Шурик 1970

Глава 26. Понедельник — день тяжелый

Зина с утра капризничала. Стонала, что у нее болит голова, что она сейчас умрет. Я сварил ей кофе, подал в постель. Супруга выпила, но продолжала жаловаться. Когда увидела, как я собираюсь на работу, просила не бросать ее при смерти.

Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Звонил Николай.

— Спишь?

— Проснулся.

— Ну, давай, подходи к овощному. Ветеран говорит, что пока ты не придешь, не откроет и никуда не поедет. Грозится, что отстреливаться будет. А у него ствол боевой. Чуяло мое сердце, что надо было экспериментальную модель на охраняемую стоянку поставить. Да что теперь говорить… Давай, подходи…

Я ничего и не понял. Ветеран, надо понимать — Егорыч. То есть, чутье его не подвело, и на Букашку было покушение. Надо идти.

Зина сделала вид, что ей совсем плохо, и она умирает. Заявила, что на репетицию не пойдет ни за что. Ни к двенадцати, ни вообще никогда! Что у нее голова сейчас лопнет.

Я сжалился над страдающим существом, выдернул вилку телевизора из розетки, зашел на кухню, налил в бокал на три пальца вискаря. Добавил лимонада. Поставил на столик перед Зиной и сообщил, что труба зовет.

К овощному павильону я добирался чуть ли не бегом. И сразу понял, что произошло ночью. Букашку хотели угнать. Даже не угнать — увезти на погрузчике с лебедкой. Явно импортный эвакуатор был подогнан прямо к корме Букашки и уже прицеплен за трос. Обе двери его были открыты. Под одной из дверей ярко выделялся обведенный мелом силуэт лежавшего человека.

Здесь что, произошло убийство? Вполне возможно, рядом с инвалидкой Егорыча стояла белая буханка скорой помощи, а напротив дверей павильона — желто-синий милицейский «Бобик» с мигалкой. Чуть поодаль я заметил знакомую серую «Волгу».

Вокруг места происшествия собралась уже приличная толпа зевак, внутри милицейского оцепления ходили люди в форме и по гражданке. Рассматривали, записывали, фотографировали. Особо тщательно — пистолет, лежавший рядом с начерченным силуэтом.

— Явился? — кивком поприветствовал меня Николай. — Ну вот, смотри, любуйся на дела рук своих.

— Своих? — не понял я.

— А то чьих же? Думаешь, я не догадался, кто деда электрической фигней вооружил? До сих пор шея помнит, — и Николай похлопал себя по шее, куда я недавно его поразил шокером. — Пойдем-ка.

Наперерез нам двинулся усатый старшина в белых крагах. Николай светанул корками, старшина вытянулся и отдал честь.

Мы подошли к кабине эвакуатора.

— Видал? — указал на стекло Николай.

На заднем стекле машины четко выделялось пулевое отверстие, от которого в стороны шли похожие на паутинки трещины.

— Это что, Егорыч? — спросил я, хотя мог бы и не спрашивать.

— Лютый дед! — кивнул Николай. — Уважаю. Однако, сопротивление милиции, захват заложников…

— Заложников?!

— Продавщицы. Он их не выпускает.

— А это? — указал я на выведенный мелом силуэт. — Труп?

— Нет еще. Но когда скорая приехала, был в полном отрубе.

— А зачем мелом обвели?

— Да фильмов забугорных насмотрелись, пинкертоны.

Милицейская УАЗка с открытыми дверями стояла прямо напротив входа в магазин. За дверями машины прятались два милиционера с автоматами и внимательно смотрели на павильон. На закрытой двери магазина висела табличка «Технический перерыв». В верхней части двери имелось еще одно отверстие от пули.

Я посмотрел на Николая, тот кивнул, мол, что я тебе говорил — лютый дед!

— Павел Егорович, — крикнул Николай в сторону двери, сложив руки рупором. — Здесь Тимофеев. Может, теперь поговорим?

— Саша, ты? — раздалось из-за двери.

— Я, Пал Егорыч. Можете открывать. Этот человек… со мной, в общем.

— В звании каком?

Я посмотрел на Ловчева. Тот кивнул.

— Майор, — крикнул я, подошел к самой двери и добавил в щелочку, — комитет государственной безопасности.

— Хорошо. Оксанка, открой.

Звякнул запор. Оксанка пропустила нас в магазин и тут же заперла дверь снова. Испуганной заложницей она совсем не выглядела, на Николая посмотрела с женским интересом. Сам Егорыч сидел на стуле у прилавка, около него стояла гусыня и ластилась под руку.

Николай уважительно посмотрел на орденские планки на пиджаке ветерана, потом не без опаски на пистолет в его руках. Но Егорыч положил его на прилавок, протянул Николаю ручку и листок в клеточку из известной мне тетрадки, и сказал:

— Документ предъяви и протокол о добровольной сдаче оружия пиши.

Николай показал корки, взял лист, быстро что-то написал, спросил номер пистолета и точное содержание дарственной надписи. Поставил внизу число и широко расписался.

Егорыч взял листок, прочитал внимательно, сам протянул оружие майору рукояткой вперед.

Николай взял пистолет и сунул в карман плаща. Потом указал на прилавок.

— А это можно забрать?

На прилавке лежал мой двуствольный шокер, и судя по спутанным проводам, его уже испытали. На наконечниках болтались обрывки ткани.

Егорыч глянул на меня, я кивнул.

— Да забирай.

— Пал Егорыч, что случилось-то? — спросил я, вдруг действительно почувствовав свою вину. Ведь это он из-за меня в историю попал. Не знаю, какие там правила по поводу именного оружия, но вряд ли его разрешено применять в густонаселенном городе. Затаскают ведь теперь ветерана.

Егорыч залез в карман, протянул мне ключи от Букашки. Потом посмотрел на Николая:

— Записывать будешь?

— Запомню, — пообещал тот.

— Тогда слушай. Еще вчера ночью я заметил, что за охраняемым мною объектом ведется наблюдение. В 3.44 Матильда подала голос.

— Матильда? — переспросил Николай.

— Она, — подтвердил Егорыч и погладил гусыню по голове. — Я решил перейти к внешнему наблюдению за объектом и переместился в принадлежащий мне автомобиль с ручным управлением, чтобы лучше видеть объект охраны — павильон «Овощи-фрукты», а также переданный мне под охрану автомобиль «Запорожец». В 4.35 я услышал звук работающего двигателя, и увидел, что к «Запорожцу» подъезжает автомобиль с платформой. Из него вышел человек, заглянув в салон «Запорожца», потом начал что-то делать у заднего бампера. Как я понял позже — подцеплял трос с целью похищения. Я резко открыл дверь, вышел, дал четкую команду: «Руки вверх» и приказал похитителям лечь на землю, то есть — на асфальт. Тогда тот, что цеплял трос, достал оружие, и я выстрелил в него из имевшегося у меня электрического устройства. Он упал. Второй, сидевший за рулем, сделал попытку скрыться на грузовом автомобиле, я крикнул «Стой», осуществил выстрел в воздух из именного пистолета «ТТ», потом выстрелил по кабине автомобиля. Он прекратил движение, водитель выпрыгнул из двери и скрылся в ближайших кустах. По понятным причинам, преследовать его я не смог.

Николай посмотрел на «понятную причину» в виде костылей и кивнул.

— А дальше?

— Дальше я убедился, что первый неизвестный жив, вернулся в павильон к телефону и позвонил в милицию дежурному по городу, сообщил о случившемся. Доклад закончил.

— Павел Егорыч, а запираться-то зачем было? — спросил Николай.

— Да этот лейтенантик, что приехал, он совсем службы не знает! — совсем другим, возмущенным тоном сказал Егорыч. — Кричать начал, за пистолет мой руками хвататься. А это, между прочим, огнестрельное оружие! Именное! Могу сдать только под протокол о добровольной сдаче. А он: «Какой протокол?! Давай сюда, старый хрыч»! Пистолетом мне грозился!

— Понятно, понятно, — сказал Николай, рассматривая сочиненную мной «двустволку». — И как это сработало?

— Я сам особо не понял, — признался Егорыч. — Я нажал на курок, провода из него вылетели и прямо в этого, который трос цеплял. Треск такой раздался, электрический. Он упал и дергаться начал. Жив хоть?

Николай снова потер шею, посмотрел на меня.

— Жив. Ну все ясно, Павел Егорович. Действовали вы, в общем, правильно, как говорится, по обстоятельствам. Спасибо вам за бдительность. Сейчас к вам подойдут мои помощники, и вы все им это подробно расскажете под запись. Хорошо?

— Вас Павел Егорович в заложницы брал? — спросил Николай, повернувшись к Оксане.

— Да ладно! Какая заложница? — возмутилась Оксана. — Это ж — Егорыч. Он ведь наш, свой…

А Настя просто замотала головой.

— Тогда тоже расскажете, что было и как.

Николай кивнул и повлек меня на выход. Там стояли двое в плащах и с папками. Николай показал в сторону дверей, меня отвел к Букашке.

— Вот ведь старая гвардия! — сказал Николай сокрушенно. — Молодец, а операцию нам сорвал.

— Как? Какую операцию? — не понял я.

— Много рассказать не могу, но если кратко, то ждали мы их сегодня. Или на днях. Точнее — на ночах.

— Кого?

— Французов. По оперативным данным французы решили с тобой в переговоры не вступать, а просто твою Букашку увезти, разобрать и все важное и ценное переправить к себе дипломатической почтой. Соображаешь? Они под это дело автопогрузчик из Франции выписали. Эвакуатор называется. С лебедкой. Мы неделю его уже вели. Хотели узнать, куда потащат, где у них тайный гараж. Чтобы взять с поличным. Думаешь, зря мы маячки везде рассовали? А тут твой бдительный ветеран.

Вот и нифига себе! Только французов до кучи мне и не хватало.

— Того, что дед твоим шокером вырубил — работник французского посольства, — продолжил Николай. — Заведует гаражом в посольстве. Второго, что сбежал, тоже поймали. Тоже гражданин Франции с дипломатическим паспортом. Какой-то ведущий инженер с «Рено». Соображаешь?

— И что теперь делать? — спросил я, наблюдая, как эвакуатор заводится и медленно отъезжает от павильона.

— Мне? Жопу мылить. Уже вызван на ковер. Дипломатический скандал!

— А мне?

— Валить отсюда как можно быстрее, пока по поводу тебя распоряжений не поступило.

— А Егорыч?

— Что Егорыч… Ну, потаскают на допросы, как без этого. Но обижать не станут. Ветеран опять же, ну и мы похлопочем. С этой штукой не знаю что делать.

Николай достал из кармана мою двустволку, повертел ее в руках.

— Как действует-то?

— Да обычно. Выстреливает проводами с наконечниками и током бьет.

— Тоже в будущем своем подсмотрел?

Я пожал плечами.

— Ладно, ладно. Извини, но придется изъять и приобщить к делу. Французик от нее еле-еле очухался. Сейчас права качает, диппаспортом размахивает. Сможешь придумать для нее мирное применение?

— Тесть жаловался, к нему медведь на пасеку забредает, — вспомнил я жалобу тестя. — Он в деревне живет, у него пасека на хуторе.

— Тема! — кивнул Николай. — Прям в жилу. Против медведя электричеством можно. Законом не возбраняется. Ладно, двигай на работу. Я тебе позвоню, что как. Кстати, с новосельем тебя. Слышал, хорошо погуляли. Вот, считай, подарок.

И Николай достал из внутреннего кармана и протянул мне… шариковую ручку. Импортную. Трехцветную. Должно быть, царский для этого времени подарок.

По понятным причинам на работу я опоздал. Ворота техцентра были открыты, я заехал и припарковался у крыльца. Оставлять Букашку на улице без присмотра после случившегося как-то не хотелось. Ватага ребят немедленно облепила машину, стали восторгаться колесами и тихим ходом.

— Так это ваша! — восхищался Богатырев. — Вот здорово! А она электрическая, да?

Надо же, вот пацаны первым делом на это внимание обратили. На тихий ход, а не на модные колеса. Трофимыч тоже вышел на крыльцо, на Букашку посмотрел неодобрительно. Буркнул, что грузовик за мусором подъехать может. За теми самыми коробками, из которых ребята строили стену для краш-теста и за прочим хламом, сваленным у гаража. Я извинился, переставил машину ближе к стене.

Загнал ребят в кабинет, поставил на стол два готовых кузова из стекловолокна. Сегодня нам предстояло избавить их от пластилина и оснастить движками. На ходовую часть пошли движки от вентиляторов, на рулевую — моторчики от детских игрушек.

Я дал пацанам полную свободу действий, сам же сел на задний стол, достал те самые смятые листки, что выпросил у ученых — Гошиных друзей на пикнике. Стал все это дело переписывать, перерисовывать в общую тетрадку. И почему-то вспомнил последние слова Николая про новоселье. А он-то откуда знает? Про новоселье я ему и не говорил. А он сказал: «…слышал, хорошо погуляли». Значит, слышал, значит — слушают. А Зина имеет привычку в момент близости эмоций не сдерживать. Мерзость-то какая!

Я зевнул. Затянувшаяся ночь и ранее пробуждение так просто не прошли. Сам не заметил, как приснул.

Проснулся я от нежного поглаживания по плечу. Встрепенулся, начал озираться. Нащупал на раскрытой тетрадке очки, надел их. Мир снова обрел четкость. Надо мной стояла Раиса Михайловна и ласково мне улыбалась.

— Александр Сергеевич, извините, но вас к телефону. Говорят, что очень срочно.

Это что, я проспал обед? Точно — проспал. За столами — младшая группа, лепят из пластилина и собирают конструктор. Уже пластиковый, производства ГДР. На доске мелом нарисована маленькая девочка и медведь. Видимо, их детишки сегодня и будут лепить.

Я поблагодарил чуткую благодетельницу и двинулся к Трофимычу, заранее придумывая слова оправдания. Но особо не понадобилось. Трофимыча в кабинете заведующего не было, трубка лежала на столе. Звонил Николай.

— Алло, Саша, ты?

— Я.

— В общем, слушай сюда. Я как мог твоего ветерана отмазал, домой его отпустили. Под подписку. Идея с медведем на пасеке вроде как прошла. Тут такое дело… Из лаборатории сообщили… Маячки, что в первый раз поставили… оказалось, что погорели. Все! Выведены из строя неизвестным способом. От твоей электрики они погореть не могли?

— Вряд ли. Они ж к системе не были подключены, как я понял. Сейчас-то работают?

— Ну, эти работают, — согласился Николай. — А те… Сигнал пропал, судя по времени, когда ты на работе был. Там к Букашке твоей никто не подходил?

— Не знаю. Она ж за воротами стояла. Как уследишь?

— Ладно. Это чтобы ты знал. Второе, придурков, что обнесли твоего Гогу, взяли…

Мне почему-то стало грустно. Значит, троица отправится прямиком на нары. И хорошо, если им впаяют только за квартирную кражу, если их привлекут еще и за пособничество в шпионаже, я их еще долго не увижу.

— … оказались местными алкашами из той же общаги, — продолжил Николай. — Кто нанял — не знают. Вскрыли дверь, собрали барахло из-под кровати в мешок, отволокли и передали какому-то мужику на Воронцовских прудах. За пять бутылок водки. Мужика описать толком не смогли, сказали, что был на синем «Москвиче».

Из той же общаги? На «Москвиче»? Явно — не Трус с Балбесом. Уже легче.

— Я тут в лечебнице был у твоего Березина, — добавил Николай. — Выбил для его матушки свиданку.

— И как он?

— Плохо. Бредит. Все бормочет про вино из одуванчиков. Что за вино?

— Это роман такой. Фантастический. Рэй Бредбэри.

— Фантастический, — хмыкнул Николай. — Все-то у вас фантастика. У тебя когда встреча в министерстве назначена?

— Егорыч сказал, что ориентировочно — в среду. А теперь уж и не знаю.

— Ладно, уточню — позвоню. Если чего — тоже звони, не стесняйся. Магнитофон как, пашет?

— Еще как!

— Свою катушку, между прочим, отдал. Из Франции запись. Целую пластинку Высоцкий во Франции записал, соображаешь?

— А у нас? Много записал?

Николай не ответил, хмыкнул. Положил трубку.

Я приехал к павильону, на двери висел листок: «Магазин временно не работает по техническим причинам». Настя с Оксаной на стук открыли. Запустили меня и тут же заперлись. Они откровенно бухали, на полу у прилавка стояли три пустых бутылки «Плодово-ягодного», еще одна фигурировала на столе.

— Жалко Егорыча, — утерла слезу Оксанка и тут же улыбнулась. --- А мне пан Вотруба контрамарки подарил в театр. В выходные с Настей идем.

— Гусыня где? — спросил я, не замечая доблестного стража.

— Да на яйца села, — объяснила Оксана.

Я поставил Букашку на зарядку и отправился домой.

Дома хотел было сесть за работу, но настроения совсем не было. Поужинал пловом с кефиром. Очень хотелось добить остатки вискаря, но удержался. Перекурил на балконе, сел перед телевизором. Показывали старый фильм «Летят журавли». Блин, это там он старый, тут, кажется, совсем новяк. Баталов в главной роли, совсем на обнаруженного мною на прудах Гошу не похож. Вот что запой делает с человеком. В вечерних новостях показали репортаж с АЗЛК. Сообщили, что работы идут полным ходом, пообещали, что в следующем году конвейер заработает на полную мощность и начнет выдавать новую модель. Ну, дай-то Бог!

Я досмотрел до конца вещания. Диктор напомнил программу на завтра и пожелал всем спокойной ночи. На экране появилась круглая заставка и раздался мерзкий писк. Я переключил, на втором канале было то же самое.

Зины все не было. Да где же она? Ночь уже за окном. Есть же телефон, если задерживаешься — можно позвонить. Но если это опять Збышек, я ему точно морду набью! Или шокером в самое чувствительное место. Тоже мне, агент под прикрытием…

И тут я с облегчением услышал звонок в дверь. Ну, слава Богу, пришла! Наверное, опять потеряла ключи. Только звука лифта я не услышал. Она что, поднималась пешком?

Я почти подбежал к двери, торопясь, открыл. На пороге стоял… Шпак. Совершенно заспанный, в халате, накинутом прямо на полосатую пижаму.

— Шурик, я очень извиняюсь, но просят к телефону вас. Говорят, что ваш телефон не отвечает. Говорят еще, что очень важно, что вопрос жизни и смерти. Кажется, я услышал там голос Зинаиды. И она, кажется, кричала.

Мы быстро прошли в квартиру к Шпаку, я схватил трубку.

— Товарищ Тимофеев, — раздалось в трубке. — Вы, видимо, ждете Зину? Напрасно, она не приедет. Сама не приедет. Она будет ждать вас в гараже. В вашем гараже. Приезжайте как можно быстрее, иначе…

И тут я снова услышал крик Зины. Очень испуганный крик, близкий к истерике. Оборвался на высокой ноте, словно Зине кто-то заткнул рот.