Следующая станция – Луна

Глава 13 Возбуждение гельминтов

5 августа, пятница, время 14:10.

Город Байконур, «Башня», офис Агентства.

— Сердечно приветствую вас, многоуважаемый Виктор Александрович, — горячо трясёт мою ладонь обеими руками носатый и смуглый человек. — Я безмерно счастлив встретиться с таким великим человеком…

Посол суверенной и очень независимой от России республики Азербайджан господин Гафаров Амир Эльшад-заде. В не менее независимом от той же России Казахстане, но не менее полномочный, чем в России. Он чуть наклоняется, слегка ослепляя меня блеском своей лысины.

Кое-как выбираюсь из велеречивого водопада его многословных речей. Натурально, поплыл от такого напора. Всего ожидал, но не такого после очередной издёвки на их дурацкий протест. Я там принёс им тёплые поздравления по поводу удачи, позволившей им наблюдать редчайшее космическое явление — прохождение через атмосферу параллельно сразу двух метеоритов, не самых мелких.

— Мне тоже очень приятно встретиться с вами, господин Гафаров, — никак не могу освободить руку из его горячего захвата. — Но давайте присядем. И я с огромным наслаждением выслушаю всё о деле, безусловно важном, которое привело вас в наши края.

Так и удаётся завершить затянувшееся приветствие. Кажется, невольно зеркалю его манеру разговора, изобилующую пышностью и восточной цветистостью.

— Правительство Азербайджана и весь народ моей страны всегда с огромным уважением относились к вам и вашему прославленному космическому Агентству. Ваши эпохальные успехи впечатляют весь мир. Уверенно можно сказать…

Нацепив на лицо довольную улыбку, пытаюсь вычленить хоть какой-то смысл в его речах. Не удаётся. Силится меня заболтать до смерти? Загипнотизировать вербальным способом?

Киваю в такт. Улыбаюсь. Слушаю. Сам ничего не говорю. Когда-то же это закончится? Ржавый якорь ему в неутомимое горло! Кажется, ушлые азербайджанцы нашли способ отомстить мне за троллинг их правительства. Не всё коту масленица, даже такому шустрому, как я.

Всё-таки он устаёт. Через четверть часа. Наверное, во рту пересохло, а я ему даже помочь не могу. Вызвать местную секретаршу и запросить напитки, горло промочить. Что ж я сделаю-то, если он мне слова не даёт сказать? А я, как хорошо воспитанный человек, не могу перебивать старшего по возрасту. Сильно старшего, кратно.

Отвечу-ка ему тем же:

— Всегда относился с огромным пиететом к великому азербайджанскому народу, жемчужине Закавказья. Его высокая культура, богатая славными событиями история приводят меня в восхищение…

Стараюсь изо всех сил, но дотянуть до четверти часа не удаётся. Минут десять. Но не считаю сей факт поражением, потому что успел заметить в глазах посла промелькнувшее удивление пополам с раздражением.

— Омар Хайям, безусловно, великий поэт, и в Азербайджане его очень уважают, но он всё-таки перс, а не азербайджанец.

У-п-с-с! Попал. Надо выкручиваться. Приподнимаю руки в знак извинения:

— О, простите! Я не силён в истории, тем более, этнической. Но насколько знаю, Азербайджан когда-то был частью великой Персидской империи. И до сих пор этнические азербайджанцы входят в соцветие народов, населяющих Иран. Полагаю, вы с полным правом можете считать Хайяма и своим поэтом тоже.

Посол милостиво наклоняет голову. Выражаю всем лицом облегчение и безмерную благодарность за его снисходительность.

— Но что я за хозяин! — хлопаю себя по лбу. — Не хотите ли натурального кофе? С десертом?

Вежливо отказывается. Хорошо хоть, не настолько многословно. Прелюдия закончена? Можно переходить к делу?

— Но что же привело столь уважаемого человека, как вы, господин Гафаров, ко мне? Наверняка дело огромной важности. Слушаю вас с превеликим вниманием.

— Да, вы правы, господин Колчин… — далее опять многословные уверения в бесконечном уважении и в конце намёк: — Моё правительство хотело бы наладить с вашим Агентством плодотворные взаимоотношения…

Вопросительно и благожелательно вздёргиваю бровь.

— С этой целью я и прибыл к вам.

Жду конкретики. Не дожидаюсь. Первый раз с таким хитрым подходом сталкиваюсь.

— Моё Агентство не является субъектом международной политики, — замечаю с крайней осторожностью. — Нам с вами даже какой-то договор напрямую заключить проблематично.

— О, я прекрасно всё понимаю! — радуется (чему?) посол. — Безусловно, никакие отношения между нами, вашим Агентством и азербайджанским народом не обойдутся без участия российского правительства. Но прежде чем обращаться в Москву, будет правильным обговорить с вами возможные формы сотрудничества.

— Вы совершенно правы, господин Гафаров, — одаряю его обаятельной улыбкой. — И какими вы видите эти возможные формы сотрудничества?

— Когда-то мы все жили в одной стране, — торжественно провозглашает посол.

Не стал его поправлять, что лично мне в той замечательной стране жить не довелось, не успел родиться. Не хочу, чтобы меня, как Хоботова, упрекали в мелочности.

— И российскую, то есть советскую, нашу общую, космонавтику прославили, в том числе и космонавты из Азербайджана. Почему бы вашему выдающемуся Агентству не организовать у себя группу азербайджанских космонавтов?

Стараюсь (не очень) не показывать, но ощущение — будто мешком, набитым пылью, ударили. Растерянно моргаю от неожиданности.

Один из рецептов правильного поведения в таких случаях — не скрывать своего шока. Удивление даёт железобетонное право на паузу в ответе. Все понимают, что в этот момент требовать какого-то ответа от человека невозможно. Поэтому и приходится разыгрывать сложную пантомиму: я должен скрыть шок, но так, чтобы не только моя ошарашенность была заметна, но и мои усилия удержать лицо. Намного сложнее, чем просто покерфейс.

Слегка вожу головой из стороны в сторону, как от удара.

— Простите, господин Гафаров, вынужден спросить: у вас есть свои… — запнулся, хотел сказать «суверенные», — космонавты?

— Ну что вы, господин Колчин, — расплывается в широчайшей улыбке, как торговец, немилосердно обвешивающий покупателя. — В их подготовке мы рассчитываем на вас.

Долго (несколько секунд напрягаю искин) думаю. По уму надо послать, грубо, далеко и с ржавой такелажной оснасткой в волосатой корме. Однако не наш метод, не ложится в общую канву беседы. Обожаю стиль Зины, но в высших сферах посылают совсем по-другому.

— Это очень сложная проблема, господин Гафаров. И требует огромной и масштабной подготовки.

— О-о-о! Я уверен, что для вашего Агентства… — меня снова ослепляют улыбкой торговца.

— Нет-нет, — вскидываю ладони на уровне груди, — речь не об Агентстве. Речь о вашей замечательной стране. Дело в том, что космонавтика очень сложное и дорогостоящее дело. Даже просто на начальном этапе становления потребует вложений размером в несколько десятков миллиардов условных долларов. Простите, вы представляете великолепную и прекрасную страну, но Азербайджан просто не вытянет такой ноши. Считанные страны способны на это. Россия, Америка, Китай и… и всё. Даже у объединённой Европы дела не идут, а кое-как ползут.

Посол впадает в разочарованную задумчивость. Не удаётся продать залежалый товар.

— А как не принимать во внимание такие «мелочи», как законодательство РФ и Устав Агентства, которые запрещают иметь в составе Агентства сотрудников, не являющихся гражданами России?

Не просто добиваю собеседника, а разделываю его, как искусный повар цыплёнка:

— Отряд космонавтов Агентства представляют собой, не побоюсь этого слова, элитную часть. Иностранцам даже разговаривать с ними запрещено, не то что работать вместе.

— Я полагал, господин Колчин, что дружественные отношения между нашими странами позволяют надеяться… — посол сокрушённо качает головой.

— Подождите, подождите, — снова его останавливаю. — Вынужден переспросить. Разве постоянные ноты протеста, которые вы нам шлёте, это проявление дружественности вашего правительства? Простите, я, наверное, чего-то не понимаю, дипломатии не обучен.

Совсем скис посол:

— Это обычная практика, особого рода диалог, — неубедительно увиливает.

— Но я могу вас заверить, господин посол, — завершаю беседу на торжественной ноте, — как только мы начнём широкое международное сотрудничество в космосе, мы непременно вспомним о вашей стране. Правда, это случится нескоро. Но есть масса других форм взаимодействия. Например, вы можете предоставить нам территорию для нашей базы на условиях долгосрочной аренды. Мы можем на это пойти, если предложение будет привлекательным.

— Мы можем официально разрешить вам пролёт ваших аппаратов в нашем воздушном пространстве, — азербайджанец находит аргумент, но слишком слабый.

— Воздушное право касается только воздушного пространства. Космическое пространство начинается с высоты сто километров, именно там и летают наши аппараты, — попробуй, докажи обратное. Уже пробовали, утёрлись.

Посол уходит, прощаясь уже вполне лаконично, а я погружаюсь в раздумья. Мне нужен отдел международных сношений. А пока… где-то у меня была группа информационного обеспечения. Надо бы дать им задание. Следует взять на карандаш не только Азербайджан, а вообще всех! Чтобы никто не смог увильнуть от справедливой награды. Меня же она настигает!

Позавчера. Восемь часов вечера.

Сижу, смотрю новости. Ощущаю приятную тяжесть тела жены, умостившейся у меня на коленях.

Заседание Совбеза ООН по поводу высадки русских космонавтов на Луне. Как я могу пропустить? Света что-то чувствует и тоже поворачивается к телевизору.

Славословия и поздравления, искренние, почти искренние и сквозь зубы можно пропустить. Слово берёт представитель Великобритании. Странно, я думал, американцы первыми в атаку бросятся.

Джеймс Херсли, так и хочется букву «с» пропустить. Слушать не очень удобно, переводчик мешает, но терпимо.

— Россия добилась величайшего достижения, но этот факт накладывает на неё огромную ответственность. Со стороны может показаться, что этот успех принадлежит только России, но реально это вершина развития всей мировой астронавтики…

— И не поспоришь, — бурчу негромко.

— Мы хотим напомнить России о важных положениях Договора о космосе, который подписал в 1967 году Советский Союз, правопреемницей которого является Россия…

— В юридической службе надо срочно создавать космический отдел, — делаю закладку в памяти.

— Напоминаю, что согласно этому договору ни одно государство не может претендовать на владение любым космическим телом. Этот принцип распространяется на Луну тоже.

— Мистер Херсли, что вы предлагаете? — с разрешения председательствующего спрашивает китайский представитель.

— Мы предлагаем, мистер Су Юн, создать при ООН лунный комитет, который взял бы на себя координацию усилий по освоению и колонизации Луны. Этот важнейший для всего человечества процесс должен находиться под международным контролем…

— Зачем он им? — хмурит лобик Света.

— Предлагают делиться, — объясняю заботливо. — Вам, дескать, одним слишком до хера будет.

Получаю лёгкий воспитательный шлепок по голове за лексическую грубость.

На экране тем временем слово берёт американец. Джонатан Уилкок. Как-то странно видеть белого, неужто мода на политических деятелей чёрного цвета в Америке проходит?

Этот начинает издалека:

— Шестьдесят четыре года назад человек впервые высадился на Луне. Ступивший первым на лунную поверхность великий американский астронавт Нейл Армстронг сказал, что его маленький шаг олицетворяет гигантский скачок всего человечества. Так же, как шестьдесят четыре года назад американские космонавты совершили свой подвиг от имени всего человечества, так же и сейчас российские космонавты представляют собой на Луне не Россию. Вернее, не только Россию, а всё человечество.

— Гладко излагает, собака, — одобряю, но получаю неодобрительный щипок от Светы.

Гладкое и пустопорожнее изложение длится ещё какое-то время. Наконец-то Уилкок приступает к делу:

— Кроме того, что я поддерживаю предложение мистера Херсли, хочу добавить вот что. Россия должна строго соблюдать нормы сохранения исторического наследия. На Луне находится множество ценных артефактов, знаменующих великую эпоху покорения Луны.

— Не соваться к местам высадки Аполлонов, которых нет, — перевожу уже переведённые речи с намёков по-русски на русский язык без примесей эзопова.

Света хихикает. Как-то забавно случилось, специально никаких лекций не читал, всё как-то само зашло. Она прекрасно от меня знает, что американцы на Луне не стояли.

— Кроме того, мы предлагаем России присоединиться к Соглашению Артемис, объединяющему больше ста стран, желающих принять активное участие в освоении Луны. Россия должна обеспечить доступ к Луне международному сообществу. Ни одна страна не может и не имеет права монопольно присваивать себе научные данные, образцы лунных материалов и прочие ресурсы…

— Предлагают нам купить у них найденные нами месторождения на Луне, — транслирую Свете реальный смысл.

Снова хихикает и щипает меня:

— Вить, хватит! Я уже устала смеяться.

— Смейся больше, ребёнок весёлый родится, — нахожу неубиваемый аргумент.

Американец ещё поупражнялся в риторике на тему «Россия должна», прежде чем исчерпал регламентное время. Микрофон подключают представителю России, господину Березину. Сначала тоже всяческое бла-бла-бла, но вот начинается интересное:

— Россия горячо приветствует стремление мирового сообщества к международной кооперации в деле освоения Луны. Однако мы видим серьёзные препятствия на пути к плодотворному сотрудничеству. И барьеры эти действуют уже больше десяти лет. До сих пор в силе санкции, введённые США и западными странами против России, начиная с 2022 года. Здесь и завышенные таможенные пошлины, и прямой запрет на поставку многих высокотехнологичных товаров. До сих пор всячески подвергаются необоснованному преследованию страны, организации и бизнес-структуры, которые не хотят прерывать взаимовыгодного сотрудничества с Россией.

Наш представитель поднимает немного скорбное лицо и наносит завершающий удар:

— В таких условиях глубокая международная кооперация, особенно в таком сложном, опасном и высокорискованном деле, как освоение Луны, НЕВОЗМОЖНА.

Как-то он сумел выделить последнее слово, не повышая голоса и почти не нажимая интонацией. Наверное, тем, что это слово было последним.

— Это они, конечно, лихо повернули, — отдаю должное нашим дипломатам. — Куют горячее железо, не отходя от кассы.

— Это плохо? Что-то радости в твоём голосе не слышно, — Света нежно прикусывает мне шею.

— Для России хорошо, хотя есть нюансы. А вот Агентству это международное сотрудничество ни на одно место не упало.

5 августа, пятница, время 16:00.

Город Байконур, «Башня», офис Агентства.

Когда Гафаров ушёл, заказал кофе, надо в себя прийти. Изматывают эти словесные поединки больше рукопашных. Первая ласточка, точнее, первая пиявка, желающая срочно присосаться. Сколько их ещё будет? И что-то надо с этим делать, просто так они сами не отстанут.

Пока рабочий день не кончился, записываю ряд неотложных дел. Во внутренний блокнот, внешними носителями для таких дел не пользуюсь. Записи на бумаге можно обронить, они могут попасть в поле зрения чужих глаз. Электронные записи можно скопировать в пару кликов.

1. Нам срочно нужны на Луне сотни человек, специалистов самых разных профилей. Производительности отряда космонавтов не хватит даже на треть потребностей. Что делать? Решение очевидно.

2. Нам не обойтись без военных возможностей космического базирования. Правительство если предоставит ракетные вооружения, то обставит поставки рядом условий. Заранее уверен, что неприемлемых. Что делать? Решение очевидно.

3. Дефицит времени. Как только до Кремля дойдёт, что мы по-настоящему закрепились на Луне, мы немедленно попадём в жёсткий захват. Что делать? Решения нет. На ум идёт только тактика умаления реальных успехов.

7 августа, воскресенье, время 08:50.

Байконур, аэродром «Юбилейный».

— Беременность проходила долго и тяжело, поглядим, как пройдут роды, — сарказм удержать не удаётся, но Саша Александров не смущается.

Наоборот, излучает уверенность, но вот уверен ли он на самом деле, я не уверен (Витя изредка намеренно жестит с тавтологией. Автор).

Песков поддерживает меня усмешкой. Мы давно махнули рукой на мечты о космоплане. Не выходит каменный цветок у Саши-мастера? Да и пёс с ним! Всё равно он стал резервным вариантом. Аппетиты группы разработки, возглавляемой Двойным Алексом, урезал до минимума. Немного поддался только на создание и строительство «стаканов» в варианте для старта с поверхности. Нам с Андреем нужны экспериментальные данные их поведения, так сказать, в свободных условиях и новой роли.

Скепсис настолько стоек, что его не смог уничтожить подавляюще величественный вид стартовой системы. Космоплан с грозным именем «Тайфун» сильно отличается от легендарного «Бурана», но кое-что их всё-таки роднит. Небольшие стреловидные крылья, хвостовое оперение чуть ли не один в один. Двигателей тоже четыре. Выгоднее бы обойтись одним, но маневрировать намного сложнее. С одним соплом особо не поиграешь.

С движками связан ещё один момент, сыгравший в пользу Двойного Алекса. Нам понадобились водородные двигатели малой мощности, то есть тягой порядка пятнадцати –двадцати тонн. Аналоги наших керосиновым РД-0200С, массогабаритные характеристики почти такие же, тяга только немного выше, зато удельный импульс лишь немного отстаёт от водородного и мощного РД-0121МС.

Вот Квадратный Алекс и выкрутился. Можно сказать, движки ему даром достались.

Нос «Тайфуна» стандартный, похож на бурановский, но только потому, что носовой обтекатель — это маскировка, скрывающая воздухозаборники. Принцип движения такой же, как у «Симаргла», забор кислорода из атмосферы.

Меня смущает, что тяговооружённость меньше единицы, то есть самостоятельно с полной загрузкой вертикально без опоры на поток воздуха «Тайфун» взлететь не может. Только когда половину топлива израсходует. Его стартовая масса с грузом — 112 тонн.

Когда подъезжали, издалека комплекс казался игрушечным, но мозг был вынужден оценить его реальный размер, как только мы увидели здание аэропорта. Оно невысокое, но всё-таки это здание.

Чем ближе подъезжали, чем больший сектор пространства он занимал, тем сильнее давил на воображение величественный вид. Одна многоколёсная тележка чего стоит! Пять двойных колёс четырёхметрового диаметра с каждой стороны. Их на БелАЗе заказывали. «Стаканы» семиметрового диаметра, и на них водружен «Тайфун», превышающий в поперечнике пять метров!

Нет, мы не страдаем гигантоманией, размеры диктуются необходимостью. Человеку требуется пространство, в тесной клетушке неуютно. Нашему гиперзвуку тоже жизненно необходимы объёмы.

— Пилот на месте? — спрашиваю Андрея шёпотом, когда рядом никого нет.

Песков молча кивает.

Начинается обратный отсчёт, и когда он заканчивается, вся наша многочисленная рать немеет от экстаза. Как ни старался ограничить, не смог устоять перед жгучим любопытством своих работников. Так что нас больше полусотни собралось. Даже своего главбуха вижу, Елизавету Евгеньевну. Моя Света с ней о чём-то оживлённо чирикает.

Даже со стометрового расстояния стартовый комплекс напрочь затмит любого мифического дракона. По всем параметрам и возможностям. Всей кожей чувствуется скрытая титаническая мощь, готовая вырваться и потрясти весь мир своей непомерностью. Сто десять миллионов лошадиных сил. Найдётся ли на всей планете столько лошадей?

Подавляю в себе неуместный детский восторг. Ноблес оближ. Всё равно интересно поглядеть на работу «стаканов», которую мы воочию никогда не видели. Из трубы они уже вылетают на скорости, которая не даёт толком ничего рассмотреть. Кроме серой тени.

Сопла вспыхивают и выбрасывают двойной низко гудящий факел метров на десять. Толпа ахает, непроизвольно отшатывается. Вся конструкция вздрагивает и сначала неохотно, а затем всё резвее начинает разгоняться. Крыльев нет, достаточно нижней плоскости, подниматься комплекс будет по принципу сёрфинговой доски или лыжи.

Любопытство моё не жгучее, но всё-таки присутствует. Ракета с ускорителями удаляется на километр секунд за двенадцать. Еще через километр отделяется от колёсного шасси. За ним отправляется тягач, а тройная ракета по наклонной траектории устремляется ввысь.

С Песковым отправляемся к машине связи.

Почти равнодушно выслушиваю доклады, монотонность которых скрашивается приятной мелодичностью голоса. Тембр у Ники не такой, как у Анжелы, более низкий и почему-то более сексуальный. Подозреваю, ребята Пескова резвятся у себя там на полную катушку. Надо им очередную премию выписывать. И ещё масштабнее команде Двойного Алекса. Если «Тайфун» вернётся целым.

— Высота тысяча двести метров, скорость сто десять метров в секунду, полёт нормальный.

— Высота… скорость… полёт нормальный.

На высоте тридцать километров на подлёте к Омской области «стаканы» отделяются от «Тайфуна». Скорость его в это время достигает штатных полтора километра в секунду. Теперь он сам будет разгоняться. Посмотрим, получится ли выйти на орбиту. По расчётам обязан, но реальность всегда оставляет за собой последнее слово.

— Ладно, Андрюш, поехали домой.

Оживлённые уникальным зрелищем — мы его ещё покажем на сайте, мне не хочется, но так принято, — вся толпа с гомоном погружается в автобусы. Света остаётся с подружками, в нашу машину не садится.

Ждать здесь выхода на орбиту нет смысла, «Тайфун» будет разгоняться несколько часов, ему не один десяток тонн кислорода надо из атмосферы вытянуть.

Справка для напоминания.

Основной двигатель («Симаргл») — РД-0121МС, водородный. Сделан на основе полузабытого РД-0120 и на новом уровне. Тяга доведена до 260 тс, тяговооружённость — до 81 (с 58), масса снижена до 3 205 кг, удельный импульс в вакууме — 460 с.

«Стакан» и «Симаргл» комплектуются четырьмя движками.

Второй двигатель («Вимана») — РД-0200С, керосиновый. Масса — 185 кг, тяга — 15 тс, уд. импульс — 335 с.

«Вимана» так же оснащена четырьмя двигателями.

В 2033 году созданы водородные движки РД-0130. Назначение — космоплан и лунные ракеты. Масса — 190 кг, тяга — 22 тс, уд. импульс в вакууме — 450 с.

8 августа, понедельник, время 14:45.

Город Байконур, «Башня», офис Агентства.

Опять меня выдернули сюда, того и гляди придётся прописаться. Воскресенье прошло отлично, «Тайфун» выскочил на орбиту около девяти часов вечера. Теперь наматывает круги по низкой орбите. Манёвры на первый раз запретил, утром был разговор при посредничестве Анжелы. Она у меня роль круглосуточного секретаря играет. Немного смешно видеть, как до сих пор пугается Света при её появлении. Лучше этого не допускать, но как это сделать?

А манёвры пришлось запретить потому, что топлива осталось всего восемь процентов при запланированных пятнадцати. Будем разбираться. Топливо вроде и ненужно при спуске — аппарат будет планировать («Тайфун» своего рода реинкарнация «Бурана»), но резерв нужен всегда. Это главный принцип космонавтики.

В приёмной сидят двое мужчин азиатского вида в строгих костюмах. Китайцы. Ещё одно моё редкое качество, которое не имеет никакого практического значения. Я легко различаю азиатов между собой и не понимаю, как их можно перепутать. Секретарша незаметно скашивает глаза в их сторону: «важные гости, которые вас ждут». Супер! Надо Марину похвалить, её школа. Безмолвный доклад, это надо уметь.

Но меня она представляет. Здороваюсь.

— Посол Китайской Народной Республики Ю Финг Ли, — жмёт руку пожилой. Сокращаю для себя — ФигЛи.

— Спецпредставитель Китайского Национального Космического Управления Фан Пи Дзин, — повторяет процедуру с моей рукой молодой. Его имя мне тоже нравится.

Относительно молодой, разумеется. Так-то лет на десять всего моложе старшего товарища.

Теперь мне надо изобразить радушного хозяина, а я профан в области дипломатических протоколов. В чём сразу и признаюсь. Мне с вежливой улыбкой обещают отнестись снисходительно.

— Может быть, кофе? Чай я вам не предлагаю, Китай известен всему миру своими утончёнными чайными традициями. Угодить вашему искушённому вкусу невозможно, а вот кофе у нас вроде неплохой.

В отличие от предыдущего гостя нынешние от угощения не отказываются. Но беседа так же начинается издалека. Однако на удивление прелюдия заканчивается сразу после дежурных славословий. И переходит в агрессивный галоп:

— Господин Колчин, наше Управление хочет поручить вам одно очень важное дело, — на мою вздёрнутую бровь космический представитель не реагирует, зато старший накрывает ладонью его руку.

— О, извините! Не совсем хорошо знаю русский язык, — говорит действительно с явственным акцентом. — Мне поручено. Мне поручено обратиться к вам с важным делом.

Старший его прерывает:

— Учитывая весьма тёплые и союзнические отношения между нашими странами, мы рассчитываем на открытость вашей позиции.

Думаю, не надо им объяснять, что любые наши договорённости всё равно будут визироваться Кремлём. Но они ухари все, конечно. Через голову российского правительства прыгают. Хотя я — частник, а послы приходят со стороны Казахстана. Ладно, не мои проблемы.

— Всегда предпочитал открытую позицию.

— Мы хотим сделать вам предложение, — снова вступает в разговор молодой, который уделил внимание кофейной чашке, когда его отодвинули от беседы. — Взаимовыгодное. Мы разработали собственный жилой лунный модуль…

Китайские товарищи хотят ни много ни мало, как высадить своих тайконавтов на Луне. Губа у них не дура, а вот силёнок нет.

— Мы очень рассчитываем на вашу помощь в доставке модуля на Луну, — тон Пи Дзина уверенный. — И готовы заплатить, скажем, сто миллионов условных долларов.

Внимательно их выслушиваю, сочувственно киваю, а на последних словах удивлённо вздёргиваю бровь. За ней — вторую.

— Простите, господин Фан, а что, масса вашего модуля вместе с тайконавтами всего сто килограмм?

Китайцы переглядываются, и полномочный посол догадывается первым:

— Не хотите ли вы сказать, господин Колчин, что желаете брать за доставку на Луну один миллион долларов за один килограмм?

— Именно это я и хочу сказать, господин Ю, — улыбаюсь максимально приветливо и до того сладко, что самому противно.

Как вежливо отказать? Один из способов — загнуть несусветную цену.

— Вы только что сказали, — молодой почти не скрывает недовольства, — что ваша позиция открытая.

— Безусловно. Я открыт для переговоров. Во-первых, вы можете поторговаться. Во-вторых, я могу принять не только деньги.

Гости опять переглядываются. Есть повод прервать разговор и прийти в себя: закончить с приятно пахнущим напитком. Значит, и мне можно.

— И что вы может принять вместо денег? — очень осторожно вопрошает посол.

— Например, один из островов в Южно-Китайском море. Не самый маленький, разумеется. Наше Агентство нуждается в базах по всей планете, но долгосрочная аренда территории — чрезвычайно тяжёлая и сложная процедура.

— Вы хотите российскую юрисдикцию? — снова посол, молодой совсем ушёл в тину, то есть в свои мысли.

Вопрос китайца что-то всколыхнул в голове, что-то там начало кристаллизоваться, какая-то важная идея… но некогда, некогда!

— Честно говоря, не знаю, как лучше. Возможно, для Агентства выгоднее китайская, но чисто формально, при полной свободе наших действий.

Сделав непроницаемые лица, точнее, вернув им обычный вид, китайцы церемонно прощаются, уходят. Напоследок обещают довести содержание беседы до обоих наших правительств. Хулиганский порыв поинтересоваться, не угроза ли это, замораживаю прямо на кончике языка. Желаю всех благ и сопутствующего ржавого такелажного оборудования в неприличном месте, но последнее мысленно, разумеется.

Ничего вы с меня не поимеете. Луна не будет разговаривать ни по-китайски, ни по-английски, и ещё длинный ряд «ни» с единственным исключением — великим и могучим. Отказать можно по-разному, китайцы — древнейшая нация, прекрасно читают намёки, Эзоп — ребёнок рядом с ними, так что надеюсь — они всё поняли. Альтернатива несуразно высокой цене, которую даже Китай не сможет заплатить, — территориальная уступка. На это ни одно вменяемое правительство пойти не может, если к горлу нож не поднесён. Или пока рейхстаг не взят.

29 августа, понедельник, время 09:55.

Москва, Кремль, Сенатский дворец, канцелярия Президента.

Вышагиваю по знакомым залам, на ходу пытаясь справиться с недовольством. Опять выдёргивают в то время, которое много лет отдано в монопольное пользование искину. Да и вообще, дел по горло и даже выше, а меня дёргают по каждому поводу. Кремлёвские жители, вершина пирамиды, попробуй плюнь против ветра.

Президент пришёл позже меня, но ждать не заставил. Не успеваю осмотреться, как заходит, вынуждая меня подскочить. Приходит не один, Чернышов стал его постоянным спутником при наших встречах.

— Не успеваем следить за вашими успехами, Виктор, — президент ослепляет меня своей улыбкой, Чернышов не отстаёт. — Видел ваш космоплан, потрясающий старт!

Отвечаю смущённо польщённой улыбкой. Чего бы ему не видеть? Все видели. Мои ребята и съёмку вели, и полный репортаж смонтировали. Он теперь на сайте красуется, просмотры и лайки собирает.

— Когда ждать второго старта «Тайфуна», Виктор? — доброжелательно обращается Чернышов.

— Трудно сказать. Сейчас доводка идёт. Полёт прошёл успешно, но не без шероховатостей.

— Не поделитесь? Что не так, и надолго ли задержка? — Чернышов продолжает дозволенные речи, но я понимаю: опять-таки прелюдия, светский трёп для затравки.

Ладно, я не против:

— Обычная история при освоении новой техники. При выходе на орбиту обнаружился перерасход топлива. Из-за этого не стали проводить запланированные манёвры. Разбираемся. Но «Тайфун» у нас не в приоритете. Резервный способ доставки космонавтов на орбиту. «Тайфун» более комфортный, перегрузки намного ниже, но мы вполне можем без него обойтись. «Симарглы» справляются. Космоплан — побочная ветвь развития, функция его вспомогательная. В первую голову планируем использовать его с целью космического туризма. Несколько оборотов вокруг планеты в течение нескольких часов за хорошие деньги.

— Коммерческая жилка у вас есть, Виктор, — президент благодушествует. — Не прогорите?

— Не будет выгоды, не станем связываться, — пожимаю плечами. — Есть ещё один момент. Военное применение. Но это дело далёкого будущего. У нас нет ракет класса «воздух-земля» соответствующих характеристик.

— «Кинжал-2», — лаконично возражает президент.

— Какая у неё скорость?

Президент вопросительно смотрит на Чернышова.

— Двенадцать Махов.

— Вот видите, — развожу руками. — Нам нужно в два раза больше. Космоплан можно использовать как стратосферный или, лучше сказать, орбитальный стратегический бомбардировщик.

Мужчины напротив меня резко становятся серьёзными. Надо успокоить, а то леший знает, что им в голову придёт:

— Но как сказал, это дело далёкого будущего. «Тайфун» в нынешнем виде больше одной ракеты габаритов «Кинжала» на борт взять не сможет.

— К вам ведь приходили китайцы, Виктор, — президент считает, что на предисловие много сил тратить не надо.

Поддерживаю. Мы тут все свои, в конце концов.

— Приходили. Просили доставку на Луну собственного модуля. Я им отказал.

— Прямо так и отказали? — удивляется Чернышов, озвучивая совместную с президентом реакцию.

— Не прямо, конечно. Зачем грубо обижать уважаемых людей? Но если честно, вообще не представляю, как они это видят? Доставкой ведь дело не ограничится. Дальше потребуется их снабжать, обеспечивать ротацию персонала и в целом доставку грузов с Луны. С одной стороны, неплохой бизнес и, возможно, в будущем займёмся, но сейчас мы не готовы. У нас просто ресурсов на это нет.

— А правительство не может помочь с ресурсами? — по-дилетантски интересуется президент.

— Какими? Например, у нас пока нет челночного корабля для регулярных рейсов Луна — «Обь». Правительство может его дать? Мы разрабатываем челнок, он будет, но пока нет. Нам понадобится опыт полётов, правительство им с нами поделится? Есть целый ряд НИОКР, в которых мы упорно продвигаемся, но, увы, правительство и здесь нам не помощник. Даже когда что-то может.

Садистки напоминаю историю, когда нам не дали гиперзвук, проигнорировав наши просьбы. Президент морщится, Чернышов тактично отмалчивается.

— Пришлось самим делать. И тут извините, уже мы этой технологией ни с кем делиться не будем.

— Даже если мы попросим? — с потаённым предостережением спрашивает президент.

— А вам зачем? У вас есть. Возможно, лучше, чем у нас. У вас — гостайна, у нас — корпоративная тайна. К тому же наши разработки носят исключительно прикладной характер. Наш гиперзвук хорош для космического старта больших ракет, для боевых не подойдёт.

Собеседники переглядываются.

— Опять выкрутился, — улыбается Чернышов и обращается ко мне: — Вы правы, Виктор. Китайская идея с доставкой лунного модуля не продумана и сложно реализуема. Но вам надо принять на борт «Резидента» двух, а лучше трёх тайконавтов. Доставка, разумеется, тоже на вас. Сколько вы с них сдерёте, это ваше дело. С нашей стороны единственная просьба: не увлекаться. Термин «запретительная цена» нам тоже знаком.

Реагирую хладнокровно только потому, что чего-то подобного ждал. Какой-то пакости.

— Я надеюсь, что Россия что-то серьёзное поимеет с Китая за это? Или наши китайские «друзья» хотят лакомой дармовщинки?

— Виктор, пожалуйста, сбавь обороты, — президент уже не улыбается, Чернышов смотрит предостерегающе:

— Виктор всего лишь патриот и не желает ничего дарить за просто так, — сначала вроде как заступается и обращается напрямую: — Виктор, ты сам умный человек и понимаешь, что это сильный рычаг на китайское правительство. Можно нажать на них по любому поводу.

— Вы получите рычаг на них, а у них есть свои на вас. Так?

Президент молчит, а вице-премьер лукаво отводит глаза.

— У меня главный вопрос. Луна — это кладовая ценнейших ресурсов…

— Вы что-нибудь там нашли? — президент глядит остро, мой искин быстро вычисляет все возможные ветки развития событий и рекомендует приоткрыть карты.

— Следы золота и медное месторождение неизвестного объёма, — пожимаю плечами. — Это мы ещё серьёзных геологических исследований не проводили, ребята просто немного порылись в ближайшем кратере.

Высокие лица переглядываются. Характеризую безмолвный обмен впечатлениями, как многозначительный.

— Вы слышали о месторождении урана в Заире, ныне Конго? Открыто в начале прошлого века, доля урана составляла шестьдесят процентов. По нынешним временам, когда рентабельными считаются руды с содержанием урана в один процент, сказочно богатые залежи. Больше нигде в мире ни разу ничего подобного не нашли.

— Это вы к чему, Виктор? — спрашивает Чернышов, президент всё больше предпочитает молчать.

— Зачем нам делиться Луной с кем угодно? Почему бы нам не забрать её целиком? А вдруг там найдутся восьмидесятипроцентные залежи того же урана? А вдруг они достанутся не нам? Если появятся на Луне конкуренты, то они могут чисто случайно обнаружить нечто подобное и, само собой, присвоить себе. Международные соглашения по Луне допускают.

Опять они переглядываются, а я продолжаю давить:

— Генеральный директор Росатома — должность намного мельче, чем ваша, Владислав Леонидович, но случись такое, я бы на его месте вас буквально зубами стал бы грызть. И скажите, разве я был бы неправ?

— Вот как! — от неожиданности президент чуть отшатывается.

— Маловероятно, что такое случится, Виктор, — мягко улыбается Чернышов. — По многим причинам.

— Вы о вероятности настолько сказочно богатых месторождений? — получив подтверждение, продолжаю: — Такая вероятность равна ста процентам, Валентин Денисович. На Луне обязательно нечто подобное найдётся. Не знаю, что это будет конкретно: богатейшие урановые залежи или скопление золота циклопических размеров, на порядок или два больше южноафриканского. А может, найдём пещеру, заполненную гелием-3, или гору из платины. Не знаю, что конкретно, но обязательно что-то найдётся. И это что-то очень ценное, на десятки или сотни миллиардов условных долларов, может из наших рук уплыть.

— Китайцы не смогут предъявить никаких прав на основании всего лишь присутствия на Луне пары своих космонавтов, — президент заявляет почти уверенно, но Чернышов не спешит его поддерживать. Думает.

— Два китайца на нашей базе будут только началом. Постепенно они начнут расширять своё присутствие и свои полномочия. С нуля до какой-то заметной величины. А со временем постараются эмансипироваться. Владислав Леонидович, зачем нам подобная головная боль в не таком уж далёком будущем?

По надолго зависшей паузе понимаю, что вероятность в будущем выпустить из рук нечто огромной ценности они во внимание не принимали. И вот этого уже я не понимаю. Как ни грустно, но бывает так, что недальновидность высших политиков очевидна даже для людей с самого низа. Для достаточно умных людей. Не критиканов за всё про всё имею в виду.

— Окончательного решения по этому поводу нет, — радует меня президент.

Хоть что-то…

— Однако о возможности присутствия иностранных гостей на вашей базе вы всё-таки задумайтесь. Со всех сторон. Возможные риски вы сами обрисовали. А предупреждён — значит вооружён.

«Недолго музыка играла», — издевательски пропел в голове искин.

— Пока таких возможностей нет. «Резидент» рассчитан на… — чуть не пробалтываюсь о шестерых, — троих космонавтов. Они начинают строительство стационарной базы, рассчитанной на пятнадцать — двадцать человек. Но когда она будет готова? Я бы хотел не позднее чем через год, но… их всего трое. Так что гостей мы сможем принять не ранее чем через два года.

— С этим уже можно работать, — кивает президент.

Удерживаю себя от подозрительного взгляда: это он о чём?

— Виктор, вы утверждаете, что у нас есть три года? — Чернышов глядит вопросительно. — Я имею в виду временной лаг на монопольное изучение Луны.

— Три года гарантированно, — сразу понимаю, о чём он. — Скорее всего, наши ближайшие конкуренты, американцы или китайцы, смогут высадить людей на Луне не ранее чем через пять лет.

— Приятно чувствовать себя впереди планеты всей, — задумчиво говорит вице-премьер.

— Поэтому через пять, а возможно, три года китайское предложение может сняться само собой, — президент приводит сильный аргумент, вот только он кое-чего не знает. — И они уже ничем нам обязаны не будут. Вот поэтому через два года вы примете не менее двух китайских учёных на свою базу.

Президент всё-таки президент, выхожу из здания на воздух не обрадованный, но и не сильно огорчённый. Кто бы он был, если бы не умел продавливать свою позицию? Но я тоже так умею. Эти хитросделанные азиаты шагу с базы не ступят самостоятельно. Будут сидеть и смотреть в свои микроскопы по плану работы лунной базы. Наружу выходить всё равно нельзя. Особенно днём. Хотя сейчас не настолько опасно, лунные спутники раннего предупреждения начали свою работу. Подлётное время солнечных штормов увеличилось до минуты. За минуту можно успеть пробежать триста метров.

Но они много что узнают о нас. Хоть о тех же андроидах, их возможностях. Бережно отношусь к своим секретам, ведь пока они остаются таковыми, это козыри в вечной шахматной игре. Или войне.

Нет, не хочу видеть посторонних на базе! Или даже рядом. Или даже просто на Луне. Или даже рядом с Луной. Пошли все на хрен, я вас не знаю!

30 августа, вторник, время 13:40.

Москва, МГУ, лекционный зал физфака.

— В космосе есть кое-что важное, что на Земле ощущается всё в большем и большем дефиците. Я говорю не о полезных ископаемых на Луне, Марсе, других планетах и их спутниках. Я говорю о пространстве и энергии. Дефицита пространства там не будет никогда. Энергия? Можно зачерпывать полной ложкой, вся Солнечная система заполнена световой энергией…

Общаться с молодёжью намного приятнее, чем с кремлёвскими небожителями. Хотя бы потому, что студенты и аспиранты слушают меня, впитывая каждое слово. Не стал противиться усиленным просьбам университетского руководства, мне самому кое-что нужно.

— Космос так же обладает как минимум двумя технологическими преимуществами, недостижимыми или труднодостижимыми на Земле. Это невесомость и вакуум. Вы сами должны понимать. Невесомость даёт возможность легко переместить или переориентировать в пространстве предметы большой массы, на что в земных условиях требуются мощные и сложные механизмы. Вакуум для некоторых технологических процессов имеет огромное значение. Вакуумные печи, производство сверхчистых веществ, научное оборудование, например, циклотроны. В космосе вакуум достигается банальной разгерметизацией.

— Расскажите о Луне! — пользуясь паузой, выкрикивает кто-то, и его поддерживают.

— Как скажете, — улыбаюсь, не пришлось самому подводить. — Но самое главное вы ведь уже знаете? Хорошо, расскажу кое о чём, чего ещё не было в новостях. Мы отправили на лунную базу посылку, в котором было много всего. Например, сборные каркасы транспортных средств. В железо наши ребята одели их на месте. Сталь они выплавляют сами. Теперь у них несколько средств передвижения. И одно из них по степени защищённости не уступает танку. По массе, впрочем, тоже. Этот бронетанк нужен для дальних переходов, чтобы в случае солнечной вспышки космонавты могли там спрятаться. Толщина его стенок двадцать сантиметров, что позволяет не опасаться даже самой убийственной радиации.

Переждав возбуждённый гул, продолжаю:

— Ребята начинают строить стационарную и намного более вместительную базу. Мы планируем увеличивать численность лунного населения. Потому нужно просторное место обитания. И в связи с этим у меня к вам предложение. Высылайте на наш сайт ваши мысли, идеи по поводу больших жилых модулей на Луне и других проблем. Кто-то может сподобиться на полный проект. Не возражаю, но предупреждаю: многие проблемы уже решены. Это кругооборот воды в замкнутых системах, энергетическое обеспечение, утилизация отходов. Зато нас, например, очень интересует аналог земного бетона. Сами понимаете, для чего. Правила оформления ваших предложений есть на сайте, разберётесь. За идеи, которые пойдут в жизнь, их авторы будут поощрены. Агентство включит их в привилегированный список. Мы вас заметим, иначе говоря.

Именно за этим я и пришёл. В этом предложении заложен хитрый психологический расчёт: привязка к лунным и космическим делам в целом. Человек ценит только то, во что вкладывается. Именно поэтому психологи из кадровой службы отговорили меня платить весомые премии за ценные идеи. Только хардкор, только цветистые грамоты и… «ну, пусть будут и премии, — сказали разумные кадровики, — но символические». В пределах нескольких тысяч. Паразиты и пиявки сами соберутся, а вот толковых работников надо искать, выращивать и работать с ними. Это как на огороде: полезным культурам надо уделять время и силы, а сорняки сами растут. Тоже требуют внимания, только в обратную сторону.

Угадайте с трёх раз, от каких вопросов на таких встречах никак не уйти? Хмыкаю про себя. Тема высадки американцев на Луне вспыхнула во всю силу во всём мире, но больше всего в России и почему-то в Китае. Сторонники американцев заметно убавили в драйве, да и число их уменьшилось. Полагаю, за счёт ушедших в тину и срочно переобувающихся. Оставшиеся в строю тем не менее консолидировались и встали мощным редутом против «верующих в плоскую Землю». Защищаются и защищают истерично и с тоскливым надрывом.

— Я ж говорил уже, что наш лунный спутник пролетал над местами высадки Аполлона-11 и Аполлона-17. Никаких следов не обнаружил, хотя разрешение его оптической системы достигает пяти сантиметров на пиксел. Перевести его на другую траекторию, чтобы орбитер проверил другие места?

Гул одобрительных голосов.

— К сожалению, наши возможности ограничены. У того же орбитера с телескопом нет достаточного запаса топлива, чтобы изменить траекторию полёта. К тому же Агентство не ставит своей целью верификацию официальной американской версии тех событий. Лично я не вижу в этом особого смысла. Ну выяснили мы, что Аполлоны 11 и 17 не высаживались, и что? Споры прекратились? Нет. Выясним, что следов Аполлона-12 и 14 тоже нет. Споры прекратятся? Нет. Когда все места якобы высадок окажутся пустыми, споры прекратятся? Нет. Защитники американцев обвинят нас в подлоге, затем в том, что мы злонамеренно уничтожили все следы.

— А вы можете так сделать? — громкий голос из зала.

— Наши люди на Луне, и только что я вам рассказывал о появившихся у них транспортных средствах. Такая экспедиция сложна и займёт много времени, но она вполне возможна.

— И что им мешает? — тот же голос.

— Как «что»? Отсутствие моего приказа, очевидно. У нас нет времени на туристические экскурсии по Луне ради посещения достопримечательностей.

1 сентября, четверг, время 09:15

Березняки, Березняковская основная школа.

Как я мог пропустить этот день? Байконурская школа без меня обойдётся, у меня заместителей целый отряд, а здесь меня заменить некому. Прошлый, самый важный, когда Мишанька пошёл в первый класс, к стыду своему, пропустил. Не могло открытие Байконурской школы пройти без меня.

Пришли всей весёлой бандой Колчиных: бабушка Серафима, Алиса и другие маленькие, но официальные лица — Алёнка с уцепившимся за её руку Гришанькой. Миша гордо одаряет букетом свою учительницу. Стою в толпе родителей и других сочувствующих, то и дело хлопаюсь ладонями с друзьями.

— А теперь мы попросим выступить с приветствием нашего знаменитого земляка, Колчина Виктора Александровича, генерального директора космического агентства «Селена-Вик»! — разве могла тётенька из местного управления образованием пропустить такую возможность?

— О, это так неожиданно! — «смущаюсь» под смех окружающих.

По природе своей я довольно наглый тип и вообще красавчик. Всеобщее оживление и внимание меня не смущают. Подхожу к группе официальных лиц: директриса школы, председатель СХТ, завуч, инспектрисса из управления образованием. Беру микрофон:

— Вы все меня знаете. Вы знаете, что сделал я, мои друзья и моё Агентство. Но великие дела не делаются в одиночку. Не только я, всё моё поколение превратило Россию в космическую державу номер один. Поколение ваших отцов и старших братьев совершило это. Вам придётся тяжело, вам придётся стать очень умными и сильными, чтобы встать вровень и превзойти нас. Не бойтесь замахиваться на великое. Мы высадились на Луне, а вашему поколению делаем пас: оставляем для вас Марс. И лет через десять — пятнадцать вы будете на Марсе. А пока от вас требуется только одно: любить и уважать ваших учителей и честно учится. Доброго пути, друзья!

Такого бурного восторга не ожидал. Как не ожидал подставы от старших девочек, девятиклассниц. Они сначала кучковались и шушукались, а по окончании моего короткого спича бросились ко мне шумной стайкой. Мгновенно облепили и обцеловали. Не хотели отпускать, пока под общий смех Алиска их не отогнала.

Возвращаемся домой, бабушка Серафима хохочет до слёз:

— Ты смотри, Витька, как бы после твоих приездов полсела Колчиными не стали!

— На полсела у меня алиментов не хватит.

— Ага, ага… а кто сто мильёнов девкам наобещал⁈ — бабушка чуть не плачет от смеха.

Не в бровь, а в глаз. Она неправа формально, премия обещана за детей в законном браке. Даже моя Алиска пролетает. Но спорить глупо.