Шурик 1970

Глава 7. Политех

Адрес московского политеха мне подсказала справочная служба «09». Дали точный адрес, подсказали ближайшую станцию метро. На метро и поехал.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция „Электрозаводская“.

Действительно, это была ближайшая станция до Большой Семеновской, где и располагался московский политех. Я ехал в просторном светлом вагоне, подмышкой держал «автомобильный доклад», а думал совсем о другой папке. Надо же! Пространственно-временной континуум! Преодоление пространства и времени! Неужели Шурик реально придумал машину времени?

Хотя чего удивляться, я же своими глазами эту машину видел в кино. Но в кино это был бред, иллюзия. А вот то, что я — Шурик, очкастый блондин, аспирант Московского политеха — это не бред и не иллюзия?

Я вышел из метро, прошел мимо парка. Увидел «газировочный» автомат. Даже три автомата, в ряд. Кажется, из такого же Шурик пил в фильме, когда получил на экзамене свою пятерку. Я пошарил в кармане, нашел трехкопеечную монетку. Это значит, можно выпить с сиропом. Граненый стеклянный стакан стоял в самом автомате. Я сторожено его взял, посмотрел. Он был мокрый и липкий. Как из такого пить?

Рядом остановилась девушка. Маленькая, миленькая. Она выбрала соседний автомат с изображением вишни на подсвеченном табло. Взяла стакан, перевернула, вставила его в воронку в нише автомата. Нажала сверху на донышко стакана. Из воронки немедленно брызнули водяные струи. Помылось. Девушка поставила вымытый стакан под выдачу продукта, закинула в автомат монету, с явным удовольствием выпила стакан с вишневой газировкой. Поставила стакан обратно в воронку донышком вверх, доброжелательно мне улыбнулась и двинулась в сторону института. Видимо, студентка. Я, не выпуская ее из вида, повторил ее действия с помывкой стеклотары. Опустил трешку в щелочку, дождался, пока наполнится стакан с пеной, тоже с удовольствием выпил газировки с апельсиновым сиропом. Неплохо, бодрит. И в носу смешно так щиплет. Я вернул стакан на место и поспешил за девушкой.

Ну да, здание института то самое, из кино. Теперь бы найти свою кафедру. Что-то связанное с физикой, это понятно. А что конкретно? Из зацепок было только Дуб — Гаврилов и Лопух. Лопух, как я понял, это профессор. И еще конференция. Но она, как я понял — не сегодня.

Я остановился у деревца, сзади лавочки, на которой стайка гривастых студентов что-то обсуждала. Достал сигару, одну из подаренных Шпаком, закурил, прислушался к разговору. Оказалось — обсуждали последний альбом «Битлз». На коленях одного из студентов лежала виниловая пластинка, по безымянной обложке которой ливерпульская четверка шагала по пешеходному переходу. «Эбби Роуд», альбом шестьдесят девятого года. Откуда знаю? У бати такой был, он очень им гордился. Говорил, что они ровесники…

Молодняк, собравшийся вокруг лавки, смотрел на винил как коты на сметану, как дикари на зеркало, как одинокий веган на горячую котлету, сочащуюся жирком.

— Все, не будет больше битлов, — сказал траурным голосом тот, что держал пластинку на коленях. — Я вчера Би-би-си по грюндику словил. Леннон четко сказал, что уходит из группы.

Толпа хором ахнула и жалобно заскулила, словно услышала весть о смерти близкого родственника.

— Быть такого не может, — всхлипнула крашеная в блондинку деваха, явно косившая под Мерлин Монро.

— Точно тебе говорю! — заявил владелец диска. — Это — последний битловский диск. Дядюхан из Австрии привез.

— Везет тебе с дядюханом. Викул, дашь на бобину переписать? — проскулил тот самый нетерпеливый, стриженный под Харрисона.

— Червончик, — сказал владелец сокровища.

— Че так дорого?! — возмутился проситель.

— Диск — новяк! Муха не сидела, — объяснил владелец высокую стоимость. — И писать только на моей вертушке. Я на ваших стиралках диск пилить не дам…

— Атас! Лопух идет, — вдруг крикнул один из патлатых парней и заслонил драгоценный диск своим телом.

Мимо лавочки, действительно, прошел профессор из фильма. Как и положено гениальному ученому, он шел с совершенно рассеянным взглядом, так же рассеянно кланяясь встречным. О! То, что нужно!

— Говорят, он на экзамене по автоматике всех хипарей по внешнему виду валит, — сказал «Харрисон». — Придешь лохматый, считай — пару словил. Не любит битлов. А сам втихаря роллингов слушает.

— Так роллинги тоже патлатые, — возразила Мерлин. — А Лопух джаз слушает, я точно знаю. Просто, похоже, что автоматику он один в Москве знает. И еще тот, кто учебник писал. И то не уверена. Я учебник открыла — вообще ни слова не поняла.

Автоматика, значит. Ок! Будем искать кафедру автоматики. А лучше пойдем сразу за Лопухом.

Я загасил сигару о ствол липы, спрятал оставшийся остаток в футляр. И поспешил за профессором, намереваясь вслед за ним достичь нужной кафедры.

В фойе института профессора перехватили. Дядька ученого вида в очках, с таким же кожаным портфелем, с Лопухом степенно раскланялся и увлек в сторону буфета, расспрашивая что-то про конференцию.

Я снова остался без ориентира. Кажется, как раз была перемена, в коридорах было шумно и суетно. Где же искать эту кафедру автоматики? Я рискнул и спросил девушку, тащившую стопку книг, перевязанную веревочкой. Видимо, шла из библиотеки. Она на меня удивленно посмотрела, но подсказала. Оказалось, что кафедра — на третьем этаже.

Я вошел в нужный кабинет и сразу узнал парня, что сидел за столом. Дуб! Тот самый, что в фильме жульничал на экзамене. Оделся в цивильный костюм, в петлицу цветок воткнул и ухо марлей обмотал. В цветок этот хитрец микрофон встроил, а в ухо — наушник. А его подельник из комнаты в общаге путем беспроводной радиосвязи ему ответ на билет подсказывал. Тогда все это дело не прошло. Профессор Лопух его сразу расколол, сначала связь помехами заглушил, потом пару влепил. «За изобретение — пять, за экзамен — неуд». В общем, хреновая у парня гарнитурка получилась. Ненадежная.

Но пересдал, видно, хитрец Дуб экзамен. И профессору понравился. Тоже теперь аспирант. Так он и есть Гаврилов? А Дубом зовут, наверное, за его присказку: «С дуба рухнул». Вот почему его голос его по телефону мне показался знакомым. Ну и слава богу, а то вокруг ни одного знакомого лица.

Дуб тоже моему явлению обрадовался, вскочил, бросился ко мне. Я думал — обниматься, но нет, папку у меня из рук чуть ли не силой вырвал и побежал куда-то. Видно, перепечатывать и переснимать, по всему, именно ему поручили материалы к конференции готовить. Правда, перед тем как убежать, Дуб шишку мою осмотрел. Ничего не сказал, показал большой палец руки. После этого убежал.

Я пока огляделся. А ничего, уютненько, светло. И где, интересно, здесь мое место? За столом рядом с Дубом?

В этот момент дверь кабинета открылась, на пороге появился профессор Лопух. Курчавый, в костюме, с солидным кожаным портфелем в руке.

— А, Тимофеев, — сказал он. — Изволили-таки явиться. Ну-с, что у нас с докладом?

— Гаврилову отдал. На перепечатку, — ответил я.

— Это хорошо. С докладом вашим обязательно ознакомлюсь. Признаться, заранее заинтригован.

Профессор подошел, внимательно осмотрел мой лоб и шишку, отливавшую благородной синевой.

— Наслышан уже о вашей травме. Ай-я-яй! Как же вы так неосторожно, Тимофеев?! И главное — голову. Нет бы руку или ногу. Нога что, срастется, а вот голова! Голову надо беречь, юноша! Голова в нашем деле — главное. Так что, в докладе будете настаивать на перспективности этих ваших… электромобилей?

Я кивнул.

— А малая мощность и емкость современных аккумуляторных батарей вас не смущает?

— Так наука не стоит на месте, — осторожно возразил я. — Медь и свинец — не единственные металлы, которые могут дать хороший заряд.

— Какие же еще? — поднял брови профессор.

— Литий, к примеру, — ответил я.

— Литий? Так что, вы знакомы с опытами Майкла Уиттингема? — удивленно спросил Лопух — Но о нем писали только в зарубежной прессе. Вы так хорошо знаете английский, что читаете научную литературу?

Я отрицательно замотал головой, лихорадочно вспоминая, кто такой этот самый Майкл Уиттингем. Никогда о нем не слышал. Но профессор на ответе не настаивал, сел за начальственный стол, раскрыл блокнот, что-то там записал.

— Интересное, очень интересное предложение, — сказал он, провождая разговор. — Этот Майкл далеко пойдет, если милиция не остановит. Или нет, в Англии — полиция. Этакие лондонские констебли в черных пробковых шлемах, что ездят на кэбах. Вы видели когда-нибудь лондонский кэб? Кстати, о кэбах. Мне как раз звонили наши подшефные с завода … как же его теперь… с завода имени Ленинского комсомола. И как раз по поводу аккумуляторных батарей. Слышали что-нибудь про новую модель «Москвич — 412»?

Я кивнул.

— Очень хорошая машина, но они напихали в новую модель множество электрических приборов и теперь сомневаются, потянет ли их энергосистема такое обилие? И спрашивали, как бы увеличить емкость аккумулятора? Я посоветовал им поставить танковый, — сказал профессор и сам же своей шутке рассмеялся.

Я подобострастно подхихикнул. Профессор мне откровенно нравился, но как себя с ним вести, я пока не знал. И как его зовут — тоже. В фильме он был просто Лопух.

— Но я думаю, что с сульфидами этот Уиттингем еще наплачется. Если не взорвется, — сказал профессор. — Очень, очень опасный путь. Но смело, очень смело! Согласен с вами, коллега, уверен, что за именно за литием будущее! Но титан… Сульфид титана — это такая штука… Я бы сказал — неустойчивая. Пока я предложил бы для батарей этакий микс, если хотите — ассорти: литий-никель-кобальт-алюминий. А вы что скажете, коллега?

Я не сразу понял, что спрашивают меня, но сказал уверенно:

— Титан лучше!

— Да! Но опасней и дороже, — кивнул курчавой головой профессор. — А экономика должна быть экономной, да? А если еще вместо графита использовать пентатитанат лития? А?! Что скажете, коллега?! Вот это было бы дело! Вот это была бы тема! С таким источником энергии таких делов можно натворить... Но… Как сказал поэт, «жаль только в пору эту чудесную жить не придется ни мне, ни тебе». Да-с. Пока одобрят, пока внедрят… Но сама идея интересная, просто окрыляет! Такие возможности открываются! После конференции, голубчик, приходите, поговорим на эту тему. Обязательно поговорим!

Я пообещал прийти, поговорить.

Профессор же раскрыл тетрадь и углубился в расчеты. Я решил не мешать ученому и тихонько удалился. На выходе столкнулся с Дубом. Тот, видимо, все сдал на перепечатку, пересъемку. Хотел мне что-то сказать, но увидел профессора, расплылся в улыбке, поклонился:

— Здравствуйте, Михал Абрамыч.

Абрамыч, значит. Михаил. Понятно. Надо запомнить.

Я отодвинул Дуба и двинулся на выход. Спуститься не успел. Дуб нагнал меня на лестнице и загнал к перилам.

— Шурик, выручай! Я знаю, что и так должен, но мне — край.

— Сколько? — понял я извечную проблему младших научных сотрудников.

— Треху. А лучше — пятерку. Очень надо!

Я залез в кошелек, ни трехи, ни пятерки там не было. Были червонцы за проданный Шпаку пылесос. Я вытащил один и протянул Дубу. Тот очумело посмотрел сначала на купюру, потом мне в лицо, перевел взгляд на шишку на моем лбу. Видимо, что я вот так просто выдам ему деньги — не ожидал. Собирался канючить, а тут само! Чудеса случаются! Аккуратно, двумя пальцами вытянул десятку из моей руки, мамой поклялся, что с зарплаты обязательно отдаст, и помчался вниз по лестнице. Видимо, очень торопился.

Я пожал плечами и двинулся следом. С мыслью, что мне еще обои в коридоре клеить.

В подъезде мне встретился Бунша. В той же шляпе и сандалиях. С той же папкой. Он что, меня специально ждал что ли?

— Товарищ Тимофеев, — перегородил мне дорогу ушлый управдом. — У меня к вам серьезный разговор.

— Слушаю вас внимательно.

— В нашем подъезде сложилась странная, я бы сказал даже — двусмысленная ситуация.

— Какая же именно?

— Сегодня, спускаясь по лестнице, я услышал на лестничной площадке, где находится ваша квартира, подозрительный гул.

— Гул?

— Да, гул! Я думал, что это вы опять занимаетесь своими подозрительными электрическими экспериментами, но у вас было тихо. Только подозрительно хорошо пахло! Даже через дверь! А гул раздавался из квартиры вашего соседа Шпака.

— Ну и что же вы хотите от меня? — улыбнулся я фразе «подозрительно хорошо пахло».

— Но я своими глазами видел, как уважаемый Антона Семенович ушел утром на работу. А живет он один.

— Очень жаль, но я-то какое имею к этому отношение?

— Прямое, товарищ Тимофеев, прямое! Я, конечно, позвонил Антону Семеновичу на работу, и спросил про странный звук. И знаете, что он мне сказал?

— Что?

— Что приобрел у вас автоматический пылесос, который работает отдельно от владельца. Это так?

— Ну да. Там таймер на полчаса.

— Ага! Значит, вы опять за свое, товарищ Тимофеев. Сколько раз я вас предупреждал, что с электричеством в жилом секторе не шутят. В том числе, с электрическими бытовыми приборами. Это опасно! Сегодня у вас пылесос сам пыль сосет, завтра у вас духовка сама печь начнет, стиральная машина сама стирать. Так?

— Так, — кивнул я, — вспомнив почему-то кухню в своей квартире в прежнем мире. У меня там реально все автоматизировано. Я уж и забыл, когда чайник сам включал. Все на голосовом управлении. И ничего, работает. Точнее — работало.

— Это совершенно возмутительно! — от возмущения Бунша аж затряс своей козлиной бородкой. — Как вы не понимаете, что сложную бытовую технику нельзя оставлять без присмотра! До сих пор вы просто обесточивали подъезд в ваших сомнительных экспериментах, а с вашими самоходными пылесосами и автоматическими духовками вы нам весь дом сожжете! Дом, который борется за звание дома высокой культуры быта!!! Нет, товарищ Тимофеев, вы просто вынуждаете меня обратиться в компетентные органы и в партийное руководство по месту вашей службы!

Я понял, что продуктивного диалога у нас не получится и молча двинулся к лифту. Но так просто мне уйти не дали. Дорогу мне преградила Ульяна Андреевна Бунша, жена нашего управдома. Она тоже в засаде ждала, пока ее муж мне мозг выносил?

Ульяна Андреевна цыкнула на мужа, чтобы отстал, прихватила меня под локоток, увела к распределительному щитку, доверительно улыбнулась:

— Александр Сергеевич, это, конечно, не мое дело, но хочу вам сообщить… Ваша супруга… Как бы это лучше сказать… Вчера, совершенно случайно я вышла поздним вечером на балкон подышать свежим майским ветерком. И знаете, что увидела?

— Что?

— Вашу супругу подвез на большом иностранном автомобиле подозрительный лысый мужчина. С букетом роз!

Ульяна Андреевна с вызовом на меня посмотрела, видимо, ожидая бурной реакции. Отсутствие оной на моем лице ее явно разочаровало.

— Да, я знаю. Это пан Збышек из Польши. Они ведут переговоры с нашим телевидением. Собираются запустить подобный проект у себя. Приглашают нас с Зиной поработать в Польше, — приврал я уже от себя.

Кажется, этим сообщением я совершенно испортил даме настроение. Она скривилась и пожелала нам удачи. Ну, слава богу, что отпустила.

Я поднялся на лифте, вошел в квартиру, снял куртку, повесил ее на вешалку. Посмотрел на рулоны обоев, сложенные у стены. Вздохнул. Сделать пространственно-временной прыжок в полвека, чтобы клеить не очень симпатичные обои? Рисунок обоев мне совершенно не понравился. Но, видно, придется, ничего другого не было. За вчерашнюю ночь я готов был для Зины не только коридор обоями поклеить — весь подъезд покрасить, если попросит. Но подъезд она красить не просила, а вот тостер из сломанного утюга я ей обязательно сделаю. Правда, придется еще и хлеборезку изобретать, чтобы тостики тонкими нарезать.

Я решил переодеться. Запаса брюк я у Шурика не заметил, а клеить обои можно и в труселях. Я прихватил коробку с клеем, намереваясь изучить инструкцию, зашел в комнату и понял, что там было что-то не так. Вроде все на месте, а не так. Сначала я заметил, что хрустальная пепельница валяется под столиком. А я ведь точно помню, что когда я уходил, оставил ее на столике. Вытряхнул окурки, промыл и аккуратно поставил у будильника. И подушка не так на кровати лежала, и одеяло — неровно заправлено, словно его кто-то переворачивал. Трубка на телефоне лежала другой стороной, не так, как я ее положил, когда звонил в справочную.

Я быстро подошел к столу, выдвинул ящик. Вроде все на месте, но все сдвинуто. Документы и сберкнижка на месте, ключи от гаража тоже. Может Зина забегала? Интересно только, зачем. Да и не собиралась она — говорила ведь, что будет только вечером.

Открыв тумбочку стола, я сразу понял, что здесь копались чужие. Зина, даже если это была она, вряд ли бы стала рыться в папках Шурика. А папка с документами про машину времени, которую я точно положил утром сверху, теперь оказалась в середине. И тесемка была завязана по-другому. Я обычно завязываю на бантик, а такого узла даже не знал.

Я закрыл тумбу стола, встал, осмотрел ковер. У стола обнаружились едва заметные следы чужих туфель.

Вот так дела! Кто-то чужой проводил тайный обыск в нашей квартире!