Шурик 1970

Глава 24. Новоселье

17 мая, воскресенье.

Наверное, сделать ремонт в квартире было легче, чем устроить по этому поводу новоселье. С самого утра Зина начала меня гонять и мучить вопросами. Где взять большой стол? Сколько должно быть стульев? Нет! Стульев должно быть именно 13! Как в кабачке! У кого из соседей взять недостающие стулья, чтобы дали, но не обиделись, что их не пригласили?

С приглашениями на мероприятие тоже была засада. С моей стороны приглашенными на новоселье гостями Зина еще заранее определила Дуба и Лопуха. Как мне показалось, с надеждой, что они не придут. И еще Шпака. У Шпака я должен был взять не только стулья, но и стол, фотоаппарат, магнитофон, гитару и камеру. Ибо это эпохальное событие обязательно должно было быть запечатлено.

Еще проблемней оказалось дело с угощением. Вчера Зина сказала, что с угощением вопрос решен. Ей выписали по этому поводу праздничный заказ через театральный буфет. С икоркой, балыком, красной рыбкой и шпротами в банках. Видимо, блат оказался в рыбном отделе. Или через магазин «Океан». Но она его забыла на работе.

— Какой заказ, Шурик?! У меня голова шла кругом от всех этих забот. Ведь все на мне, все на мне! — доходчиво объяснила Зина. — И потом представь, я выхожу из театра, там поклонники с цветами, а я с авоськой, и от меня рыбой пахнет.

И не поспоришь. В итоге мне пришлось идти за Букашкой и ехать в театр за забытым заказом, а заодно договариваться с Настей и Оксаной по поводу основного праздничного блюда и прочей помощи. Девушки предложили приготовить узбекский плов с курагой, изюмом и барбарисом. От предложенных денег решительно отказались. Когда услышали, что гости будут с «Кабачка», умоляли взять их на событие хоть прислугой. Пытались встать на колени. Я обещал подумать.

Когда я приехал из театра домой с двумя источающими рыбные ароматы сумками в руках, то застал Зину в слезах.

— Пришлось пригласить Вальку, у них вечернюю репетицию отменили. А она точно придет в чем-то парижском. Я ее знаю! А вдруг она будет в краааасном?! Тогда мне нечего надеееееть…

Демонстрация извлеченного из шкафа красного платья, купленного как раз по этому поводу, вызвало у Зины паническую истерику, близкую к обмороку. И лишь моя клятва, что у нее ножки красивее, чем у какой-то там Вальки, как-то спасла положение.

Но опять возникла проблема со списком приглашенных.

— А Лохонзон точно сможет прийти? — спросила Зина застенчиво.

Лохонзон? Так вот какая фамилия у моего любимого научного наставника Лопуха! Слава богу, пока семидесятые. Уже в девяностые с такой фамилией выжить будет трудно. Но, кажется, именно ему Шурик и был обязан обретением этой жилплощади. Не пригласить его — подло.

— Да, вчера сказал, что точно будет, — ответил я.

— Ты все-таки, Шурик, позвони, узнай. Вдруг, у него что-то изменилось. Приболел, или еще что…

Я вздохнул, достал записную книжку, нашел домашний телефон профессора, позвонил.

— Михаил Абрамович. Это Тимофеев. Я насчет сегодняшнего новоселья напомнить. Да, в восемь. Да, конечно, спасибо.

Я положил трубку.

— Обещал, что обязательно будет, — сказал я Зине с садистскими нотками в голосе.

— А Дуб?

— У них сегодня тренировка.

— Правда?!

— Не радуйся, сразу после тренировки к нам. Приедет очень голодный.

Она обиженно засопела, сказала, что Дуб и на табуретке может посидеть, и снова уставилась в список. Потом посмотрела на палас.

— Шурик, а может, пропылесосим еще раз? Готова пожертвовать ради такого дела «Шанелью».

— Достаточно и «Красной Москвы», — сказал я, достал пылесос и заправил ароматизатор ароматной смесью. Но пылесосить заставил Зину. Сам взял сумку и отправился в магазин за спиртным. Потому что про выпивку для гостей Зина тоже совсем забыла.

Сам уже не ожидал, но к восьми мы все успели. Это только благодаря Насте с Оксаной. Они закрыли магазин на час раньше, пришли и все сделали. Посмотрели, посчитали, чего не хватает, а не хватало многого, и пошли по соседям. В итоге стол был накрыт, стулья — числом ровно тринадцать добыты, приборы расставлены. Шампанское охлаждалось под морозилкой, водку «Столичная» Оксана сунула замораживаться в саму морозилку. Большая кастрюля с пловом ожидала в горячей духовке. Квартира была вылизана до блеска и источала дивные ароматы.

Без пяти восемь Зина в новом платье стянула с головы косынку, рассыпала по плечам свои шикарные локоны и пошла к лифту, собираясь встречать гостей у подъезда. Мне было поручено заснять всю эту красотень с балкона на камеру. Но экономить пленку для «крупного кадра».

Я вышел на балкон, посмотрел вниз. Кажется, все околоподъездные бабки со всей округи собрались на сие поглазеть. И откуда только узнали?

— Что, Александр Сергеевич, можно вас, наконец, поздравить? — спросил Шпак, заглядывая со своего балкона. Он был в богатом замшевом пиджаке, на шее — элегантно повязанный шелковый платок. — Ремонт закончен. Праздник души!

— Да уж, — сказал я, целясь в Зину через объектив. — Кому праздник, а кому…

— Понимаю, понимаю, — закивал Шпак, прикуривая сигару. — Там, на камере для дальней съемки особый режим есть. Давайте покажу. Вот этот рычажок, оно теперь само настроится. Джапан! Признаться, я сам с утра нахожусь в каком-то радостном предвкушении. Неужели увижу их своими глазами? Этих, из кабачка. Ведь понимаю, что они в жизни — совсем другие люди, не те, что в телевизоре. А все равно, хочу увидеть именно пана Директора и пани Монику. Понимаете? И вашу очаровательную супругу Зинаиду уже мысленно называю пани Катаринка. Вот что с нами делает телевидение. Снимайте, снимайте же! Это же он, пан Ведущий и с ним Вотруба! Точно, они! Обожаю Вотрубу! А вон пан Директор на такси подъехал. Он! Слушайте, Шурик, а как вы одновременно будете и снимать, и встречать гостей? Вот что, давайте сюда камеру. Лучше, я сам. А вы идите, открывайте дверь. Они уже поднимаются.

Я с благодарностью на Шпака посмотрел, отдал ему камеру и пошел на зов дверного звонка. Когда в дверях появились Директор и Вотруба, со стороны кухни раздался стон и звук падающего тела. Кажется, одна из овощных девушек от впечатлений свалилась в обморок.

В общем-то праздник удался. Гостей, расцелованных внизу супругой, встречал и рассаживал на стулья я. Шпак взял на себя роль оператора, снимал на камеру и щелкал затвором дорогого импортного фотоаппарата. Я же пытался уместить на задвинутом в угол письменном столе все эти букеты, картины, хрустальные вазы и художественные панно, принесенные в качестве подарков новоселам. Пан Спортсмен подарил желтого ванного утенка. Михаил Абрамович — что-то прямоугольное в коробке. И подмигнул мне.

Когда стали рассаживаться, Шпак смущался и долго не решался занять место за столом на своем же стуле. Его пришлось уговаривать и сажать рядом с пани Моникой. Но среди приглашенных я с удивлением увидел и пана Збышека. Он привез на своем авто пани Зосю, ту самую Вальку — злейшую подругу Зины. Она была в голубом.

— Слушай, а зачем здесь этот поляк? — спросил я Зину шепотом на ушко, когда она встретила последнего гостя — пана Гималайского и поднялась с ним в квартиру. — Ты же сама сказала, что пшек — сволочь.

— Шурик, не ревнуй, — тоже шепотом ответила она. — Забыла сказать, меня вчера опять вызывали в профком и сказали, что можно готовиться к гастролям в Польше. Пан Збышек постарался, настоял. Он — умничка и благодетель. Немедленно с ним подружись!

Я-то знал, кто постарался на самом деле, но решил пока не озвучивать. Тем временем пан Директор, он же — Спартак Мишулин постучал вилкой по краю хрустального бокала и поднялся с рюмкой в руке.

— Друзья, коллеги! Давайте же поднимем свои бокалы за нашу прекрасную пани Катарину, за нашу певчую птичку, которая обрела-таки свое уютное гнездышко. Зиночка, за тебя!

Зина, раскрасневшись щеками в тон платья, встала и обеими руками начала меня звать. Я с трудом запихнул букеты в подаренную вазу на столе, протиснулся по стеночке, подошел к жене. Зина обняла меня за шею, чмокнула в щечку и представила, как «Главного Самоделкина»:

— Вот он, мой любимый Шурик! Вот он, мастер на все руки. Смотрите, что он придумал!

Зина хлопнула в ладоши, лампа в люстре засветилась. Хлопнула дважды, разом засветились все три. Еще раз хлопнула — погасли.

Гости встретили мой световой апгрейд дружным одобрительным гулом и, разумеется, тоже начали хлопать.

— Я вам на кухне еще покажу! Чайник сам включается-выключается и тостер! Закачаетесь! А гнездышко да, уютное, — продолжила она. — Хоть и тесновато. Одна комната. Но в тесноте, да не в обиде…

Зина снова чмокнула меня в щечку и шепнула на ухо: «Принеси-ка еще водочки, что-то они шампанское не очень. Через полчасика можно будет подавать горячее».

Я пошел, распорядился.

Следующий тост поднял пан Вотруба и опять — за очаровательную хозяйку «уютного гнездышка», и потом большей частью за нее же и выпивали. И охотно закусывали. Настя с Оксаной без устали сновали с кухни в комнату и обратно с тарелками и блюдами. Рыбка пошла на ура, плов всем очень понравился.

Артисты вели себя шумно и свободно. Пани Зося спела песенку под гитару на польском. Чего-то там про ярмарки. В отличие от творческой интеллигенции Шпак все еще молчал, пожирая глазами пони Монику. Та, в костюме совершенно невероятной зебристой расцветки и в шапочке-таблетке с вуалеткой такое внимание к себе заметила и вовсю кокетничала, пытаясь его расшевелить. Но Шпак только улыбался. А вот Лопух, тот сразу в театральной компании освоился и даже затеял спор с Гималайским, чего-то там про тонкости преферанса. Оказалось, оба — заядлые картежники. К их спору присоединился Пан Профессор. Даже договорились «расписать пульку».

Наконец, Зина посмотрела на часики на своем запястье и подала мне знак. Я метнулся к столу и незаметно включил магнитофон на запись. Микрофон я заранее укрепил на люстре. Шпак опомнился и застрекотал камерой. Пан Ведущий встал, одел на лицо проникновенную улыбку и сказал:

— Друзья мои. Пани и панове. Не уверен, посчитал ли кто, сколько стульев в этой уютной комнате? Я подскажу…

— Неужели тринадцать? — подала голос пани Моника.

— Точно! Ровно тринадцать! А потому я объявляю… кабачок открытым! С этой минуты никаких товарищей, только пани и панове. Поприветствуем новых гостей кабачка!

Он повернулся ко мне и глубокомысленно представил:

— Пан Аспирант. С детства мечтал стать ученым, ибо ученье — свет. С тех пор спит только с включенным светом.

— Привет, пан Аспирант! — нестройных хором поприветствовали меня артисты.

Ведущий подошел к Шпаку, легонько чокнулся с ним бокалами:

— Пан Дантист. Хранит в тумбочке ожерелье из зубов своих любимых клиентов. Каждый вечер встает перед зеркалом и надевает его на шею, чтобы пересчитать свои победы.

— Привет, пан Дантист! — поприветствовали Шпака завсегдатаи кабачка громким смехом. Тот встал и раскланялся.

Ведущий подошел к Лопуху. Чокнулся и с ним.

— Пан Ученый. Прочитал почти всю большую энциклопедию. Потому что спрятал в одном из томов сто злотых, и забыл — в каком именно. Давно бы получил Нобелевскую премию, но никак не может решить, на что ее потратить.

— Привет, пан Ученый! — поприветствовали гости Лопуха.

— Пан Импресарио, — остановился пан Ведущий около Збышека. — Знает всех знаменитых артистов. Считает, что они обязаны ему своим успехом. Потому что не он вел их дела…

— Привет, пан Импресарио.

Представление было закончено, теперь гости не только выпивали и закусывали, но и рассказывали интересные и смешные истории из театральной жизни, или просто травили анекдоты. Вот это мне понравилось. Особо «театральная пуля», что отлил пан Директор:

— В Горьком было, давали «Грозу». Актриса, что главную роль играла, ну вы ее все знаете, достала всех в театре. Зазвездилась. Премьера. Финальная сцена, героиня бросается в Волгу, то есть — со сцены в театральную яму. И вот, бросилась она в Волгу, но… дна достичь не может. И давай ее «на волнах качать», туда — сюда, вверх-вниз. Потому что мы под сцену батут подтащили — взяли взаймы у знакомых циркачей…

Дружный хохот, даже Шпак пришел в себя и заулыбался. Снова принялся щелкать фотоаппаратом.

Анекдоты были, что говориться, «на грани». Но особой крамолы и критики существующего строя не было. Да, Никите Хрущеву досталось, вот его не жалели. И кукурузу ему припомнили, и очереди за хлебом, и реформу денежную. Про Брежнева — ни слова. Да и не за что вроде пока.

Из анекдотов мне понравился тот, что рассказал Лопух: «Конкурс скрипачей в Италии. От СССР участвуют маститый маэстро и молодой скрипач. Выступают. В итоге маэстро — второй, скрипач — какой-то пятидесятый. Третий от конца. Вечером встречаются в баре. Маэстро чуть ли не плачет от огорчения. Молодой удивляется, мол, ну и ладно, подумаешь — второй. Это тоже круто! Но маэстро в горе: „Понимаешь, занявшему первое место завтра разрешат сыграть на скрипке самого Паганини!“ „Ну и что? — удивляется молодой. — И что в этом такого?“ „Боюсь, ты не поймешь, — говорит маэстро. Даже не знаю, с чем сравнить. Ну вот, если бы тебе дали выстрелить из револьвера Феликса Дзержинского!“

Дружный взрыв хохота. Всем все ясно, и вроде никакой крамолы. А я вдруг вспомнил, что квартира, скорее всего — на прослушке.

Пан Ведущий снова предложил выпить и сразу объявил очередной большой перекур. Мужчины ломанулись на балкон, я нажал кнопку паузы на магнитофоне. Настя и Оксана собрали со стола опустевшую посуду, я решил им помочь, забрал собранное в стопку, прошел на кухню, вывалил тарелки в мойку.

— Пан Аспирант, вам помочь? — раздалось у меня за спиной.

Я повернулся. Лысый пан Збышек стоял в дверном проеме. По лицу не понятно, говорит серьезно, или издевается.

— Трудно, наверное, быть мужем телезвезды? — кивнул он на гору немытой посуды.

— Нет, нормально. Новоселье — вещь не частая, можно и потерпеть.

— О! Я не про сегодня. Я про вообще. Даже у нас в Польше такое жилье — слишком скромно для талантливой актрисы и гениального ученого. И у вас нет прислуги.

Гениального? Я снова посмотрел на Збышека, не понимая совершенно, куда он клонит. А Збышек достал из кармана пиджака два блестящих алюминиевых футляра.

— Кубинские, «Корона». Как я понял — ваши любимые. Зина сказала, что вы неожиданно перешли на сигары. Может, спустимся вниз, покурим, поговорим.

— А гости? — спросил я.

— А что гости? Что они, себе рюмки не смогут наполнить?

Мы спустились вниз, Збышек вдруг попросил показать ему Букашечку. Сказал, что сразу ее «приметил» и Зина много рассказывала. Сели в салон, открыли окна, закурили.

— Послушайте, пан Александр, — сказал Збышек без всякого намека на акцент. — Я — человек деловой, сразу хочу перейти к делу. Я знаю, что это за автомобиль. Нет, не от пани Зины, из других источников. Я хочу у вас его купить. Нет, не здесь, там, в Польше. Гастроли «Кабачка 13 стульев» по Польше — вещь решенная, вы сможете выехать с пани Зиной в Польшу на своем автомобиле. Не беспокойтесь, я помогу с документами.

— И зачем вам это? — спросил я, услышав легкий шорох сзади. Кажется, крутилась пленка. Видно, не зря мне в машину магнитофон поставили.

— Не совсем мне. Есть люди, которых очень интересуют технические новинки и талантливые русские ученые. Они готовы заплатить большие деньги. Валюту. Что вы скажете на… пятьсот тысяч английских фунтов?

«Английских фунтов» поляк сказал каким-то странным голосом, со странным придыханием, словно всхлипнул в экстазе.

— Просто за машину? — уточнил я.

— Не совсем. Хотелось бы с технической документацией на то, что у вас под капотом, и что у вас на крыше. Вы меня понимаете?