Некорректная задача. Слишком мало данных, которые можно получить только на месте.

Эврика! Я бы подскочил на ложементе, если бы не был зафиксирован. Соседи глянули на мой бесполезный рывок с лёгким беспокойством. Отмахиваюсь. Я нашёл способ убедить шефа включить меня в экипаж! Именно конструктору надо внимательно изучить местные условия, провести замеры, испытания, эксперименты. Нужны ещё технологи, но для их участия вполне достаточно дистанционных консультаций. К тому же на среднем уровне я сам в этом разбираюсь.

Так что никуда шеф не денется. Только мне надо будет на ходу заложить дополнительные ресурсы. Шестой член экипажа, это не только лишняя живая масса, но и продовольствие, вода, место расположения. Соответственно, требуется увеличение тяги движков. Чтобы выдержать все параметры полёта в приемлемом диапазоне.

— Начинается предстартовая подготовка! — оповещают нас динамики приятным женским голосом.

Нас это не касается, мы сами — элемент предстартовой подготовки. Доносится лёгкий гул, сытый рокот генераторов. Ещё какие-то звуки вроде журчания, но, возможно, показалось. Я ведь знаю, что начинается заполнение топливных баков.

На поддержание кислорода и, особенно, водорода в жидком состоянии приходится тратить энергию. Тепло из окружающей среды настырно рвётся в криогенные баки, приходится держать мощную и продуманную оборону.

Но я продолжу. Итак, нужно создать резерв мощностей для дополнительного груза. Пусть он и небольшой сравнительно с парой сотен тонн сухой массы, но космонавтика это область прецизионных расчётов. Откуда их взять?

Ответ не приходится искать долго. Полёт «Резидента», — кстати, только сегодня придумал имя, ещё одно поручение шефа выполнено, — рассчитан, исходя из его собственных ресурсов. Но для первоначального разгона к нему можно прицепить связку двигателей. Если это будет РД-0121МС, то массу «Резидента» можно довести до космических величин, ха-ха-ха…

* Двигатель РД-0121МС, водородный. Сконструирован на основе полузабытого РД-0120 и на новом уровне. Тяга доведена до 260 тс, тяговооружённость до 81 (с 58), масса снижена до 3 205 кг, удельный импульс в вакууме — 460 с. Примечание автора.

Соседи снова подозрительно оглядываются. Отмахиваюсь. Думаю дальше.

Интересно, почему шеф об этом не подумал? Есть проблемы с доставкой на орбиту? Вряд ли. По массе не один десяток РД-0121МС можно на «Обь» забросить. По габаритам смотреть надо, чуточку с напряжением вытаскиваю данные по размерам…

М-дя… в «Виману» по ширине влезет не больше двух. Если располагать на двух уровнях, то не более четырёх. В принципе, преодолимо. Связки из четырёх движков должно хватить. Упрощённая формула лунного полёта: 1000 — 400 — 200. Тысяча тонн — стартовая масса, шестьдесят процентов уходит на полёт к Луне, ещё пятьдесят на прилунение. Точно обсчитаю на месте, на компьютерах «Оби».

Шумы снижаются до минимума. Работают только системы поддержания криогенных систем. Оп-па! Произошло отсоединение и переключение на питание от внутренних источников «Симаргла».

— Начинаем обратный отсчёт! — провозглашает приятное контральто. Впрочем, не уверен, что тембр называется именно так.

— Десять! Девять! Восемь…

Почему-то я спокоен. Остальные тоже, но кто там знает, что они чувствуют.

— Старт!

— Поехали! — выкрикивает кто-то из нас.

Под нами заворчал дракон, «Симаргл» дрогнул. На табло значение ускорения одним махом подскакивает до единицы. Успеваю сделать несколько энергичных вдохов, и на последнем драконий рёв двигателей титанической мощи сотрясает всю ракету.

Ускорение почти мгновенно подскакивает почти до одиннадцати, затем чуть снижается. Страшная тяжесть наваливается на грудь, выдавливая из меня воздух и нервный смешок.

Тону в омуте хтонического ужаса. Вот что чувствовала бы пуля, будь у неё душа. Кто-то выдерживает такую перегрузку легко и я тоже. Но только физически. Подобный смертный страх испытывал только пару раз в детстве. Один раз во дворе один из старших подростков взял на удушающий. До сих пор его ненавижу за близкое знакомство с ужасом насильственной смерти.

Сейчас меня душит перегрузка. Но ощущение, будто меня выбросили из самолёта без парашюта. Изо всех сил пытаюсь удержать на месте сердце, падающее в район желудка, в котором растекается парализующая сладость. Дышать невозможно, никакой силач не справится с задачей расширить грудную клетку. Наоборот, мы способны только на медленный выдох. Стиснув зубы, изо всех сил стараюсь не поддаваться панической атаке. Затравленно и с надеждой упираюсь взглядом в табло, где медленно отмечаются секунды от старта.

«Симаргл» с грозным воем разгоняется по тоннелю. Кой хрен меня дёрнул стать космонавтом⁈ Знал бы раньше, я бы ни за что!

Когда чёрная волна ужаса почти полностью затопила сознание, чувствую удар. Результат резкого падения ускорения. У-ф-ф-ф! «Симаргл» вылетел из трубы. Точно по расчётам, на двадцать первой секунде. С трудом делаю слабый вдох. Ускорение четыре «же» с копейками, уже можно жить. И почти не боятся. Страх накрывает сознание, когда дышать невозможно.

На скорости в пять Махов и высоте тридцать километров ускорение становится символическим, близким к нулю. Переходим в горизонтальный полёт. Можно расслабиться. Все открываем забрала шлема. Иллюминаторы не предусмотрены, но нам хватает красочной картины на экране. Видеокамеры смотрят вперёд и вниз. Молчим, разглядываем поверхность. Почему-то совсем другое ощущение, чем при просмотре записи.

— Ну что, парни? — обращается к нам Вадим Панаев. — До прыжка на орбиту времени ещё много. Можно поспать.

А вот мне спать нельзя! Утреннее время забронировано за интеллектуальными занятиями. Заветы Великого Колчина.Уговариваю биолога Захара поиграть в шашки. К нам присоединяется Дробинин, возрастной дядька и электронщик Влад. Оба из будущего экипажа «Резидента».

Около одиннадцати часов по Москве, — теперь живём по столичному времени, — организуем чае- и кофе-питие с бутербродами. Полновесный обед противопоказан. Туалет есть, но пользоваться им мешает сама собой сложившаяся традиция.

Бросаю взгляд на табло вверху общего экрана: скорость приближается к восьми Махам (примерно 2,5 км/с). Примерно через час прыгнем на орбиту.

3 апреля, воскресенье, 08:05 (мск).

Орбита, станция «Обь».

Александр Куваев.

Когда выскочили из атмосферы и отделились от «Симаргла», получили возможность открыть боковые иллюминаторы. Их всего два, по обеим сторонам пассажирского отсека. Пусть психологи объясняют грандиозную разницу между натуральным окном в мир и виртуальным. Да и так понятно: я могу менять направление и глубину взгляда, как хочу, фокус видеокамеры от меня не зависит.

После наблюдения за Землёй с орбитальной высоты в течение незаметно промелькнувшего часа наступает оцепенение. Силы для восхищения закончились, мозг сам собой переключается в режим регистрации. А потом и отключается. Процесс стыковки сложный и долгий, нам ещё предстояло провести, самое малое, пару корректировок. Которые лично я счастливо проспал.

Шлёп! Вадим хлопнул снизу по шлему.

— Подбери челюсть, Саня!

Хорошо, что мы в скафандрах, а то такие подколки часто приводят к кровавым травмам языка. Но отвечать на такие шпильки научен, спасибо шефу.

— Отвали, командир! Не мешай наслаждаться процессом! — и снова демонстративно отвешиваю челюсть, пускаю слюну с максимально дебильным видом. Шеф бы мной гордился, его школа.

Парни ржут, но командир, подозреваю, вынужденно. Ржут-то больше над ним. Я его сделал, легко и непринуждённо.

Посмотреть было на что. Издалека размер, который знал теоретически, определить трудно. Белый цилиндр с крыльями солнечных панелей постепенно увеличивался и через час закрывает светлым однотонным фоном весь обзор. Виден край одного крыла солнечных панелей размером с футбольное поле. Другой иллюминатор заливает синим светом великий Тихий океан.

Нас втягивают в брюшко шлюзового отсека, и после его закрытия начинается эпопея разгрузки. У «Виманы» шлюзовой камеры не предусмотрено.

Огромный вращающийся цилиндр тоже производит впечатление. Не на одного меня. Так что челюсть отвешивают все. Ненадолго. Времени нет.

— Размещайтесь, присматривайтесь, привыкайте, — завершает инструктирование местный босс Алекс.

Меня закинули в отсек основного экипажа, два двухместных модуля, в которых будет теснится семь человек. Не спрашиваю, почему, своя соображалка есть. Второй блок, занятый моими попутчиками, на противоположной стороне цилиндра. Равновесие должно быть, поэтому грузы надо распределять равномерно.

— Мы снизили вращение до пятидесяти процентов от нормальной силы тяжести, — малость косноязычно просвещает нас Алекс. — С вами будем ускоряться и постепенно поднимать вес.

В блоке уже можно снять скафандр, что делаю с наслаждением и тут же ныряю в санузел. По возвращении босс «Оби» продолжает вещать:

— В рамках плановых экспериментов доводили вес до ста тридцати процентов от земного, — рассказывает Алекс. — Но от десяти процентов сверху, начинают проявляться проблемы с вестибулярным аппаратом. На тридцати они становятся плохо переносимыми.

Нас оставляют отдыхать, старички кидаются обрабатывать привезённый груз. Это не шестьдесят тонн обычного грузового рейса, но почти десять тонн тоже неплохо. Парни не привыкли терять время зря. Меня срубает в сон, впечатлений набрался за последние сутки столько, что того и гляди, наружу начнёт вываливаться. Восемь часов вечера по Москве рановато для сна, но привычное байконурское время на два часа больше…

4 апреля, понедельник, 09:00 (мск).

Орбита, станция «Обь».

Александр Куваев.

— А как вы будете протаскивать под жилыми блоками? — на мой вопрос Гриня хитро усмехается.

— Увидишь…

Гриши и Саши расстилают полимерные рулоны изнутри нашего цилиндрического обиталища. Никаких проблем на чистом пространстве, а как протаскивать под установленными модулями?

Конкретного ответа мне не дают, стоять рядом и смотреть — мы не на концерте, делами надо заниматься. Надеваем скафандры и уходим из жилого сектора, у нас своих дел полно.

Сегодня утром, проснувшись, всю зарядку ржал, не обращая внимания на остальных. Грини и Сани, ха-ха-ха! Узнаю непревзойдённый стиль шефа! «Виманы», между которыми рождается «Обь», тоже «Грэг» и «Алекс».

В общей зоне собираем и проверяем будущие лунные спутники. Особых проблем нет, «Виман» скопилась целая куча. Их иногда отправляют в собственный полёт, — шеф продолжает наращивать собственную группировку, — но остаётся много. Агентство формирует второй слой спутников на высокой орбите, а наша задача, вернее, одна из: поставить под плотный пригляд Луну.

Вот ещё одна проблема! Лунные орбитеры тоже надо как-то обозвать. А что тут думать? Если есть резидент, то должны быть и агенты. Агент 001, агент 007, гы-гы-гы…

5 апреля, вторник, время 11:20.

Байконур, обитель Оккама, кабинет Колчина.

Ещё одна моя нора. В администрации хозяйственными делами занимаюсь, но искин там загрузить проблемно.

— Зачем вызвал? — в кабинет заходит Андрей.

Ещё один плюс здешней берлоги. Посекретничать можно. До администрации ему добираться — дефицитное время тратить. И отвлекают там всё время.

— Как дела с нейросетью «Кремлёвские башни»?

— Замечательно дела с нейросетью «Кремлёвские башни», — флегматично отвечает друг.

— Что нам ждать от Кондрашова и компании?

— Ничего. Ближайший год будет восстанавливаться, затем станет министром, вот тогда уровень угрозы возрастёт, но…

— Но?

— Но вряд ли до серьёзного уровня.

Искин на полном разгоне, так что мгновенно делаю вывод: опасность минимальна. К тому времени мы закончим строительство «Оби». У нас появиться мощнейшая база, актив уровня козырного туза.

— Куваев предлагает увеличить состав лунного экипажа.

— За счёт себя любимого? — усмехается понимающе.

Мы оба усмехаемся в унисон.

— И что ты решил? — Андрей спрашивает, но вижу, что мой ответ его не удивит.

— У него психотип уникальный, — раз ответ ему известен, то сразу перехожу к обоснованию. — Универсальная совместимость. Знаешь, есть такая редчайшая группа крови — нулевая, или по-другому «золотая». Кому угодно можно переливать, невзирая на группу, резус-фактор и прочее. Вот он такой же, даже с психопатами может ужиться.

— Такие бывают? — Андрей поднимает брови.

— Я ж говорю: редчайший психотип. Так что проблем совместимости с остальными членами экипажа не предвидится.

— Чем ему там заниматься?

— Найдётся чем. Он уже сделал несколько предложений…

Названия «Резидент» и «Агенты» мы утверждаем тут же. С улыбкой.

— А вот его набросок связки двигателей для «Резидента» я забраковал.

— Мне сделать?

— Сам займусь. Надо же и мне куда-то руки прикладывать.

Куваев не увидел одну возможность по понятной причине. Он не знает, что «Симаргл» может выйти на орбиту целиком, а не просто закинуть «Виману». А на «Оби» надо просто отсечь от него двигательный блок и пришпандорить его к «Резиденту». И не надо отдельно собирать ускоритель, достаточно его заправить.

— За счёт этой добавки можем удвоить экипаж.

— Будешь ещё людей готовить?

— Нет. Дополнительное оборудование загрузим. Людей и без того хватит. Если увеличивать, то сразу до нескольких десятков или сотен.

— А ты не мелочишься, — усмехается Андрей.

— Впрочем, ещё на одного лунный экипаж мы увеличим, — со значением гляжу на него, догадается или нет?

Догадывается. Он произносит одно слово, опять обмениваемся улыбками.

11 апреля, понедельник, время 09:20.

Москва, Кремль, канцелярия президента.

Президент терпеливо ждёт, пока я отсмеюсь на его последний вопрос…

Меня вызвали в Москву в преддверии Дня Космонавтики, так что придётся Андрюхе посветить своей физиономией на Байконуре. Пусть привыкает.

Сазонов начал издалека. На фоне дифирамбов в адрес моего Агентства всё отчётливее слышатся сомнения в перспективах. Справедливости ради надо упомянуть, что сомнения тоже перспективные. Осторожно сомневается в скором выходе в дальний космос.

— Простите, Владислав Леонидович, трудно удержаться, — наконец справляюсь с приступом. — Росатом давно разработал ядерный движок, который позволяет достичь Марса всего за месяц. Лет пятнадцать назад, с тех пор непрерывно его совершенствует. Нам только протянуть руку и взять. Правительство ведь не будет этому препятствовать?

Вопрос, разумеется, риторический.

— Не будет, — президент смотрит серьёзно. — Но они хотят миллиард долларов. Вы сможете заплатить?

Вон оно что! Цена действительно внушительная, отсюда и сомнения.

— Ничего страшного, если не сможете, — «утешает» президент. — Правительство может взять на себя…

— Сможем, — отвечаю кратко и уверенно. Однако тема меня напрягает.

Если правительство возьмёт финансовую нагрузку на себя, то обязательно захочет чего-то взамен. Кажется, семена, посеянные Кондрашовым, дают свои колючие всходы.

Президент смотрит с сомнением.

— Боюсь представить, какого масштаба кредитную линию вам открыли ваши корейские друзья.

Даёт понять, что знает, откуда деньги, но не в курсе, насколько большие.

— Не такие уж и большие деньги нам дали, — пожимаю плечами. — Порядка двенадцати миллиардов долларов…

Открыть завесу первому лицу государства — почему нет? Меня даже Юна не осудит. Вот только особого удивления на его лице не замечаю. Отдельная тема — никто не знает, кроме меня и Юны, даже её партнёры. Стоит задуматься.

— Мои финансовые аналитики утверждают, что к исходу строительства «Оби» ваш кошелёк оскудеет. Такое количество запусков…

А вот в этом месте, шалите, парниша! Впрочем, приоткрою завесу. Потому что если ФСБ начнёт рыть серьёзно, то обязательно своего добьются. А если скажу, то и смысла не будет копаться. Вдруг параллельно что-то ещё нароют?

— Каждый запуск обходится меньше миллиарда рублей, — пожимаю плечами равнодушно. — И постоянно ведётся работа по снижению издержек. Сами понимаете, что массовое производство намного экономнее уникального. Опять же возвращаемые блоки…

Президент задумчиво кивает. На самом деле, опять вру. Запуск с некоторых пор стоит около полумиллиарда. Вот такая у нас экономная экономика.

— Считайте сами. К моменту первого старта мы истратили меньше миллиарда долларов. Каждый миллиард американских денег это восемьдесят-сто запусков. Нам нужно четыреста, ну пусть, пятьсот. Пять-шесть миллиардов. Так что у нас изрядный запас прочности остаётся. Можем и два ядерных движка купить, но торопиться не будем. Сначала апробируем.

— Какие дальнейшие планы? Опишите грубыми мазками.

Секунду думаю, что можно раскрыть, чего нельзя. Без проблем. Искин работает, как гоночная машина.

— На Луну мы зонды высадим, возможно, с людьми. Думаем над этим. Но полагаю, ничего особенного мы там не найдём. Нас интересуют, в первую очередь, драгоценные металлы, редкоземельные, уран. Всё это перспективнее всего искать в поясе астероидов.

— Вы уверены, что найдёте их там?

— На сто процентов, — в этих словах проявляю всю свою внутреннюю уверенность. — На отсутствие ценных элементов там не дам вероятности даже в сотую долю процента. Они там есть, никаких вопросов.

— Есть вопрос в количестве. Может получиться так, что овчинка не будет стоить выделки, — президент смотрит строго и внимательно. — И тогда государству придётся расплачиваться с вашими кредиторами, чтобы не выпускать из своих рук ваше Агентство.

— Не придётся. Все риски на кредиторах. Мы, конечно, будем с ними как-то договариваться в случае неудачи, но ни о какой передаче прав собственности даже речи не идёт.

Теперь понимаю, что поползновения Кондрашова имеют основу, более глубокую, нежели его личные амбиции. И что-то надо с этим делать. Сильные у меня подозрения возникают, что в какой-то момент государство просто подгребёт Агентство под себя.

— Овчинка многократно превзойдёт стоимость выделки, — принимаю и развиваю метафору президента. — Вы об астероиде Психея слышали?

Не слышал. Рассказываю. Впечатление производит глубочайшее.

— Сколько-сколько⁈ — не удерживает свои глаза от расширения.

— Семьсот квинтиллионов долларов, — повторяю заоблачную оценку металлического астероида и поясняю:

— Квинтиллион это в миллион раз больше триллиона.

Глаза президента расширяются ещё больше, даже бояться за них начинаю.

— Понятное дело, что это примерная оценка, да по рыночным ценам, которые резко упадут, когда руда с Психеи станет доступной. Опять же вопросы логистики, затрат, но куш настолько велик, что любые издержки окупятся стократно.

— Как вы туда доберётесь? Ах, да, двигатель от Росатома… — президент впадает в задумчивость.

Пауза прерывается новым вопросом:

— Когда вы доберётесь до этой Психеи?

— К концу вашего президентского срока не успеем. Но если пойдёте на второй срок, то это событие произойдёт при вас.

— Допустим, — задумчивость его до конца не отпускает. — Только сомневаюсь, что вы успеете расплатиться с кредиторами за оставшиеся пять лет.

— Кроме Психеи есть масса вкусных объектов. Луна, например. Не ожидаю там богатых месторождений, но что-то там наверняка есть.

Содержательная беседа на этом заканчивается. Остальное — светская беседа с пожеланиями успеха. Мы ещё встретимся. Завтра. Но тогда всё обойдётся только поздравлениями.

12 апреля, вторник, время 16:30.

Москва, Кремль, Екатерининский зал.

Утомительный сегодня день, зато у Светки глаза горят словно автомобильные фары. Полдня провела в салоне красоты, платье заказала заранее, сильно облегчив мой карман. Светские мероприятия обходятся дорого. Сейчас стоит, слегка поигрывая ножками, как молодая кобылица.

Вчера тоже набегались. Настолько, что никакого секса, ночью спали без задних ног. Зато сейчас Света выглядит так, что хоть женись второй раз. Прямо так ей и сказал, получив в ответ счастливое хихиканье.

— Награждается Колчин Виктор Александрович, глава космического агентства «Селена-Вик» за выдающиеся заслуги в области национальной и мировой космонавтики орденом «За заслуги перед Отечеством» первой степени…

Насколько знаю, орден стоит третьим в иерархии орденов Российской Федерации, не считая звания Героя. Имеет четыре степени. Мне, с одной стороны, не дали высшего, зато сразу вручают первостепенный.

Выхожу к президенту под хлопки негустой толпы приглашённых и официальных лиц. Дальше как обычно: рукопожатие, прикалывание к груди, накидывание ленты и вручение грамоты с удостоверением. Я последний из короткого списка награждённых. Так понимаю, это тоже не маловажно. Самый последний — по статусу самый высокий.

Короткая ответная речь, где я обещаю приложить все силы и прочее бла-бла-бла.

Далее банкет-фуршет для узкого круга. Присутствует гендир Роскосмоса, вице-премьер, курирующий космонавтику, министр обороны, верхушка СБ с моим куратором. И награждённые: пара министров и кинорежиссёр Булатов. За какой-то патриотически пафосный фильм его отметили.

На моей Свете многие спотыкаются взглядом. Откровенно не пялятся, публика породистая, однако не заметить концентрации внимания невозможно. Среди немногочисленных дам она выглядит, как нарядная школьная выпускница на фоне пожилых доярок в сермяжной одежде. Хотя по роскошности наряда никак не превосходит знатных барынь. Драгоценные камни размером чуть ли не с перепелиное яйцо мне пока не по зубам.

Сам собой образовался кружок по интересам. Кроме меня, космический вице-премьер Чернышов, зампред СБ Медведев, гендир Роскосмоса Трофимов, все с супругами. Женщины утащили мою Свету в сторону, оставив мужчин одних. Всем хочется поговорить о своём, о женском.

— Виктор Александрович, вы в курсе, что американцы где-то в Неваде тоже тоннель строят? — подмигивает с непонятной игривостью Трофимов. — Ваш способ начинает завоёвывать популярность.

— А вы опять отстаёте? — вот не могу удержаться, чтобы шпильку не вставить! Знаю ведь, что не стоит…

— Почему отстаём? — мужчина не смущается. — Проектируем, выбираем место. Кстати, как вы смотрите на то, чтобы предоставить нам проектную документацию?

— Сугубо положительно смотрю. Покупайте лицензию, берите документацию и можете присылать своих специалистов на консультации, — мне и в самом деле не жалко.

— Надеюсь, последнюю рубашку с нас за лицензию сдирать не будете? — улыбается максимально обаятельно.

— А там не за что сдирать, — пожимаю плечами. — Особых секретов нет. По среднерыночной, в нашем случае очень умеренной, цене. К тому же вы свои.

К слову «свои» слово «всё-таки» не добавляю. Всё-таки. Мой куратор тонко улыбается.

— Со своих могли бы вообще денег не брать, — слегка жёлчно замечает подошедший к нам генерал-полковник с грозным взглядом.

— Там такая цена, что её деньгами назвать можно только с большой натяжкой, — небрежно отмахиваюсь. — Не я же рыночные отношения в стране ввёл, не мне их и отменять.

— Скажите, Виктор, какова будет численность персонала «Оби» в итоге? — в разговор вступает Чернышов.

— Пока сам не знаю. Плановая численность полсотни, но проектная мощность на пару сотен человек. Сами понимаете, в космосе места много не бывает.

Зависает пауза, не могу понять её содержание. Удивление? Недоверие? Зависть и недовольство? Тем более, что высокопоставленные мужчины технично сглаживают паузу, взявшись за фужеры с напитками. И превращают мои слова в подобие тоста.

— Если дальше пойдёт так бодро, то надо заранее задуматься о создании ещё одного федерального округа, — улыбается Чернышов. — Космического.

— Не получится, — возражаю ему тоже с улыбкой. — Оборона, наука, промышленность, экономика. Слишком много аспектов сосредоточено в космонавтике. Это ещё без учёта международных тонкостей. Вряд ли Россия одна выйдет в большой Космос.

12 апреля, вторник, время 21:05.

Москва, гостиница «Университетская».

— Ты чего? — спрашивает с зевком Светланка, когда подскакиваю на кровати.

— Ничего, пойду воды попью…

Только сейчас что-то смутно доходит. Сижу на кухне, размышляю. Слова Чернышова о создании космического федерального округа слишком подозрительно коррелируют со словами президента об ответственности государства за действия Агентства. А если вспомнить неуклюжие телодвижения Кондрашова? Ему ведь позволили это делать. Может не всё, но что-то позволили. Или он провёл разведку боем.

Зеваю. Откладываю проблему в подсознание, пусть там всё уложится. Глядишь, и решение выкристаллизуется. Искин наотрез отказывается работать в это время суток. По байконурскому времени я уже час, как спать должен.

Что-то вспыхивает за окном, когда я возвращаюсь к супруге. Подходим к окну, любуемся салютом.

— У нас на Байконуре лучше салют.

— Почему? — прижимается ко мне Света.

— У нас просторно, неба больше, видно далеко…