Следующая станция – Луна

Глава 15 Вперед, Анжела!

8 сентября, четверг, время 09:20.

Байконур, Обитель Оккама, подвальный тир.

Андрей Песков.

После нажатия кнопки начинает мерно рокотать транспортёр, подающий мишени на рубеж стрельбы. Звук негромкий, но его хватает, чтобы заглушить вентиляторы, энергично выметающие пороховой запах.

Капитан-десантник пододвигает умопомрачительно красивой пепельной блондинке снаряжённый магазин. Характерно девушка меняет магазин в ПМ. Называю эти движения дискретными, каждое из них как бы обрубленное. Надо бы поработать над этим. От дискретности никуда не денешься, но если уменьшать каждый квант движения, то в конце концов Анжела начнёт двигаться неотличимо от слитного «аналогового» человеческого способа.

— Сорок девять, — Ерохин одновременно сомневается и восхищается. — Всё-таки не пятьдесят.

Магазины по пять патронов снаряжаются. Иначе могут возникнуть трудности в подсчёте. Высока вероятность попадания пули в уже пробитое место, если стрелять больше пяти раз. Чем точнее стрелок, тем больше такая возможность.

— На таком расстоянии (Анжела стреляет с двадцати пяти метров) даже случайные воздушные потоки могут пулю отклонить…

Ерохин фыркает.

— Развесовка пороха может отличаться, масса пули. Любой параметр патрона не абсолютно точный, всегда есть какой-то допуск, — равнодушно продолжаю перечислять факторы, влияющие на точность стрельбы.

На этот раз капитан не фыркает.

Анжела быстро учится. А чего ей? Биение сердца не мешает, она бессердечная. Натурально нет сердца, ни в каком не переносном смысле. Рука не дрожит. Бифокальное зрение позволяет видеть мушку и мишень одинаково чётко. Человек — что-то одно. Волноваться и нервничать тоже неспособна.

— Давайте в движении, — переходим к следующему этапу тренировок.

Меняем мишень — покачиваясь, подставка с ней уезжает на позицию.

— Пули трассирующие?

— Нет, — Ерохин велит Анжеле разрядить пистолет и подаёт ей пустой магазин с кучкой трассирующих патронов.

Та сосредоточенно и несколько неуклюже снаряжает. Мне дубоватость её манипуляций не нравится, поэтому проблему решим — рано или поздно. Но человек не в теме не понимает, какие мощности задействуют обыкновенные телодвижения. Если переводить их в компьютерные термины, то получаются астрономические величины. Грубая прикидка показывает, что для воспроизведения динамики, неотличимой от человеческой, требуется не сотня ядер в процессорном блоке, а на порядок больше. Так что пока это роскошь.

— Анжела, один выстрел.

Ожидаемо мажет, не дав поправки. Смотрю в окуляр зрительной трубы.

— Какое смещение? — спрашивает Дима Панкратов, ведущий инженер, разработчик «глаз» Анжелы.

— Ожидаемое, около девяти сантиметров. Если бы мишень стояла, было бы не меньше девятки, а так только семёрка…

Ерохин хмыкает и забирает пистолет у Анжелы. На мой долгий взгляд не реагирует. Настоящий военный, намёков не понимает. Так делать нельзя, он ведёт себя с ней, как с солдатом. В её установках зашито, что он — инструктор, поэтому она должна выполнять его указания. Но я — старший инструктор и если бы стал возражать, то она, нисколько не сомневаясь, попыталась бы забрать пистолет обратно. Или отобрать. Физически она явно слабее даже обычного человека и с капитаном не справится. Однако есть два нюанса. Разница в физических возможностях её не смутит, паттерны поведения пока достаточно примитивны. И второе: у неё есть козырь в рукаве. Пока один.

Ерохин повелительно машет рукой, Дима включает движение мишени. Успеваю скомандовать Анжеле:

— Наблюдай! — тут же понимаю, что команда лишняя. Ничего, не помешает.

Четыре выстрела гремят почти в автоматном режиме. Четыре огненные стрелы впиваются в мишень; вздрагивает, но упрямо движется подставка. Тридцать шесть выбил — подсчитываю через окуляр. Результат не феноменальный, но отличный с хорошим запасом.

— Примерно так, — снисходительно говорит капитан и пододвигает пистолет Анжеле вместе с новой партией патронов.

Хм-м, надо бы поставить его на место. Не ради удовольствия, а для пользы дела.

— И зачем вы это сделали, товарищ капитан?

— Как «зачем»? Разве инструктор не должен показывать, как надо, на своём примере?

— И что вы показали? Что надо стрелять с упреждением? Так Анжела это уже знает. Вы только что напрасно истратили четыре патрона. Невелика потеря, опять же удовольствие получили… но разве мы здесь для этого?

Теперь я не обращаю внимания на его долгий взгляд. Тем более нам есть чем заняться.

— Анжела, ты поняла свою задачу? Сформулируй!

— Совмещение траекторий двух движущихся объектов, пули и мишени, в одной точке, — отвечает, почти не задумываясь.

В свою очередь обдумываю её ответ. Киваю. Всё правильно, она ведь не сказала «пересечение». Траектории могут успешно пересечься, но мишень по своей траектории может уже уйти от пули.

— Мишень движется перпендикулярно нормали, — не просто так говорю, а обрисовываю условия задачи.

Можно загрузить в неё кодом, но зачем, когда есть вербальная возможность?

Капитан тем временем немного скучнеет.

— Сначала требуется вычислить скорость мишени, сопоставить её со скоростью пули в триста пятнадцать метров в секунду и расстоянием в двадцать пять. Сможешь сама вычислить смещение мишени за время полёта пули?

— Чуть меньше восьми сантиметров, — обычный человеческий ответ, которому мы не сразу её научили.

Нечеловеческий звучал бы так: семь целых девятьсот тридцать семь тысячных сантиметра.

— Поэтому ты должна целиться в точку на восемь сантиметров впереди по вектору движения. Приступай.

Анжела кивает и заряжает пистолет. Дима отводит мишень на исходную.

— Учти ещё одно, Анжела. Сначала мишень движется с ускорением. Тебе надо поймать момент, когда скорость станет постоянной. Стрельбу начнёшь после начала движения.

После моего кивка Дима запускает мишень. Грохочут выстрелы. Скорость стрельбы не уступает быстроте капитана.

— Сорок семь, — подсчитываю через трубу, пока мишень к нам ещё едет.

Анжела обштопала капитана. Даже если бы тот пятую пулю всадил в десятку, у него было бы сорок шесть.

— Я вам тут не мешаю? — голос капитана не лишён едкости. — А то, может, я пойду?

— Если доверяете нам пистолет, то идите, — пожимаю плечами. — А то кофе, а, товарищ капитан?

Предложение принимается благосклонно, и я берусь за трубку. Работы у нас невпроворот. Посмотрим, как справится Анжела, когда мишень поедет в обратном направлении. Вернее, правильно ли я её запрограммировал. Потом надо организовать движение мишени под разными углами. Дел выше крыши…

Дел выше крыши, а впереди ещё больше и на порядок сложнее. Стрелять быстро и без промаха мы её научим. А вот надёжно определять, в кого нельзя стрелять, в кого можно, а в кого прямо надо, намного сложнее. Возможны ошибки. Они и у человека бывают, все слышали о «дружественном огне», а нам надо, чтобы их не было совсем.

10 сентября, суббота, время 12:15.

Хабаровск, отель «Онега» номер…

— В этой моркови по-корейски нет ничего корейского! — заразительно хохочет Юна. — Но мне почему-то нравится больше, чем наша.

Мы обедаем у неё в номере. Только вдвоём, не считая охраны в проходной комнате. Даже мужа её рядом нет. Стал ей доверять наконец? Спрашивать, впрочем, не собираюсь, мне начхать.

Основное блюдо совместного обеда — тушёная оленина с картофелем и патиссонами. Удивительно, но мне нравится. Как и вся наша конспиративная встреча. Мне только интересно, я сейчас в поле зрения ФСБ или нет. То, что я в «Онеге», могут разнюхать. Хотя остановился я в другом отеле.

— Смотри, как мой старший вымахал, — моя ментальная нуна протягивает смартфон.

С экрана на меня смотрит симпатичный подросток. По корейским меркам — красавчик. А какой ещё может быть сын у Юны? Она старше меня на четырнадцать лет, неумолимо накатывает сорокалетний рубеж, хотя выглядит максимум на двадцать восемь. Родила, значит, по личному плану, в двадцать пять — двадцать шесть.

— Наследник для папы и его любимчик. Двенадцать лет ему скоро стукнет, — с удовольствием прожевав очередной кусочек, поясняет Юна. — Полистай, там дальше следующие…

Листаю. Мгновенно залипаю. Девочка, второй ребёнок, не очень похожа на Юну, но как нераспустившийся бутон на самого себя в пике расцвета. Юна хихикает:

— Самая младшая тебя ещё больше удивит.

Впадаю в полный ступор. Восьмилетняя девочка поразит красотой представителей любого народа, не только корейского. И как такое может быть? Лицо явно европейское, пусть и с неуловимым налётом азиатчины, который только украшает. Юна хихикает.

— М-да…

Слегка дёргаюсь, заметив что-то у своего лица. А, так это кусочек оленины на вилке! Юна продолжает веселиться.

Я детей Юны раньше почти не видел. Кто-то ещё в кроватке лежал, совсем маленьких показывать непринято. Так, что-то мелькало на заднем плане при наших видеоразговорах. Изредка.

— Родила я супермодерновым способом, со стандартной разницей в два года, — улыбается Юна. — Хотя нет, первенец обычным путём, а вот девочки… нет, молчи! Вижу, что догадался, но молчи! Дело в том, что моя семья сильно вложилась именно в это направление.

Дальше ей можно не рассказывать. Суеверие, присущее и мне, не трепаться о своих планах. Умолчание тем плотнее, чем они грандиознее. А другими они у Юны быть не могут.

— А у тебя какие как дела?

Всё по канону. Пока не обсудим последние личные новости, к делу не перейдём. Ничего не имею против:

— Света скоро родит. В январе ждём.

— Девочка, мальчик? — вспыхивает чисто женское любопытство.

— Не знаю. Мне всё равно. Лишь бы ребёнок здоровый был. Обычно мужчины мальчиков хотят, но у меня уже двое есть.

Юна опять смеётся:

— Да, ты скоро меня обскачешь. За тобой не угонишься.

— Это за Алиской не угонишься, — смеёмся уже оба.

За разговором и смешками расправляемся с обедом, Юна, не теряя времени, разбирается с кофемашиной. К серьёзной беседе приступаем, вдыхая головокружительный запах арабики.

— Меня мои компаньоны трясут по поводу твоих посторонних трат, — Юна подпускает в глаза и голос строгости. И поясняет, о чём речь.

Инвесторов насторожил мой финт в Березняках, где я пообещал сто мильёнов самой многодетной семье. Сумма относительно небольшая, однако сам факт благородных, но посторонних расходов им не нравится.

— Это не деньги инвесторов, я пообещал премию за счёт Агентства. С вами мы расплатимся через пять лет, а выплата премии в том селе будет только через восемь. Вы к тому времени своё получите, Агентство закроет свои главные обязательства.

Ответ Юну устраивает полностью. Да и лично её это не заботит, её доверие ко мне где-то на уровне двухсот процентов. Так что можно приступить к по-настоящему серьёзным темам.

— Кремль меня скоро за жабры возьмёт, — это здорово, когда можно разговаривать прямо и не выбирая слов. Но объяснять приходится: — Слишком мы стали заметны, слишком велики наши успехи. Это ещё полбеды, но космонавтика — отрасль стратегическая. С огромными военными возможностями…

— И без госконтроля не обойдётся, — Юна ловит на лету. — Успехи у вас действительно… расскажешь?

— Расскажу. Чуть позже. Я вот что думаю: не перейти ли нам под юрисдикцию ваших северных братьев-врагов?

Глаза Юны вспыхивают:

— Ни в коем случае! Хрупкое равновесие нарушать нельзя. Наша республика тут же в разнос пойдёт!

О как! Об этом я не подумал.

— Можно подыскать другую страну, — впадаю в задумчивость на ходу. — С лидером-отморозком.

Юна хихикает, и мы начинаем перебирать все страны. Нет, дохлый номер! К такому выводу приходим одновременно.

— Ладно, ещё подумаю. Прилетел я по другому поводу. Нам нужна технология изготовления мерных золотых слитков. Не только золотых.

— Ты нашёл⁈ — Юна аж подскакивает.

— Не знаю. То есть месторождение с золотосодержащими рудами нашли, однако объём пока неизвестен. Но я уверен, что в ближайшие годы точно найдём.

— Какого рода месторождение?

— Золотокварцевое. Там дело вот в чём. Оно обнаружено на склоне кратера от удара метеоритом. Взрывом могло только зацепить залежи руды, а могло разметать, оставив лишь хвост. Но в любом случае сколько-то мы добудем, заодно технологию освоим.

Далее обсуждаем детали. Много чего нужно, например, сверхточный эталон массы.

— Сразу не получится. Вам ещё надо свою маркировку изобрести, а нашим специалистам штампы для монет выгравировать. Но оборудование для аффинажа, выплавки и очистки мы можем для вас изготовить.

— Чертежи и описание дайте. Мы посмотрим. Космические условия производства отличаются от земных. В лучшую сторону. Наверняка сможем его улучшить. Есть ещё кое-какие технологические тонкости.

Разъясняю про тонкости. Наш стиль снабжения Луны имеет особенности. Мы шлём туда только самые сложные узлы. Собирают и «одевают» в металл их на месте. Массивные и не требующие особой точности части изготавливают тоже на месте. К примеру, у токарных станков есть станина, тумбы, всякие поддоны, кожухи. Они требуют только точного совмещения. Ребята и в лунных условиях этого легко добиваются.

— Мы вам дадим чертежи, вы их усовершенствуете и закажете нужные узлы. Я всё правильно поняла?

Соглашаюсь.

— Всё-таки вы, Вить, здорово размахнулись. — С кофе мы закончили, просто болтаем, заполняем послеобеденный отдых. — Всегда в тебя верила, но всё равно ты меня поразил.

— Теперь не веришь, а знаешь, что мы свои обязательства выполним?

— Да. И мои компаньоны уже не волнуются. Кстати, знаешь, какие разговоры начинают у нас в трастовом фонде ходить? Они подумывают о реинвестировании.

— Не знаю, нуна, — усмехаюсь снисходительно. — Мы же выскочим на такой уровень, что твои компаньоны станут для нас мелочью, путающейся у нас под ногами. Это о тебе я никогда не забуду, а все остальные пусть удовлетворятся полученной прибылью.

— Ты всё-таки подумай. Огромные производственные возможности, жалко будет их просто списывать.

— Подумаю, раз ты просишь. Но ты тогда провентилируй тему предоставления какого-нибудь островка для нашей базы. На условиях долгосрочной аренды.

Юна задаёт вопрос одними глазами.

— Площадки для старта и приёма космических кораблей по всему миру нам не повредят. Станции космического слежения тоже лишними не будут.

Моя постоянная тема. Юна тоже обещает подумать.

— Ты заметил, что мы вдвоём обсуждаем вопросы планетарного уровня? — Юна чуть удивлённо улыбается. — Касающиеся прямо или косвенно миллиардов людей.

А что такого? На этот раз безмолвно отвечаю я.

16 сентября, пятница, время 16:05.

Байконур, з-д «Ассемблер-2», основной цех.

— А это кто, Таисья Вячеславовна? — гляжу на девочку лет трёх, которая держится за подол Таши. — Новая сотрудница?

— Это Лиза. Надеюсь, в будущем станет, когда вырастет, — Таша так улыбается, что даже не будь между ними сходства, можно легко догадаться, чья это дочка.

Мы стоим на эстакаде, где-то на середине высоты, наблюдаем, как выпекается корпус «Тайфуна». Особо не даю заводу продыха, вроде кончилась запарка с «Симарглами» и «Виманами», они же многоразовые, как появились новые потребности. «Нетопырь», «Тайфун», на подходе «Буран-2».

— Хочу дать новое задание, Таисья. Тебе понравится.

Начинаю излагать суть. Но сначала быстро и незаметно показываю язык ребёнку. Та вытаращивает глазёнки. Таша не замечает моей психологической диверсии.

— Твоя технология хоть и носит гордое имя «3Д», на самом деле работает в горизонтальной плоскости. В основном. В условиях невесомости её можно сделать по-настоящему объёмной. То есть ориентация главного инжектора будет не строго сверху…

— Она не строго сверху, мы можем ориентировать вплоть до бокового горизонтального направления, — Таша меня поправляет. — С ограничениями, конечно.

— Ну… это уже не чисто плоский режим, а двумерный плюс, но всё-таки не трёхмерный. Снизу или под отрицательными углами инжектор ведь не работает.

Идём в директорский кабинет Таши. Поглядываю исподтишка на Лизу. Понимаю, что девочка начинает осваиваться, потому что тоже показывает мне язык. На мгновенье делаю ей грозное лицо, она тут же прячется за мамину юбку. Она у Таши до щиколоток.

В директорском кабинете разглядываю на полке макеты всех изделий. Тоже небось 3Д-принтером сделаны, только из пластмассы.

— Ты, наверное, уже поняла, что я хочу вынести твою технологию на орбиту?

Таша коротко кивает.

— Она не только по местоположению станет выше, по возможностям тоже.

— Да ещё и в вакууме, — задумчиво добавляет женщина.

— Нет, там не полный вакуум, разрежённая аргоновая атмосфера, — в знак возражения вскидываю руки. — В полном вакууме даже металлы в раскалённом состоянии начинают активно испаряться. Нам такого паразитного эффекта не надо.

По лицу вижу, что процесс пошёл. Таша уже прикидывает возможную схему работы. Подсказываю. Сейчас, когда у неё самой появились какие-то идеи, можно. Ей будет из чего выбирать.

— Попробуй перейти от цилиндрических координат к сферическим. Можно будет делать очень сложные формы. Есть потребность в многослойных полиметаллических структурах.

Она молодец! Погружается в размышления ещё глубже.

— Само собой, будет солидная премия для тебя и твоих работников по завершении проекта. Лично для тебя сумма будет не меньше миллиона.

Спокойно кивает. Для таких людей материальный стимул не повредит, но главная награда — успешное решение сложной задачи. Но есть и другие поощрения!

— Раз у тебя уже есть ребёнок, то имеешь право сама посетить «Обь» и посмотреть работу своего детища в реале, — подмигиваю Лизе, но тут же делаю строгое лицо.

— Я смогу побывать на «Оби»? — судя по тону, такая перспектива Таше нравится.

Киваю.

— А можно я украду эту девочку? — делаю фальшиво умильное лицо, пряча «недоброе». — Она такая вкусненькая, у неё такие симпатичные ножки, очаровательные ручки, кругленькая попочка. Так и хочется укусить…

Закатываю глаза в экстазе, пытаюсь пустить слюну, кое-как удаётся. Таша прячет смех, а Лиза прячется за неё. Продолжаю делать лицо Карабаса-Барабаса, пылающее от вожделения и алчности.

— Моя мама тут главная! — Лиза делает дразнительную мордочку.

Ух ты! Она пытается поставить меня на место! Какая прелесть!

— А я — начальник мамы! — делаю торжествующее лицо всепобеждающего злодея. — Я злой и беспощадный разбойник Бармалей! Люблю ловить и мучить маленьких детишек.

— Вот родит тебе Света детишку, лови и мучай, — хихикает Таша.

Пока я немного отвлекаюсь, чтобы войти в образ, Таша быстро прячет дочку под подол. Оборачиваюсь во всех смыслах, держу руки, растопырив пальцы когтями:

— Ой, куда она делась? Где эта вкусненькая девочка? Наверное, тут, под стулом, — под стулом её, конечно, нет.

На носках с дебильной рожей, высоко вскидывая колени, бегу в другую сторону, к шкафам.

— Ага! Я знаю! Она тут спряталась! Щас я её поймаю… ой, и тут нет. Где же она?

Ташу трясёт от смеха. Платье у неё свободное, достаточно широкое, но если внимательно присмотреться… однако время для поимки этой неуловимой девочки ещё не пришло. Поэтому разочарованно прощаюсь с Таисьей Вячеславовной.

21 сентября, среда, время мск — 15:05.

Земная орбита, станция «Обь», рабочая зона.

Франц Вальтер.

Смотрим с парнями, как Ника пролезает в аппарат. Присоединяются Гриши, свободные от предстоящей рабочей смены. Это ведь зрелище. Она же не озаботилась надеть шлем. Зачем он ей? Что-то сказать она может и в нашей аргоновой атмосфере, такая же у неё внутри.

«Нетопырь» — это нечто. Возились с ним почти всю последнюю неделю. Вид соответствует назначению орбитера-киллера. Обычная конструкция «Виманы» предусматривает вход в носовой части, но у «Нетопыря» там радар. Шлюзовой отсек расположен в центре пояса из четырёх двигателей.

Самый главный «инструмент» висит угрожающе в передней части. Напоминает блок НУРС у боевых вертолётов. Но больше наган и одновременно ППШ с дисковым магазином. Заряды находятся в цилиндре, а ствол торчит один. Шеф пытался, в очередной раз блеснув своим непревзойдённым чувством юмора, обозвать это устройство «яйцекладом», но лично я считаю термин неточным. «Нетопырь» не будет откладывать личинки, он будет вонзать ядовитое жало. К тому же наличие яйцеклада предполагает женскую сущность, а мне хочется относить «Нетопыря» к мужскому сословию. Всем остальным тоже. Не сговариваясь, во всех обсуждениях «Нетопыря» склоняют именно в мужском роде.

— Интересно, а там есть «чёрный ящик»? — по-дилетантски спрашивает один из Гришек. — Что? Что я такого сказал⁈

Поёживается под нашими перекрёстными взглядами. Второй Григорий на всякий случай отпархивает от него.

— Ника и есть «чёрный ящик», — высокомерно поясняет мой помощник Евгений.

Она не только «чёрный ящик». Я знаю, что сейчас происходит, был на борту. Ника садится в кресло пилота, оно там одно, и первым делом втыкает себе в левое запястье кабель управления. С этого момента орбитер получает мозг, Ника становится с ним единым целым. Управление может осуществляться и по вай-фаю, но с кабелем быстрее, надёжнее и контроль бортовых систем тотальный.

У других моделей нет контактного разъёма, замаскированного под браслет на левой руке. Только на правой для связи с обычными компьютерами и между собой. Ника — пилот, это её специализация.

— Начинаю проверку всех систем! — слышу, как и все присутствующие, слегка глуховатый от разрежённости атмосферы голос Ники.

Как сказал Первый: поехали!

22 сентября, четверг, время мск — 09:10.

Земная орбита, станция «Обь», модуль «У Алекса».

Франц Вальтер.

Вчера меня и наверняка не только меня сжигало нетерпение. Приходилось прилагать усилия, чтобы не поддаться ему и не сокращать процедуру тестирования систем «Нетопыря». Настало время завершающих испытаний, так сказать, в условиях, приближённых к боевым.

Выбрать «Виману» с наибольшим пробегом, снять всё оборудование, поддающееся быстрому демонтажу, и набить мусором, неизбежно скапливающимся на базе, — дело если не нескольких минут, то всего пары часов.

Вытолкать назначенную на заклание «Виману» наружу — точно дело нескольких минут. Сейчас команда шлюзовиков заканчивает с отправкой «Нетопыря». Стараюсь, но не очень получается, скрыть детский восторг при виде выплывающего из шлюза аппарата брутального вида.

Все молчат. Пара Гришек сейчас, после закрытия шлюза, во весь опор летит в свой модуль. Им тоже хочется всё увидеть. Ничего, успеют. Жилые каюты мониторами ещё не снабдили, со временем можно будет и оттуда наблюдать. Не вставая с кровати.

При отправке вовне есть традиция давать пинка. Столь малого импульса недостаточно для быстрого отхода прочь от базы. Поэтому «Вимане» дают с борта команды на манёвры. Хватит для того маневровых движков. Включаются все четыре, придают тормозящий импульс — «Вимана» с малым, но заметным ускорением уходит вниз и вперёд.

— Успешный переход на орбиту ниже на триста метров, — негромко объявляет Алекс.

А вот и «Нетопырь»! Алекс включает связь с Никой:

— Цель ниже и впереди по курсу движения. Уничтожить! Начинай, Ника!

— «Обь», приказ принят!

— Программа уже составлена, — обращает внимание на наши вопросительные взгляды Алекс. — Обогнать, опустившись на более низкую траекторию, затем подняться обратно, пристроиться впереди как можно ближе и выплюнуть «жало».

Ника начинает игру в догонялки. Работает тоже маневровыми движками. Нам приходится соревноваться с её нечеловеческим терпением и бездушным неослабевающим вниманием. Работает она грамотно, вернее, заложенная в неё программа. «Нетопырь» тормозится короткими импульсами. Видимо, после каждого Ника анализирует результат и на его основе планирует следующий шаг.

Только через полчаса «Нетопырь» зависает в полусотне метров впереди по курсу «Виманы». Следующая фаза манёвров — максимальное сближение. Судя по тому, что удаётся это всего через десять минут, намного более лёгкий этап. Или Ника быстро учится.

Их разделяет метра три, не больше. Алекс берётся за микрофон:

— Ника, это «Обь».

— Слушаю вас, «Обь».

— Прицеливайся и стреляй.

— «Обь», приказ принят.

На приблизившемся видеокадре видно, как слегка шевелится «жало».

— Есть контакт! — ухмыляется Алекс.

Еле успеваю заметить или убеждаю себя, что заметил… но Алекс помогает: включает замедление. Из «жала» вылетает длинный и светлый снаряд, втыкается в нос обречённой «Виманы». «Нетопырь» сразу упархивает на более высокую траекторию.

Снаряд на самом деле представляет собой небольшую твёрдотопливную ракетку. И вот она начинает работать. «Вимана» будто лбом на стену наталкивается. Скорость стремительно нарастает, «Вимана» резко уходит вниз.

— О, как интересно, — бормочет Алекс, а мы только сейчас замечаем.

— Что-то не так? — осторожно спрашивает Дима.

— Ника, это «Обь», — Алекс от нас отмахивается.

— «Обь», слушаю вас.

— Ты точно жало воткнула?

— В пределах допуска в один сантиметр от геометрического центра. Отклонение по вертикали не более полутора градусов.

— Хорошо. Конец связи.

После небольшой паузы выдвигает версию, объясняющую начавшееся вращение «Виманы». Медленное, но заметное.

— Мы центровку при загрузке не соблюдали. Но реальные спутники её тоже не соблюдают. Она только при выходе на орбиту важна.

Понимаю так, что не весь тормозящий импульс передаётся эффективно. Можно даже прогнозировать, что спутник-жертва в какой-то момент развернётся на сто восемьдесят градусов и под действием ракетного жала начнёт восстанавливать орбитальную скорость. Делюсь опасениями.

— Не выйдет, — возражает Алекс-2 (мы их нумеруем, а куда деваться?). — Скорость вращения увеличивается, поэтому строго по курсу воздействие будет намного короче. Импульс в перпендикулярном направлении тоже «портит» траекторию. Хоть вверх, хоть вниз. Не так кардинально, как строго против курса, но тоже неприятно. Так что как ни крути, а писец котёнку.

Захотелось понять. Очевиден результат, когда ракетка «прижимает» спутник к Земле, но почему импульс вверх вреден?

В ответ получаю лекционный шквал сразу от всех Алексов. Хором и по очереди. Кое-как понял, что хоть в лоб, что по лбу. Оба вида импульсов, вверх и вниз, переводят траекторию в эллиптическую, перигей которой ниже, чем высота у исходной орбиты. А значит, попадает в верхние слои атмосферы. Её следы можно считать отсутствующими только на высоте от трёхсот километров и выше.

— И когда она упадёт? — смотрю на экран. «Вимана» сильно удалилась, но падать вроде не собирается.

— Слишком тяжёлая, хм-м… — Алекс задумывается. — В неё надо бы три-четыре ракетки воткнуть, но это перерасход. Посмотрим. Она сейчас на эллиптическую орбиту перешла. Будем наблюдать. А вы все — вперёд по рабочим местам! Как упадёт, я вам покажу.

Наши дела почти закончены. Активные. Главное наше дело — доводка «Нетопыря», но когда он ещё вернётся. Так что до его прибытия в порт приписки побудем старшими помощниками младших дворников.

28 сентября, среда, время мск 11:10. Ночь, двое суток до лунного дня.

Луна, координаты: 36о в. д., 78о ю. ш., база «Резидент».

Дробинин.

— Внимание! Все наверх! У нас ЧП!

У верхнего проёма на нас глядит стройная девичья фигурка в шлеме. Сообщение Анжелы подкрепляется включением и спуском вниз подъёмника. Можем и сами подняться, но, во-первых, мы углубились уже на тридцать метров, а во-вторых, подъёмник всё равно надо опускать.

Сигнала с базы нет, он сюда не проходит, все стенки закрыты стальными листами, надёжно сваренными между собой. Медленно поднимаемся с моим штатным напарником Димой. Нашему врачу совсем нечего делать, не балуем мы его болезнями. Ему остаётся только следить за гигиеной, совершать профилактические осмотры, вести и фиксировать свои медицинские наблюдения. Но минимум полдня у него всегда свободны. Да к тому же мы привыкли всё делать вместе. Те же медобследования не проходят без нас не только в качестве пациентов. Куваев, освоившись, грамотно и быстро заполняет все нужные формуляры (электронные). Другие помогают с аппаратурой.

Пока поднимаемся, взгляд машинально цепляется за приваренные к стенке скобы. Это наш способ аварийного покидания стройплощадки.

— Что там случилось? — Дима спрашивает в пространство, но отвечает Анжела:

— Карина пропала…

На вопросы «Как пропала?», «Куда пропала?» и прочие бестолковые возгласы Анжела флегматично пожимает плечиками. Наверное, в силу возраста я суетиться себе не позволяю. Сейчас всё выяснится.

Добираемся до кают-компании через десять минут. Здесь только Вадим, наш славный командир. По одному тому, что ночная смена не поднята по тревоге, понимаю: реальной угрозы для базы нет.

— На пути к месту добычи в восьми километрах от базы, — деловито доводит обстановку до нас Панаев, — сороконожка остановилась.

На экране карта, сформированная программно из нескольких снимков с орбиты. Всё, как положено, возвышенности обозначены сгущающимся бурым цветом, низменности — синим. В этом отличие от земных, зелёный цвет для Луны выглядит неестественно.

— Карина доложила, что в небольшом кратере неподалёку заметила нечто интересное. Камень размером с кулак и с золотым блеском. Я ей разрешил рассмотреть поближе и по возможности забрать для исследования. Через две минуты база фиксирует экстренный сигнал личной опасности, и из эфира она исчезает.

— Угодила в какую-то аномалию? — трёт лоб Дима.

— Надо спасательную экспедицию готовить, — командир ставит задачу, но слишком неопределённо. Впрочем, быстро исправляется: — Но мы не знаем, что случилось, слишком мало информации. Лично я даже предположить не могу, что произошло.

— Что угодно могло произойти, — пожимаю плечами. — Магнитная аномалия, зыбучие пески, провал в пещеру, озеро какой-нибудь жидкости, жерло остывшего вулкана. Возможно, получила удар микрометеоритом, отключилась и свалилась в эту яму.

— Ещё предположения есть?

Дима выдаёт очередную версию — причём толковую — и заслуживает наши уважительные взгляды:

— Может, там локальный выход мощных радиоактивных руд. Карина может отключиться от сильного радиационного излучения?

— Вряд ли… — Панаев задумывается. — Но выход из строя каких-то систем, наверное, возможен.

— Электронная начинка, вообще-то, по определению чувствительна к радиации, — осторожно высказываюсь я.

— Процессорный блок в титановом корпусе полтора сантиметра толщиной, — прикидывает командир. — Там ещё какие-то припарки против сбоев, особо не разбираюсь. Короче, спорить не буду.

Начинаем готовиться. Пойдём, разумеется, мы. Вадим останется на базе в качестве дежурного. Первой в пекло, разумеется, пойдёт Анжела. Действовать будем, как араб в анекдоте, впереди которого идёт жена в парандже.

(– Эй, почему жена впереди идёт? В Коране написано, что женщина должна идти сзади!

— Э-э-э! Когда Коран писали, поля не минировали. Вперёд, Фатима!)

Так что принимаемся за работу. Её немного. Изготовили длинный шест в человеческий рост из подручных материалов, своего рода палка-селфи. С закреплением приборов на конце мудрить не стали, можно элементарно подвесить на крючок. Ещё противовес на заднюю часть, чтобы легче удерживать. Приборы будем подвешивать по очереди. Дозиметр, тестер магнитного излучения, видеокамера.

Уже на борту «Росинанта» ставим Анжеле задачу, самую главную часть обещая показать на месте. Минут через сорок мы прибываем, искомая воронка метрах в двадцати. Близко к сороконожке не подъезжаем, мало ли что. Вышедшая Анжела докладывает, что радиация в норме и магнитных полей высокой интенсивности нет.

— Вперёд, Фатима! — веселится Дима. — Разминируй там всё.

Осматриваем сороконожку. Тележка пустая, именно её должна была доставить к комбайну Карина. Она с некоторых пор работает автономно. Комбайн довольно быстро набирает железную пыль, так что отвлечение ещё одного работника не имеет смысла. Ему дольше ждать телегу приходится, чем работать. Ничего необычного не видим.

— Привет, парни! — слышим Куваева по радио. — Карину инопланетяне украли? А я говорил ей: нельзя быть красивой такой, гы-гы-гы…

— Следов борьбы на сороконожке и рядом не обнаружено, — официальным тоном докладывает Дима.

— Саша, не отвлекай, мы делом заняты! — вовремя пресекаю неуместный трёп, ведь начинаются доклады Анжелы:

— Радиация в норме, магнитное поле отсутствует, продвигаюсь на метр вперёд, — своим чарующим голоском сообщает Анжела.

— Стой, Анжела! Стой на месте! — забавно, что моток капронового троса с собой взял, а зачем, только сейчас осознал.

Вручаю его Диме:

— Стравливать будешь потихоньку по мере движения, — командую ему. — И держи надёжно.

Бегу к Анжеле, привязываю её за пояс. Вот теперь можно двигаться.

Когда она подходит почти к самому краю, к стандартному сообщению о неизменности проверяемых параметров добавляется:

— Слышу сообщение предположительно от Карины. Разобрать смысл не могу, велики помехи…

28 сентября, среда, время мск 13:40. Ночь, двое суток до лунного дня.

Луна, координаты: 36о в. д., 78о ю. ш., база «Резидент».

Карина.

К концу спускающегося троса привязан включённый фонарик. Пляшущий свет выхватывает фрагменты сюрреалистичной картины. Нитевидные структуры из мелкого камня и песка — что-то вроде трёхмерного кружева — пробиты моим падением. Глубину пещеры-каверны оцениваю в двадцать метров.

Сигнал «СОС» начала подавать сразу, но ответа не было. Перевела функционирование всех систем в экономичный режим. Аварийный сигнал стала подавать раз в три минуты. Не двигаюсь, хотя могу. Нейронные микродатчики показывают, что серьёзно повреждена правая стопа. Других травм нет, только пылью засыпало.

Оценка окружающей обстановки — осторожно голову всё-таки поворачивала — показала, что самостоятельно выбраться не смогу. Угол наклона из пещеры к месту провала отрицательный со всех сторон.

В провале на фоне чёрного неба с яркими звёздами виден шлем Анжелы.

— Кариночка, сможешь обвязаться тросом за пояс?

— Смогу.

Ничего сложного, как-то был загружен блок знаний под названием «узлы и способы строповки». Меня вытаскивают медленно и аккуратно. Когда приближаюсь к краю, замечаю, что тросик скользит по металлическому швеллеру с круто загнутым концом. А когда меня вытаскивают, отмечаю, что другой конец загнут, заострён и воткнут в грунт. Мы так устроены, всё должны замечать.

Оглядываюсь. Показываю границы опасной зоны:

— На два метра точно можно приближаться, — снизу оценила границы пещеры.

Вот тот камень с жёлтыми прожилками, из-за которого я провалилась. Докладываю. Один из старших осторожно приближается с обратной стороны, накидывает петлю из троса и подтаскивает камешек наверх.

1 октября, суббота, время 09:05.

Байконур, Обитель Оккама, кабинет Пескова.

— Как поставим задачу? — взгляд Андрея буддийски спокоен.

— Наше уничтожение им ненужно, — в спокойствии ему не уступаю. — Им надо отодвинуть нас в сторону, перехватить управление процессом. Плюшек нам оставят ровно столько, чтобы мы погасили обязательства. Кстати…

Андрею надо ставить задачу сетке (нейросети) и устанавливать границы и правила игры. Есть огромная сложность. Как сказал великий Маркс*, «при 300% прибыли нет такого преступления, на которое он (капитал) не рискнул бы пойти хотя бы и под страхом виселицы».

*(Примечание: Маркс сам цитирует Томаса Джозефа Даннинга (12 января 1799 — 23 декабря 1873), британского деятеля профсоюзного движения, публициста.)

Вся суть в размере куша, который стоит на кону. И там не триста процентов, а три тысячи. Или триста тысяч. Такой крышесносный масштаб запросто снесёт все границы, правила и законы. Речь не только о капитале, государство тоже может впасть в безумие.

Нам удаётся скрывать истинные масштабы уже довольно близких перспектив. Но долго шило в мешке таить не удастся. Вот и президенту пришлось сказать о следах золота, которые мы нашли на Луне. Да и заманчивые виды на будущее обрисовать. Не просто так. Один из способов удержаться на плаву — быть незаменимым инструментом ради достижения этого будущего.

Но если рамки всё-таки удастся удержать, то один из мощных барьеров — страх уронить международный престиж России. Почему-то это главная озабоченность всех граждан России от обычного обывателя до президента. Поэтому:

— Ставь первый запрет: никаких действий, способных серьёзно повредить репутации России на международной арене, никогда не будет. По инициативе госчиновников любого уровня.

— Хм-м… — взгляд Андрея начинает медленно наполняться скепсисом.

— Поправка. Никаких открытых действий. Тайное, глубоко законспирированное воздействие возможно.

Скепсис неохотно, но уходит. Изгоняю его окончательно:

— Итак. Мешать исполнять нам свои финансовые обязательства они не будут.

Зря, что ли, взял кредиты у двух мощных банков, Казахстана и заграничного трастового фонда?

— Второй барьер. Популярность политиков и одобрение их действий внутри страны. Народом, так сказать. Этот барьер намного более мелкий, но всё-таки есть. Здесь сложнее…

Описываю положение, как вижу. Президент, например, может сыграть своей популярностью, как козырной картой. Подписать непопулярный закон, выпустить ущемляющий граждан указ и расплатиться за это падением собственного рейтинга. По итогу что-то выиграть. Ну, или проиграть, если неправильно рассчитал.

Пока объясняю, Андрей даёт сетке вводные.

— Есть тонкость. В описании государства, как субъекта, — надо добавить «играющего против нас», но Андрей и так в курсе. — Оно неоднородно. В грубом приближении можно принять из двух главных составляющих: князь и бояре, царь и аристократия. На данный момент — это президент и бюрократия в спайке с большим бизнесом. Их интересы разнятся. Иногда сильно, и тогда получаем Ивана Грозного с его опричниной, Сталина с его «большим террором» и тому подобное. Такие случаи можно смело отнести к примерам открытого конфликта высшего правителя с боярством. Неважно, как оно называется — бояре, дворяне, олигархия или ВКП(б).

— Ни хрена себе ты копнул! — Андрей слегка шалеет от моих выкладок.

— Захочешь жить, не так раскорячишься, — хмыкаю, зря, что ли, по вечерам умных людей по сети слушаю. — Так бывает далеко не всегда. Иногда конфликт подковёрный, иногда его нет. Правитель в таком случае является ставленником бояр, представляет их интересы, а страна тем временем сползает в кризис. Смуту или революцию.

— Как определишь позицию нынешнего президента?

— Вот этого не могу сказать. Склоняюсь к мирному варианту его существования с боярским слоем. То есть высшей бюрократии в спайке с олигархами. Оставь десять процентов вероятности, что он может наступить им на хвост, — последние слова Андрей сам переведёт в «президент в экстренных случаях может пожертвовать интересами олигархии, но не жизненно важными», не первый год замужем.

— В прямой и кровопролитный конфликт? — Андрей намекает на жизненно важные интересы.

Способен ли президент взять олигархию за горло.

— Полпроцента… нет, одной десятой хватит.

— Ну, — Андрей качает головой, — тебе видней.

Ясен пень, мне видней. Я с ним хотя бы изредка встречаюсь. Песков вживую с ним ни разу не сталкивался.

Вроде всё. Если что, всегда можно поправить. Откидываюсь на спинку кресла расслабленно, пока Андрей колдует с сеткой.

— Ждём, — объявляет Песков.

Ждать пришлось примерно полчаса. Мой искин простаивать отказывается категорически, продолжает развивать посторонние мысли. Согласно диалектике любая система может развиваться только на основе внутреннего противоречия. Марксизм делит их на антагонистические и неантагонистические. Классовые противоречия между трудом и капиталом относил к первым. Мне фиолетово, так это или не так. Передо мной более узкая задача.

Если между высшим правителем и массовой бюрократией существуют противоречия, то они — основа развития общества. Здесь искин притормаживает, ему, как сетке, приходится проводить инвентаризацию памяти, выискивая нужные данные.

Продолжаем. Боярство действует обычно из своекорыстных интересов, стремится подгрести под себя как можно больше ресурсов. Как правило материального плана. Правитель озабочен прежде всего властью, силой всего государства в целом. Чем могущественнее страна, тем лучше правителю. В периоды расцвета император, президент или генеральный секретарь Политбюро запросто диктует свою волю не только внутри страны, но и целому ряду государств-сателлитов.

Противоречие в том, что усиление боярства, иногда неправомерными способами, частенько ведёт к ослаблению государства. Они ведь за счёт народа мошну набивают. Народ нищает, начинает роптать, восстания подавляются, на это расходуются ресурсы, гибнут люди и материальные ценности. Как результат государство слабеет.

Суть в том, осознаёт ли правитель эти неустранимые противоречия? Если нет, если он идёт на поводу у боярства, то государство неизбежно слабеет и рано или поздно дело доходит до смут, восстаний и революций.

Если смотреть в целом, то корыстные интересы боярства то и дело вступают в противоречие с интересами государства. Это частный случай противоречия между личным и общественным…

А ну, стоп! Куда это ты разбежался⁈

Останавливаю разошедшийся искин. Всё это замечательно, но у меня более узкая задача. Прогноз поведения президента.

— Сейчас сам увидишь, — почти по-человечески отвечает искин и уходит в тину.

Хм-м, он что, способен предвидеть ответ сетки?

— Готово, — каким-то глухим голосом объявляет Андрей.

Подхожу, смотрим вместе. Итог не радует:

«Национализация сразу после исполнения финансовых обязательств с иностранными инвесторами. Российским банкам дадут долю в национализированном Агентстве. Не исключён рейдерский захват с применением военной силы».

— Дай своей сетке новое имя, — хмыкаю, — капитан Очевидность…

— Не надо скрывать, друг мой, как тебе льстит мнение машины, совпадающее с твоим, — парирует Андрей. — К тому же, как всегда, есть тонкости. О банках и рейдерстве ты не подумал.