Седьмая Луна. Декамерон 2

Глава 18. Церковь

День третий, около полуночи

Про аркебузу Флэй вспомнил запоздало. Впал в ступор уже на выходе из Дендрария. Поражался сам себе. Обычно Альдред никогда ничего не забывал.

Свою оплошность связывал с испытаниями, которые преподносили ему Саргузы. В особенности с заразой: жар и мигрени не могли пройти бесследно для его мозга.

Ренегат прикинул, стоит ли вернуться. К счастью, тут же отказался от этой идеи.

Чересчур долго он брёл через весь ботанический сад, скрываясь под сенью деревьев. Огнестрельное оружие действительно бы облегчило его выживание на улицах Города. Но не аркебуза. Такое ружье влекло за собой никчёмную возню.

Был нужен пистолет. Желательно кремневый.

Колокольный звон продолжал разноситься по округе. Ночной ливень покрыл мостовую тонким слоем воды. На её поверхности отражались окрестные здания, где больше никогда не зажгут свет после заката.

Флэй высунулся из пальмовой рощи, прошёл под аркой северного входа в Дендрарий. Остановился у ограды, отдышался.

Ноги гудели. Даже самая удобная обувь доставляет боль, когда пересекаешь длинную версту. В случае Альдреда пальцы, скорее всего, натёрло до кровавых мозолей.

Дезертира злила уязвимость собственного тела. Он не мог упомнить за всю свою жизнь столько увечий, ран и неудобств, сколько получил, пойдя по пути персекутора.

Хотя имело ли смысл жаловаться? В конце концов, он жив. Пока что.

Церковь находилась где-то неподалёку. Альдред, прикрываемый стихией, последовал на звон. В эту ночь буря особенно бесновалась. Дождь лил косой, а молнии громыхали по паре раз в минуту. Это значительно усложняло поиски островка безопасности в чумном океане.

Предатель прочесал несколько окрестных улиц, пока ноги не привели его к искомому храму.

Здание затерялось посреди античных инсул, что обложили его, будто стеной.

По всей видимости, его построили на деньги местных жителей, а не архиепископа Саргузского. Впрочем, не без его одобрения. Религиозность мирян, их готовность вкладываться в распространение истинной веры поощрялась.

Эту церковь же возвели, скорее всего, для общества, проживавшего в домах вокруг.

Храм высился над четырёхэтажными инсулами. По крайней мере, колокольней, что выдавалась из церкви.

Именно её заметил Альдред, проходя неподалёку. Там без конца орудовал звонарь, чей силуэт засветила промелькнувшая молния. Флэй нерешительно подобрался поближе.

Фонари да факелы не горели. Зато сквозь живописные витражи, что изображали святых, лучился едва различимый свет. Это добрый знак.

Там есть сколько-то народу. А не только полоумный звонарь, который бы в ином случае просто подавал напрасные надежды.

Вопрос о том, для чего тот привлекает внимание выживших, оставался открытым. По крайней мере, горожане, что там скрывались, прознали о связи погоды с упырями.

Измученный промозглым дождём, Альдред взошёл на лестницу и прочитал буквы, что были выдолблены на белокаменной арке:

— Это «Церковь Первых Уверовавших». Любопытно. Слишком громкое название для такого маленького храма. И чем они только его оправдывают?..

Едва ли это было важно. Флэй бормотал, только чтобы отвлечься от собственных невзгод. Он подошёл к двустворчатым воротам церкви — резным, с ангелами, что парили над горой Мидал.

Потянул за ручку-кольцо.

Заперто, что неудивительно. Впрочем, сдаваться было рано.

Если уж люди зазывали к себе выживших, кто-то должен был сидеть на вахте у самого входа.

Манипуляции с воротами никто не услышал. Тогда Альдред взял в руки Прощальную Розу и начал стучать по ним навершием. Последовательно и громко.

По ту сторону он слышал копошение. Флэй не сразу заметил, что в правой створке на уровне человеческих глаз было вырезано оконце. Да не только оно — ещё и дверь, чтобы люди входили по одному.

Кажется подозрительным. Но ренегат уже здесь.

Из оконца засквозил свет. На мгновение Альдред ощутил тепло, которого ему, бродяге-отщепенцу на саргузских ночных улицах так не хватало.

Уют. Общество. Цивилизация.

А потом всё резко оборвалось. Некто заслонил собой сияние огней.

В проёме показалась пара недовольных глаз.

Незнакомец первым делом спросил:

— Ты заражён?

— Я в порядке, — беспечно ответил Флэй.

Даже если и соврал тогда, то только наполовину: с тех пор, как ренегат отверг предложение Культа Скорпиона, его самочувствие действительно улучшилось.

Хотя Альдред видел ровно то, что ему казалось логичным. Природа Чёрной Смерти во всей красе перед ним до сих пор не раскрылась. Это вопрос времени.

Человек помолчал с полминуты, внимательно вглядывался в дезертира. Его глазам открывался вид на того только по грудь.

Он не мог сказать наверняка, болен пришедший или нет. Зато видел: потрепал его Мёртвый Город знатно.

Сторож спросил:

— Кто ты?

Ренегат затруднялся ответить и самому себе на этот вопрос честно. Не знал, как себя охарактеризовать.

Он уже не инквизитор, но ещё не полноценный Киаф. Промежуточное звено.

Всего лишь человек, опустившийся по уши в грязь Равновесного Мира.

Всю эту чушь вываливать на других он бы не стал.

Так что сказал ровно то, что заготовил:

— Джино Веларди, персекутор. Отряд «Феникс». Я разминулся со своими сослуживцами. Мне нужна помощь…

Больше всего дезертир боялся, что «Гидра» побывала в этой церкви, а капитан Колонна, затаив обиду на предателя, трубил направо и налево, что Альдред Флэй — персона нон грата.

Имя ренегат взял из головы: всё равно ни у кого, кроме самой Инквизиции и окружения архиепископа, нет подробных списков о контингенте Корпуса.

Лучше перестраховаться, чем угодить в просак.

— Значит, инквизитор? — задумчиво пробормотал сторож. — Надо же…

«Ублюдок не спешит открывать ворота», — заметил предатель.

— Так я и сказал.

Привратник посмотрел на него ещё раз исподлобья.

Испытующе, как если бы от его взгляда лжец должен был затрястись в страх.

Не на того напал. Кураторы — прекрасные лицедеи, так что доля самозванца им никогда не в тягость.

— Жди здесь, — велел сторож, закрывая оконце.

«Разумеется, он ничего не решает. Просто говорящая мебель в прихожей».

Альдред вздохнул тяжело, неспособный как-либо повлиять на ход вещей. Он убрал Прощальную Розу обратно за спину. Прислонился к воротам, укрываясь от дождя, и скрестил руки на груди в ожидании.

Сквозь древесную толщу створок он слышал по ту сторону приглушенную беседу.

Ничего разобрать не сумел. Голоса перекрывал колокольный звон, который уже начал понемногу раздражать.

Кроме того, Флэю показалось, что из глубин церкви доносилась проповедь. По всей видимости, священнослужители тоже населяли этот храм.

— Этот проклятый дождь меня доканает, — проворчал ренегат себе под нос.

Шевелюра напиталась водой и ниспадала на лоб, раздражая его донельзя. Хмурясь, он убрал её пятерней обратно на макушку.

С каждым днём укладка давалась всё труднее: волосы росли будто по часам. Ногти — тоже. Под ними за хождение по мукам в Саргузах скопилась уйма грязи разного происхождения. Сами пальцы перепачкались невесть, в чём.

Гармонисты не приветствовали частые купания. Многие верующие мылись только два раза в жизни: сразу после рождения и перед похоронами.

На Полуострове с гигиеной дела обстояли несколько лучше, чем в остальном Равновесном Мире. По крайней мере, там, где имелись термы, как в Саргузах.

Хотя туда абы кого не пускали.

Если кому и не писан церковный закон, так это богачам. Набрать горячую ванну — удовольствие не из дешёвых. Перед светскими раутами они обязательно нежились в воде, мылили тела, наносили всевозможные лосьоны на кожу — и прочее, и прочее.

К счастью для них, Полуостров кишел парфюмерией и косметикой, раз на внешнюю красоту здесь имелся особый спрос. А промышленникам только дай повод лишний раз озолотиться.

Бедных, то есть, большинства это не касалось. Лучше купить с полсотни буханок хлеба, чем один флакончик парфюма.

Плебеи рождались, жили и умирали в грязи. Шутка ли, сами же её и плодили. Как видел Альдред по пути в церковь, они-то и составляли костяк всякой орды упырей.

Думая о том, насколько он грязный и израненный, Флэй остановился на весьма интересной мысли.

В его голове мигом установились причинно-следственные связи.

Гигиена.

А если точнее, отсутствие таковой первично способствовало распространению заразы в воздухе. Миазмы не возникают на пустом месте — они поражают города, деревни, но не дикую природу.

Иными словами, самые загрязненные участки на теле земли. Те уголки, где скапливаются люди, плодящие нечистоты.

С какой стороны ни глянь, Саргузы были с самого начала обречены пасть жертвой морового поветрия. Хуже всего двойственность, что зиждется на изречениях Церкви.

Так, с одной стороны, священники призывали относиться равнодушно к бренному телу, больше заботиться о будущем души.

А с другой, жрецы беспрестанно разглагольствовали о миазмах в обход врачебных мнений: якобы зловоние — плод людского грехопадения, который множится и липнет к мирянам, чей образ жизни идёт вразрез с религиозной моралью.

«Можно подумать, чиста плоть лишь истинного праведника. Ну да, да ну…»

Эдакий Уроборос.

Вечный порочный круг.

Нерешаемая проблема.

Один фактор в разрезе вирулентности чумы влёк за собой другой, порождая совокупность. И теперь, что бы человек ни делал, рано или поздно мор коснётся и его.

Альдред Флэй явственно прочувствовал это на собственном примере.

Он хмыкнул:

— Пускай так и есть. Что бы это изменило, если бы я об этом додумался раньше? Да ничего в сущности! Дельная мысля приходит опосля. А меня за горло держит сам Бог Смерти. Тут уж без вариантов.

Размышления ренегата прервало копошение у ворот. Перед ним открывали дверь.

Он отлип от створки, оживившись, и прошёл к проёму.

Альдред увидел двоих людей, перекрывших ему путь. Он остановился и внимательно изучил каждого из них с ног до головы.

Всё тот же сторож, оказавшийся кем-то вроде рыцаря.

Быть может, ещё недавно тот верой и правдой служил Герцогу. По крайней мере, доспехи на нём и меч с затейливым навершием говорили о принадлежности к благородному воинству Ларданов.

Другое дело — физиономия, вырубленная топором, которую даже в самой глухой деревне не сыскать.

Лысый, понурый и в то же время угрюмый.

Он напоминал обезьяну: лысый череп, широкий выдающийся вперёд лоб, нос картошкой с раскидистыми ноздрями, губы-шлёпанцы.

И таким индивидам везёт с родословной…

Человек, что пришёл с ним, вызвал у Флэя куда больший интерес.

Любопытство оказалось взаимным.

С собой сторож привёл здешнего церковнослужителя. Каких-либо отличительных одежд клирик не носил, предпочтя более удобную рясу. Богато расшитая церемониальная мантия сильно бы стесняла его в движениях.

Но его одежды — это одно.

Внимание Альдреда привлекло именно его лицо. Иностранная наружность.

Как бы этот человек ни очутился в Саргузах, его нельзя было охарактеризовать как уроженца Западного Аштума. А вот Восточного…

Флэй вдосталь насмотрелся и на дельмеев, и на тримогенян, и на всевозможные народы, что теснились на Барахолке.

Чёрные, как смоль, курчавые волосы под стать мурину с Невольничьего Берега.

Орлиный нос, доставшийся от предков из Халифата.

То ли шоколадный, то ли кофейный оттенок кожи, как у переселенцев с Сулакты.

Массивный череп, отлично подошедший бы норманну под чашу, как у коренного жителя Гастета.

Грушевидное лицо, распространённое среди дельмеев.

Чуть раскосые глаза, как у шумайца и им подобных. А сами они — жёлтые, как у обыкновенного уроженца Тримогена.

В нём проявились начала всех восточных народов. Или почти всех.

И лишь густая борода отвечала представлениям гармонистов о служителях Церкви Равновесия. Вот, что шло с остальным обликом вразрез.

Клирик заговорил первым:

— Приветствую Вас, брат Веларди.

У Флэя, казалось, вот-вот потечёт кровь из ушей.

Против дружелюбно настроенных чужеземцев ничего против ренегат не имел. А вот в самой концепции Равновесного Мира и конфессии, что ей служила, он в последнее время вдребезги разочаровался.

Негласно отрёкся от своей причастности к Свету и Тьме. Впрочем, в Циме поступай, как цимлянин.

«Не брат ты мне, но…»

— Приветствую и Вас, — пошёл у него на поводу Альдред, — брат?..

— Фульвио. Такое имя мне дали в Саргузах, когда я принял церковный сан. Зовите меня так.

— Хорошо.

Биография Фульвио без излишних подробностей тут же сложилась воедино. Переселенец, да ещё и «озаботившийся» своей участью на той стороне.

Говорил на языке Полуострова священник весьма связно, хоть и не без акцента.

Флэй больше подивился другому: как так вышло, что неофит из враждебного края дорвался до церковного сана?

Это можно было уточнить и потом. Сейчас Альдреда волновало другое:

— Могу ли я войти?

— Конечно. — Фульвио кивнул, не спуская с ренегата глаз: — Церковь Первых Уверовавших всегда рада ревнителям нашей веры. Однако…

Чужеземец ощупал бороду, пытаясь выразиться как можно деликатнее.

— … в связи с тем, что нынче происходит в Городе, должен Вас попросить. Болезнь даёт о себе знать не сразу, так что наденьте вот это. На всякий случай.

«Значит, и правда в этом храме собрались уже стреляные воробьи…»

Священник протянул ему кусок серой ткани.

— Оберните её вокруг лица. Чтобы закрывало нос и рот.

— Маска? — усмехнулся Альдред. — Спасибо, у меня своя.

Дезертир натянул красную бандану аж до переносицы.

От неё до сих пор несло отдалённо канализацией, однако нюх предателя притупился. Так что смрад едва ли чувствовался.

Фульвио улыбнулся, поняв, что столкнулся со знающим человеком.

Только вот на этом с беглецом не закончили.

Убрав обратно ветошь, клирик заговорил опять:

— Джоффре сказал мне, Вы отбились от своего отряда. Скажите, как же так вышло?

К такому вопросу ренегат был готов. И потому прочел, как с листа:

— Мы направлялись к Акрополю. Таков приказ Верховных. Но по пути на нас напали мятежные чародеи. Пришлось отступать врассыпную. Возможно, прочие уже воссоединились. А вот мне не повезло. Уже вторые сутки пытаюсь добраться до острова Памятного. С переменным успехом, но пока получается.

Иностранец кивнул. Ответ его устроил. Но не слишком.

— Выходит, Вы не задержитесь у нас?

— Нет, что Вы! — наигранно стушевался Флэй. — Мне бы только эту ночь скоротать в безопасности. На меня напали отступники, пока я продирался сквозь ботанический сад. Хорошо бы раны обработать, передохнуть. И выступить с рассветом. Никак не могу толком сориентироваться в дожде…

— Очень жаль. Нам бы пригодились такие люди, как Вы, — посетовал священник.

— Приказ есть приказ. — Альдред пожал плечами.

— Так тому и быть, — не стал спорить иностранец. — Должен Вас предупредить, прежде чем Вы войдёте в храм. Пресвитер Клементе сейчас ведёт проповедь…

— Я слышу его, — кивнул Флэй, осклабившись.

— Да. Не следует прерывать мессу. Сами понимаете. К тому же, скоро прихожане отойдут ко сну. Всё-таки время позднее. Заходите тихо. И следуйте за мной. Я проведу Вас в купель. Там никого нет. И никто Вас не потревожит, обещаю. Спокойно займётесь ранами и дождётесь рассвета. Только скажите, может ли церковь помочь Вам чем-то?

С ответом предатель не спешил.

Из-за дурного самочувствия слова Фульвио он воспринимал постольку-поскольку. Догонял мысли собеседника с небывалой медлительностью.

Попутно его несколько смутила отчуждённость, которую ему навязывал клирик.

Впрочем, если уж его обязали прикрыть лицо маской, изолированность казалась логичной. Более того, Альдред находил это удобным для себя.

Ему не хотелось бы закашляться невпопад и поднять шумиху в храме.

Сторож Джоффре — явно не единственный вооруженный прихожанин. Наверняка были и другие. Точное число не так важно. Важно, что они могли зарубить одинокого, измождённого чумного.

— Еды и питья, если можно, — попросил дезертир. — Большего не нужно.

— Я всё принесу, — заверил Фульвио и отстранился, уводя руку от себя. Приглашал войти. Джоффре потеснился. — Прошу за мной.

И Киаф переступил через порог церкви, отправившей когда-то в небытие Пантеон. Он злобно зыркнул мимолётом на сторожа и поравнялся с клириком…