Шурик 1970

Глава 6. Дела семейные

У длинной иномарки стояла и заливалась звонким смехом Зина с букетом в руках, а какой-то лысый мужик самым наглым образом ее лапал, не давая уйти. Мне стало как-то хреново. Прям до тошноты. Я даже оглянулся в поисках тяжелого предмета, чтобы запустить им в стоящий внизу автомобиль. Очень хорошо подошла бы гантеля или хотя бы цветочный горшок.

Это что? Ревность? Или это не я, а настоящий Шурик ревнует Зину? Как он вообще на ней женился? И как хорошая девушка Лида за каких-то пять лет превратилась в стервозную актрису Зину с тремя разводами? Да еще кабачок какой-то, про который она то и дела говорит. Что за кабачок? Она что, поет по вечерам в кабаке?

Пока я мучился душевными метаниями, Зина чмокнула лысого в щечку, вырвалась из его загребущих лап и направилась к подъезду, звонко цокая каблучками.

Лысый послал ей вслед воздушный поцелуй, крикнул: «Дзенькуе, пани Катаринка», уселся за руль, и машина уехала.

Дзенькуе? Он что, поляк? И почему Катаринка?

Я вернулся на кухню, сел за стол. Задул свечу. Не до романтики мне стало после такого. Услышал, как открылась дверь. И что делать мужу, у которого на глазах его жену лапал какой-то лысый урод? Устроить скандал? Ночью?! На радость соседу Шпаку за стеной?

— А что это нас никто не встречает? — Зина появилась на пороге кухни в обнимку с букетом белых роз.

— Наверное, потому что кто-то вас очень красиво провожает? — в тон ответил я.

— Ой, Тимофеев, не начинай, — сморщила личико Зина. — Сколько раз про это уже говорили. Работа у меня такая. Ну, подвез меня домой пан Збышек. Что здесь такого? Не в метро же мне тащиться на ночь глядя. Этому только радоваться надо!

— Так уж и радоваться? — переспросил я не без сарказма.

— А что?! Пан Збышек в восторге от нашего кабачка! Говорит, что мы играем поляков лучше самих поляков! Особенно я и пан Гималайский. Представляешь, что будет, если поляки заключат договор?

— И что же такого будет?

— В Польшу поедем, глупенький! А Польша, это даже не Прибалтика! Это — почти Европа! Там такая мода, такие магазины! Слушай, Тимофеев, это — свинство! Жена пришла с работы усталая, голодная, а он сидит как сыч.

Я поморщился но встал и полез в духовку. Люляшки, конечно, давно остыли. Ну, сама виновата. Я поставил тарелки на стол, выложил на них поджаристые мясные веретенца, посыпал сверху зеленью. Но Зина на угощение даже не посмотрела. Она словно впала в ступор и смотрела в одну точку. Точнее, она смотрела на коробочку с духами.

— Тимофеев, что это? — спросила она почти шепотом.

— Да вот, хотел с любимой женой посидеть, поужинать. Духи вот подарить…

— Шурик! — взвизгнула Зина, бросила розы на холодильник, схватила духи и с размаху уселась мне на колени. Обняла за шею и звонко чмокнула в щеку, не выпуская коробочки из рук.

— Это же «Клема»! Самый писк! Полный флакон! Запечатанный! Светка с зависти сдохнет. Шурик! Где же ты такое достал?!

— Так, по случаю. Достал, в общем. Ты есть-то будешь?

Тут Зина оглянулась на стол, заметила посыпанные зеленью люляшки на тарелках.

— Шурик! Милый! Ты ждал меня, готовил вкусный ужин, а я бессовестная даже не предупредила, что задержусь. Представляешь, сразу после съемок заявились поляки, ну и началось: цветы, комплименты, то да се. Потом потащили в Дом Кино на закрытый показ. «Золотой осел»*, представляешь?! По Апулею. Италия! Только один сеанс! Вот и затянулось до темна.

— Ну, хоть позвонить могла, телефон же дома есть, — сказал я уже не так уверенно, ибо упругая попочка Зины у меня коленях как-то странно возбуждающе на меня действовала.

— Так я хотела. Просто наш телефон забыла, представляешь? Совсем забыла. Спрашиваю Светку: «Ты мой телефон домашний помнишь»? А она мне: «Я свой-то не помню»! Ха-ха-ха, — залилась Зина звонким смехом.

И я ей почему-то поверил. Такая точно запросто может забыть не только номер своего домашнего телефона, но и адрес.

— А что это такое интересненькое, вкусненькое? — посмотрела она в тарелку.

— Люля-кебаб, — сказал я. — Остыл совсем, пока тебя ждал. Разогрею?

— Не надо ничего греть! — Зина прижала духи к груди левой рукой, а правой схватила люляшку с тарелки и сунула в рот. Откусила чуть ли не половину. — Мммм, вкуснотища какая! Как тогда, в Гаграх, ну, где армяне на берегу готовили, помнишь?

Зина хотела меня еще раз чмокнуть, но резонно решила жиром меня не мазать, а сначала закончить с трапезой, и поставила духи на прежнее место. Тут заметила и бутылек с вискарем.

— А это что такое? Виски?! Настоящие?! «Белая лошадь»! Ах ты, мой добытчик!

Внезапно лицо ее изменилось и приняло очень встревоженный вид.

— Шурик, надеюсь, ты не того… Ни грамма?

На что это она намекает? Почему ни грамма? Я что, алкаш? То есть, Шурик — алкаш?

А Зина проверила целостность пробки бутылки, выдохнула облегченно.

— Ты уж меня так больше не пугай, хорошо? Мне последнего раза хватила вот так, — она провела остатком люляшки по шее и тут же люляшку доела. После этого все-таки чмокнула меня в щеку, вскочила с моих колен, чуть ли не бегом отправилась в ванную.

Я же остался в тревожных размышлениях. Шурик что, закодированный? Ну да, судя по тому алкотуру в «Кавказской пленнице» у него могли быть проблемы с алкоголем. Но не в такой же степени! Или в такой?

Зина вернулась. Косметику с лица смыла, но все равно — красивая. Она снова придвинула к себе духи, медленно сняла крышку. Полюбовалась на открывшееся парфюмерное великолепие. Осторожно вскрыла флакон, вдохнула, закатала в блаженстве глаза.

— За это я тебя особо поцелую! Так поцелую, вовек не забудешь! — многообещающе сказала она и тут заметила на столе деньги. Те самые тридцать рублей.

— Это что?

— Ну это, на кофточку, ты сама утром говорила.

— А, мало ли что я говорила. Она мне не понравилась, блузка эта. Никакая не Финляндия, и не фирма, а фигня какая-то румынская. Вот пан Збышек обещал мне настоящий джинсовый батник привезти. Фирменный.

Зина вооружилась вилкой и быстро расправилась с оставшимся кебабом.

— Вкусно! — потянулась она, отложив вилку. — Пойдем спать, добытчик ты мой. И розы в вазу не забудь поставить.

В общем, примирение удалось. Даже очень удалось. Я постарался лицом в грязь не ударить. И, кажется, даже немного переборщил. Зина, видимо, решила необразованного в этом плане Шурика побаловать искусством любви, ну и я увлекся. Как только тахта выдержала?

— Тимофеев! — простонала совершенно обессиленная Зина, когда за окном уже начало светать, и первые пичужки защебетали, встречая начало нового майского дня. — Ты где такого нахватался?! Я такое только на закрытом показе в Доме кино видела. На неделе итальянского кино. Маньяк ты мой ненасытный. Ослик ты мой золотой.* Все, не могу больше, давай спать…

Почему ослик? Надо бы разобраться…

Мерзко зазвонил будильник. О нет! Только не это! Просыпаться я не хотел совершенно. А будильник, черт с ним. Позвенит и перестанет. Но он продолжал звенеть. Я перевернулся на другой бок и даже попытался закрыться подушкой. Тщетно. Будильник не унимался. И звенел противно так, словно нарочно душу выматывал.

Я наощупь похлопал ладонью по столику, намереваясь, заглушить звенящую тварь, но это был не будильник. Нет, рукой я нащупал как раз будильник, но он был ни при чем. Тикал себе и мерзкого звона не издавал. Звонил телефон на столе. Долго и настойчиво. И прекращать своего звона по всему не сбирался. Ладно, ладно, встаю уже. Я, как был голышом, соскочил с кровати, подбежал к столу, схватил трубку.

— Алле, все дрыхнешь, соня, — сразу узнал я голос Зины.

— Ну да, — признался я, оборачиваясь к будильнику. Елы — палы! Десять часов уже! Вот это я приснул!

— Я так и поняла. Устал бедненький, все силы ночью отдал, до капельки, — захихикала Зина в трубку. — Маньяк ты мой ненасытный. Я уж и будить тебя утром не стала. Думаю, пусть отдохнет болезный. А еще у нас чайник сам нагрелся. Представляешь, прихожу из ванной, а он — горячий.

— Так он теперь к будильнику подключен.

— Да? Здорово! Слушай, я чего звоню. Тебя Дуб с утра ищет.

— Какой Дуб? Где ищет? — не понял я.

— Ну Дуб. Гаврилов с кафедры. Который с дуба рухнул. Он еще не знает, что нам телефон поставили, мне на работу звонил. Кричал про какой-то доклад, что ты еще вчера сдать должен был. В общем, я наш номер домашний ему дала, будет звонить. И ты давай, просыпайся. Коридор сегодня по любому оклеить надо. А то новоселье, но носу, а у нас не готово. Ладно, целую, у нас вечером съемка, буду поздно. Еще позвоню.

Я послушал гудки, положил трубку. Так, чего-то я рано успокоился. Отношения с женой, это, конечно, важно, но я ведь где-то еще и работаю. Я чего-то на работе делаю. Знать бы, что именно?

Я вернулся к кровати, постарался вспомнить, куда дел свои труселя. Помню, что вчера стянул в похотливом азарте, а куда сунул?

Трусы обнаружились под подушкой. В трусах я почувствовал себя как-то уверенней.

Ладно, буду рассуждать логически. Вот позвонит упомянутый Дуб-Гаврилов с кафедры, спросит про доклад. Что я ему скажу? И знать бы, что за доклад. Что вообще за конференция? На какую тему? Да, Зина говорила, что я в творческом отпуске для подготовки доклада к научно-практической конференции. Или научно-технической? Все сходится. Но надо думать, что Шурик, если был в этом самом творческом отпуске, все-таки доклад приготовил? А раз приготовил, то его нужно просто найти.

Я подошел к столу, выдвинул ящик и тут же задвинул обратно. Нет, в ящике точно нет, я вчера тут все уже просмотрел. Тогда в тумбе надо искать. Там много разной писанины. Что-то мудреное, с формулами.

Я выложил на стол стопку картонных папок и общих тетрадок в клеенчатых обложках. Грустно на них посмотрел. Открыл одну наугад. Ну да, листы в клеточку исписаны мелким аккуратным почерком с обилием непонятных мне формул. И где искать? И что именно?

В этот момент опять зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— Алло, Тимофеев, ты? — спросило из трубки.

— Я.

— Гаврилов на линии! Ну, поздравляю вас с установкой домашнего телефона!

— Спасибо, — ответил я.

— Чего спасибо? Какое, на хрен, спасибо?! Я из-за тебя машинистку все утро держал! Она у нас, если ты помнишь, на всю кафедру — одна. А ты у нас, представь себе, не один! Если есть дома телефон, мог бы позвонить на кафедру, что задерживаешься с докладом?!

— Мог, — сказал я виновато.

— А раз мог, чего не звонил?

Ответить мне было нечего.

— Ну ладно, — вдруг сменил гнев на милость голос в трубке. — Как, сильно башка-то болит?

— Башка? — переспросил я,

— Ну да. Зинка сказала, что ты вчера хорошенько башкой в ванной трахнулся.

— Точно! — почему-то обрадовался я, щупая шишку на лбу. — Грохнулся. Котел нагревательный вешал, и коротнуло. Ну и грохнулся. Головой. Об ванную. Здоровенный такой шишак набил. От него — провалы в памяти. Поэтому не позвонил.

Кажется, Гаврилова мои доводы убедили.

— Ну, смотри, Тимофеев. Лопух, он на твои памятные провалы смотреть не будет. Сам знаешь, какие нынче времена. Провалишь доклад — вылетишь с кафедры. Зашлют на производство план по валу выполнять. Или в колхоз, автоматизацию в коровниках внедрять. Будешь коровам хвосты крутить. Ладно, пока…

— Погоди, погоди, — остановил я невидимого Гаврилова. — Будь добр, напомни, как точно тема моего доклада называется?

— Ты с дуба рухнул? — после довольно долгой паузы переспросил Гаврилов. — Это же выговорить в трезвом виде совершенно невозможно. Что, так сильно головой ударился?

— Сильно! Тебе трудно посмотреть?

— Ну ладно. Ща. Гляну.

В трубке громко стукнуло, видимо, ее положили на стол, раздались шаги, отрывок чьего-то невнятного разговора, звук открываемой двери, гомон из коридора.

— Слушаешь? — неожиданно громко сказал Гаврилов. — Если не запомнишь — запиши: «Решение проблем развития системы городского транспорта крупных городов путем внедрения систем автоматического управления в свете задач выполнения пятилетнего плана». Записал? Про «в предзнаменование к предстоящему XXIV съезду КПСС» в доклад вставить вставить не забыл? Давай, ноги в руки и двигай на кафедру. Я уговорил машинистку после обеда прийти. И это… фотки-графики-схемы для диапозитивов не забудь. Их же фотографировать надо для диапозитивов! Давай! А то Лопух тебя сожрет, да и меня до кучи. Пока.

Я положил трубку, взялся листать тетради. Не то. В тетрадях формулы и расчеты, а нужен доклад. Нашел нужное в отдельной папке, подписанной «Транспорт». Да, доклад. При нем расчеты, сделанные на электронной вычислительной машине, длинная такая лента. Листы с формулами и графиками. С доводами и выводами. «В предзнаменование к предстоящему XXIV съезду КПСС» тоже имеется в трех местах. Полная хрень! Это что, проблемы городского транспорта при СССР аспирантам политеха поручали решать? Ну, тогда понятно…

Хотя нет. Во второй части доклада Шурик меня удивил. Очень удивил. Приятно удивил. Ну, во-первых, тут была Нина. Та самая, из «Кавказской пленницы», Наталья Варлей. Не сама, конечно, ее фото, прикрепленное к исписанному листку скрепкой. Она стояла на фоне странного автомобиля с поднятой рукой. В углу фотографии была банальная надпись: «Привет с Кавказа». Я перевернул фотографию. На обратной стороне было послание: «Дорогому Шурику на память о незабываемом кавказском приключении от Нины».

Ну да, кажется, тогда было модно дарить друг другу фото с трогательными надписями.

Я снова внимательным образом рассмотрел изображение на фото. Варлейка, конечно, хороша, но что за машина? Иномарка? Да нет же! Кажется, это — та самая машина, что увезла Нину в конце фильма.* И зачем эта фотография в докладе?

Я прочитал текст и все понял. Понял, почему меня перенесло-перекинуло в этот мир. Вторая часть доклада была посвящена электромобилю. Шурик убедительно и аргументировано доказывал, что в городской транспортной среде наряду с метро, трамваем и троллейбусом требуется еще одно важное звено — городской электромобиль. Как пассажирский — на десять-двенадцать пассажиров, так и индивидуальный. Который привезет работника на работу и будет заряжаться на стоянке, его ожидая. А еще лучше — электротакси. Целая система электротакси… Легких, бесшумных, не жрущих бензин и не портящих воздух. И двигающихся по четкой системе пассажирских потоков. А для этого советской промышленности придется освоить новые модели легких и простых автомобилей с алюминиевым, пластиковым или даже стекловолоконном кузовом на электротяге. И еще разработать сеть городских электрозаправок и автостоянок с системой подзарядки. В заключение доклада даже высказывалось робкое предположение, что водителя в подобных такси со временем сможет заменить ЭВМ. Электронно-вычислительная машина. И она сама будет рассчитывать маршрут, и сама довезет.

Я сидел совершенно офигевший.

Так что? Шурик это все уже придумал еще в начале семидесятых?! Он придумал, а я просто воплотил в жизнь через пятьдесят пять лет чужую идею? Вернее, почти воплотил. Я же еще не знаю, чем там все с мэрией закончилось. Да может, это не меня сюда, а Шурика туда перекинуло, как истинного автора идеи. В мое тело. И теперь он там лежит на моем гидроматрасе в моей съемной хате на семнадцатом этаже и тыкает одним пальцем в смартфон, пытаясь заказать пиццу. Только на какие шиши? Кодов к моим кредиткам он не знает, а наличности у меня было — кот наплакал. Ладно, ребята помогут. Не дадут с голоду помереть…

В отдельном конверте лежали материалы для диапозитивов. Разные схемы и графики, и тот самый автомобиль, но уже без Нины в разных ракурсах. Видимо, Шурик считал его самым удачным образцом, из того, что выпустила советская промышленность. Луганский автозавод. Что за завод, почему не знаю? А еще в конверте почему-то были фото горбатого «Запорожца» у кирпичного гаража. У машины был открыт капот, в подкапотном пространстве были какие-то ящики. Что за фигня? А движок где? А, точно, движки же у «Запоров» были сзади!

Еще в конверте нашлись рисунки электроавтомобилей будущего. Слава богу — не моего яйца! Хоть в чем-то я оказался оригинален. Художник из Шурика был хреновый, машинки на картинках были так себе. Уродцы какие-то. Но идея верная, модельная линейка, как у нас в «Блюз-такси»: одноместный электробайк, двухместный трехколесный автомобиль, семейный автомобиль, маршрутное такси...

Ладно! Я закрыл папку и крепко завязал тесемочки. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Шурик — не дурак, а целый аспирант. Знал, чего писать. Теперь надо этот самый доклад доставить по адресу. Только, где искать этот самый политех?

Я отложил нужную папку, остальные стал засовывать опять в стол. Одна почему-то привлекла мое внимание. Слишком уж толстая. И без подписи на обложке.

Я подумал и потянул за тесемочку. Это что, тема к кандидатской диссертации? На первом листе заглавными буквами было напечатано: «Теория возможности преодоления временно-пространственного континуума». И чуть ниже, но уже маленькими буквами: «Машина времени, возможность изготовления в домашних условиях».

Ну здрасьте, приехали…