Шурик 1970

Глава 17. Второй урок

— Сумки на землю! Что в сумках? — строго спросил тот же голос.

Во дела! Чую, дадутся мне эти «напрямки». Я поставил сумки на землю, быстро сунул руку в карман, нащупал шокер. Ответил:

— Помидорчики, огурчики в банках, морковка и картошка.

— Что за ерунда? Откуда картошка ночью?

— С деревни. А вы кто такие?

Луч фонарика переместился на сумки.

— Мы — дружинники. Народная дружина. Сумки открывай.

Я облегченно выдохнул. Дружинники, это вам не поздноночное: «Мужик, дай закурить». Действительно, трое молодых ребят с красными повязками на руках. На гопоту не похожи.

Я продемонстрировал содержимое кошелок. Фонарик осветил качественный корнеплод. И блестящие крышки консервных банок.

— Точно картошка, — подтвердил голос из темноты. — Да и в очках этот. А тот был без очков, в усах и бакенбардах.

— Да что случилось-то? — спросил я, снова закрываясь рукой от фонаря.

— Квартиру в «гармошке» обнесли. Две сумки ценных вещей вынесли.

— Так я не от дома иду, а к дому.

— Так и ходили бы по освещенной улице. А то крадется в темноте… Ладно, извиняйте, товарищ, мы вас больше не задерживаем.

Дружинники пошли дальше, а я подхватил сумки и постарался быстрее выбраться на освещенную дорогу. Значит, в нашем доме кого-то обнесли. Надеюсь, еще не моего соседа Шпака.

Я поднялся наверх, открыл дверь. Зина была дома. Она сидела перед телевизором и плакала. Неужели все из-за меня?

Но нет, ничего про «Голос Америки» она не слышала. Беда была в другом. Просто сегодня на репетицию «Кабачка „13 стульев“ пришли сразу три новых артиста, точнее — два артиста и молодая артистка, а ее сцену урезали до двух минут. Ее! Зинаиды Багрянской! До двух минут!!! Она отрыдалась мне в плечо, но внезапно слезы в ее глазах высохли.

— Только хрен они угадали! — Зина вскочила на ноги и повернулась к телевизору. — Мы знаешь, чего придумали?! Ну, сука Лапин, держись! Мы их, всех новеньких, гнобим! Они на нашем фоне кажутся придурками! А если нас будут выживать по одному — все уйдем! Всем театром сатиры! И пан Збышек сказал, что его старый состав вполне устраивает. Вот возьмем и уедем все. В Польшу! Ты знаешь, что нас в Польше показывают?

Я не знал, но кивнул. А Зина снова залилась слезами.

— Давай спать, дорогой, — погладила меня по плечику Зина, успокоившись. — Только сделай чего-нибудь покушать.

Я сделал для жены пару горячих бутербродов с сыром и помидоркой. И чай с лимоном.

Любила она меня этой ночью зло и страстно. Словно мстила «суке Лапину»*.

* (17 апреля 1970 года на должность председателя Госкомитета по радио и телевещанию был назначен Сергей Лапин. С его именем связывают введение жёсткой цензуры на радио и телевидении. Лапин просматривал все телевизионные программы перед их выходом в эфир. При нём живой эфир, кроме футбольных и хоккейных матчей и новостных программ, ушёл с экранов телевизоров. Передачи и фильмы, не соответствовавшие критериям «идеологической чистоты» и вкусам председателя Гостелерадио, подвергались правке, порой отменялись целиком, а в худшем случае стирались или размагничивались. В декабре 1971 года Лапин, утверждая список музыкальных номеров для «Песни года», вычеркнул все песни, «которые так или иначе не прославляли СССР, его героическое прошлое и светлое настоящее». В 1972 году был прекращён показ игры КВН. Была введена система запретов. Лапин не разрешал появляться на экране телевизора людям с бородами. Мужчинам-ведущим было запрещено выходить в эфир без галстука и пиджака. Женщинам не разрешалось носить брюки и слишком короткие юбки.)

Два звонка раздались одновременно. Будильника и телефона. И еще утренняя гимнастика по телевизору началась. Я заглушил будильник, поднял трубку. Звонил Дуб.

— Александр Сергеевич? Это Гаврилов с кафедры. Вы не сдали взятые для подготовки доклада иностранные журналы. Их необходимо немедленно сдать.

— Могу только после работы, — сказал я таким же официальным голосом. — Я не могу опаздывать на службу на завод, меня ждут дети. Вечером после работы могу подвезти.

— Нет, нет, журналы нужно сдать немедленно. Мне нужно отчитаться и сдать журналы в библиотеку именно сегодня, — заволновался Дуб. — Я выезжаю прямо сейчас, буду ждать вас у подъезда. Вы уж прихватите журналы?

Какие на хрен, журналы? Все ясно, журналы — повод. Наверняка мой телефон «слушают». Кто? Как выразился Бунша — компетентные органы.

Я положил трубку, выключил телевизор, посмотрел на безмятежно спавшую Зину. Ей всю неделю к двенадцати. Ненормированная рабочая неделя. Пошел на кухню, быстро приготовил кофе и тосты. Наскоро перекусил. Значит, в институте уже в курсе, что «Голос Америки» выбрал меня в числе главных диссидентов. Ну да, студенчество, оно на вражьи голоса самое падкое.

Когда уже собрался выходить, вспомнил про Егорыча и его угрозу. Ну да, отказные ответы из министерств. Не покажу — машину не отдаст. Интересно, каким образом? Оружием грозить будет? А вдруг он еще и текст анализировать прямо на месте станет? Точно к подрастающему поколению опоздаю.

Я сунул всю папку по электромобилю в сумку и пошел к лифту.

Дуба пришлось подождать. Явился совершенно запыханный. Бегом от остановки бежал?

— Слышал уже про себя? — спросил Дуб, протягивая руку для пожатия.

— Сам — нет. Рассказали.

— С подробностями?

— С ними.

— И что думаешь?

— Подстава. Голимая.

— А кому нужно?

— Да хрен его знает.

— Слушай, а ты реально с забугорными ниче, никак? Может, было что?

— С дуба рухнул?

Дуб промолчал. Потом спросил:

— Как на новом месте?

— Нормально. С детишками в машинки играем. На станции юных техников.

— Ну да, на заводе режим. Вряд ли теперь за забор пустят. Может, оно и лучше. У нас там такое творится… Народ обсуждает, шушукается, втихаря, конечно. И ведь как-то записали. А как? Магнитофонов при них не было — это точно. Ерофеев писал на «Комету», так запись сразу в первый отдел забрали. В первом говорят, чтобы сухари сушил. Слушай, пятеркой не выручишь? Я бы был очень благодарен.

— Извини, не напечатал еще. А что было, пошло на закупку муки.

— Какой муки?

— Ржаной.

— Зачем?

— Хлеб печь, сухари сушить.

Дуб обиженно засопел:

— Трешку.

Трешку я дал.

Егорыч меня ждал, хоть ночная смена его кончилась. Он сидел в своей инвалидке, когда я подошел, открыл дверь, собираясь вылезти. Я его остановил, молча отдал папку. Пусть смотрит, наслаждается. Сам свернул провода, еще раз полюбовался на новые колеса, вкрутил переключатель, поехал.

Егорыч читал, не препятствовал…

Перед началом занятий я припарковался на стоянке у главного корпуса, снова явился на проходную АЗЛК и потребовал вызвать Сидорову. Сидорова вышла, увидела меня, нахмурилась. Я уж подумал, что и она в курсе про вражьи голоса. Но нет, видимо, сама не слушает, а до комсомольской организации завода скорбная весть, что у них работает главный диссидент, еще не дошла.

Видно, Сидорова просто подумала, что я не справился с комсомольским поручением и решил слинять. Но я молча протянул ей исполненную на листке в клеточку заявку для кружка: стекловолокно, эпоксидная смола, электромоторчики малой мощности, краска, оргстекло, крепеж. И пластилин, много пластилина. Список составил еще вчера, из одного энтузиазма гоночных машин не сделаешь.

Сидорова прочитала, радостно улыбнулась:

— Конечно сделаем, Александр Сергеевич! Лично на склад пойду! Все добуду, все привезем! Для детей ведь, для нашей смены! Как вам ребята?

— Отличные ребята, — ответил я. — Сработаемся.

— Ну вот, я же говорила! А Нистратова все жаловалась, что хулиганье…

Сидорова поняла, что сболтнула лишнее, приняла заявку, предложила звонить в любое время и удалилась через свой служебный вход.

Я припарковался недалеко от ворот станции. Когда вошел в калитку, ребята уже ждали меня у крыльца. К моему удивлению, обычно улыбчивый Козлов уже не улыбался, он молча выложил из сумки для сменки стартер, положил его на крыльцо. Стартер был тот самый, что я вчера собрал.

— В чем дело, Слава? — спросил я удивленно.

Козлов не ответил, а в глазах его я увидел слезы.

— Чего это он? — снова спросил я, ничего не понимая.

— Да батя его… Сказал, что ворованное вовек не возьмет, — пояснил лопоухий Борька. — Подумал, что Славка стартер на заводе спер. Не поверил, что вы подарили. Выдрать обещал. Коммунист!

Я решительно ничего не понимал. Отец рыжего не захотел взять принесенный сыном исправный стартер и предпочитает заводить свой «Москвич» с толкача?! Он что, идиот?! Или ментов так боится? И тут я вспомнил, в какое время попал. Да не боится он милиции, у него честь. Он ни в коем случае чужого не возьмет, узнает ли про то милиция, или нет. Сам не возьмет и сыну своему не позволит. Вон, даже выдрать обещал. Может, именно так и надо воспитывать детей?

— Вот что, Слава, наверное, это я виноват, — сказал я. — Надо было мне записку твоему отцу написать, объяснить, что как. Мы ведь все честно сделали?

— Честно! Мы сами сломанный починили! — тут же подтвердили ребята. — Это Михал Михалыч, который до Нистратовой был, со свалки приволок. Они списанные уже! Не работали! Мы из двух один собрали!

— Ладно, с этим разберемся, — сказал я привычное. — Пошли на занятия.

Я велел Устинову и Коровину прихватить валявшуюся у стены узкую полоску кровельной жести, сам взял у Славки Козлова сумку, положил туда стартер и первым зашел в дверь.

Первым делом мы нарядились в халаты и проапгрейдили классную доску. Общими усилиями обрезали по размеру и прикрепили шурупами ту самую полосу жести к верхней части доски. Все равно по росту дети с мелом туда не дотягивались, зато с помощью тех же магнитиков на жесть можно было крепить рисунки. Что и было сделано. Я развесил шесть альбомных листов. Козлов по причине расстройства домашнего задания не подготовил.

Пацаны есть пацаны. Нарисованные и ярко раскрашенные машины мало отличались от тех, что они могли увидеть на улицах или в кино. Впрочем, на особо многое я и не рассчитывал. Хотя, рисунок Борьки Богатырева мне понравился. Он изобразил настоящий спорткар. Такой низкий, похожий на авто Бэтмена. И где только увидел?

— Сам нарисовал? — спросил я.

— Старший брат помогал, — признался Богатырев. — Он в теме, машинки масштабные собирает.

— Здорово получилось. А вот представьте, ребята, какие машины будут ездить по нашим улицам через сто… нет, так далеко заглядывать не будем. Через пятьдесят лет, — предложил помечтать я.

— Уууу, через пятьдесят… тогда уже коммунизм будет, — сказал Богатырев.

Я сдержал смех и уточнил:

— И что же? При коммунизме не будет машин?

— Будут, наверное, — согласился Богатырев. — Конструкторы чего-нибудь придумают.

— Так вы и можете стать теми конструкторами, — я подмигнул. — Почему нет? А давайте помечтаем, какими будут машины через пятьдесят лет. Представляете себе авто, которое едет само, куда вам нужно? Достаточно просто назвать адрес. Во время поездки вы можете звонить друзьям или смотреть кино на дисплее…

И тут меня понесло. Сам понимал, что слишком сложно, что ребята мало что поймут, но остановиться уже не мог. Кажется, я повторил свой монолог, тот самый, что выдал после своего исторического доклада. И даже про смартфон помянул, будь он неладен. И про аэротакси…

Я замолчал и обнаружил, что в кабинете стоит просто гробовая тишина. Даже капать из крана над раковиной в углу перестало. Ребята смотрели на меня… с испугом что ли? Подумали, что у их чуть чокнутого преподавателя вообще крышу снесло?

Тут со стороны двери кашлянуло. Я повернулся. У двери стоял крепкий мужчина в рабочей спецовке с сумкой в руках. Коротко стриженный, но видно, что рыжий. Глаза у него были совершенно обалдевшие. Он что, тоже слышал весь этот мой монолог?

Мужик смутился, прокашлялся:

— Я — отец Славы Козлова. Можно вас на минутку?

— Так! Открываем тетрадь и рисуем автомобиль будущего! — сказал я строго детям, а сам вышел за нежданным гостем в коридор.

— Козлов. Михал Иваныч, — протянул мне руку мужик.

Я едва не сморщился от крепкого рукопожатия и тоже представился.

— Я ненадолго, у мастера на полчаса отпросился. Я по поводу стартера. Славка правду рассказал?

— Чистую правду, — заверил я. — У нас их много списанных, показать?

— Да не, я и сам знаю, что Славка не соврал. Нехорошо получилось, зря парня обидел. А он у меня славный, хоть и шебутной. Мы с женой подумали, и правда, раз списанный, зачем же его на помойку, если еще послужить может, верно? Вот, я свой принес. Может, можно еще починить, кому еще послужит. А тот пусть Славка в гараж принесет. Вместе установим. А вот это… Вот что вы им рассказывали, это откуда?

— Это из книги. Пишу фантастический роман, — брякнул я наобум.

— Роман — это хорошо! «Туманность Андромеды», все такое. Хороший у вас роман получится, мне понравилось. А смартфон — это что?

— Телефон такой из будущего, — признался я. — Умный телефон. Через него можно будет роботами управлять.

— Здорово! А я сварщиком в седьмом цеху. Нам тоже прислали сварочного робота. Из Германии. Красивый такой, желтый, весь в целлофане. Должен сам варить. Только не работает не хрена, хоть за валюту куплен. Сами варим. У вас-то в книге сварочные роботы будут варить?

— Будут! — заверил я. — А вот скажите, вы раму для машины можете сварить? Небольшую. Для автокара. Задумали вот собрать.

— Раму? Запросто!

Козлов ушел, я вернулся в кабинет, подмигнул Козлову младшему и продолжил занятие. Теории было, вроде, достаточно. Пришло время практики. Я выбрал в ящиках электродвижки посимпатичней, предложил ребятам их протестировать на работоспособность. Те, что не работали, велел разбирать. Вместе взялись за починку. Так к концу занятий у нас набралось штук двадцать рабочих движков, способных стать моторами для самодельных авто. Большей частью — от вентиляторов.

Я ребят похвалил, пообещал, что завра начнем «работать с кузовами». Если привезут пластилин. Отправил их на обед, сам стал ждать младшую группу.

Раиса Михайловна явилась со своим выводком и новым романом Мопассана. Младшим я роздал пластилин, кому постарше — конструкторы.

В этот момент в кабинете появился Трофимыч.

— Товарищ Тимофеев, — позвал он. — Вас к телефону. Срочно. Из электросети.

Трофимыч повел меня по пустым коридорам, бурча, что телефон у него служебный, и он не нанимался за всеми бегать.

Я извинился, взял трубку.

— Товарищ Тимофеев? — раздалось на том конце хрипловатым голосом. — Это из «Фауны» вас беспокоят. Вы не могли бы сейчас подъехать в гараж?

— А в чем дело? — встревожился я.

— Проверка электросчетчиков по линии Мосэнерго. Грозятся свет всему кооперативу отключить.

— Так у меня все уплочено.

— Так у вас сильный перерасход. Так что, вас ждать или отключать будем?

— Ждать, — сказал я и посмотрел на часы. Гараж без электричества — дело хреновое. Придется ехать. Благо, не на метро.

Я вернулся в кабинет, объяснил Раисе Михайловне ситуацию. Та закрыла своего Мопассана и переместилась за мой стол. И так зыркнула через свои очки, что и так мелкие детишки словно стали еще мельче. Так что за занятия я был спокоен. И со спокойной душой отправился в гаражи.

Пока ехал, думал. Вспомнил вчерашний разговор с Николаем. А ведь правильно он сказал, главное в этой машине — силовой агрегат. Даже не сам агрегат, а батареи. Откуда такие батареи? Неужели Шурик их сам сделал? Из чего? Как? Где? На кухне смастерил или в гараже? Тогда должны быть хоть какие-то детали этих батарей. А их нет! Ничего похожего на батареи. И в записях про их производство — ни слова.

В гаражах все было по-прежнему. Ничего похожего на всеобщую проверку электросчетчиков не наблюдалось. Я посмотрел на часы, оставил «Букашку» у восемнадцатого бокса. Открыл калитку, зашел и сразу протер стеклышко счетчика тряпкой. Потом уселся перед открытым ящиком с железками. Пока искал следы батарей, наткнулся на один странный агрегат на самом дне ящика. Словно его специально там спрятали и разным электробарахлом забросали. Назначение агрегата мне было совершенно непонятно. Но точно, что электричества эта фигня жрет от души. Иначе, зачем на входе такие мощные предохранители?

А еще одна находка откровенно порадовала. Совсем новая личинка от "САМовского" замка с набором ключей. То, что нужно! Когда еще заменить хотел, да ни одного хозмага по пути не встретилось. А то шляются в квартиру непонятно кто. Чует мое сердце, не просто так ключи у Зины пропадали. И сигнализацию поставить. Чтобы сразу со звонком на милицейский пульт. Или такого здесь еще нет? Ладно, придумаю чего-нибудь.

В этот момент в ворота снаружи постучали. Я подошел к калитке.

— Кто там?

— Мосэнерго, проверка счетчиков.

Голос, кажется, тот самый, что говорил по телефону. Я открыл железную калитку. У ворот стоял какой-то плюгавый мужичок в кепчонке со свертком в руках.

— Товарищ Тимофеев?

— Я. Заходите.

Энергетик почему-то огляделся по сторонам и шагнул в гараж.

— Где у вас тут счетчик?

Я повернулся к проверяющему спиной, указал на эбонитовый корпус с циферками. И в этот момент что-то тяжелое обрушилось на мой затылок. Последнее, что я помнил — как мои очки звякнули об пол и в ушах знакомая мелодия: «Пара-пара-пара-пара-пара парам-пара»…