Шурик 1970

Глава 20. Тайные связи

Я внимательно осмотрел место задуманного, но не доведенного до конца преступления. Остальные болты с колеса валялись тут же. И еще три красных кирпича лежали у бордюра. Чуть поодаль в кустах обнаружились еще с десяток красных кирпичей.

Все ясно, убивать меня не собирались. Просто мою Букашечку хотели разуть. Неизвестному злоумышленнику, или группе злоумышленников очень приглянулась широкая импортная резина и литые диски? Три болта злодей открутил, но наткнулся на секретку, не совладал и бросил это дело. Как и принесенные кирпичи.

А куда Егорыч смотрел? Так он внутри павильона был, вражьи голоса слушал. Он и не нанимался всю ночь на улице сторожить.

Матерясь, я достал домкрат, ключ, приподнял Букашечку, вернул болты на законное место. Вот если бы не секретка, видок бы у меня сейчас был! Стоял бы я около «Запора» на кирпичах вместо колес и репу чесал, засоряя эфир ненормативной лексикой. Но нет толку материться, нужно ехать. Меня дети ждут.

Я приехал к станции, припарковался у ворот. У крыльца встретил Трофимыча, выяснил, что ничего для секции юных техников с завода не привозили. Зашел в кабинет, поздоровался с ребятами, собрал весь имевшийся пластилин в виде поделок младшей группы и предложил будущим конструкторам слепить первые два кузова. Джип и пикап — по одобренным большинством голосов чертежам. Колесную базу взял с уже имевшихся поделок не самого симпатичного вида. Сам собрался сходить на завод, серьезно поговорить с мадам Сидоровой.

В этот момент ко мне подошел Козлов и гордо сообщил:

— Мы с батей вчера стартер поставили на «Москвича». Вместе! Завелся с пол-оборота! Папа просил поблагодарить. Сказал, что с нас причитается.

— Не стоит благодарностей. Мы за стартер с Козловых сваркой возьмем, верно?

Детский коллектив такое решение решительно поддержал. Я же велел не шуметь, заниматься делом, а сам и отправился на завод, получить обещанное от Сидоровой.

Сидорову пришлось еще поискать, в заводском комитете комсомола ее не было, в профкоме — тоже. Но я был упорен. Обзвонил с проходной чуть ли не половину заводской администрации. А когда нашел ее все-таки в профкоме — она долго не выходила. Наконец, вышла. Я посмотрел ей в лицо и понял, уже в курсе про меня. Куда делась восторженность в глазах? Смотрит, как на чумного, руки не подала. Что ж, бывает…

— Товарищ Сидорова, — начал я без особого оптимизма. — Вы просили меня наладить работу кружка, увлечь ребят. Ребята увлечены. Но увлечение требует материального обеспечения. Что с моей заявкой?

Сидорова посмотрела на меня глазами срущей собаки. Ну да, будем считать, мы друг друга поняли. Наверняка Сидорова уже звонила в институт и устроила истерику, за то, что им обманом всучили антисоветчика и диссидента, то есть — меня.

— Понимаете, Александр Сергеевич, тут такое дело…

— И какое же дело? Дети должны страдать из-за своего преподавателя? — спросил я.

— Нет, Александр Сергеевич. Но вашу заявку затребовал первый отдел, понимаете?

Тут уж я реально удивился. Что такого могло быть в заявке для кружка юных техников, что ею заинтересовался первый отдел? Пластилин?

— Вы же обещали, слово комсомольское давали…

Сидорова вздохнула и ничего не ответила. Ну ладно, раз я — антисоветчик и наймит Запада, так получите от наймита:

— А вы представьте, как будет выглядеть ваша комсомольская организация, если, допустим, по вражескому голосу скажут, как у нас относятся к детям из творческих кружков? — добавил я кровожадно.

Сидорова побледнела:

— Сегодня же все привезут. Обещаю!

Вот и славно.

Наш заказ привезли к обеду на «Москвиче» — сапожке. Все, что было в заявке, даже больше. От щедрот профкома прибавили две больших красивых гэдээровских машинки на батарейках. Ребята дружно фургон сапожка разгрузили, пересчитали, разложили привезенное по полкам. Успели даже погонять на немецких «Вартбургах» по коридору. Расходиться с занятий совсем не хотели, но я сурово разогнал их обедать и учиться.

Когда младшая группа расселась за столы под чутким взором Раисы Михайловны, появился Трофимыч. Он совсем сурово на меня посмотрел и позвал к телефону.

Голос в трубке был женский, грустный.

— Сашенька, здравствуйте. Это тетя Маша, мама Виталика Березина. Мне Андрюша Гаврилов ваш новый телефон дал.

Знать бы, кто такой Виталик Березин? И с чего это Дуб раздает служебный телефон всем подряд? Вот и случилось то, чего я так боялся. Знакомых у Шурика много, всех в кино не показали. Мне что, опять рассказывать про удар током в ванной и ссылаться на амнезию?

Но не потребовалось

— Виталик сказал, что если это начнется, чтоб я обязательно вам позвонила, — пояснила женщина.

— А что, что начнется?

— Кто-то залез в его мастерскую.

— А сам Виталик чего не позвонил?

Длинная пауза.

— Он в больнице, Саша.

Вот черт! Неудобно-то как. У женщины беда, сын в больнице, а я…

— Его можно навестить? — попытался я тут же оправдаться.

— Саша, с вами все в порядке? — встревоженным голосом сказала женщина. — К нему не пускают даже родных. Саша, вы можете приехать?

— Да, называйте адрес.

И снова долгая пауза.

— К нам, домой, Саша.

— Да, но таксист требует точный и полный адрес, — придумал я на ходу. — Они теперь маршрутные листы заполняют.

— Улица Школьная, двенадцать…

Я уже понял, что это — не Москва. Была бы Москва, назвали бы номер квартиры. Раз нет, значит, частный дом. И не в Москве. А где?

— … поселок Соколовка. Почтовый индекс нужен?

— Нет, индекса не нужно. Вы сегодня весь день дома? После работы — я у вас. Мне чего-нибудь привезти?

— Нет, не надо. Приезжайте, Саша. Поскорее. Я боюсь…

Еще минуту назад у меня была мысль как-то от этого визита уклониться. Но когда женщина говорит: «Я боюсь»… Надо ехать.

Я положил трубку, встретился глазами с Трофимычем и опередил его буквально на мгновение. По всему, он собирался мне высказать, что не нанимался бегать и звать к телефону разных младших сотрудников, но я делал скорбное лицо и сообщил:

— Друг в больницу попал, матушке его помочь нужно. Иван Трофимыч, подскажите, Соколовка — это где? Вы же все знаете.

Трофимыч подошел к карте Москвы, приклеенной на дверцы шкафчика, и ткнул пальцем куда-то за МКАД. По Рязанской трассе.

Ладно, разберемся.

Впервые в жизни я почувствовал за собой слежку. Не знаю точно, когда этот синий Москвич сел ко мне на хвост, но точно еще где-то в городе. Но там он еще как-то прятался, один раз даже обогнал меня, потом опять пристроился сзади. А на МКАДе уже реально сидел на хвосте, словно боялся потерять меня из виду. Я даже заехал по пути на заправку, он свернул следом и встал в очередь. Я тут же вырулил на трассу и в скором времени опять увидел его сзади, синий «Москвич», кажется, 408-й. Было искушение притопить хорошенько и посмотреть, что он будет делать, но тут, как нарочно, опять закрапал дождик, я решил не рисковать.

«Москвич» послушно свернул за мной сначала со МКАДа на М-5, потом, на указателе «Соколовка» и загрохотал подвеской по ухабам подмосковного поселка. Впрочем, скверная дорога, пожалуй — единственный недостаток данного населенного пункта. В поселке было зелено и хорошо. Улицы почти пусты, двухэтажные домики ухожены, в палисадниках цветочки, народ никуда не торопится, очередей нет. На площади продавали пиво и квас из больших желтых бочек. Тут была автобусная остановка и две телефонные будки. А вот к ним очередь была. Но небольшая. Я встал за квасом, купил большую кружку, пока пил, внимательно разглядывал преследователя. Обидно, что водителя не видно, на стеклах, кажется, была пленка. Видимо, тонировка на окнах еще не запрещена. И где только достал такой дефицит?

Но главное, кто он и что ему надо? Опять телефонный мастер? А смысл? Хотел бы проследить, этих трех придурков послал. На красном «Адлере» — кабриолете. А тут «Москвич».

Я допил квас, спросил у продавщицы про улицу Школьную. Она подробно объяснила, как проехать. Но поехал я в совсем другую сторону, резко свернул в первый попавшийся дворик, втиснулся в узкую щель меж сараем и ржавым гаражом, там и затихарился. Не без удовольствия выкурил половину сигары, убедился, что синего «Москвича» нигде не видно, и только потом поехал на Школьную.

На улице Школьной дома были одноэтажные, кирпичные, с верандами и крашеными заборами, за которыми обсыпались белым цветом старые вишни. Я быстро нашел двенадцатый дом, но машину перед воротами оставить не рискнул. Уж больно яркая Букашечка для здешних мест. Я доехал до школы, поставил машину на стоянку у ржавой ограды. Вернулся к дому пешком, постучал в ворота. Калитку открыла заплаканная женщина в платке. Мария Семеновна, мать моего школьного и институтского друга Виталика Березина. Гениального математика. Алкоголика и тунеядца.

То, что друг — видно было по фотографиям в рамочках. В деревенских домах часто вместо альбомов такие особо дорогие и памятные фото вешали на стены в рамочках. На трех из них Шурик с Виталиком в обнимку: в походе у спущенных на воду байдарок, на футбольном поле, в каком-то кабинете у кульмана. То, что он — гений математики, я понял, когда Мария Семеновна провела меня в его «мастерскую», летний домик, скрытый в глубине сада. Да уж, храм математики! Продавленная тахта, стол, стул и вычислительная машинка «Феликс» на столе. Школьная доска, исписанная формулами. Все остальное полезное пространство забито листками и тетрадками с какими-то вычислениями и пустой стеклотарой.

— В пятницу вечером началось, — сказала Мария Семеновна, указывая на стеклотару. — До этого год держался. А тут как с цепи сорвался. И где только деньги нашел? Он же обычно мне все -- до копеечки... Заперся, что-то кричал, словно ругался с кем. А вечером участковый явился. То его не найдешь, когда нужен, а тут сам явился. Увидел его у винно-водочного, вот и пришел. И говорит, что пора моему тунеядцу и антисоветчику за сто первый километр. Ну какой же он антисоветчик? Он же комсомолец! А что тунеядец?! Он же ночами не спал, все считал да записывал. Карточки свои делал.

Женщина указала в угол, где стоял большой ящик. Там, действительно, лежали стопками какие-то картонные прямоугольники с отверстиями. Что за карточки? Там же лежало несколько конвертов. Длинных, как у нас, а не как здесь. Адресат на всех — Mr.Berezin. Я посмотрел обратный адрес на одном из конвертов. «POB 76. General Mills. USA». Миннесота? США? Что за генерал Миллс? Почему не знаю?

— Уж не знаю, что ему участковый наговорил, чем застращал, но в воскресенье он совсем плохой стал, — продолжила Мария Семеновна. — Зашел в комнату, синий весь, глаза безумные. Хочу, говорит, вина из одуванчиков. Вас с Гошей вдруг вспомнил, про континуум какой-то, крикнул, что нашел, что точно рассчитал. И пошел Брежневу звонить.

— Как Брежневу? Куда? — удивился я.

— Да на почту. У нас больше и неоткуда позвонить, разве что с почты и с остановки. Там, на почте его и прихватили. Он же в трусах пошел. Не уследила я... Нет бы штаны надел, глядишь, и пронесло бы. А так… Соседка сказала, что машина белая приехала, санитары, рубаха смирительная... Да, но когда он еще в себе был, строго велел ничего здесь ни трогать. Ничего! Ни одной бумажки! Все, говорит, очень важно! Я и не трогала. Думаю, позвоню Сашеньке, он приедет, разберется. Такие вы с ним друзья были! Еле дозвонилась к вам на кафедру, но Гаврилов сказал, что ты… что Тимофеев в командировке. А сегодня ночью…

Женщина вдруг посмотрела на окно и заплакала.

— Так что? Что ночью? — спросил я, спешно наливая из графина воды и подавая ей.

Мария Семеновна глотнула, поперхнулась, закашлялась:

— Тьфу ты! Это ж водка!

Но выливать не стала, экономно слила из стакана обратно в графин. И плакать перестала:

— А сегодня ночью кто-то в домик залезть хотел. Я дверь крепко заперла. Ночью слышу, дзиньк, стеклом дзинькнуло. Видишь?

Действительно, стекло в форточке было разбито.

— Я пальтишко накинула, на крыльцо вышла. Вижу у домика свет мигнул, как фонарик. Ну я и кричу: «Кто там»? Свет сразу погас. И Упырь лаять начал. Чужого почуял. Ну я Упыря с цепи и спустила. Он сразу в сад и кого-то погнал. Вот.

Мария Семеновна опустила руку в передник и протянула мне клок черной ткани. Плотной такой, качественной, не дерюга. Это что же, Упырь из платья непрошенного гостя вырвал? Только что-то я никакого Упыря во дворе не видел.

— Спит он. Сегодня с обеда и спит, — пояснила хозяйка. — Думала, околел, да нет, дышит. Отравили его чем-то. Вот и я боюсь, как бы и меня… Так я чего хотела. Ты бы посмотрел бы, зачем они сюда полезли? Ежели есть что ценное, так забери за ради бога. А выпустят Виталика в скором времени, вы уж с ним сами разберетесь…

Да уж, выпустят. Я вспомнил, как дюжие санитары вязали Шурику ласты в дурдоме. Так что не уверен, что «в скором времени» получится. Я посмотрел на доску, исчерченную мелом. На первый взгляд — непонятные каракули, расчеты, формулы. Вверху большими буквами ВПК. Военно-промышленный комплекс? При чем здесь это? Или… Это тот самый временно-пространственный континуум? Внизу доски обведенная мелом сложная формула. Это ее рассчитал Виталик? Это и есть расчет мощности преодоления этого самого континуума? Только я откуда про такие тонкости знаю? У меня в голове осталось что-то от Шурика?

— Так где у вас звонить? — спросил я хозяйку. — Вы сказали, на почте? Как туда проехать?

Ехать никуда не потребовалось. Поселок небольшой, тут все в шаговой доступности, почта была недалеко от школы. А звонить я собирался в театр, попросить суровую вахтершу передать Зине, что я задержусь допоздна. Чтобы не волновалась.

Когда возвращался, заметил у Букашечки стайку местных недорослей. Пацаны восхищенно рассматривали диски, но руками не трогали. Вот и славно.

Что я задумал? Устроить засаду! Самую настоящую! Если неизвестный вчера не сумел проникнуть в домик с очень интересными формулами, убоявшись пса, то… Сегодня псу Упырю (надо же, и кто такую кличку псу придумал?) кто-то подкинул довольно мощное снотворное. Вон, дрыхнет до сих пор. А что это значит? Сегодня ночью попытка проникновения может повториться.

Я крепко запер за собой дверь, вместо разбитого стекла в форточку вставил картонку. Открыл записную книжку и тщательно переписал все с доски. Хотя большинство символов вообще не понял. Особо тщательно скопировал обведенное мелом. Конечная формула! Потом стер ее с доски. Подумал, стер еще две последние строчки и погасил свет. Достал шокер, убедился, что действует, положил на стул, под руку рядом с мотком бельевой веревки.

Конечно, сидеть в засаде одному было немного сыкотно. А вдруг таинственный преступник в этот раз придет не один, или будет вооружен? И знать бы точно, зачем он приходил, что ему надо? Неужели та самая формула с доски? Или же расчеты по электромобилю? Как я понял из слов Марии Семеновны, Березин участвовал в проекте Шурика и делал расчеты по батареям. Правда, конкретно этих записей я не нашел.

Было уже заполночь, когда со двора неуверенно гавкнул еще полусонный Упырь. Потом раздались шаги по тропинке, ведущей к дому. Тяжелые шаги, мужские. Явно не Мария Семеновна. И музыка в ушах зловещая такая, тревожная. Тихо звякнуло железным. У ночного гостя есть ключ? Нет, скорее — отмычки. Он сначала неудачно попробовал две отмычки, на третьей замок щелкнул. Дверь открылась, по комнате скользнул луч фонарика, тусклое жёлтое пятно остановилось на пустой тахте.

Неизвестный шагнул в комнату, потянулся рукой к выключателю на стене. Пора! Я сделал шаг из-за двери и ткнул шокером прямо ему в затылок, нажав кнопку. Он рухнул, как подкошенный.

Я немедленно бросился ему на спину, завернул ему руки назад. Занятия тимбилдингом у нас на фирме даром не прошли, в пару минут я связал ему конечности, как молодому бычку на родео. Подхватил подмышки, перетащил и бросил на тахту. Тяжелый, зараза! Быстро прошелся руками по карманам, положил найденное на стол. Добавил к этому фонарик, все еще светивший тусклым светом. На всякий случай связал вторженцу ноги в районе щиколоток. И только тогда я вернулся к двери и включил свет. Неожиданно ярко засветилась лампочка, висевшая под потолком на одном проводе.

Связанный пошевелился и слабо застонал. Крепкий мужик, Куреха после подобного удара минуты три в полном отрубе валялся, а этот почти сразу очухиваться начал.

Я посмотрел на его лицо... И узнал!

И почти не удивился.