Следующая станция – Луна

Глава 12 Прыжок на следующую ступень

16 июля, суббота, время 11:10.

Байконур, Обитель Оккама, кабинет Колчина.

После обкатки в виртуале полной конструкции будущего спутника-инспектора вылезаю из-за стола, делаю лёгкую разминку. Пару десятков раз отжался с подпрыгом, поприседал на одной ноге, исполнил сокращённый вариант боевого комплекса собственного изобретения.

Искин сейчас подобен мотору на холостых оборотах. Приходит в себя.

«Нетопырь» — рискнул сам дать имя — сильно отличается от «Виманы», хотя ходовую часть не менял, так что он всё равно приходится ей кузеном. Входного люка на носу нет, вместо него «яйцеклад», вокруг которого веер сложенных манипуляторов захвата. Стыковочный узел, снабжённый шлюзовым отсеком, чисто вимановский. В общем, низ без изменений. «Яйцеклад» — устройство тоже сам так окрестил — предназначен для втыкания в жертву устройства уничтожения. «Камикадзе» (что-то искин разгулялся имена приклеивать) — отдельная песня. Закрепившись, по команде «Нетопыря» включает твердотопливный и одноразовый ускоритель. Даже если спутник достаточно тяжёл, то «Камикадзе» всё равно обеспечит потерю скорости не менее ста метров в секунду. Хватит для перехода спутника-жертвы на более низкую орбиту и попадания в верхние слои атмосферы. Задача «Нетопыря» — подойти со стороны основного двигателя, внедрить «Камикадзе» прямиком в сопло и развернуть жертву в обратном направлении.

В обойме «Нетопыря» — пять «Камикадзе». По двум бортам — лучевые пушки. Пучковое оружие по воздействию похоже на удар микрометеоритом. Убойная дистанция невысока, до ста метров.

Вот такой проект получился.

Проблем же с доставкой на высокую орбиту у нас нет. Это я президенту сказал, что можем только по одному спутнику выводить, и это правда. Было правдой, когда мы в самом начале занимались этим. Собственно, наши высотные спутники — это те же самые «Виманы». Но с тех пор много воды утекло. Нынешняя грузовая «Вимана» практически без доработки — немного оборудования довесить — легко выведет на ГСО двенадцать тонн. Да ещё и раскидает их сама по орбите.

В чём не соврал, так в том, что на «Оби» её заправлять придётся.

Нерешённая корректно проблема у нас одна — доставка людей с орбиты на Землю. Она не стоит заброшенная, но реальных испытаний не проводилось. Тупо нечего с орбиты отправлять, кроме людей. Мы, в принципе, всегда можем купить у Роскосмоса древние, но супернадёжные спускаемые капсулы, которыми комплектуют «Союзы». Два обстоятельства останавливают: не доверяю Роскосмосу, и неубедительная вместимость. Всего три человека. Маловато будет.

В самом начале планировал регулярные рейсы: Луна — «Обь» — Земля. Но реальность снисходительно показала мне мой излишний оптимизм. Рейсы будут, но нескоро, а доставка на Землю нужна сейчас.

Сажусь обратно за стол. Заходит Андрей:

— Как у тебя?

— Сейчас скину, — то, что говорим об инспекторе, ясно обоим. — Посмотришь, покритикуешь…

Затем я покритикую его критику, короче, обычная схема нашего взаимодействия. Если задуматься, то…

— Слушай, Андрей, а ведь мы с тобой вдвоём целое КБ заменяем. Причём превосходим его раза в три по эффективности.

— Как бы ни в пять, — поправляет меня. — Это ты к чему? К повышению зарплаты?

Ржу. Хорошая шутка. Так-то он прав, но всё равно шутка. Нашу работу подкрепляет мощный программный комплекс, для которого базу данных мы начали создавать ещё студентами. И она постоянно пополняется новой информацией. Новые сплавы и материалы создают ежегодно. «Виртуальный эксперимент» постоянно модернизируется, его нейросети набираются опыта. Есть, конечно, минусы. Главный недостаток в том, что программной частью занимаемся только мы с Андреем. В силу секретности. Это базу пополнять может кто угодно.

— Слушай, как у нас с доставкой на Землю с «Оби»? А то, может, я что-то пропустил?

Визит в столицу занял почти полторы недели, никак меня Москва отпускать не хотела. А дела у нас идут быстро.

— Мог и пропустить. И не только за последний раз, — пожимает плечами. — Пассажирские «Виманы» готовы. Их три штуки на «Оби».

Рассказывает. Что-то знаю конкретно, что-то понаслышке (за всем не усмотришь), о чём-то не знал.

— Гульфики мы налепим любые и в любом количестве… — рассказывает Андрей.

Свои крылышки (солнечные панели) «Вимана» может складывать и прятать. Корпус и так гладкий. На нос же надевается насадка из тугоплавкого сплава. Такой чехол, оставляющий зазор с корпусом. Снаружи абляционный слой. Наши остряки пробовали обозвать чехол «шапочкой для ныряния», но такие длинные прозвища не приживаются. На паренька, предложившего назвать презервативом (Нуачо! Защитный чехольчик!), все остальные посмотрели с таким осуждением, что тот быстренько снял своё предложение. Однако вылетевшее слово не поймаешь, идея уже вброшена в массы. Означенные народные массы после лёгкого бурления выдали приемлемый вариант — гульфик.

— Ты не придумал, как будем испытывать спуск «Виманы»?

Разок Андрей к моему очередному закидону, как он их называл, отнёсся скептически. Я не оправдывался и не объяснялся, ещё чего! Прижал его рукой и взглядом к стенке и сказал:

— Ты будешь изучать и перенимать эти закидоны. И пока полностью не освоишь этот стиль, я не буду считать тебя способным успешно управлять Агентством. И на кой хрен мне тогда такой первый заместитель?

В процессе нашей совместной работы изредка, но чувствительно тыкал его носом в двойную эффективность моих закидонов. Пока тот не осознал и не взмолился. А то ишь, решил, что уже сам летать научился!

— Придумал, — искин, поварившись в подсознании, подбросил ответ: — Кроме самого испытания ещё два плюса. Они мелкие, но в сумме дают удовлетворительный эффект.

Андрей терпеливо пережидает паузу.

— Вы с новым вариантом андроида когда закончите?

— Уже закончили.

— Нет, не закончили. Вам надо адаптировать очередную Анжелу к управлению космическим аппаратом. Дайте мне андроида-пилота.

— Это не очень долго, — Андрей отвечает, прикинув возможности. — Тем более доводить будем в процессе.

— Это и будет одним из плюсов. Начнём тренировать… кстати, если возникает новая специальность, то имя надо новое дать. Короче, обучение пилота-андроида — один из плюсов.

— А второй?

— Ну как же! Возвращение «Виман», повторное использование. Наша экономика станет ещё экономнее.

Уходим на обед. По пути и в столовой продолжаем беседу.

— С кораблём дальнего плавания что будем делать? — Андрей интересуется проектом, нацеленным на длинные многомесячные экспедиции. — Ты договорился с Росатомом за их ядерный привод?

— Ага, договорился, — мечу на поднос блюда с раздачи. — Теперь думаю, а не послать ли их на хрен…

12 июля, вторник, время 14:05

Москва, ул. Серебрякова, офис подразделения Росатома.

— Видите ли, Виктор Александрович… — вкрадчивый тон и ласковый взгляд заместителя директора НИКИЭТ мне не понравились с первой секунды. — … слегка изменились обстоятельства.

— Не тяните кота за хвост, — советую небрежно, — время дорого.

— Хорошо, — сладко улыбается. — Дело в том, что китайцы предложили нам миллиард с четвертью, и мы хотели бы…

— Получить с меня столько же, — даже не спрашиваю.

Насчёт цен надо упомянуть, что американский доллар совсем не тот, что прежде. Поэтому ведущие страны, члены БРИКС, в своё время приравняли доллар к комплексной корзине, в которой чего только нет. Марк мне что-то долго объяснял, но я усвоил один момент: новый виртуальный доллар приравняли к девяноста рублям. Наши хотели к ста, есть в этом выгода, но дружелюбные партнёры российские аппетиты урезали. Своего рода стандарт, его так и называют — международный доллар, чтобы отделить от американского, который неуклонно снижает свой курс относительно него.

Курс рубля немного колеблется, но именно что немного и очень туго. Смысл спекуляций практически утерян, а международный рынок уверенно стабилизируется.

— Сначала покажите привод в работе, — поставил условие, которого давно добиваюсь.

— Испытательный полигон на Урале, — сочувственно вздыхает Анатолий Константинович, так зовут собеседника. — Он немного фонит, вы ж понимаете…

— Тогда общую схему, — уступать не собирался. — Я должен знать, что покупаю.

— Увы, — так же сочась сочувствием, разводит руками. — Секретность.

— Сейчас будете кормить меня сказочками, что китайцы вслепую покупают? — в свою очередь утопил его в сарказме.

Сдался. Дополнительная угроза пожаловаться президенту сработала. Конечно, меня заставили дать подписку. А мне что — одной больше, одной меньше. И через час сидел в кабинете у какого-то спеца, который водил световой указкой по видеодоске.

— Лучшее рабочее тело — ксенон, но можно использовать любой газ, — вещал мужчина интеллигентного вида с залысиной. — Реактор, собственно, нужен только для разогрева. Мы добились температуры плазмы в пять тысяч градусов…

Намотал на ус всё, что можно. Теперь я осведомлён, а значит — вооружён. Уже тогда, прямо на ходу прикидывал, что выйдет улучшить и как можно изменить схему. Например, получится ли использовать в качестве рабочего газа пары металлов? Не вижу препятствий.

16 июля, суббота, время 12:45.

Байконур, Обитель Оккама, столовая.

— И ты согласился?

Ищу в тоне друга осуждение или подозрительность. Нет, дежурный вопрос. Молодец, учится всё-таки.

— Условно, да.

— Ты понимаешь, что они сейчас начнут искать новые поводы цену задрать?

Мы пообедали, теперь просто сидим, наслаждаемся отдыхом, прекрасным кофе и плодотворной беседой.

— А ты — молодец, — поощрять надо всех, заслуживающих поощрения. — Я-то понимаю, что они устроили нам с китайцами аукционные торги, но что ты влёт это уловил, меня радует безмерно. Растёшь.

Андрей хмыкает разочарованно. Опять не сумел меня подловить.

— Но ты же согласился.

— Да. И каков мой следующий шаг? — гляжу испытующе.

— Как только они опять поднимут цену хотя бы на один доллар, ты немедленно откажешься подписывать контракт, — выдаёт после небольшой паузы.

— Бинго! — мы хлопаемся ладонями.

После обеда занимаюсь геологическим сектором. Пустующих зданий на Байконуре с советских времён осталось много, до сих пор некоторые не заселили.

16 июля, суббота, время 13:15.

Байконур, ИССС (институт селенологии и Солнечной системы), кабинет директора.

— И как тебе на новом месте? — хоть и не за главным столом, но располагаюсь в лучшем кресле, уложив одну ногу поперёк другой.

Лена пока и.о. директора, но дело идёт к тому, что приставка «и. о.» скоро истает бесследно.

— Пока не разобралась, — уверенная в себе женщина за главным столом слегка улыбается.

Лена Тренёва — моя бывшая одногруппница. Да, принял я такое решение: поставить во главе геологической службы выпускницу ФКИ. Может показаться странным, но сработало несколько факторов. Хорошо разбирается в космонавтике, а чистые геологи не могут держать в голове всю картину в целом. Их самих надо многому учить.

Второе важное обстоятельство. Всего за три года она сумела дорасти до заместителя начальника отдела проектирования завода по производству спутников в Ярославле. Коренная москвичка не стала отбрыкиваться от распределения в провинцию. Значит, не лишена храбрости и тяги к новому. Последнее предположительно, поэтому в общий список плюсов не включаю. Поживём — увидим.

Кое-что я всё-таки заметил. Это же не я и не мои кадровики её нашли. Сама обратилась. Напрямую. Завод попал в длинную полосу неопределённости, и Лену напугало отсутствие перспектив. Выходит, она их видит. Наш человек, я тоже так считаю: строительство отдельного завода предпринято напрасно. Чушь собачья — закладывать производительность до трёхсот спутников в год. Ближний космос нерезиновый.

— Прежде чем начнёшь трясти меня своими вопросами, позволь задать мне. Всего один.

— Валяй!

— Что скажешь об Анне Кондаковой?

Хмыкаю. Кондакова, бывшая Стомахина, достойна отдельной песни. Только эта песня никогда не станет хитом, зато может пробиться в разряд популярных анекдотов. Помню её эпичный провал, когда она решила отколоться от Агентства и устроить геологический чёс по регионам самостоятельно. Не понравилось, что мы забирали шестьдесят процентов выручки. Самостоятельно, без нашего прикрытия, им пришлось довольствоваться пятнадцатью. Так что группа даже половины не заработала от нашего уровня, и предпринимательство Анечки на этом рухнуло. Геологические стьюденты разбежались.

— Импульсивная норовистая кобыла. Везти может, но с постоянным приглядом. На ответственную должность я её никогда не пропущу.

Лена кивает, что-то в её голове укладывается точно в отмеренную ячейку.

— А ты, Лен, роскошной дамой стала. Ты и в студентках была хорошенькой (вру, всего лишь симпатичной), но сейчас…

Слегка розовеет от удовольствия. Мы немного проходимся по однокашникам, что-то знаю я, что-то — она. Затем переходим к делу.

— Первым делом тебе надо сделать вот что. Сформировать группу не более трёх человек для геологических изысканий на Луне. С поиском воды и железа вопрос решён, но если будут найдены крупные залежи водяного льда или высококонцентрированной железной руды, это не повредит, конечно. Хотя прежде всего нам нужны драгметаллы, редкоземельные металлы, не откажемся от урана или цветных металлов.

Даю паузу для усвоения и продолжаю:

— Уже найдены месторождения золота и меди, но объём их неизвестен.

— Ого!

— Далее. Выходы пешим порядком исключены. Это бравые американские придурки по их же басням вольно бегали по лунным пампасам и прятались в укрытии со стенками чуть толще консервной жести. Я такого не позволяю. Солнечный шторм может ударить в любой момент. Поэтому передвижение только под защитой. Парни называют этот бронетанк «Росинантом». Вместимость на уровне комфорта — пять человек, максимальная — десять. Толщина стенок этого бронированного монстра — двадцать сантиметров…

— Стальная броня? — брови Лены дружно поползли вверх.

— Не совсем. Два параллельных стальных листа. Между ними засыпан песок и мелкий гравий. Очень приличная защита. Даже гамма-излучение сильно ослабляется. Всё остальное безнадёжно застревает. Но давай к главному. Есть бур, способный выбирать керны до двух метров. С алмазным наконечником. Есть всякий-разный ручной инструмент. Само собой, кирки, лопаты, молотки…

Лена чуть улыбается. Вроде как нашёл чем хвастаться.

— Ты должна даже о таких мелочах знать. Собственного производства лопат на Луне нет. И дерева для черенков нет. Итак. Есть ещё дисковые и ленточные пилы, по камню — в том числе. Тебе надо подумать и посоветоваться с самими ребятами, какое оборудование забросить для работы по площадям. Сейсмографы, ещё что-то, сама разберёшься.

— Какова вместимость лунной базы? — вопрос задаёт точный, молодец.

— Проектная, с максимальным комфортом, шесть человек. Но тут сама понимаешь, как дело обстоит. Если организовать круглосуточную работу по сменам, то персонал легко можно удвоить, — после многозначительной паузы добавляю: — И учти. Только что тебе стали известны засекреченные данные. В Агентстве только несколько человек знают численность персонала лунной базы. Ещё одно обстоятельство. Они начали строить большой жилой сектор. С автономным питанием, максимально комфортный и защищённый, вместимостью в несколько десятков человек. Так что твоим подопечным недолго придётся тесниться со старожилами.

17 июля, воскресенье, время мск 16:15.

Луна, координаты: 36о в. д., 78о ю. ш., база «Резидент».

Дробинин.

Закрепляю последнюю планку. Рассчитывал закончить через неделю — плотницкие работы мне знакомы, когда-то подростком помогал деду в деревне, научился худо-бедно шуровать рубанком и даже топором. Хотя дедушка Антон на мои старания всегда смотрел с лёгкой насмешкой. Зато я во все глаза за ним наблюдал. И только сейчас понял, что каким-то неведомым путём перенял его ухватки. Чувствую даже, что погасшей папиросины в углу рта не хватает.

Невнятная идея, бродившая в голове, ясно оформилась только недели через три после прилунения. Нужна сауна! Всего два слова, но смысла намного больше. Кроме телесного удовольствия, а значит, психологического комфорта, это гигиена и дополнительная тренировка организма. С тех пор прикидывал, как можно это организовать. Самый важный элемент любой бани — источник тепла, вернее, жара. Теплоизоляция, разумеется, и всё остальное, но сначала — печь. И как организовать? Нагревательные элементы, подключенные к энергосистеме базы? Повертев в голове слишком прямолинейный выход, отбросил. Слишком большая нагрузка на электросеть, да ещё электричество в помещении с повышенной влажностью. Мне и командир не позволит. Мы не на большой земле, аварии, даже не слишком серьёзные, недопустимы. Можно, конечно, и так, но придётся ставить мощную защиту. От перегрузок, короткого замыкания, задымления. Предусмотреть противопожарные меры.

Решение наклюнулось, когда придирчиво изучал все системы базы. И нашёл выход!

Наш электрогенератор — когда интенсивно, когда еле-еле — работает постоянно. Сжигает водород в кислороде. Если грубо, то за лунный день накапливает энергию в виде топливной пары водород-кислород, которую храним в жидком виде в цистернах. Ночью сжигаем.

В схему включается и система круговорота воды. Выбрасывать в космосе воду в любой форме, даже в виде мочи, недопустимо. Все отходы, в том числе жизнедеятельности, обезвоживаются, полученная вода фильтруется и очищается, а затем подвергается электролизу уже в цикле запасания энергии от подсолнечников. Общая схема. Такая же на «Оби» и даже Байконуре. Космодром расположен в засушливом регионе, там тоже актуально, хотя не так, как в космосе.

Пароводяная смесь температурой свыше двухсот градусов выходит из генератора и попадает в мощный радиатор, вынесенный наружу. Там она конденсируется, остывает до приемлемых двадцати-тридцати градусов и возвращается на базу.

Способ получения тепла превратился в тривиальную мелкую проблему. К внешнему радиатору подключили маленький, заведённый на борт. В выбранное помещение на техническом этаже, который пока занимает только химлаборатория Панаева. Место там было. Разумеется, дополнительный радиатор подключен через вентиль и поток пара можно регулировать. И сам радиатор можно закрывать-открывать заслонкой.

Просто так обшивать досками помещение не стоило, а теплозащитных экранов у нас маловато. Поэтому повесил их на внешнюю стенку. А внутренние закрыл шлаковыми панелями, пришлось повозиться с ними в плавильном цехе. Так-то я шлак выбрасываю.

И вот свершилось! Пора делать ребятам сюрприз. О нём знает только командир, остальные особо не интересуются. Сказал им, что термокамера для закаливания, они и отстали.

Давно бы сделал, за неделю легко бы управился, но ведь работать надо. Плавильный цех почти все силы отнимает.

— Как у тебя? — ко мне заглядывает Панаев.

Каждый день интересуется. Кажется, он всерьёз мечтает о баньке.

— Ты вовремя, командир. Испытаем?

Удерживая улыбку от расползания на всё лицо, Вадим кивает. Надеваю рукавицы и открываю вентиль. Сейчас ночь начинается, так что генератор работает, соответственно, через радиатор идёт горячий пар.

Через минуту чувствуем открытым лицом, у нас здесь тоже обычная дыхательная смесь, как от радиатора веет теплом. Наблюдаем за меняющимися в сторону увеличения цифирьками электронного термометра. Что-то быстро градусы копятся, вентиль прикручивать не стал, закрыл заслонку. Подождали ещё немного.

— Офигеть! — экспрессивно выражается Панаев. — За три минуты почти до пятидесяти градусов дошло.

Это ещё надо отметить, что у нас крейсерское давление в половину атмосферы, то есть конвекция ослабленная.

Выходим в предбанник по нескольким ступенькам. Сауна на полметра выше пола, чтобы слив воды обеспечить. Беседуем. Надо засечь время и подождать результатов. А то придём через пару часов, а здесь двести градусов. Панаев на это, немного подумав, возражает:

— Температура в помещении не может равняться температуре пара. Как ни крути, она будет ниже.

— Тебе, чтобы превратиться в цыплёнка табака, и ста пятидесяти хватит.

— Ты молодец, Сергей Васильевич, — Панаев улыбается в предвкушении. — Не знаю, как остальные воспримут, а я в полном восторге.

После паузы, по ассоциации с мыслями о конвекции, вспоминаю о застрявшем в голове как ржавый гвоздь вопросе:

— Вадим, а почему мы живём при пониженном содержании кислорода?

На данный момент кислорода в нашей смеси девятнадцать процентов по объёму. Планируем довести до восемнадцати.

— Ты заметил, что в скафандрах давление вполовину от атмосферного? Так вот. Сделано по многим соображениям. Во-первых, уменьшается пожароопасность. Для замкнутых систем — космических кораблей, подводных лодок — пожар на борту смертельно опасен. Во-вторых, в скафандрах работать удобнее. Для пальцев и локтей есть эффективные компенсаторы, но обвешивать ими весь скафандр не выйдет. Слишком громоздкий станет. Да и компенсаторы всё равно при пониженном давлении чувствуют себя лучше.

Киваю. О первом совсем не подумал, о втором только догадывался. Но после паузы Панаев продолжает:

— А знаешь, что наш доктор говорит? Пониженное содержание кислорода и заметный перепад давления, который мы испытываем ежедневно, здорово влияют на сердечно-сосудистую систему. Развивают её и укрепляют. Он говорит, что нам «грозит» стать долгожителями, подобно горцам, которые всю жизнь в таких условиях живут.

Панаев хлопает меня по плечу и ржёт:

— Так что ты неправ, Бычий Хвост!

Немного кисло улыбаюсь на не слишком удачную шутку. Мы ещё наверняка что-то вспомним, но анекдотов друг другу рассказали уже массу.

— Готовься жить ещё лет пятьдесят, — Панаев умудряется одновременно веселиться и говорить серьёзные вещи. — Можешь жениться, завести партию детей и запросто дождаться внуков. А то и правнуков.

Проверяем ещё раз температуру. Застряла на отметке семьдесят восемь градусов. Нормально, так что можно уходить. Невольно задумываюсь на подначку Вадима. Есть у меня кое-какие идеи по этому поводу.

17 июля, воскресенье, время 18:10.

Байконур, комплекс Агентства, квартира Колчина.

Выходим из танцкомнаты. Света в облегающем боди, которое украшает её больше, чем самое нарядное бальное платье. Но видеть дозволено только мне, хех! Не последний аргумент в пользу регулярных занятий. Я бы всё равно не бросил, отличный способ отключиться от ежедневных забот и отдохнуть. Опять же, уделить время любимой жене — не последнее дело. Но от дополнительного стимула не откажусь.

— Никак не замечаю твоего животика, — всё время присматриваюсь. — Ты точно беременна?

— Ты просто ко мне необъективен, — Света уже скидывает туфельки у двери в ванную. — Талия аж на пять сантиметров увеличилась.

Занимаю ненадолго душ сразу после неё. Мыла не трачу, просто ополаскиваюсь прохладной водой. Когда выхожу, Света хлопочет на кухне, одетая в топик и шорты. Когда-то ей сказал, что такая домашняя форма мне нравится больше всего, теперь постоянно наслаждаюсь. Только зимой одевается не так открыто.

Неторопливо расправляюсь с обжаренной курочкой с картофелем. Света налегает на салат.

— Всё-таки жалко, что ты меня домой не отпускаешь.

— Это не я, это медицина тебя не отпускает.

Света стоически вздыхает:

— Вот начнутся схватки, а ты на работе. И что делать?

Гляжу на неё с огромным изумлением:

— Не понял. А Анжела на что? Сама она вряд ли может тебя вынести из дома, всё-таки её координация несовершенна. Но вызвать скорую помощь и открыть дверь — легко и просто.

— Ой! Я как-то не подумала… — Света от моих слов даже глаза слегка расширяет. Ей почему-то такое и в голову не пришло.

— А ты говоришь «зачем, зачем»! А вот зачем!

Это очень удобно — иметь дома андроида. Сидит себе спокойно, ей ничего не надо, кроме электророзетки. Развлекать не надо, кормить не надо и других потребностей нет. Сидит и ждёт команд, и даже не скажешь, что терпеливо ждёт. Изредка ей надо разминаться, да и координацию движений развивать. Поэтому она не просто сидит, иногда двигает руками и пальцами, манипулирует предметами (например, учится писать), ходит. Когда нас нет дома, обычно смотрит в окно. Ещё одна станция видеонаблюдения. Чем дольше она у нас живёт, тем больше преимуществ вижу.

Неудобство только одно. Света до сих пор не может привыкнуть и выработать правильное отношение. Слишком та похожа на потрясающе красивую девушку.

— Кстати, на время родов маму можешь вызвать. На пару месяцев — пока доходишь и на первое время ухода за младенцем.

Мысль мгновенно западает ей в голову. Задумывается, причём перспективно так задумывается.

— А что? — замирает с протянутой вилкой. — Роды где-то в середине января. В отпуск зимой маму отпустят охотно, даже обрадуются, всем ведь хочется летом. Прибавит административный, рождественские каникулы, какие-нибудь отгулы… Витя, ты гений!

Взвизгивает от восторга, на радостях лезет целоваться, затем озадачивается:

— Ой! А как быть с Новым годом?

— Пусть оба прилетают, здесь встретят…

И снова поцелуи. А чего нам? Гостевая комната есть. Не понравится что, места в гостиницах всегда в наличии. И вместе с новогодними праздниками моей тёще, возможно, и отпуск без содержания добавлять не придётся.

Первый раз в жизни наблюдаю весь процесс беременности вживую. Алиска-то уже готовых детишек преподносила, на сносях видел её только эпизодически.

17 июля, воскресенье, время мск 18:35.

Луна, координаты: 36о в. д., 78о ю. ш., база «Резидент».

Дробинин.

Мы не ожидали с Панаевым, что известие о бане сразу после ужина встретит настолько бурный восторг. Такой, что ужин по времени сильно сократился, приятная же ежевечерняя беседа по общему молчаливому согласию перенесена в сауну.

— Парни, парни, сначала за чистым бельём все, — уговорам командира досадливо, но подчиняются.

Потому сначала все запрыгиваем в жилой сектор.

— Тесновато, — заявляет Куваев.

Это правда, скамейка рассчитана на троих, есть ещё полок, да и на полу можно расположиться. Тазиков вообще нет, есть только два бака, с горячей и холодной водой. Холодную тут же разбавляем, делаем тёплой, чтобы ополаскиваться. Мыла тоже нет. Да оно особо и ненужно. При ста восьми градусах, до которых мы разогнали сауну, грязь вместе с отжившими слоями кожи сама отслаивается. И дистиллированная вода без мыла отлично всё смывает. Но со временем мы, конечно, обзаведёмся и мылом, и шампунем.

— Рассчитано на троих, — объясняю размеры помещения. — Делать больше — занимать дефицитное пространство, а необходимости в этом нет. Стандартная деревенская банька больше чем на троих не рассчитана. Привык я к таким. Большие и не знаю, как делать.

Саня слишком резко встаёт и подлетает головой к потолку, и отталкивается головой же. Вскрикивает матерно, над ним хохочут.

— А наверху намного жарче…

— И веников нет, — вздыхает Сорокин. — У бабушки в деревне такие веники! Берёзовые, пахучие…

— Все предложения подавайте в письменном виде, — приказывает командир. — А то забудем. Много чего нет.

— Есть главное, — отстаиваю свой трудовой подвиг, — жар и вода.

— Парни, а ведь мы обживаемся, — задумчиво замечает Сафронов. — Того и гляди, приживёмся и улетать обратно не захотим.

— Такой бани на Земле точно нет, — Сафронов, сидящий на полке, небрежно зачерпывает ковшиком воду из бака и подбрасывает вверх.

Сидящие на скамье любуются медленно парящими шариками воды, кто-то их ловит.

— Не трать зря воду, — бурчит командир и вдруг оживляется: — Друзья, новость забыл! Нам уже вторую премию выписали. Первая — за прибытие и основание базы, вторая — за «лучи».

— И большая премия? — первым спрашивает Карнач, но интересно всем.

— Нам, лунатикам, выписывают сразу по миллиону. Так что мы тут все теперь миллионеры.

— И зарплатная ставка втрое, — замечает Куваев. — Как на Крайнем Севере.

Все начинают смеяться, Саша не понимает почему, что остальных веселит ещё больше.

18 июля, понедельник, время мск 09:05.

Луна, координаты: 36о в. д., 78о ю. ш., база «Резидент».

Дробинин.

После стандартного утра, главным элементом которого является довольно изнурительная зарядка-тренировка на сорок минут, надели с напарником лёгкие скафандры и поскакали на очередную смену. «Поскакали» — это не фигура речи. Приспособившись к лунной силе тяжести, преодолеваем пространство прыжками немыслимой в земных условиях длины и высоты.

И вот уже закидываю в печь обрезки, запускаю её и, не дожидаясь полного расплавления металла, забрасываю руду. Примитивной лопатой из кучи, навезённой от комбайна, сборщика железа из «луча». Это всё-таки руда, а не просто железная пыль. Частицы железа спекаются с ненужной породой, но всё-таки его содержание до семидесяти процентов по массе. По объёму примерно пятьдесят на пятьдесят.

Мой цех стал тесноват, но пока терпимо. Несколько станков заняли своё законное место.

Изготовить вместо листов отдельные полосы достаточно просто. Прокатанный металл прямым ходом подаётся в следующий станок. Он может пропустить через себя лист транзитом, если нам нужны листы целиком. Если нужны полосы, лист рубится гильотинным способом. Предварительно можно согнуть и отрубить уже уголок. Швеллеры так не сделаешь, поэтому для них предусмотрен рядом ещё станок, довольно примитивный. Там приходится шевелиться. До этого момента металл приближается к вишнёвому цвету, промедлишь — и он начнёт безнадёжно твердеть. Поэтому в дело вступает Дима Карнач, иногда его подменяет Куваев. Дима цепляет полосу и подаёт в ещё один станок.

К швеллерному станку Сафронов силового привода пока не сделал, так что Диме приходится вращать штурвал, чтобы пропустить полосу и получить швеллер на выходе. Но сейчас мы заняты другим. Прокатанные и ещё алые листы укладываем в подготовленное ложе, чтобы согнуть их с нужным радиусом. Он равен десяти метрам. Всё для стационарной большой жилой базы, всё для победы.

На воле Карина управляет цепным траншеекопателем под дистанционным контролем Куваева. Специально для нас хитрый механизм разработали. Он ходит по кругу того самого нужного радиуса. На тросе, один конец которого зацеплен за мощный штырь, надёжно вбитый в грунт. Прилепившись к тросу, к копателю протянут питающий кабель. Пила расположена не по центру устройства, а с краю, она же потом в яме будет ходить. Выкопанный реголит отбрасывается в сторону центра, не наружу. Позже с ним разберёмся.

О науке не забываем. Сначала взяли три пробы в этом круге, керны стандартной двухметровой глубины. Образцы тщательно упаковали. В двух местах на глубине метр и полтора нарвались на скальную породу. Всё равно вырезали. Нам пофигу твёрдость пород, у нас алмазные резцы.

Со временем навесим сверху купол с мелкими подсолнечниками, как над моим цехом, станет легче. Есть вариант сразу два-три слоя наварить, не дожидаясь заглубления, а затем вбить вниз. Но не знаем, как пойдёт, провалится ли в заготовленную прорезь стальное кольцо или нет. Будет проходить или безнадёжно застрянет, посмотрим. Мы ко всему готовы.

Время 19:00.

Кают-компания «Резидента».

— Детально план стационарной базы не проработан, — извещает нас Панаев.

О том, что вместимость будущего первого лунного населённого пункта составляет 50/150, мы уже знаем. Вместимость наших модулей — настоящих и будущих — это всегда два числа. Как в автобусах. Число посадочных мест и общее число пассажиров, что хотят проехать хоть тушкой, хоть чучелком.

— Это как «не проработан»? — возмущается Куваев.

Мы все перфекционисты, но он под номером один.

— Как строить без плана?

— Почему «без плана»? — рассудительно отвечает командир. — План есть, но в общих чертах. Мы же не знаем, что там, в глубине. Вдруг там золотая жила? Или залежи урана? А вдруг на подземный водяной резервуар наткнёмся? Неужто ты думаешь, что такие неожиданности никак не изменят первоначальный план?

— Но он есть? На что он рассчитан?

— Есть. Рассчитан на сплошной скальный грунт без всяких ценных ископаемых, — командир невозмутим. — Но всё равно, есть и другие факторы. Например, появившиеся в процессе заманчивые идеи. А они ещё будут, зуб даю.

30 июля, суббота, время 10:05.

Байконур, степь в 5 км на северо-восток от аэродрома «Юбилейный».

Встречающая делегация в полном составе. Со мной Андрей Песков с двумя своими ребятами и машиной мобильной связи, другие официальные лица. Мощный транспортёр с укладочным механизмом — главный инструмент эвакогруппы. Поодаль два БТР с двумя взводами солдат и вертолёт. Военные под командованием сами знаете кого.

Короче, все в сборе. К разврату, то есть приёму гостей из космоса готовы. Некоторые посматривают время от времени в юго-западную сторону неба. Я себя величественно не утруждаю. Во-первых, контрольное время пять минут, во-вторых, всегда найдётся глазастый, которому для душевного равновесия обязателен хоть какой-то повод для гордости. Узреть первому — чем не повод оказаться на верхней ступени пьедестала? Пусть в ничтожном соревновании, пусть на секунду? Нет таковых? Тогда нетерпеливые есть, они-то и прикладывают ко лбу ладонь козырьком, напряжённо всматриваясь в невыносимо яркое бирюзовое небо.

— Летит! Летит! Вон он!!!

Не засёк, кто увидел первым, но больше всех шумят солдаты. Молодёжь, практически подростки. Подношу бинокль к глазам. Плазменный след под таким углом очень короткий, «Вимана» же к нам летит. По мере снижения плотность атмосферы довольно быстро нарастает, так же быстро нарастает сопротивление. Пиковая перегрузка в этот момент достигает восемь «же».

Приземление «Виманы» более жёсткое, чем у сверхнадёжных капсул «Союза». Нам тупо лень мотаться до Джезказгана, поэтому угол входа в атмосферу запланирован немного круче. Отсюда повышенные перегрузки и лучшая точность приземления.

Иду к машине связи, куда уже убежал Андрей. Светящийся след затухает, немного не добравшись до нас. Это хорошо, если мой глазомер не ошибается. Вопросительно гляжу на Андрея, тот бросает внутрь машины короткий запрос.

— Высота двенадцать километров, скорость триста метров в секунду и быстро падает, — докладывает голос из кунга.

Над нами появляется инверсионный след и…

— В атмосферу входит второй аппарат! — информирует нас связист.

С того же направления в небе снова возникает светящаяся точка. Которая, на первый взгляд, точно повторяет путь первой. Отхожу чуть подальше, теперь можно обойтись без непрерывных докладов.

В небе расцветает парашютный купол, разглядываю подвешенную к нему «Виману». Вроде всё в порядке.

— Андрей! Передай на борт команду: пусть к нам дрейфуют.

Тот кивает и приступает к инструктажу связиста. Через какое-то время корабль слегка качнулся. Больше ничего не замечаю, но догадываюсь, что заработали маневровые движки. Надо предусмотреть возможность режима скольжения в парашютных системах, чтобы точнее приземляться. Только если управление не будет громоздким.

Не дожидаясь приземления, в ту сторону, оставляя за собой клубы пыли, устремляются БТРы с солдатами на борту. Поднимается и вертолёт, военные принимаются за свою работу.

Через сорок минут уже на транспортёре Андрей и его ребята бережно подхватывают выползающую из носового люка красивую брюнетку. С рюкзачком на спине, разумеется.

— Как себя чувствуешь, Ника?

— Все системы работают штатно, Андрей Николаевич, — мелодичным голоском отвечает брюнетка, выпрямляясь.

Её под руки провожают к машине, хотя, на мой взгляд, передвигается она уверенно. Провожают её не только клевреты Андрея, но и восхищённые взгляды членов эвакогруппы. Их начальник возмущается:

— Виктор Александрович! Вы что, зелёных девчонок стали в космос отправлять?

— Артём Павлович, во-первых, она — брюнетка, а вовсе не зелёная. А во-вторых, это не девчонка, а электромеханическое устройство с искином, проект А-338 модель-3.

(Сергачёв Артём Павлович — начальник эвакуационной группы.)

Немного подумав, добавляю строгим голосом прямо в ошарашенное лицо:

— И держите язык на привязи! Помните о подписке и своим ребятам напомните!

Можно было принимать «девчонок» на месте выгрузки «Виман», но там народу ещё больше.

Всё проходит без происшествий и со второй «Виманой». Распределившись по машинам, возвращаемся домой. Все автомобили, кстати, мы красим в светло-песочный цвет. И покрытие очень гладкое, отдающее перламутром и хорошо отражающее солнечный свет. Иначе здесь просто нельзя.

— Андрей, я всё спросить тебя хочу, — обращаюсь уже в едущем автомобиле. — Как вы обеспечили динамику андроидов? Как работает мышечная система у человека или животных, понятно. А вот на каком принципе двигаются наши Анжелы?

Андрей хитренько улыбается:

— Ты сам всё время говоришь, что каждый должен знать только то, что должен. Пусть это останется нашим маленьким секретом.

Интриган проклятый!

1 августа, понедельник, время 13:10.

Байконур, администрация комплекса Агентства, кабинет Колчина.

Прокрутив все картинки с этим завлекательным женским персонажем, наконец-то понял: Марина неспециально вертит бёдрами передо мной. Это её обычная походка.

А ещё не поймёшь, кто кем командует. Я секретаршей, или она мной. Время от времени она выдёргивает меня сюда, когда появляются дела, требующие моего непосредственного вмешательства. Так-то она многое может и сама. Она на самом деле не секретарь, а руководитель секретариата. У неё под началом ещё две девчонки, помогающие управляться с бумажками.

— Что у нас сегодня?

— Эта стопка, — Марина тычет наманикюренным пальчиком в бумаги, — проходные документы. Заявления на отпуска, приём-увольнение, премирование. А вот это…

Пододвигает отдельно лежащий лист. Начинаю читать: «Правительство суверенной Азербайджанской Республики…»

Поднимаю глаза. Марина улыбается, как всегда, сладко.

— Что? Опять? Вот неймётся им… ладно, щас накидаю ответ. Что дальше делать, сама знаешь.

Уйти сразу я ей не дал.

— Слушай, Марин, а у вас с Ерохиным серьёзно или так, балуетесь?

На лице девушки мелькнуло, но быстро исчезло выражение, которое расшифровываю, как «кому какое дело?»

— Понимаете, Виктор Александрович, он на год моложе…

— Он старше тебя, — тут же возражаю. Есть что сказать, был у меня подобный разговор. — Формально и моя жена старше меня на три года. Только вот закончили мы университет одновременно, хотя филфак занимает всего четыре года, а ФКИ — шесть. Посчитай сама мой социальный возраст! Семнадцать лет — окончание школы, шесть лет в МГУ, три года аспирантуры, я же кандидат. С тех пор прошло пять лет и совсем не впустую. Мой социальный возраст — не менее тридцати лет, понимаешь?

Марина молчит, усиленно укладывает в голове сказанное. Такой подход ей в новинку.

— Почему девушки часто предпочитают мужчин постарше? Потому что они состоялись. Ерохин — капитан ВДВ, за плечами военное училище, скоро станет майором, его социальный возраст 28–30 лет, не меньше. Мы планируем наращивать гарнизон до полка или бригады, и командиром будет он. Других кандидатур не вижу. В самом худшем случае станет заместителем. А ты… нет, не сказал бы, что всего лишь секретарша, но руководитель секретариата по армейской иерархии соответствует командиру взвода, не выше.

Когда задумчиво раскачивающая бёдрами Марина уходит, берусь за протест от гордого правительства Азербайджана. Опять они так недовольны пролётом наших аппаратов над их суверенными землями, что кушать не могут. Вот делать им нечего…

Примечание.

Прототип для очередной модели андроида. Наименована Никой.