Следующая станция – Луна

Глава 5 Возвращение бумерангов

6 февраля, воскресенье, время 10:30.

Самара, КБ завода «Авиакор».

— Это лучше, чем я ожидал, — сказал ещё полтора часа назад, рассматривая проект нового самолёта.

Больше двух лет назад Паша Дерябин и Саша Александров плотно засели на авиазаводе. Само собой, Агентство прибрало его к рукам. По задумке должны были состряпать космоплан. Но не выходит каменный цветок. Вернее, не совсем выходит. И опять-таки пришлось поддаться давлению сверху и заняться обычным магистральным самолётом. Родина зовёт, никуда не денешься.

Сконструировать новый самолёт не проблема. Он лучше всех существующих хотя бы потому, что мы используем самые последние достижения науки и техники. Электроника, материалы, опыт национального авиастроения.

Главное, что эти стервецы сумели решить проблему обогащения забортного воздуха кислородом. До сорока процентов, грозятся довести до пятидесяти в ближайший год. Сильнейший ход! Используется заложенный в наши двигатели — с виду обычные ТРД, — резерв для повышения температуры в камере сгорания. Всего на пару сотен градусов, а какая разница в судьбе, то есть в ТТХ!

Способ обогащения в принципе до ужаса примитивен. Диффузионные сетки! Поток воздуха набегает на них под острым углом и молекулы азота, как меньшие по размеру «проваливаются». Технических тонкостей много, расчётов ещё больше. Двигатели спрятаны в фюзеляже, как у боевых машин. Двойной Алекс, — так иногда обзываем Сашу Александрова, — оформляет кандидатскую по поводу обогащения. Изначально его идея. Дерябин не отстаёт, за ним двигатель.

Мы заканчиваем просмотр и совещание по поводу апгрейда. Такое всегда происходит, вылизывать проект можно бесконечно. Перед нами два списка, один раза в два больше. Это те изменения проекта, что мы утвердили.

— Вот только заказчики в очередь не выстроились до сих пор, — морщится Двойной Алекс. — Вроде нужда есть, зависимости от импорта практически нет…

— Почему «практически»? — непроизвольно делаю стойку.

— Да там мелочи! — парни отмахиваются дуэтом. — Резина для колёс, кое-какие дизайнерские материалы, индикаторы… все ключевые узлы чисто российские.

— А что у нас индикаторы и резину разучились делать?

— Почему? Делают. Но либо заметно дороже, либо по качеству не вполне.

— Какая цена вас устроит?

Парни переглядываются, Паша оказывается либо смелее, либо непонятливее в финансовых делах.

— Пять миллиардов, меньше никак.

— А чтобы совсем хорошо жить?

Парни снова переглядываются, Саша начинает посмеиваться.

— Ты же сразу заплатишь, по факту получения? — и продолжает после моего кивка. — А это, само по себе, выгоднейшие условия. Обычно самолёты в лизинг берут. Сколько возьмёшь?

— Пока пять…

— Во-о-о-у! — парни вскакивают с воем от восторга. — Нам даже налоги хватит заплатить!

От последнего замечания сам в осадок от смеха выпадаю. Это да! Наше государство в последнее время догадалось не душить налогами высокотехнологичное производство, но некоторые пережитки проклятого прошлого до сих пор с нами.

— Обсчитали проект космоплана «Торнадо»… — Дерябин выводит на экран общий вид космоплана.

«Торнадо» так «Торнадо», думаю про себя, рассматривая изображение. Вроде не просматривается сходства, но почему-то возникает ассоциация с драконом. Выслушиваю данные о ТТХ. Летать он будет на керосине и жидком кислороде с забором атмосферного воздуха.

— Но, Вить, такое дело… — парни мнутся, — как мы ни старались, но сам по себе он на орбиту не выпрыгнет. Достигнет скорости не больше шести километров в секунду…

А реально — пять, пять с половиной, — завершаю мысленно. И стираю неуверенность на лицах своих воздушных дел мастеров:

— Делайте. Будем запускать, как «Буран», на двух «стаканах».

— Точно! — первым воодушевляется Двойной Алекс. — И стартовая площадка уже есть!

Киваю, но сам пока окончательно не выбрал способ запуска. Или сделать в двух вариантах? Сдублировать, всё как мы любим? Вариант запуска с взлётной полосы сделаем основным. По простой причине: бетонку можно где угодно сделать и всегда найдётся кому. И база на юго-западе Омской области уже есть.

10 февраля, четверг, время 20:10.

Байконур, комплекс Агентства, квартира Колчина.

Наконец-то я дома! Интересный нюанс, кстати. А где мой главный и самый родной дом? Синегорск, Березняки, Москва, Байконур? Во многих местах я свой. Немного поразмышляв, прихожу к закономерному выводу: настоящий дом тот, в который больше всего вложено. Поэтому Байконур — мой дом.

Ещё потому что здесь Света, практически не отлипающая от меня второй день.

— Давай переключим, — предлагает она. — Зачем тебе эти скучные новости?

— Свет, ты за кем замужем? — преувеличенно вытаращиваю на неё глаза. — За слесарем? Или, может, я — тракторист? Ты не заметила одну малюсенькую деталь? По телевизору часто новости обо мне бывают. Или об Агентстве, что считай, одно и то же.

— И не только по телевизору, — вдруг бурчит любимая. — Видела я, как ты со своей Кирочкой ворковал…

Решила поиграть в Отелло в юбке? Так на ней сейчас шорты! Только мою защиту не пробьёшь.

— Это намеренный ход, — пожимаю плечами. — Кира строит глазки, я реагирую. Это нравится зрителям, девушки вообще пищат от восторга. И долго-долго обсуждают, есть между нами что-то или нет.

— А есть?

— Вот! — «радуюсь» почти непритворно. — Видишь, как тебя зацепило! Так, глядишь, и содержание ролика каким-то боком в голову войдёт.

— Ты не увиливай! — Света хмурит бровки. Наблюдаю за ней с удовольствием, аж легонько щемит в груди.

— Зачем мне увиливать? Ты этот вопрос уже задавала и я на него отвечал. Коротко и исчерпывающе. Ничего не изменилось, ответ по-прежнему — нет. У нас чисто деловые отношения. Ты ещё к секретарше моей приревнуй, оснований гораздо больше.

— Точно! — Света распахивает глаза, даю ей пищу для выноса мозга. Но, ха-ха, не надолго.

— Успокойся. На неё Тим Ерохин глаз положил. По-моему, в Чимбулаке он у неё чаще ночевал, чем у себя. Так… ну-ка помолчи!

Вперяю взгляд в телевизор и замираю.

— 8–9 февраля в Центральном выставочном комплексе «Экспоцентр» в Москве, — щебечет ведущая, — состоялась внеочередная партийная конференция «Единой России». Были обсуждены текущие задачи центрального аппарата и региональных отделений. Председатель партии Медведев начал конференцию с награждения трёх самых успешных глав регионов. По результатам их хозяйственной и политической работы…

На экране появляется сцена с председателем, командующим этим парадом. Туда вызываются один за другим три губернатора, и первым среди них… выпучиваю глаза! Антонов! Мой Синегорский покровитель! Вот это номер!

Искин взвывает на форсаже, но всего на секунду. Подумаешь, бином Ньютона. Может мой куратор, может! Полна пороха его пороховница! Одним ударом нейтрализует подковёрную возню Кондрашова по устранению Антонова. Никто его не поймёт, если вдруг только что награждённого начнут вытеснять с должности. Победителей, как говорится, не судят.

— Я должен сказать сразу, за что мы сейчас награждаем региональных руководителей, — веско произносит председатель. — За высокие экономические и социальные показатели. ВВП Синегорской области в последние годы росло со скоростью до восьми процентов в год…

В зале шум восхищения, приправленного лёгким недоверием.

— Сильно сокращён энергодефицит, безработица отсутствует. Мигрантов, чьё присутствие, к сожалению, иногда вызывает социальную напряжённость, почти нет. Неприятная криминальная статистика заметно ниже среднего. Что ещё важно? Коэффициент рождаемости приближается к одному и восьми. Очень многие регионы могут о таком только мечтать. Если не брать в расчёт кавказские республики, где традиционно большие семьи, то Синегорская область на первом месте. Отдельно отмечу, что экономический рост происходит за счёт высокотехнологичных производств.

— Проблемы есть, конечно, — председатель продолжает после волны осторожных аплодисментов. — Но это неотъемлемая часть любой работы, даже очень результативной.

Председатель желает успехов, ещё раз жмёт Антонову руку. Тот уходит, прижимая к груди высокую грамоту. На сцену вызывают следующего.

Все наши приготовления с Антоновым благополучно уходят коту под хвост. Ничего не понадобится. Не жалею ни капли, помня пресловутый закон Мэрфи: случается именно та неприятность, к которой не готов. А раз мы готовы, то они предотвращены.

Если я хоть что-то понимаю, то следующие результаты выборов в Синегорске будут сильно в пользу «Единой России». Потому как она только что показала: для партии главное — благополучие народа, а не политические дивиденды. Не всегда и не везде это правда? Пусть, главное прокукарекать.

— Отличные новости — лучшее завершение дня! — настроение поднимается на уровень стратосферы. Проблема с возу — мне легче.

Бросаю взгляд на уже мирную Свету и меняю мнение.

— Нет! Лучшее завершение это ты! — набрасываюсь на неё. Светка пищит и делает вид, что хочет удрать.

11 февраля, пятница, время 14:05.

Байконур, комплекс Агентства, обитель Оккама.

— А стартовые перегрузки выдержит? — рассматриваю широкую прозрачную полосу, нашпигованную микросхемами.

Не только микросхемами, и не только запоминающими устройствами. Силовое питание подводится плоскими медными шинами, фактически фольгой. Хорошо против перегрева и без того незначительного. Обмен данными — по оптоволокну. Проблема оптоэлектрических преобразователей решена в незапамятные времена.

Этими рулонами будет выстлана вся броня «Оби» изнутри. Мощная компьютерная периферия и не только. На гибкой полимерной основе размещается не только память, но и датчики давления, влажности, температуры. Супермозг «Оби» будет держать весь объём станции под полным контролем.

— Само по себе нет, — отвечает Песков. — Сделаем поддерживающий каркас…

— И смягчим режим старта, — заканчиваю мысль, с которой Андрей соглашается.

И уводит меня к себе.

— Разговор есть…

Удивил. В кабинете долго рассматриваю его, затем встаю, подхожу сбоку, снова внимательно разглядываю, будто хочу что-то в нём найти. Всё в ответ на его невнятный спич.

— Может нам стоит согласиться на предложение Кондрашова? Не вижу возможностей нам помешать введением ещё одного совладельца Агентства. Зато мешать не будут и постоянная связь с правительством…

Сажусь обратно, не отпуская его из-под своего долгого взгляда. Андрюха начинает ёрзать. Меня озаряет!

— С отцом связывался⁈

По Андрюхе сразу понимаю: угодил точно в яблочко. Влёт и навскидку. Его отец вполне в пределах доступа вице-премьера. Ресурсов надавить — вагон и маленькая тележка. Высокому лицу обработать фактически рядового человека два раза сплюнуть. Андрей же очень уважает отца, что само по себе я могу только приветствовать. Вот только мы взрослые люди, взявшиеся за огромное дело. На советы со стороны должен стоять мощный фильтр. Даже от авторитетных и уважаемых людей. Ответственность-то на нас.

— Хочешь отдать ему свою долю? — любопытствую небрежно.

— Нет, но…

— А я этому козлу даже понюхать ничего не дам, — отрезаю жёстко. — Кроме ношеных солдатских портянок. Так что разговор на этом закончен! Нам эти сложности нахрен не нужны, у нас своих хватает!

Андрюха скрипит мозгами, пытаясь найти компромисс между авторитетом отца и моим ультимативным заявлением. Вздыхаю. Делать нечего, придётся подрывать престиж Пескова-старшего.

— Твой отец мало что знает, поэтому его мнение ничего не весит. Например, он и ты знаете о том, что Кондрашов уже приходил ко мне пять лет назад… — кратко выкладываю всю историю.

— Но государство не может стоять в стороне от стратегических отраслей!

Сверлю его взглядом. Некоторое время. Молчанием его смутить, однако, не удаётся.

— Ты гражданин России? Я тоже. Само Агентство было создано специальным решением президента, в котором прописан наш статус и всё остальное. Мы встроены в систему управления, я занимаю должность заместителя командира космодрома. Мы работаем полностью в правовом поле нашей страны.

Делаю короткую паузу, а затем рявкаю:

— Какое ещё присутствие государства нужно⁈

Андрюха слегка вздрагивает.

— Да мы даже высморкаться без ведома государства не можем! Кондрашов элементарно хочет погреть на нас руки, вот и всё! Как минимум примазаться к славе. Наверняка родного человечка нам подсунет. Потом запросит должность для него повыше. А то, что у нас при этом структура руководства изменится, — уверен, к худшему, — ему наплевать!

— Интересами государства он прикрывает собственную личную корысть, — уже спокойно объясняю ошеломлённому моим напором другу. — Мы и без того действуем строго в интересах государства. Забыл, как мы на Байконуре оказались? Мы не хотели, нас принудили. Всё потому, что Кремль не мог позволить угаснуть первому в мире космодрому. Урон международному престижу и всё такое.

— Не жалею об этом, — твёрдо заявляет Песков. Пожимаю плечами.

— И я не жалею. Но на нас свалили проблему, которую должен был решить Роскосмос… — морщусь, сильно кривлюсь. — Слушай, не забивай себе голову, а? Займись делом. Политическая нейросеть, кстати, готова? Вот займись ею, загрузи данными и задай ей правильные вопросы.

На пути в родной кабинет меня перехватывают. Молодой человек, примерно моего возраста, в очках, субтильный.

— Виктор Александрович, поговорить бы… — умеренная настойчивость тона не бьётся с нерешительной формулировкой.

Отходим в пустующий холл на втором этаже. Зона релакса, сейчас пустующая. Кресла, журнальные столики, на стене телевизор чудовищных размеров.

— Виктор Александрович, я бы хотел уволиться, — начинает извиняющимся тоном.

Сам помню, как зовут и где работает. Валерий у нас программист из группы моделирования кинематики Анжелы.

— И какие проблемы? Если допуск не выше третьего, пишите заявление и свободны, — неприятно, но не смертельно, поэтому не могу взять в толк, в чём, собственно, дело.

— Э-э-э, немного не так выразился. Не хотел бы увольняться, работа интересная, ребята, что надо… но вот зарплата, не очень.

Выясняется, что в месяц получает восемьдесят тысяч, плюс-минус, а работает неполных два года.

— Я ведь знаю, что в Москве сразу начну получать четверть миллиона, не меньше…

— Это вряд ли, — скептически хмыкаю. — Не больше двухсот тысяч, но допустим. И что?

— Слишком большой разрыв. А ведь у Агентства очень высокая репутация.

Опять хмыкаю. Странные люди, вроде технари, а считать не умеют.

— Валер, я же сам в Москве долго жил и прекрасно знаю, какие там цены и какого уровня расходы. На продукты и многое другое у нас цены в два раза ниже. Так что если сравнивать со столицей, то твою зарплату надо удвоить. Плюс у тебя жильё практически бесплатное. Ты не женат? Ага, значит, в общежитии гостиничного типа живёшь. И платишь не больше тысячи в месяц за всё сразу.

Показываю дальнейший расклад:

— Съёмное жильё, даже очень скромное, тебе встанет не меньше тридцати тысяч плюс десятка за коммуналку…

— У родителей буду жить, у них трёхкомнатная, — Валера пытается обесценить мои аргументы.

— Это здорово, — соглашаюсь и продолжаю. — Сильно сэкономишь. Только это вылезет другим боком. Ты заплатишь за эту экономию свободой. Просто так девушку не пригласишь, с друзьями не потусишь. Это не твоя квартира, ты там не хозяин и даже не арендатор.

Валера задумывается или делает вид, что задумался. Подозреваю, он меня на арапа хотел взять. По схеме: получится — хорошо, не получится — ничего не теряю.

— К тому же это столица. Жил — знаю, сам не замечаешь, как деньги улетают. У нас надо попыхтеть, чтобы полсотни тысяч истратить, а там тебе и двух сотен на месяц мало будет.

— Деньги истратить не проблема, — парень смотрит в сторону. — Родителям можно отослать.

— А они нуждаются?

Судя по неопределённому жесту — нет, но, да, так можно деньгами сорить. Ещё тупо выкидывать можно или раздавать. Безвозмездно. Любые суммы.

— Я тебя не понимаю, — говорю искренне. — Кадровая служба заранее отсекает тех, кому надо здесь и сейчас, нежели завтра, пусть в десять раз больше. А ты как-то проскочил. И не берёшь во внимание, что наше Агентство — компания с самыми захватывающими перспективами. Любой, даже рядовой работник, сможет слетать в космос. Лет через пять материальные проблемы для всех нас потеряют всякое значение.

На его лице появляется недоверчивость в стиле «мели, Емеля».

— Простите, Виктор Александрович, но обещать не значит жениться.

Безжалостно стираю его скептицизм.

— К власти или масштабному успеху можно прорваться только группой. Ты — в группе! Это какую-нибудь повариху из кафе можно кинуть. Со специалистом высокого уровня такое невозможно. Я — не идиот, чтобы собственными руками компанию рушить.

Немного подумав, добавляю:

— Агентство может флопнуться. Но если так случится, то проиграем мы все. В том числе и я.

11 февраля, пятница, время 20:35.

Москва, Патриарши пруды, ЖК «Гранатный», квартира Кондрашова.

— Вот с-сука! — лицо вице-премьера перекосилось, но мужчина быстро справляется.

Жена, Полина Георгиевна, бросает недоумённый взгляд, сидя рядом на диване перед телевизором.

— Что-то случилось, дорогой?

Кондрашов тяжко вздыхает.

— Придётся твоему кузену подождать с местом губернатора…

Сегодня спросил своего помощника, есть ли движения по Антонову. Надежда дожать его до отставки непреклонно превращалась в уверенность. Ни один губернатор не выдержит явного неприятия сверху. Но помощник вдруг отвёл глаза в сторону.

— Новые обстоятельства, Анатолий Леонидович… — конкретно ничего не стал говорить, только флешку с записью дал.

— Вам надо самому посмотреть. Не хочу искажать своим предварительным мнением вашу личную оценку. Вполне возможно, я преувеличиваю сложности.

И вот он любуется, как на экране председатель правящей партии отмечает великие успехи Синегорского губернатора. Сияет, сволочь, как новенькая монетка!

Последнему дураку станет ясно, что на ближайший год Антонов неприкасаем. Палки ему в колёса ставить можно, но эффект придётся долго накапливать. Кондрашов стискивает зубы. Недооценил он вовлечённость Медведева. И одним жестом тот элегантно разрушил долговременную интригу. Можно даже шляпу в знак уважения снять. Такая карта не бьётся.

Ладно. Зато противник определился. Просматривается явная связка Медведев-Колчин-Антонов. И сопутствующие персоны.

— И что теперь? — жена смотрит вопросительно и требовательно.

— Да ничего, — Кондрашов передёргивает плечами. — Потрётся ещё замминистром, опыта поднаберётся. Не повредит.

И ещё в понедельник надо выслать поздравление Синегорскому губернатору. И пожелать дальнейших успехов. Кондрашов криво ухмыльнулся.

28 февраля, понедельник, время 10:05.

Москва, Кремль, Сенатский дворец, канцелярия Президента.

— Заходите, Анатолий Леонидович, — президент встречает приглашённого искренней улыбкой.

Мужчины обмениваются рукопожатиями, и виц-премьер согласно жесту хозяина кабинета садится за красивый лакированный столик. Президент садится напротив.

— Давайте, Анатолий Леонидович, что у нас там по Забайкальскому кластеру?

— За год дело сильно продвинулось, Владислав Леонидович…

Посыпались цифры, справки, выкладки. Слова Ломоносова «Российское могущество прирастать будет Сибирью» актуальны спустя почти три столетия.

Президент слушал внимательно и благожелательно. К концу доклада задаёт умеренно острый вопрос.

— Без накладок никогда не бывает. Наверняка есть какие-то трудности.

— Как без них? Наблюдается некоторая диспропорция в развитии некоторых отраслей. Есть транспортные проблемы…

В конце вице-премьер подводит президента к выводу, что в ближайшем же времени острота проблем снизится до нуля.

— Замечательно, Анатолий Леонидович, — президент удовлетворённо откидывается на спинку стула. — Вы проделали огромную и продуктивную работу…

Кондрашов рефлекторно напрягается. Слишком похожа интонация на ту, с которой человека отправляют на пенсию или в отставку. Всем спасибо, все свободны — такими добрыми словами часто объявляют совсем недобрый локаут.

— Маленькое дельце ещё хотел с вами обсудить, — президент задумчиво постукивает пальцами по столу. — Что там у вас за движения вокруг космического агентства Колчина?

— Да ничего особенного, Владислав Леонидович, — Кондрашов по виду равнодушно пожимает плечами. — Мы всего лишь предложили Колчину сделать участие государства в его делах настоящим, отразив его в учредительных документах. Всё в рамках политики национализации стратегических активов.

Президент согласно кивает. Согласно и благожелательно.

— Там ведь дело не только в том, чтобы сделать явным участие государства. Какая-то возня происходила вокруг Синегорского губернатора?

— Честно скажу, поторопились, — Кондрашов глядит прямо. — По результатам последних выборов мы предложили ему уйти в отставку. Правящая партия в его регионе заметно ослабила свои позиции. Но разобравшись в его работе более внимательно, обнаружили его работу весьма успешной. Сейчас ни о какой отставке даже речи быть не может. Он справедливо признан одним из самых успешных региональных руководителей федерации.

— Колчин согласился на введение представителя государства в состав учредителей?

— К сожалению, нет, Владислав Леонидович.

— Более того, — голос президента делается чуть строже, — он сильно обиделся. Видели его интервью?

— Нет. Мне докладывали, но самому времени нет смотреть…

Кажется, зря я внимания не обратил, — с лёгким сожалением думает Кондрашов.

— Посмотрите, — под ласковостью улыбки президента захотелось поёжиться. — Дело вот в чём. Его критика ваших действий выглядит очень обоснованной. Ну, да бог с ней, с критикой. Как-нибудь сам ещё с ним поговорю. Но дело в том, что, судя по последним опросам ВЦИОМа, моя популярность как президента просела на четыре процента, а правительства на пять. И аналитики связывают сие прискорбное обстоятельство с этим интервью. Нам придётся реагировать. Четыре-пять процентов за месяц слишком сильно похоже на обрушение…

Через четверть часа Кондрашов выходил, с усилием переставляя ватные ноги. Президент отправил его в отпуск, а затем в отставку с поста вице-премьера. Об отставке объявят завтра.

Без места не оставят. Президент — давний приятель и партнёр по туризму. Намёк на возвращение в минторг тоже был.

28 февраля, понедельник, время 17:15.

Москва, Патриарши пруды, ЖК «Гранатный», квартира Кондрашова.

Кондрашов наконец-то добрался до дома. Не задалось начало трудовой недели. Теперь можно посмотреть злополучный ролик с треклятым Колчиным.

Мужчин глядит терпеливо, почти не раздражаясь, но на последней четверти багровеет лицом. Колчин прямо обвинил правительство во вредительстве. Не постеснялся назвать его фамилию, что совсем выходит за все рамки. Этот мальчишка нарушил негласное правило политической борьбы: всё, что происходит под ковром, должно оставаться под ковром!

И что теперь делать?

Видеоинтервью от Киры Хижняк.

02.02.2033

Колчин традиционно одобрительно косится на круглые нейлоновые коленки ведущей. Кира не привыкла их прятать. Справедливости ради сказать Колчин не злоупотребляет излишним вниманием к статям Хижняк.

— Давненько вы у нас в гостях не были, Виктор, — ослепительная улыбка ведущей уже оправдывает внимание зрителей к интервью. По-крайней мере, мужской части аудитории.

— Зато вы нас без присмотра не оставляете, — молодой человек легко парирует намёк на упрёк. — И ты, Кира, должна признать, отсутствовал я не впустую.

— О, да! Никак не могу прийти в себя! Успехи твоего Агентства просто оглушительные. Постоянный экипаж на орбите! Строительство сверхтяжёлой станции идёт полным ходом…

— А ведь я много лет назад говорил тебе, что так и будет!

— Не могла представить себе, что грандиозные мечты мальчика-фантазёра вдруг начнут сбываться в реальной жизни, — девушка даже тряхнула гривой густых волос, обозначая свою шокированность.

— Но давай для зрителей поясним все основные достижения. Чисто для напоминания.

— Изволь. Первым делом мы доказали, что тоннельный запуск не пустой прожект, а реально работающий способ. Также выяснилось, что он эффективнее традиционного. Далее, мы резко снизили стартовую массу. Большая часть кислорода берётся ракетой из атмосферы, подобно обычной баллистической ракете или самолёту. За счёт тоннельного запуска и забора воздуха извне удалось поднять коэффициент полезной нагрузки до семи с половиной процентов. Это после десятилетий развития космонавтики, за которые никому не удалось пересечь планку в пять процентов.

Кира загибает пальцы. На её ухоженные руки тоже приятно смотреть.

— За прошлый год осуществили шестьдесят семь стартов, почти всегда ракеты возвращались целыми. То есть, многоразовое использование ракет-носителей мы тоже внедрили.

Ещё один пальчик загнут.

— Дальше не считай. Рекордная частота запусков это технологическая особенность тоннельного старта. А вот успешное строительство станции достойно отдельного упоминания, — Колчин с одобрительной улыбкой глядит на полностью сжатый кулачок.

— Что будет дальше?

— Всё очевидно. В этом году сделаем порядка двухсот стартов и будем достраивать станцию. Полностью закончим её примерно через два года.

Короткую паузу Колчин прерывает первым, опережая вопрос ведущей, которая медленно смыкает красиво приоткрытый рот.

— Самое главное назначение станции — сборка и запуск космических аппаратов. На Луну, Марс, Юпитер, куда угодно. Если стартовую площадку на Земле считать первым этажом, то орбитальная станция станет вторым. С гораздо большими возможностями.

— Есть ещё у кого-то второй этаж? — Ведущая мгновенно усваивает метафору.

— Частично у американцев, они топливозаправщик давно на орбиту повесили. Но это половинчатое решение. Корабли надо тоже на орбите собирать. А вот в этом плане у них конь не валялся.

На следующий вопрос Колчин явно удивляется. Ведущая исхитряется его слегка шокировать.

— Но ведь общая масса любого космического корабля процентов на девяносто состоит из топлива и сопутствующего оборудования? Так что топливозаправщик на орбите — серьёзный прогресс. Что?

Последним коротким вопросом Хижняк пытается сократить паузу, на которую подвисает Колчин. Наконец он расцветает улыбкой.

— Кира, ты что, стала разбираться в космической технике? Какая приятная неожиданность!

Оба смеются.

— Дело вот в чём. Во-первых, даже девяносто процентов решёния проблема это частичное решение. Но главное в другом. Орбитальный запуск позволит отправлять в большой космос более массивные корабли. Такие, что поднять с Земли невозможно. И вместо слабенького двухмиллиметровой толщины корпуса делать броню в пять-десять сантиметров толщины. Из стали или титана. А это, сама понимаешь, и защита от космической радиации и прочность с надёжностью.

— Можно ли сделать вывод, что российская космонавтика стала мировым лидером и скоро начнёт осваивать Солнечную систему?

— Можно, — Колчин улыбается. — Разрешаю сделать такой вывод. Нам надо закрепиться на занятых позициях, а вот здесь начинаются сложности…

Видеоролик прерывается на рекламу.

Зрители успевают заметить выходящую из кадра хорошенькую длинноногую брюнетку, снабдившую участников передачи чашечками с кофе. Для любого опытного шоумена очевидно, что это не накладка, а продуманный эпизод. Ведущая добавляет перчику, сдвигая ноги в другую сторону. И прежде чем вдохнуть еле видимый парок от чашки, возобновляет тему, поднятую перед рекламой.

— О каких сложностях ты говоришь, Виктор? У вас что-то не получается?

Колчин даёт себе возможность подумать, уделяя внимание кофе.

— Что-то получается, что-то нет. В научно-технической сфере всегда так. Я совсем не об этом говорю.

Ведущая вполне искренне делает заинтересованное лицо.

— Сначала загни ещё один пальчик.

Хижняк отвечает на улыбку молодого человека, и демонстративно подняв ладошку, загибает внутрь большой палец.

— Мы вбросили в российскую экономику порядка полутриллиона рублей.

— Ого! — ведущая округляет глаза.

— При этом вдруг сталкиваемся со странной политикой российского правительства. Только дозволь сделать преамбулу.

— Дозволяю.

— С самого начала мы столкнулись с серьёзным противодействием со стороны американцев. Ты должна знать, что были совершены две попытки диверсий, частично удавшихся. На самом первом старте, когда у нас ещё не было своего ЦУПа, пара сотрудников Роскосмоса подали ложные сигналы управления. Ракета начала разворачиваться обратно, к месту старта. Хорошо, что мы оставили под свои контролем систему самоликвидации.

— Ох, ничего себе! Я что-то такое слышала, но без подробностей. Была и вторая попытка?

— Да. Относительно недавно, осенью прошлого года. Обстреляли стартовавшую ракету из ПЗРК. Понятно, что попасть в неё почти невозможно, но задумка была другая. Ракеты взрываются на траектории полёта, и «Симаргл» врезается в облако осколков. На скорости в три Маха результат гарантированно фатальный.

— Старт сорвался?

— Нет. Мы его успели отложить. Ракета ушла примерно через полтора часа. Уже в чистом небе. Это самые масштабные акции, не считая мелких.

— А какие мелкие?

— Да кто их знает? — Колчин пожимает плечами. — ЦРУ нам отчёты не шлёт. Но, к примеру, меня ещё студентом на практике в Роскосмосе пытались завербовать. Осторожно и мягко. НАСА несколько десятилетий такими вещами баловалось.

— Не получилось? — Хижняк лукаво прищуривается.

— У них на это всего госбюджета не хватит, — Колчин неприятно ухмыляется.

— Как думаешь, американцы продолжат попытки диверсий?

— Надеюсь, что соревнование с ними перейдёт в режим относительно честной конкуренции.

— «Относительно честно», это как?

— Например, ограничатся технологическим шпионажем, вербовкой сотрудников. То есть, более осторожными методами. Но появился новый фактор, неожиданный и неприятный. Эстафету от американцев вдруг принимает российское правительство.

— Что-что⁈ — ведущая натурально выпучивает глаза. — Погоди-ка… я правильно понимаю, что российское правительство вредит твоему Агентству?

— Прикинь! — Колчин строит лицо несправедливо оскорблённого. Несколько преувеличенно.

— Так… — ошеломлённая девушка трёт пальцами лоб. — Может, ты что-то путаешь или что-то неправильно истолковываешь?

Колчин пожимает плечами.

— А как объяснить постановление правительства об отмене специального налогового режима, — льготного, прошу заметить, — и применении к нам общего? Кстати, все бизнесмены знают, что общий режим налогообложения это законный способ содрать семь шкур.

Хижняк хмурится, переваривая новость.

— Масштаб, конечно, больше, чем на мелкую пакость, не тянет. Тем не менее, это недружественный акт, согласись?

Хижняк кивает.

— Какая-то грязная возня происходит вокруг Синегорского губернатора. Под каким-то надуманным предлогом его принуждают подать в отставку. Должен специально объяснить: в Синегорье расположены наши предприятия. Опять-таки любой занимающийся реальным делом в России знает, как важно благожелательное отношение властей. Если губернатора заменят, у нас практически гарантированно возникнут сложности.

— Хм-м, а ваш губернатор не закрывает глаза на какие-то нарушения со стороны ваших предприятий? — ведущая хитро прищуривается.

— Не замечал такого. Нам нет необходимости что-то нарушать. Дело ведь в чём? Допустим, по закону какая-то заявка должна рассматриваться не больше месяца. Наш документ обработают за неделю, а то и дня за три. Всё строго по закону, нижние сроки ведь не оговариваются.

— Какая выгода Антонову, вашему губернатору?

— Ну, как какая? Мы развиваем экономику региона, дополнительный ручеёк налогов в областной бюджет тоже не помешает. Занятость населения увеличиваем, причём за счёт высококвалифицированного труда. Нам не удалось полностью закрыть энергодефицит области, но мы серьёзно его сократили. Участвуем в ряде программ по благоустройству Синегорска.

— Понятно. Хотя мотивы правительства за границами понимания. Пчёлы против мёда… — ведущая недоумевает.

— Есть и вишенка на этом невкусном тортике, — Колчин едко усмехается. — 2 февраля вице-премьер Кондрашов предложил мне изменить состав учредителей Агентства. Дать мажоритарную долю, двадцать пять процентов, представителю государства.

— Извини, Вить, мне не кажется это откровенно опасным, — Хижняк не торопится встать на сторону Колчина.

— Такой шаг тебе представляется полезным и необходимым? — Колчин глядит ехидно. — С чего это вдруг? Посмотри на Роскосмос! Полностью государственное предприятие и что?

— Но ведь… — Хижняк хмурится, но довольно быстро находится. — Но ведь Гагарин, Королёв, Челомей и многие другие работали именно в рамках государственных предприятий!

От мощного контрудара Колчин аж слегка откидывается на спинку кресла. Но тоже проявляет быструю реакцию, почти неестественную.

— Там ещё разобраться надо. Я бы сказал, что в те времена государство обслуживало советскую космонавтику. Кстати, у американцев так же было. Их программа «Аполлон» фактически была общенациональным проектом.

— Ещё один вопрос возникает, — Колчин находит дополнительные аргументы. — Зачем менять коней на переправе? Нет, если задаться целью утопить повозку… Вот, сама посуди: мы будем делать по двести стартов в год или чуть больше. Как ты увеличишь этот показатель? Да никак! А вот подорвать темпы работы можно запросто.

— Как увеличить частоту запусков? — девушка задумывается. — А если построить второй тоннель?

— Затратим ещё года полтора-два, но к тому времени необходимость в нём исчезнет. Орбитальная станция будет построена. Нам тогда вряд ли понадобится больше полусотни стартов в год. Так что предложение твоё никаких преимуществ не даст, зато отвлечёт массу средств и времени, — Колчин с лёгкостью «топит» идею Хижняк.

— Ты пойми, Кир, Кондрашов на этом не остановится. Как говорится, коготок увяз — всей птичке пропасть.

— Почему ты так думаешь?

— Так он уже сам зарекомендовал себя. Подозреваю, то постановление правительства и попытка убрать Синегорского губернатора — его инициатива. Если он действует именно так, то зачем ему менять политику? Он будет продолжать, пока не угробит Агентство.

— Ты преувеличиваешь, Вить, — Хижняк слегка морщится.

— Заметь, как интересно получается, — Колчин вдруг расцветает от посетившей его мысли. — Наше родное правительство действует рука об руку с американским в этом малопочётном деле.

— Ну, это ты слишком! — не сильно, но ведущая возмущается. — Ты ещё скажи, что Кондрашов откровенно на американцев работает! По их заданию!

— Вряд ли, — Колчин отмахивается. — Но согласись, похоже на то, правда?

Выходит положенное время, прозрачная заставка не скрывает встающую с кресел пару.

С огромным отвращением Кондрашов смотрит до конца. Распять бы эту профурсетку! Да рядом с четвертованным юнцом!

1 марта, вторник, время 13:25.

Байконур, комплекс Агентства, площадка 2.

— Размещайтесь, товарищ капитан, — майор Ляхов, командир дивизиона С-500, кивает.

Не прошло и пяти лет, как обещание ещё предыдущего президента выполнено. Заполучил всё-таки зенитно-ракетное прикрытие. Вернее, заполучаю. Руководящий десант сегодня прибыл. Готовить всё самому заранее не вижу смысла. Жилфонд, конечно, отремонтировали, коммуникации тоже, заселяйся и живи. Обои сами наклеют, точнее, выберут, покрасят, где надо. Человек должен сам руку к своему жилью приложить, иначе родным его считать не будет.

— В жилфонде даже с сопутствующим персоналом вы и половины не займёте, — входим в дом, открываем первую же квартиру, слушаем местного коменданта, военного пенсионера.

— Эта трёхкомнатная на большую семью? — любопытствует майор.

Моя свита, в которой бригадира строителей, коменданта и сопутствующие лица, например, Ерохин с парой сержантов, насмешливо переглядывается.

— Нет. Это для бездетных или однодетных семей. Среднего руководящего состава. Для многодетных предусмотрены четырёх- и пяти-комнатные квартиры.

Майор старательно гасит вспыхнувший огонёк в глазах. Если не ошибаюсь, уровень обеспечения жильём его поражает.

— Когда ваши люди прибудут, перечень отделочных работ в каждой квартире уточните с Семёнычем, — киваю на среднего роста и возраста дюжего мужчину в спецовке.

Осматриваем несколько квартир. Свет, вода есть, отопление включено на половину мощности. Здание модернизировано. Квартиры двух подъездов зарезервированы под служебные. Заходим туда с обратной стороны.

— Здесь со временем поместим парикмахерскую, какой-нибудь буфет, временный детсад. Если маленькие дети есть…

— А если школьники?

— В нашу будут ходить. Тут по дороге до неё километров семь-восемь. С доставкой разберёмся. В принципе, семьи с детьми можем и в нашем комплексе заселить. Чтобы школа была в шаговой доступности.

Уходим смотреть казармы для рядового состава.

— Квартиру себе выбрали? — спрашиваю по дороге.

— Думаю ещё…

Покидаю делегацию с лёгким сердцем, оставляя военных на Тима Ерохина. Он будет за старшего, отвечать за весь складывающийся у нас гарнизон.

В приёмной своего кабинета застаю Куваева, возбуждённо вскакивающего при моём появлении.

— Вить, вы совсем с ума сошли⁈ Почему мне никто ничего не сказал? Что за свинство⁈

Это я перевожу для себя. Мечущийся перед моим столом Саня с трудом связывает слова в нечто невнятное. Терпеливо пытаюсь уловить суть.

— Мне скоро лететь на орбиту…

Да, он как ведущий конструктор лунного модуля скоро начнёт заниматься его строительством на «Оби». Подготовка к первому в этом году запуску почти завершена. Правда, конструкции модуля полетят не первым рейсом. Сначала надо подбросить материалов на основной фронт работ, саму «Обь». В каютах уже можно жить, но даже первой очереди «Оби» далеко до завершения. Сформировано чуть больше четырёх с половиной метров большого цилиндра, а весь блок насчитывает двадцать шесть.

— Я всё думаю, — возмущается Саня, — почему мне никто ничего не говорит? И вдруг на тебе! Экипаж собрали, а где я?

Экипаж собрали, всё так. Пять человек в этом году улетит на Луну. Никто об этом не знает, кроме нескольких человек, среди которых и Саня. До сих пор не решил, будем мы об этом объявлять или нет.

— Погоди-ка… — ловлю за хвост пытающуюся ускользнуть, как бойкая и скользкая рыбка, мысль, — ты несколько месяцев занимаешься подготовкой к отправке конструкций модуля, и только сейчас до тебя доходит, что тебя нет в составе экипажа?

— А мне кто-то сказал⁈ — только что присевший на стул Саня снова вскакивает. — Какого хрена!

Начинаю ржать.

— Ты всем жирафам жираф.

Понятное дело, что секретность и всё такое, но такие вещи заходят без слов. Формируется группа, в которой есть, например, химик. Зачем он на «Оби», там пока нет научно-производственной базы? Ладно врач, а геолог зачем? Группа тщательно проверяется на психологическую совместимость, кстати, того же химика пришлось менять. Тренируются вместе, проводят долгое время изолированно от остальных. Полагаю, что если бы молодые пары так испытывали и тренировали, — в коммуникативном смысле особо, — разводов было бы намного меньше.

Хотя надо сказать, с чисто мужскими коллективами намного легче, чем со смешанными или чисто женскими. Там такая психологическая круговерть начинается, что психологи за голову хватаются.

— Чего б я так хохотал, — бурчит Саня, снова водрузившись на стул.

— Денег заработать хочешь? — опять от смеха разбирает.

Вопрос не праздный. На орбите парням идёт удвоенная ставка, лунному экипажу пойдёт тройная. Если учесть, что деньги накапливаются на Земле, то по возвращении ребят ждёт приятно круглая сумма. Но Саня досадливо отмахивается. По одному этому жесту понимаю про него очень много и бережно укладываю в память. Бескорыстные люди в наше время встречаются реже золотых самородков.

— Или с детства мечтал стать космодесантником, звёздным первопроходцем? — гляжу с интересом.

Неожиданно Саня слегка смущается.

— Не в этом дело… — однако, не опровергает, поэтому закидываю в ячейку под названием «Куваев» важную добавку.

— Кто знает модуль лучше, чем я? Никто! Почему я не лечу⁈

— Конструкторы самолётов тоже на них всех не летают, — тоже мне аргумент.

Он вроде успокоился, потому можно аргументировать.

— В составе экипажа обязательно должен быть командир. И это точно не ты. Ты в армии не служил даже сержантом, командовать тебя не обучали, и опыта такого нет. По работе ты чистой воды индивидуалист. Но может быть ты — врач? Нет! Геолог? Химик? Металлург? Нет, нет и нет!

Саня удручённо молчит.

— К тому же даже навскидку вижу, что ты психологически плохо совместим с парой членов экипажа.

На самом деле, небольшая проблема. Вероятность притирки почти стопроцентная, говорю же, что с чисто мужскими коллективами на порядок легче. Но я ж не буду ему об этом докладывать, а проверить он не сможет.

— Кем тебя туда включать? Юнгой, что ли? Полетишь во вторую очередь. Только какое-нибудь дело найди, изучи его досконально, как ты обычно это делаешь.

— Какое? — Саня стоически вздыхает.

— Тоннельный запуск в лунных условиях. Технология строительства. Это же не на Земле. Там даже с бетонным основанием проблемы. И протяжённость должна быть больше. Не меньше десяти километров.

Уходит уже спокойный и заряженный на новую задачу после получасового обсуждения.