Системный Кузнец IV

Глава 16

— Теперь подносчики! — крикнул я, повышая голос, чтобы перекрыть начинающийся шум работы.

Из-за горнов начали выныривать фигуры — в основном щуплые и чумазые пареньки, похожие на стайку воробьёв, но среди них затесался и один сутулый мужичок с первыми седыми прядями в волосах.

Угленосы оживились — на них редко обращали внимание, кроме как чтобы наорать или пнуть. Быстро, как тени, собрались вокруг меня кольцом, блестя глазами из-под угольной корки.

Кузнецы, которые уже было взялись за инструменты, снова замерли, с интересом прислушиваясь.

— Чтобы металл был послушным, чтобы могли его контролировать, а не бороться с ним — нужно идеальное топливо, — начал, обращаясь к паренькам. — К сожалению, в той куче, что лежит в Яме, полно шлака, трухи и гнилой сосны. Я один не справлюсь с тем, чтобы отобрать нужное количество хорошего дуба на всю смену, поэтому вам предстоит прямо сейчас научиться отличать золото от грязи.

Увидел, как загорелись глаза у Финна-Огарка, который стоял в первом ряду.

Я быстро повернулся к мастерам-кузнецам и молотобойцам, не давая тем остыть.

— Так, мужики! Вы пока начинайте готовить места. Отбирайте металл впрок, сразу на всю партию. Режьте, сортируйте. Не ждите угля, готовьте фронт работ!

Затем нашел взглядом Ульфа — друг стоял, опираясь на кувалду и, хотя старался держаться бодро, видел, как дрожат его колени от усталости.

— Ульф, дружище, — обратился к нему. — Ты сегодня своё отпахал — можешь отдыхать. Но… если силы ещё есть и хочешь помочь — у меня для тебя особое задание.

Детина тут же выпрямился.

— Будешь моими глазами и ушами, — сказал серьёзно. — Кузня огромная — дым и грохот могу не заметить, если где-то в дальнем углу поднимут руку. Твоя задача — патрулировать. Ходить там, где меня нет и следить за мастерами. Если увидишь поднятую руку или услышишь крик «Кай!» — несёшься ко мне и ведёшь туда. Договорились?

Ульф на секунду задумался, закатив глаза к потолку, переваривая инструкцию, а затем с чувством важности кивнул головой.

— Кая зовут — Ульф ищет Кая. Ульф — гонец. Понял.

— Отлично. За мной, парни! — скомандовал я.

Пока кузнецы расползались по рабочим местам, готовя плацдарм для битвы, мы с «угольным спецназом» направились в Угольную Яму. Парни шли по пятам, возбуждённо перешёптываясь — чувствовали, что произойдёт что-то необычное — допустят к секретам мастерства.

Вошли в мрачную каверну, освещённую парой умирающих ламп.

— Во-первых, здесь темно, как… в общем, ничего не видно, — поправил сам себя, не став использовать идиому из прошлого мира. — Чтобы определить уголь, нужен свет. Быстро! Снесите сюда ещё ламп. Факелы тоже подойдут. Расставьте по краям, чтобы осветить кучу, но не спалить её.

Парнишки среагировали мгновенно, и растворились в чаду цеха, а я подошёл к угольной горе и присел на корточки.

Мне нужно было перевести данные системы на язык чувств — как объяснить то, что вижу через интерфейс?

Взял в руки кусок угля:

[Уголь древесный (Сосна). Качество: 15%.]

Так, какие здесь признаки?.. Лёгкий, пористый, крошится в пальцах. Поверхность матовая. Пару раз стукнул его ручку тачки — при ударе слышен глухой звук. Понюхал — запах смолы.

Отбросил его и взял другой.

[Уголь древесный (Дуб). Качество: 74%.]

А этот был плотнее и тяжёлее, поверхность с металлическим блеском. Когда ударил его о ручку, раздался звонкий, «стеклянный» звук. Присмотрелся к нему повнимательнее — вся поверхность испещрена годовыми кольцами, которые гораздо плотнее чем у сосновых.

— Ага… — прошептал тихо. — Вес. Блеск. Звук.

Когда парни вернулись с лампами и факелами, тёмная куча озарилась пляшущим светом. Теперь можно работать.

— Слушайте сюда, — взял два куска угля. — Смотрите.

В левой руке был кусок сосны, а в правой кусок дуба, чёрный и блестящий.

— Вот это, — показал левую руку, — мусор. Лёгкий как пух и совсем не блестит. Если сжать — крошится в пыль и пахнет ёлкой. В горне вспыхнет и погаснет, только искр наделает.

Швырнул его в сторону.

— А вот это… — поднял правую руку. Уголь ловил отсветы пламени, переливаясь синевой. — Тяжёлый и плотный — блестит как крыло ворона, посмотрите…

Ударил о каменный пол — раздался звонкий звук, будто прозвенел.

— Слышите? Поёт — это звонкий уголь, дуб или бук — будет гореть долго и жарко. Ваша задача — искать именно такой. Щупайте, взвешивайте, стучите. Всё, что не звенит — в сторону. Всё, что звенит — в тачки. Поняли?

Лица парней в свете факелов всё ещё выражали растерянность. Я их понимал — слишком много информации, ещё и в такой суете. Сам, помнится, в первый день на учебной башне путал узлы. Когда делаешь что-то новое, то невольно тормозишь, начинаешь слишком щепетильно всё проверять, боясь ошибки. Скорость придёт потом, сейчас главное — понимание.

— Да вроде… понятно, — наконец, выдавил Финн-Огарок. Парнишка смотрел виноватыми, огромными глазами, словно извиняясь за то, что не родился гением. — Вот только запомнить сложно всё сразу… Блестит, не блестит, звенит…

— Молодец, что сказал честно! — подхватил с энтузиазмом, хлопнув угленоса по плечу. — Это главное! Лучше переспросить, чем с умным видом наделать ерунды, а потом огрести. Я же сказал: здесь за вопросы не бьют.

Лицо паренька смягчилось и расслабилось.

— Так ведь нас тут… только и делали, что поносили, — с пылом пожаловался тот самый седой мужичок-подносчик. — «Тащи быстрее, дубина!», «Куда прёшь⁈». А толком никто и не объяснял.

— Забудьте. Давайте сюда, ближе. Ещё раз, для закрепления.

Снова взял куски угля. Быстро, но чётко, расставляя акценты, прогнал материал ещё раз. Вглядывался в лица, замедлялся там, где видел непонимание, а затем устроил экспресс-тест — давал парням уголь в руки, те щупали, взвешивали, стучали друг об друга и выносили вердикт. «Сосна!» — «Верно». «Дуб!» — «Молодец».

Пришлось потратить драгоценные пятнадцать минут, но знал: это инвестиция — двадцать минут сэкономят часы в будущем.

Когда увидел, что в глазах зажёгся огонёк уверенности, отпустил подносчиков.

Оставил их в Яме и направился обратно в кузню. В начале конвейера Первая Группа уже закончила сортировку. Мастера укладывали первые отобранные заготовки в раскалённое чрево горнов.

Йорг Бык ходил между рядами — ничего не говорил, не вмешивался и не орал, только с выжидающим интересом разглядывал новую расстановку сил, словно пытаясь понять, где именно странная машина даст сбой.

Я направился к «Зоне Основы» — работа там уже кипела, горны ревели, мехи качались. С удовлетворением отметил, что не ошибся в выборе людей — мастера действительно чувствовали металл нутром — вытаскивали заготовки именно в тот момент, когда те наливались оранжевым цветом, не передерживая ни секунды.

— КАЙ! — пробасил на весь цех лысый здоровяк, поднимая руку.

Сорвался с места — тело, усиленное четвёртой ступенью, двигалось быстрее мысли, и я оказался у наковальни в одно мгновение.

На лице наковальни лежала дышащая жаром болванка — не стал тратить время на слова, сосредоточился, направил поток в руки и, не касаясь металла, сделал резкий пасс ладонями, толкая энергию внутрь.

Поток Огненной Ци ударил в заготовку.

Лысый здоровяк отшатнулся, прикрывая лицо от вспышки жара.

— Во даёт… — выдохнул кто-то рядом.

— Ловко ты это…

Другие мастера, побросав дела, сгрудились вокруг, глядя на магию.

Металл изменился на глазах — оранжевое свечение стало глубже и насыщеннее, приобретя золотистый оттенок. Поверхность заготовки на миг стала глянцевой, словно оплавилась, а затем затвердела, но при этом казалась более пластичной. Окалина сама собой осыпалась с неё, обнажая чистую сталь.

— Готово! Бей! — крикнул я изумленному кузнецу.

Тот вздохнул, шмыгнул носом и ударил. Молот вошёл в металл мягко — сталь подалась как воск.

— КАЙ! — тут же донёсся другой окрик с соседнего ряда.

Закончил здесь и, не сбавляя темпа, рванул к следующему горну. Несмотря на бессонную ночь, усталости не было и в помине — я был на пике. Воодушевление, адреналин и переполненный «Горн» гнали вперёд. Пересёк пролёт, кажется, за секунду, оставив за собой шлейф горячего воздуха.

Послышались испуганные охи. Мужики отпрянули, когда я материализовался у их наковальни.

На ней лежала прогретая полоса, и выбрали они просто отменную, углеродистую сталь, видел даже без Системы.

— Отличная работа, парни! — не преминул похвалить их, видя, как загораются глаза.

И без заминки влил в металл порцию огненной души.

Конвейер заработал.

Цех наполнился ритмичным грохотом — удары молотов слились в единую мелодию. Работа пошла полным ходом. Да, мастерам на следующих этапах — Гуннару, бульдогу и остальным — пока приходилось ждать, нервно постукивая клещами, но я уверен в стратегии. Специализация — это скорость, тот, у кого рука набита на осадку, сделает её быстрее и чище, чем универсал — наверстаем время, знал это.

У меня даже выдалась свободная минута — стоял и наблюдал, как лысый кузнец уверенно осаживает металл, отсекая лишнее — движения были точными. Под Ци сталь поддавалась легко, и на лице мужика блуждала довольная улыбка — мастер не боролся с материалом, а играл с ним.

— КАЙ!

Гулкий бас Ульфа перекрыл шум цеха — здоровяк стоял чуть дальше, у соседнего ряда, и махал мне рукой. Детина заметил, что кузнец собирается вынуть заготовку, и подал сигнал.

Огненная Ци взметнулась внутри, и я, поддавшись порыву, сорвался с места — нёсся между рядами, огибая людей. Добежал за пару секунд.

На самом деле, такая бешеная скорость сейчас была не нужна я просто упивался новыми возможностями, ощущением полёта. В памяти всплыла картина из шахты: так же стремительно двигались охотники, что спасли нас с тем старым шахтёром… как же его звали? Имя шахтёра стёрлось из памяти, но образ силы воинов остался. Теперь я был почти таким же.

Однако, «Внутренний Горн» тревожно кольнул — такие рывки жрали уйму энергии. Решил притормозить — побаловался и и хватит, силы нужно беречь. Настоящий производственный ад начнётся через час, когда заработают все линии — вот тогда придётся метаться, как угорелому, и каждое ускорение будет на вес золота.

Подбежал к наковальне. Здесь мастер выбрал сталь похуже, но всё равно разительно лучше того шлака, что обычно шёл в дело.

Влил в металл порцию Ци, стабилизируя структуру. Кузнец замахнулся, и тут я увидел проблему, заготовка была чуть перегрета.

— Стой! — поднял руку, останавливая занесённый молот.

Цвет ушёл в желтизну — перегрев. Если сейчас ударить — зерно поползёт.

— Жди, — скомандовал тихо. — Пусть остынет до оранжевого.

Помчался к следующему окрику, оставляя мастера с целой заготовкой.

Первый час пролетел, как вспышка — план вроде бы работал. Первая группа гнала «основы» — прямоугольные болванки, ещё бесформенные, но напитанные моей силой. Вторая, под началом Гуннара и Томаса, превращала те в узнаваемые головы с аккуратными проушинами. Третья вытягивала шипы и лезвия, а четвёртая проводила всю термообработку.

Но гладко было только в плане.

— Кай! Брак! — крикнул бульдог.

Я подбежал — тот стоял над наковальней, вытирая пот. Перед кузнецом лежал запоротый топор — проушину повело, стенка с одной стороны стала тонкой — ещё удар и лопнет.

— Перекосил, — прохрипел мастер виновато. — Рука дрогнула. В переплавку?

Это был десятый топор — если начнём выкидывать каждую ошибку, не успеем.

[Анализ: Деформация стенки проушины.]

[Решение: Осадка на оправке с локальным нагревом слабой зоны.]

— Нет, — я положил руку на потемневшую сталь. — Спасаем.

Закрыл глаза и сосредоточился — «Внутренний Горн» отозвался гулом. Направил сфокусированный луч жара через ладонь, в тонкую стенку. Металл мгновенно покраснел, потом пожелтел, став мягким, в то время как остальная часть топора оставалась тёмной и жёсткой.

— Оправку!

Бульдог, не задавая вопросов, вогнал в отверстие штырь.

— Бей! Сюда! — указал пальцем на перегретый участок.

Мастер ударил — металл, послушный молоту, поплыл, заполняя пустоту и выравниваясь. Стенка снова стала толстой.

— Давай дальше! — крикнул и побежал дальше.

Проблемы нарастали, как снежный ком.

Угленосы не справлялись — Финн и его команда старались изо всех сил, но их было мало, а горны ревели, пожирая топливо с невероятной скоростью. Финн метался между Ямой и цехом, чёрный как чёрт, с выпученными глазами.

— Кай! Уголь дрянь пошёл! — крикнул мне на бегу, опрокидывая тачку у Третьего ряда. — Звонкий кончился сверху! Приходится копать глубже, а там завалы!

— Копайте! — подбодрил я. — Берите всё, что звенит! Если надо — лезьте в глубину! Ульф! Помоги разгрести завал!

Детина, который до этого добросовестно патрулировал, сорвался с места — бычья сила там нужнее, чем здесь.

Через часа два сделали тридцать штук — это было много, но я выдыхался.

«Внутренний Горн», который поначалу казался бездонным, начал мелеть — черпал из него слишком щедро. Каждое «Огненное Касание», каждый «Импульс Кузнеца», которым правил кривые лезвия на холодную (БАМ! — и искривлённое лезвие выпрямлялось со звоном, пугая мастеров), — всё это стоило дорого.

На сороковом топоре меня накрыло.

Бежал к Четвёртой группе к закалочным ваннам — у бочки стоял молодой парень, готовый погрузить клинок в воду.

— Кай! Ждём Ци твою!

Подбежал, положил руку на клещи, привычно потянулся к резерву внутри и наткнулся на пустоту — горн опустошён, лишь жалкие угольки тлели на дне. Я вычерпал всё, и даже пополнение в процессе не помогало.

Паника кольнула сердце — если не волью Ци, закалка пройдёт как обычно. Топор будет хорошим, но не тем самым — Брандт увидит разницу.

— Жди! — хрипло выдохнул перед собой.

Развернулся к ближайшему рабочему горну — тот ревел, изрыгая пламя. Нужно экстренно заправиться.

Шагнул к огню, игнорируя жар, опаляющий брови. Глубокий вдох — я не просто дышал, а пил огонь, заталкивая раскалённую энергию жадными глотками. Это как глотать расплавленный свинец — меридианы, не привыкшие к такому, затрещали.

[Внимание! Экстренное поглощение!]

[Риск перегрева каналов: 40%.]

[Статус: Резерв восполнен на 15%.]

Хватит.

Шатаясь, отпрянул от горна. В глазах плясали круги, во рту чувствовался привкус пепла и крови.

— Давай! — схватил клещи парня.

Импульс!

Топор вспыхнул, вода взорвалась паром. Есть — сорок первый готов.

Но это был звон похоронного колокола — я не железный и не бесконечный.

Работа превратилась в адский марафон — уже не бегал, а метался, как загнанный зверь. «Кай, проушина!», «Кай, лезвие повело!», «Кай, уголь!», «Кай, закалка!».

Имя звучало в цеху чаще, чем удары молотов. Я был везде — правил, грел, вдохновлял.

— Мастер Гуннар! Левее бей, левее! Уходит металл!

— Финн! Где дуб⁈ Это что за труха⁈

— Парни, держите темп! Ещё немного!

Использовал Систему на износ — та работала без перерыва, подсвечивая дефекты ещё до того, как те становились фатальными.

На пятьдесят пятом топоре случилась катастрофа.

В третьем звене, где тянули шипы, у одного из кузнецов лопнули клещи. Раскалённая заготовка вылетела и ударила в ногу молотобойцу — запах палёного мяса и крик боли перекрыли шум цеха.

Цепь встала. Мужики побросали молоты, кинулись к нему.

Я подскочил к раненому — ожог сильный, но не смертельный. Кость цела.

— Несите его к Гансу! Ульф! — нашёл взглядом вернувшегося гиганта, который стоял растерянный с тачкой угля. — Бросай тачку! Вставай на его место! — Ты бил, когда делали первый. Ты помнишь!

Шестьдесят. Шестьдесят один…

Я уже не чувствовал своего тела — был просто трубой, через которую текла Ци и огонь. Делал экстренный забор у каждого второго горна, сжигая себя изнутри — кожа стала горячей и сухой, а глаза, наверное, светились в темноте.

Шестьдесят пять.

Мы сложили их в штабель — шестьдесят пять идеальных топоров, каждый из которых нёс искру силы. Мужики видели, что мне не очень хорошо, но молчали.

— Дальше — прохрипел я, опираясь на наковальню, чтобы не упасть. — Ещё немного, мужики…

[ВНИМАНИЕ! Критическое истощение резерва.]

[Перегрузка меридианов: 92%.]

[ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Немедленно прекратить принудительную циркуляцию Ци!]

[Риск: Термический ожог внутренних органов, разрушение «Внутреннего Горна», полная потеря способности к культивации.]

Синие буквы вспыхивали перед глазами сигналом тревоги.

Вот же дерьмо… Только шестьдесят пять топоров, а я уже пуст — сухой, как выжженная трава. Как создать ещё тридцать четрые настолько же отличных орудий, если не осталось Ци?

Мысль билась в черепной коробке, как перепуганная птица в клетке, на которую наставили ружьё.

— Да на тебе уже лица нет, парень! — прогудел кто-то рядом.

Ко мне подошёл один из кузнецов Второй группы — мужик с круглыми глазами и мокрыми чёрными волосами, прилипшими к черепу.

Чувствовал, как пот не просто течёт, а льётся с меня, пропитав одежду насквозь, превратив в мокрую тряпку.

Работа потихоньку вставала. Стук молотов затихал, сменяясь тревожным шёпотом.

— Не, выдохся пацан… Всё, спёкся, — донёсся тихий, но отчётливый голос. — Слишком много на себя взял. Надорвался.

Может, и вправду? Может, слишком поверил в себя? Решил перевернуть каменный мир за одну смену?

В памяти всплыл тот самый день, тот пожар — вдруг понял, что тогда погиб ровно по той же причине — гордыня, желание спасти всех, когда даже мои парни кричали в рацию: «Уходи! Сейчас всё к хренам рухнет!». А я полез и рухнуло, хоть и успел вытащить того пацана.

Опустил голову, глядя в каменный пол, на который струился пот, смешиваясь с пылью.

— Эй, пацан… — тяжёлая рука легла на плечо. Узнал голос старика Гуннара. — Тебе бы отдохнуть. Присесть, может, а? Ты дрожишь весь.

Лицо действительно сводило мелкой судорогой. С трудом поднял голову — десятки пар глаз смотрели на меня — в них была смесь сочувствия, жалости и лёгкого разочарования.

Или показалось? Может, спутал его с собственным страхом? Может, мужики сами так загорелись идеей сделать невозможное, утереть нос Брандту, а теперь понимали, что сказка кончилась? Что чудо-мальчик сломался, и дальше так продолжаться не может?

Видел, как кузнецы грузно вздыхали, опуская плечи — надежда уходила из их глаз.

Я с трудом разогнулся, не выдержав, тяжело осел на наковальню — сил стоять не было. Жадно хватал ртом раскалённый воздух, но тот не приносил облегчения.

— Кай устал… — раздался печальный бас Ульфа где-то слева.

Перевёл на того затуманенный взгляд — здоровяк стоял, опустив кувалду, и смотрел с чистым состраданием.

— Похоже, что так, старина… — прошептал едва слышно. — Похоже, что так.

В цеху повисла тишина — стук молотов смолк, слышались сухие хлопки огня в горнах да гудение механических мехов, равнодушное к моей неудаче.

— ДА ЧЕГО ВЫ РАСКИСЛИ, КАК БАБЫ НА ПОХОРОНАХ, МУЖИКИ⁈

Громоподобный окрик разорвал тишину.

Все как по команде обернулись — это был Бульдог. Мужчина вышел вперёд, а глаза, обычно потухшие и усталые, горели новым огнём. Лысая голова блестела от пота, толстые брови нависли над глазами.

— Видно же, что парнишка перетрудился! — голос был твёрдым. — Сами посудите, сколько сил отдал! Сжёг себя ради дела!

Кузнец ткнул пальцем в сторону штабеля готовых топоров.

— Зато гляньте, какие топоры вышли! Я, чтоб мне пусто было, таких за всю жизнь не делал! Ровные, звонкие! Столичные кузнецы обзавидовались бы такой работе! И ведь это МЫ сделали! МЫ!

Мужчина обвёл взглядом притихших мастеров.

— Да, он эту свою Ци вливал, понятно, но ведь не всё благодаря магии-то! Сами должны понимать! Кто форму выводил? Кто шип тянул так, что он как игла стал? Магия металл не плющит! Это ваши руки! Ваши, а не чьи-то! Посмотрите на проушины — идеал! Посмотрите на лезвия — ни одной волны! Это мастерство, мужики! Наше мастерство, которое пацан просто помог вспомнить!

Видел, как его слова пробивали броню усталости и разочарования — спины распрямлялись, взгляды оживали. Мужики переглядывались.

— Пацан нас тянул, сколько мог! — продолжал греметь Бульдог, расхаживая перед строем. — Я, глядишь, сегодня научился большему, чем за последний год! Хоть и трудно это признать старику. Раньше как? Вроде видишь: что-то не так, криво идёт… А что именно — пёс его знает. Тут подходит Кай, ткнёт пальцем — и сразу всё сходится, как два плюс два! Сразу ясно, где «морковь», а где «кабачок»!

Мужики хохотнули, оценив простую метафору.

— А раньше? Раньше пропустил бы дефект, плюнул бы, оставил как есть — «и так сойдёт». А теперь уже и совесть не позволит! Так что, мужики, я вот что вам скажу — давайте-ка поднапряжёмся! Доделаем эти проклятые топоры! Пусть они будут без этой Ци, без магии — пусть будут просто крепкие, честные топоры, сделанные годно и с чувством! Некогда нам унывать — не время! Пусть малой отдохнёт, посидит. Пусть просто ходит да поправляет словом, а мы уж сами руками доделаем! Ну⁈ Дело я говорю или нет⁈

Голос Бульдога звенел задором и энергией, и от той вселенской усталости, что давила плечи мужчины утром, не осталось и следа — кузнец словно помолодел на десять лет.

Цех взорвался.

Лица мужиков покраснели от возбуждения, глаза заблестели:

— Дело говоришь, Томас! — гаркнул лысый кузнец из «Зоны Основы». — Дело! А ну, давайте, подналяжем! До конца смены время ещё есть! Мы уже гору свернули — что ж, четвертинку не осилим⁈

Он с размаху швырнул заготовку в горн и обернулся к своему молотобойцу:

— А ну, давай поддув! Раскалим металл так, чтобы угли пели!

— Уголь! Сюда, парни! Живо! — заорал мелкий кузнец в сторону подносчиков, и те, подхватив ритм, мигом засуетились, помчавшись в Яму.

— Чего стоишь⁈ — задорно крикнул усатый мастер своему напарнику, хватая клещи. — А ну-ка, приложись, куда я скажу! Тут делов-то осталось!

И махина сдвинулась.

Зашуршали инструменты, зазвенели удары кувалд, загудели мехи. Процесс пошёл с новой силой, будто и не останавливался, будто не было этого момента отчаяния.

Я стоял, опираясь на наковальню, и не верил глазам — смотрел на эту братию грязных, потных, измождённых людей, которые ещё вчера люто ненавидели это место, друг друга и самих себя, а теперь работали как единый организм.

Тёплая ладонь легла на плечо.

Повернул голову — мастер Гуннар смотрел на меня по-товарищески тепло, с пониманием в глазах. Ничего не сказал — просто сжал плечо, кивнул и, развернувшись, направился к своему горну.

Я с трудом заставил себя отлепиться от наковальни — ноги слушались плохо, колени подгибались. Шатающейся походкой добрёл до каменной лестницы, ведущей на верхний уступ, и тяжело опустился на прохладную ступеньку.

Просто сидел и смотрел.

Топоры, которые сейчас ковали, будут не такими «волшебными», как с Ци, но почему-то был абсолютно уверен, что всё равно выйдет добротно. Может, я за это ещё получу, может, и мужикам достанется от этого чертового перфекциониста Брандта — плевать. То, что видел сейчас… то, как кузнецы работали, как перебрасывались короткими фразами, как слаженно и с азартом заставляли металл гнуться под своей волей… это зрелище грело душу сильнее любого горна.

Ульф тоже подошёл к лестнице и молча плюхнулся на ступеньку рядом — его кувалда лежала у ног. Мы ни о чём не разговаривали, а просто сидели и смотрели, как смена идёт своим чередом.

Я даже не сразу заметил, что в тени у стены, куда свет факелов почти не доставал, всё это время стоял Йорг Бык — бригадир стоял, скрестив руки на груди, неподвижный как статуя или демон-надзиратель, приставленный наблюдать за суетливой жизнью смертных. Выражения лица было не разглядеть, но чувствовал тяжёлый взгляд.

Странно, но сейчас мужик не вызывал ни страха, ни гнева — никаких чувств. То, что происходило в цеху, было гораздо важнее его мыслей, злобы и власти — сейчас время Мастеров, а не этого горе-бригадира, который за годы работы умел только махать плетью, но так и не смог организовать нормальный процесс.

Конечно, без Системы было бы труднее. Возможно, я бы не увидел схему так быстро, не распределил бы роли так точно, но уверен в одном: даже без магии всё равно вышло бы несравненно лучше просто потому, что мужики почувствовали сопричастность. Почувствовали, что они — часть чего-то важного, что в них верят и направляют, а не стегают за каждую ошибку.

В этом и была главная магия — не в Ци, а в людях.

И всё же ворочалась тревога — до прихода «Рыжего Беса» оставалось всего ничего. Я выжат досуха и не знал, как всё в итоге обернётся — примет ли Брандт работу или разнесёт всё в щепки?

Вдруг заметил движение в тени.

Йорг Бык дёрнулся, словно его ударили током. Мужик резко выпрямился, вытянувшись в струнку, и увидел, как его колени мелко задрожали, будто из-под него выбили почву.

А затем услышал десятки шагов за спиной — ритмичный стук кованых сапог по камню.

Я резко обернулся.

Прямо за спиной, на верхней площадке лестницы, стояла группа людей. Впереди всех возвышался, судя по всему, главный среди них.

Немолодой и грузный мужчина, похожий на израненного льва — широкие плечи укрывал плащ из тёмного меха, подбитый шёлком. Седая борода спускалась на нагрудник из стали, украшенный золотой чеканкой. Лицо изрезано глубокими морщинами, а в глазах такая бездна власти и усталости, что хотелось отвести взгляд.

За его спиной замерли гвардейцы в полных латах — «Каменные Грифоны», чьи шлемы скрывали лица. Рядом стоял Брандт — даже этот гигант сейчас казался меньше.

А в цеху работа продолжала гудеть — никто из мастеров даже не заметил перемены. Настолько все были захвачены ритмом: кричали друг другу, передавали горячие заготовки, били ручниками, смеялись.

Я медленно поднялся. Ульф, почувствовав неладное, тоже вскочил. В голове билась мысль: «Кто это? Генерал? Какой-то столичный инспектор? Или… сам хозяин этих земель?»

Мужчина смотрел на кипящий внизу муравейник, чуть прищурив огрубевшие веки. Капли пота, выступившие от жара, стекали по вискам, но тот не обращал на них внимания — взгляд был оценивающим, цепким и очень внимательным.

Увидел, как Брандт приблизился к мужчине, что-то почтительно прошептал на ухо — тот медленно повернул голову, и оружейник едва заметным движением подбородка указал в мою сторону.

И тогда наши взгляды встретились впервые.

Почувствовал мощь, исходящую от человека — не яростная сила Брандта, а тяжесть черной горы.

Вдруг Ржавый шагнул вперёд, набрал воздуха в лёгкие и рявкнул так, что заложило уши:

— А НУ ВСЕМ ЗАТКНУТЬСЯ! ИНСТРУМЕНТ НА ПОЛ! БАРОН В ЗАЛЕ!