Седьмая Луна. Декамерон 2

Глава 19-2. Юстициар

Церковнослужитель замялся и развёл руками.

— Я н-не знаю. Да и меня там не было. С ними говорил только Джоффре. Впрочем, и он бы не сказал наверняка. Было темно. Знаю только, что не инквизитор, который с ним говорил. Не получив, что хотели, персекуторы просто растворились в ночи.

— Понятно, — буркнул Альдред и стал задумчиво ходить по баптистерию взад-вперёд. За ним следовал взглядом чужеземец.

Дезертир понятия не имел, что и чувствовать ему, что и думать. Прошло некоторое время, прежде чем буря в его душе и сознании рассеялась. Впредь он вообще перестал жалеть о своём появлении в храме Первых Уверовавших. Наоборот, его бессмысленным блужданиям пришёл конец. И теперь у предателя появились чёткие ориентиры.

«Можно верить в судьбу. Можно верить в случайность. Это не отменяет сути. Я как будто бы должен был здесь оказаться. Узнать всё то, что узнал.

Хочется верить, что врач, кем бы тот ни был, ещё сидит в госпитале. Тут недалеко. Доберусь — и в течение дня, может статься так, что исцелюсь. Именно так и будет! Я прерву этот проклятый порочный круг. Я буду жить! Буду. И Ламбезис потеряет надо мной всякую власть. Вот, что действительно важно.

А заодно узнаю у врача, как там поживают мои бывшие однополчане. Был с ними Колонна или не был. Дожил вообще до церкви или подох уже. Ведь если он ещё дышит, плохи дела мои, как ни крути.

Его нужно будет убить. Обязательно. Другие персекуторы отпустили меня с миром только потому, что мой настрой оказался для них созвучнее, чем планы капитана. И всё же, они точно идут в Акрополь. Как и я. Следует их нагнать прежде, чем они увидят остров Памятный. Я ещё могу всё переиграть. Плевать на всё остальное.

Я должен встретиться с Марго. Должен! Город нужно будет покинуть как можно скорее. Не столь важно, последуют за нами Нико с Шатуном. Сами пусть решают. Что у первого, что у второго своя голова на плечах, свои бзики. А вообще, чем меньше народу, тем дышится легче. Главное — Марго. Мне нет причин здесь оставаться, что бы ни говорил архонт, будь он неладен.

Вот мой план…»

Альдред зажегся и лучился решимостью, как вдруг осёкся.

«Но кто же из них заразился? И почему? Они вышли на храм только вчера. Едва ли они претерпели на пути столько же испытаний, сколько и я. Болезнь даёт о себе знать не сразу. Соответственно, имеет место некий инкубационный период. Значит, всё-таки мы заразились от Марио Валентино. Ведь не только я тесно контактировал с миротворцем. «Гидра» вплотную сидела с ним в одном помещении. Мы дышали одним воздухом.

Кого бы ни поразил мор, зараза рано или поздно доберётся до каждого из них. Они буквально носятся с мешком, в котором их смерть. Мне нужно торопиться. Остаётся надеяться, что этот врач оказал помощь. И Марго в безопасности. Ей нельзя умирать, пока я не приду. Нельзя…»

Тьма над Саргузами внезапно расступилась, явив Альдреду свет солнца. Он ощутил тепло, исходившее из самых потаённых закромов души. Его наполняла решимость, которую он испытывал всякий раз, когда на кону стояло нечто очень важное для него. Сила, благодаря которой Флэй чуть ли не пробивал головой самые неприступные стены.

Ему есть, ради чего жить. И незачем умирать. А риски только доставляют азарт.

От размышлений о насущном ренегата отвлёк чужестранец, так и не сдвинувшийся с места. Клирик спросил как бы невзначай:

— Брат Веларди, Вы уже закончили со всем?

Флэй впал в ступор, придя к осознанию страшного: болезнь и впрямь никуда не уходила. Достаточно одной навязчивой идее посетить его голову, и он растворяется в ней, покидая реальность по направлению в никуда. Он встал на месте, расправил плечи.

— Да, — твёрдо сказал Альдред.

Церковнослужитель кивнул ему.

— Ложка дорога к обеду. Мне следует известить нашего повара, если Вы настроены похлебать горяченького. Я вижу, как Вы загорелись, и я этому весьма рад. Но уверяю, чтобы добраться до госпиталя, Вам потребуются силы. Настоятельно рекомендую суп.

Ренегат ухмыльнулся, глядя на него, и покачал головой, самому себе поражаясь. Он почувствовал, как за минувшие дни в мёртвом Городе подрастерял былой человеческий облик. Подобно всем прочим, дезертир воспринимал окружающий мир сообразно собственному образу мышления. Между тем не все в Саргузах оскотинились.

Были ещё те, кто излучал свет. Как брат Фульвио. Совсем неважно, что иностранец исповедовал религию, которая и яйца выеденного не стоит. По крайней мере, он заботился о ближнем своём. Даже таком, как Альдред Флэй. Блюл мораль. Это дорогого стоило.

— Не откажусь, — только и сказал предатель, улыбнувшись.

Ему стало приятно от того, что попал в общество людей, которые не несли ему угрозу и могли помочь, причём — безвозмездно. Отчасти он сожалел, что им не по пути. Но ничего не поделаешь. Всего хорошего понемногу.

— Прекрасно, — отозвался священник, вставая. — Тогда ожидайте здесь. Я попрошу, чтоб рассчитали похлёбки и на нас с Вами. Когда наши защитники поедят, я позову Вас, и мы проследуем на кухню. Поедим, и можете со спокойной душой отправляться…

Клирик проследовал к двери. Альдред отвечал ему вслед:

— Идёт.

Согласно карманным часам, Флэю пришлось ждать примерно час. Потом чужеземец вернулся и повёл его за собой. К тому времени месса уже закончилась.

Миряне, ютившиеся в стенах церкви, разошлись по лавкам и спали мертвым сном. Только храп, складываясь в унисон, поднимался к сводам храма. И сам пресвитер куда-то запропастился. Лишь Воины Хоругви на втором ярусе мерно вели свой дозор.

Чужеземец завёл Альдреда за алтарь, где начиналась череда помещений разного назначения. Они свернули по коридору налево. Там находилась лестница на цокольный этаж, откуда доносился тёплый запах чечевичной похлёбки. Спустились по ней и оказались в кухне.

Здесь находилось всего четыре стола со скамейками. Аскетично. В духе Церкви Равновесия. По всей видимости, прихожан сюда не пускали. Тут ели только священнослужители. А мирянам раздавали пищу прямо в зале. Из кухни вело несколько дверей — по всей видимости, в кладовые с вином и съестными припасами.

Как и обещал Фульвио, рыцари уже ушли. Также и повара. Суп стоял на огне.

— Присаживайтесь пока, брат Веларди. Вы наш гость. Я обо всём позабочусь.

Фульвио начал наливать суп в глиняные миски. Ренегат спорить не стал и уселся на лавку. Клирик шёл к нему с двумя порциями чечевичной похлёбки, над которыми поднимался парок. И хотя дезертир не особо хотел есть, у него потекли слюни. За минувшее время он успел устать от солонины. Хотелось горячей пищи.

Поставив миски, церковнослужитель отлучился опять. Вернулся вскоре, с двумя стаканами сладкого отвара из сухофруктов.

Беглец только взял в руки деревянную ложку, чтобы зачерпнуть похлёбки, как вдруг остановился. Он увидел, что иноземец молится: шепчет себе под нос, ладони сложены, указательные пальцы упёрлись в лоб, а большие подпирают подбородок. Как человек вежливый, Альдред ему дал спокойно закончить.

Убрав руки, Фульвио посмотрел на инквизитора удивлённо и спросил:

— Разве Вы не молитесь перед едой?

— Нет такой привычки. — Флэй пожимал плечами. Стал оправдываться, раз уж назвался образцовым воином Церкви. — В отделе персекуторов жизнь по часам расписана. Быстро поел, быстро пошёл готовиться. Про задания и операции я и вовсе молчу. Если где и молимся, то в часовне. В свободные дни. Такие дела.

— Что ж, понятно, — не стал спорить иноземец, томно улыбаясь. Оставалось загадкой, как он воспринял объяснения, но ренегата это и не волновало.

Они принялись есть. С каждой поглощенной ложкой похлёбки Альдреду хотелось ещё и ещё. Немного не досолили, а чечевица местами крошилась на зубах. И всё же, горячий бульон придавал блюду особый вкус.

Миска опустела минуты за полторы — кипятка как такового Флэй не чувствовал, раз уж в нём проснулся нечеловеческий голод. Клирик поглядывал на него искоса, поражаясь алчности гостя, но журить не стал. Чинно, спокойно ел свою порцию.

Дезертир залпом осушил стакан отвара и охнул. Ему стало намного лучше. Пища приятно грела нутро, значительно поднимая настроение. Он стал ждать, пока с трапезой закончит и Фульвио. Чтобы как-то побороть скуку, Альдред спросил:

— А откуда ты родом, брат Фульвио?

Прежде, чем ответить, священник съел ещё пару ложек супа. Говорить не отказывался. Скорее всего, историю своей жизни он пересказывал редко, не имея в голове наброска. Тем более, для ушей человека с Запада.

— Я с окраин Дельмейской империи. Местечко на границе с Сулактой. Не деревня, не город. Просто домохозяйство на отшибе. Без названия. Мы с семьей тем и жили, что выращивали себе пропитание и хлопок на продажу.

Альдред прикинул у себя в голове, где примерно свою жизнь начал брат Фульвио, сверяясь с абстрактной картой. Становилось примерно понятно, почему иноземец обладал лицом, в слепке которого поучаствовал чуть ли не весь Экватор.

— До Саргуз оттуда путь неблизкий, — заметил Флэй, проворачивая ручку ложки между пальцев. — Как же ты сюда попал?

Церковнослужитель вздохнул. Принял настолько отстранённый вид, насколько мог осилить, и поведал:

— Непроизвольно. Меня и всю мою семью схватили работорговцы с Пао.

Ренегат насупился.

— Где Пао и где империя…

— Так оно так. Но, как оказалось, паосцы не только дикие племена себе подобных ощипывают. Для них человек — товар. И покупатель ищет в каждой отдельной единице что-то своё. Их караваны снуют по всему Востоку. Отлавливают всяких отверженных. Эдакие чистильщики улиц. За Экватором тьма бездомных. Так, их число не превышает критических отметок. К дельмеям им путь заказан. Ловить нечего. Да только мы к империи опосредованно относились. Никто и не заметил бы, не всплакнул, если б мы попросту исчезли. Никто бы не бросился в погоню.

Он вздохнул.

— Нас просто заарканили, как скот. Сожгли дом. Оставили поля погибать под палящим солнцем. Увезли в ближайший порт Халифата на продажу. Родителей разлучили, отправили в противоположные уголки. Сестёр выкупила какая-то дама вычурного вида. Боюсь гадать, зачем ей они понадобились. А с братьями всё просто. Крепких — на каменоломни, на сахарные плантации, хилых — в водоносы по поместьям беев и иже с ними. Так и меня. Кого куда. Я вот в Гастет попал.

— Гастет, значит. — Альдред начал догадываться, но перебивать не стал.

— Если быть точным, в Западный. В Искандерию. Ко двору эмира.

— Но в Искандерии уж лет тридцать пять как реет Хоругвь, — тут же возразил Альдред, как вдруг поправил себя: — Реяла.

Брат Фульвио улыбнулся.

— Как Вы думаете, сколько мне лет?

Предатель пригляделся и сказал навскидку:

— Возможно, двадцать семь. До тридцати в общем.

Тот покачал головой.

— Мне сорок два. И в Искандерию я попал незадолго до того, как то место взяли Воины Хоругви. Они буквально спасли мою жизнь. Я не годился для того, чтоб обмахивать пальмовой ветвью эмира. Таким, как я, он давал три шанса. Провоцировал неудачу. И на третий служек скармливал своему ручному льву. Как правило, к приезду родни. Нравилось им наблюдать за кормёжкой Тулази.

Иноземец отвёл глаза и пробормотал:

— Когда он проходил мимо, а я не удержал кувшин с шербетом, это был второй потраченный шанс. Третий так и не довелось испытать. Пришли рыцари с Запада.

— Это Воины Хоругви привезли тебя сюда.

— Скорее уж, я за ними увязался. Когда их княжество в Гастете рухнуло. Но это потом. А до тех пор я жил в Искандерии, видел, как они наводят в городе свои порядки. У людей вокруг верования уже устоялись. Мало кто от них был готов отказаться. Я родился в Восточной империи, но моя семья не знала ничего, кроме земли, которой возделывала. Никакой веры у меня не было. Однако она — именно то, в чем я нуждался.

— Именно тогда ты принял гармонизм?

— Так и есть. Люди с Запада предстали передо мной, как освободители. Они славили Свет и Тьму. Значит, Противоположности придавали им сил. Они соблаговолили уходу Искандерии из Халифата. Я тоже хотел наполниться истинной силой, которая берегла бы если не тело моё, то хотя бы душу.

Альдред кивнул в понимании.

— Более того, гармонизм для меня стал своего рода откровением. Равновесие… Мне нравилось думать о себе, как о части внеземного замысла о взаимосвязанности в мире. Я жил тем, что помогал рыцарскому ордену в Искандерии. При монастыре прокажённых. Меня учили. А когда Хоругвь уходила, я поплыл с ними. И в храме Первых Уверовавших занял пусть и скромное, но значимое место. Как распространитель и блюститель веры в Противоположности. Ничего лучше, кроме этого, моя жизнь не могла мне предложить.

Говорил Фульвио с гордостью. Вероятно, даже не допускал мысли, что мог обманывать себя. Ренегат примерно понимал, как мыслит иноземец. Ему не было причин жаловать империю дельмеев, Пао или последователей Халифата. Все они так или иначе попортили ему кровь. А рыцари Света и Тьмы — единственные, кто облегчил ему долю.

Конечно, бывший раб упускал из виду, какие бесчинства позволяли себе на Востоке Воины Хоругви с теми, кто стоял за ними. Он в упор не замечал насильственное навязывание веры в Противоположности. Казни. Крушение лунных святилищ. Для него захватчики с Запада — однозначные герои.

Ну и пусть.

Флэй не стал как-либо разубеждать иноземца, показывать ему иную истину. Разуверять его в религиозных убеждениях.

Дурака поучать значит впустую тратить слова. Тем более, что и сам Альдред по-своему пребывал в заблуждении. Даже большем, чем уроженец Экватора. В себе ренегат носил две правды, которые конфликтуют между собой.

За счёт старой он долгое время кормился, терпя участь пса на цепи Церкви.

Новая тянула его к Пантеону, раз уж он мог воплотить в себе одного из тамошних Богов. Однако в целом, будь предатель простым смертным, он предпочёл бы просто пронаблюдать со стороны за брожениями в Аштуме. И принять новый мир таким, каким он станет, когда всё утихнет.

Что же касается брата Фульвио, это был человек с большой буквы. Живой святой, следовавший общечеловеческим добродетелям, которые Церковь Равновесия отчаянно пытается воспитать в своих прихожанах.

В общем и целом, ренегат был рад, что такие люди ещё остались на белом свете. Увы, их счёт идёт на сотни из миллионов. Им никогда не стать солью грешной земли.

Их разговор ни с того, ни с сего прервал стук в дверь. Её открыли. Клирик и инквизитор повернулись. В проёме встал кто-то из рыцарей Хоругви. Священник жестом попросил Флэя посидеть, а сам встал и подошёл к воителю.

Они вдвоем покинули кухню. Снаружи начали доноситься их приглушённые голоса. Альдред почуял неладное. Тихонько поднялся из-за стола и проследовал к полуоткрытой двери, чтобы подслушать.

— Беда, брат Фульвио! — полушёпотом бросил защитник храма.

— Что там такое, Рокко?.. — спросил иноземец обеспокоенно.

Между ними установилась чрезмерно затянувшаяся пауза. Альдред выглянул украдкой из-за угла и увидел рыцаря.

Тот выставил руку в бок, а второй теребил пальцы, глубоко призадумавшись. Похоже, Рокко пытался совладать со своей тревогой. Выходило не очень. Он нещадно потел, а взгляд метался по полу.

Флэй своим умом попытался понять, что происходит. Лишь сейчас ренегат заметил: колокольного звона больше не слыхать. За ним он вообще не следил и потому не мог сказать, когда тот прекратился.

Где-то над ними слышался топот ног. Весь храм будто проснулся разом, а обитатели его зашевелились. Дезертир понимал, грядет что-то нехорошее. И что самое худшее, он окажется в самом эпицентре будущих событий.

Впрочем, в Саргузах перестало существовать само понятие о «не том времени и не том месте». Беда подстерегала на каждом шагу, достаточно дождю было оборваться, а солнцу — укрыться за облаком.

— Так что там на улице творится? Не таи же… — попросил Фульвио с лёгким налётом раздражения в голосе.

— Гули эти ваши наведались. Голов под триста, не меньше, — пояснил рыцарь. — Целая орда!

— А дальше-то что? — не понимал чужеземец. — Ворота заперты. В витражи и великану не постучаться. Им сюда не пробраться никак. Пытались ведь уже…

— Я тоже так считаю. А вот Марко переполошился. Говорит, они просто стоят снаружи. Не шумят. Не кидаются. Просто стоят. Будто ждут чего-то. Всё никак не уберутся восвояси. Нутром чую, придётся нам опять отбиваться, — поведал воин Хоругви.

Сама мысль о штурме приводила его в ужас, пускай храм обеспечивал их выживание в последние дни.

— И что ты предлагаешь, Рокко? — сник священнослужитель.

— Пресвитер уже в курсе. Он собирает народ, чтобы вместе спуститься в крипту под церковью. Вам тоже не помешало бы проследовать внутрь. Там будет всяко безопаснее, чем в храме. А когда всё уляжется, в миг позовём вас обратно. Ни о чём не беспокойтесь, но и не задерживайтесь.

— Тебе виднее, — не стал спорить брат Фульвио. Всё равно он — не боец, и нужнее своим защитникам в качестве духовного спутника.

Услышанное не пришлось по душе ренегату. Он с треском воспринял мысль о том, что заперт здесь, в церкви. До самого рассвета, раз уж ночной дождь прервался так некстати. Предатель не выдержал и показался им на глаза.

— Это ещё кто такой? — Рыцарь мотнул головой в сторону незнакомца, который выглянул из-за спины чужеземца.

— А то ты не видишь? — хмыкнул Альдред.

Лишь слепой не разглядел бы его причастность к Священной Инквизиции.

— Друг, — ответил священнослужитель.

Рыцарь кивнул. Все равно времени на более доскональные разбирательства в запасе не имелось. Он обратился к Флэю:

— Я смотрю, в руках оружие держать ты умеешь. Поучаствуешь или как?

Здесь и думать было не над чем. Никуда из этого храма было не деться — теперь уж точно. Тем более, лично чужеземцу Альдред хотел бы отплатить за оказанную помощь.

Хотя бы так.

— В деле, — коротко ответил ренегат.

— Тогда давай за мной на второй ярус, — позвал Рокко и бросил озабоченный взгляд на священника. — Брат Фульвио, да не стойте Вы столбом, ради Первых Уверовавших…

Беглец протянул иностранцу ключ от баптистерия. Тот его принял и опустил в просторный карман рясы.

— Иду, — пробурчал священник и обратился к Альдреду. — Берегите себя во имя Света и Тьмы, Джино Веларди…