Седьмая Луна. Декамерон 2

Глава 21-2. Шестёрка

Видать, скрылся за ящиками у входа в здание напротив. Нападавший сильно спешил и попал по шее. И всё равно, доставил предателю несусветную боль.

Ренегат гаркнул, еле-еле удержавшись на ногах. Он резко развернулся, удумав застрелить наглеца из арбалета в упор. Не тут-то было. Выживший предвидел его замысел. Тут же на борт опустилась дубина. Из рук Альдреда оружие попросту вырвало.

Дезертир не успел разглядеть нападавшего тогда. Ему в лицо угодил кулак. Били в глаз. Новая волна боли ознаменовала удар. В голове беглеца будто сверкнула молния. Он отпрянул, беспомощно выставляя перед собой руки. Тот, кто покусился на его жизнь, был не один. Рядом по лужам зашлёпали ещё ноги. Предатель услышал:

— Вали, вали его!

Медлить было нельзя. Сообщники выжившего приближались. Пересиливая боль и помутнение сознания, Альдред встрепенулся. Как раз вовремя. Нападавший подорвался к нему, снова замахиваясь дубиной. Вероятно, намеревался раскроить ему череп одним махом. Деревяшку бросило к голове жертвы. Флэй успел еле-еле прижаться к земле.

Дубина, разрезая воздух, пронеслась над головой. Не жалея мышц, ренегат выпрыгнул. А впереди него — сжатый кулак. Нападавший схлопотал апперкотом в челюсть. Зубы брякнули друг об друга. Слюни с кровью вылетели наружу. Выжившего развернуло на сто восемьдесят, согнуло в три погибели. Заходили ходуном ноги. Рука потянулась к разбитым губам. Человек не то сопел, не то скулил.

Казанки обожгло. Всё же крепкий попался мерзавец. В висках у Альдреда стучала кровь, приглушая окружающий мир. Он силился вытряхнуть стилет в руку. Почти. Лезвие только-только показалось из-за рукава. Но тут в него влетел ещё один выживший, валя на мостовую. Флэй подавился воздухом.

«Тварь!»

Головой он ударился об мостовую. Перед глазами заплясали мушки. Слух будто накрыл купол, сдавливая протяжным звоном. Оппонент ещё придавливал его к земле. Начал карабкаться по Альдреду в направлении лица, вминая в жидкую грязь. Дезертир стиснул зубы и огрел его кулаком по виску. Врага будто ветром сдуло.

Предатель перевернулся на живот, стал отползать прочь. Глаза опустились на рукав. Альдред в ужасе осознал: при столкновении с последним выжившим обронил стилет. Оружие, на которое Флэй так рассчитывал, попросту плюхнулось в грязь!

Беглец выругался, на чём свет стоит. Плюнул на всё. Впредь ему не было дела до миазматической жижи, лизнувшей и без того грязные бинты на руках. Забыл о полученных ушибах и тупой боли в ноге на месте пореза. Он взбесился не на шутку, готовый разорвать нападавших на куски в обход Прощальной Розы.

Упёрся руками в мостовую. Шершавые булыжники надорвали подсохшую кожу на пальцах, пуская кровь. Ренегат поднялся, поджав колени к животу. Он тут же развернулся, заключив сразу четверых нападавших в поле зрения.

Выступил пот. Солёные капли стекали с бровей на веки, жгли глаза. Не имеет значения. Надо драться. Тем более, отпускать его так просто враги не собирались.

Альдред сорвался с места. Почти синхронно с выжившим, что стоял к нему ближе всего. В руке у того блеснул кортик. Флэй не дал ему подобраться к себе. Мародёр только занёс кинжал — и тут же согнулся пополам: ренегат ударил его в колено пяткой.

Хрипя, незнакомец начал шататься. Остальные поспевали. Дезертир в миг подбежал к нему и с разбегу влепил коленом ещё и в подбородок. Послышался треск. Что-то упало в мутную воду. Похоже было на зуб.

Неприятеля в мгновение ока притянула к себе земля. Кто-то из его подельников, пронаблюдавших за поражением товарища, желчно плюнул в сторону дезертира:

— Мразь!

Лучшего комплимента о себе от них ренегат не мог и услышать. Впрочем, у него не нашлось времени на эмоциональный отклик. Следовало положить на лопатки ещё трёх мерзавцев, покусившихся на него.

В моменте причины значения не имели. Будто стая волков, просто охраняют границы своих владений? Заманили, позарившись на меч, не дававший покоя всем нечистым на руку? Или им на четвёртый день уже нечего есть, а мимо проходивший выживший послужил чем-то вроде манны небесной? Без разницы.

Стиснув зубы, Альдред принял бой со вторым. У неизвестного в глазах на мгновение блеснул тусклый, чёрный огонёк страха: видать, совсем не так он представлял себе засаду. Он спешил, только бы Флэй не выхватил Прощальную Розу. Ибо мог. Но нападающий действительно был быстр, не дал свершиться кровопролитию.

Дезертир мерно отступал назад, не давая кулакам, больше напоминавшим кувалды, пройтись по его лицу. Всё тело было напряжено — и лишь для того, чтобы выверенно дождаться подходящего момента. Миг, в который оппонент выдохнется, столы перевернутся опять.

И вот он настал. Торс выжившего повело за рукой. Голова наконец-то оказалась открыта. Ренегат бил прямым в висок. Мародёр подавился воздухом и падал теперь чуть ли не к его ногам. Дезертир ушёл в сторону, неловко пританцовывая.

Поединок их длился всего с полминуты, если не меньше. Однако этого вполне хватило, чтобы изменились обстоятельства. Фон перед глазами смазался для Альдреда: всё своё внимание он направил сугубо на последнего оппонента. Между тем его уже обвели вокруг пальца.

Флэй смотрел перед собой и видел только выжившего с дубиной. Второй куда-то запропастился. Но он вскрыл своё местонахождение, наступив на лужу. Прямо за спиной ренегата. Беглец бросил беглый взгляд за себя. Глазом, заплывшим от удара. Едва ли он мог что-то разглядеть. Но почувствовал в воздухе колебания.

Приближалось нечто тяжелое.

Огрели по затылку, в очередной раз же заставили пошатнуться. Взгляд увело под ноги. Из ниоткуда показался кулак, вбиваемый в грудь ему. Следующий прилетел в висок. Тогда Альдред и сам себе напоминал скорее бойцовскую грушу, чем человека.

Злоба подарила ему второе дыхание. Он вытянулся, расправил плечи. Не давая себя ударить ещё раз, разбил оппоненту с головы нос. Брызнула кровь. Тот заверещал, отпрянул назад. Сзади уже подбирался верзила с дубиной. Он уже занёс оглоблю над собой, чтобы проломить замешкавшемуся инквизитору череп, как вдруг…

— Хорош! — властным тоном призвал кто-то.

Амбал с дубиной отошёл в сторону. Флэй обернулся и увидел, как из гостиницы «Шаньтоу» выходит человек в гражданском, а за ним — ещё целая дюжина ему подобных. Все рослые, на вид грозные. Молодчики, словом. Это не обыкновенные голодранцы, которым повезло пережить первые дни Чёрной Смерти. Самый настоящий коллектив.

Дюжина в миг обернулась парой таковых. Трое побитых мародёров, как послушные псы, шли к своему хозяину. Альдред замер, понятия не имея, что вот-вот должно было произойти. Против такой толпы народа выступить смысла не имело: задавят числом. Тем более, насколько Флэй успел заметить, у каждого из них при себе оружие.

Топорики, мечи, шестопёры, кистени, тесаки. Ничего выдающегося. И всё равно, из ренегата они легко приготовят мясную нарезку. Даже если сами слегка поредеют.

Похоже, дезертир, сам того не ведая, наткнулся на логовище целой банды. И во главе её стоял человек, при виде которого даже у Альдреда по коже забегали мурашки.

Чуть выше амбала с дубиной. Шире в плечах, чем все, кто его окружал. Руки-молоты. Ноги, как два дуба. Торс больше напоминал передвижной осадный щит. Палец такому в рот не клади — раздавит голову в кашу и не моргнёт. Если кому и уступал конституцией тела, то только юстициарам.

Сразу видно — не из доморощенных горожан. Этот конь — из сельской местности. Рос на тяжком труде и обильном питании под стать персекуторскому. Впрочем, выглядел он довольно бледно — явно не с Полуострова сам. Волосы медные. Глаза карие, глубоко посажены. Нос прямой. Узкие губы. И всё это было размазано по квадратному лицу, вдававшемуся в массивный череп.

Людей, подобных ему, Альдред в Саргузах не встречал. А вот в Кродо рыжих — пруд пруди. Из цивилизованных велатов, главным образом. Всё же нирены — этнические луры, краски у них другие немного.

Физиономия незнакомца не выражала ровным счётом ничего. Но острый взгляд подсказывал: чуть что не так — можно схлопотать не по-детски. Мародёры обступили ренегата полукругом. Ему следовало бы бежать без оглядки, пока мог. Да только знал он: бессмысленно это. Всё равно догонят.

Они могли его убить — и уже давно. Почему-то оставляли жить. Судя по всему, затевали поговорить. Мысль об этом слегка поумерила тревогу, напавшую на Альдреда.

Впрочем, рано было расслабляться. Неизвестно ведь, чем ещё кончится разговор с людьми такого полета. Рыжий вышел прямо к нему. Его свита следила за тем, чтобы Флэй не учудил какую-нибудь глупость. А тот стоял и ждал, сам не зная, чего…

— Здоров, — пророкотал басом бугай и протянул руку дезертиру. Скривил губы в ухмылке, понимая сюр ситуации.

Тот посмотрел на огромную пятерню, представив неволей, как тот раздробит ему ладонь при рукопожатии. Перевёл взгляд на лицо здоровяка. В карих глазах — почти чёрных — сложно было прочесть, подвох это или простое человеческое приветствие.

«Это какая-то шутка?» — озадачился Альдред. Увидев, как лицо того смялось в гримасе раздражения, понял, что лучше не медлить.

— Ну, здоро́во, — отозвался Флэй, пожимая руку.

Ему на язык легло неприятное послевкусие от приветствия. Давненько он не общался, как малолетний отщепенец, подражающий воротилам постарше.

Что удивительно, рука ещё была цела. Хоть рыжий и сжимал её твёрдо — скорее, из соображений уважения, чем желания навредить.

— Дерёшься неплохо, — заметил здоровяк, усмехаясь. — Всех инквизиторов так учат махаться, что ль?

Мельком ренегат глянул в сторону солнца. И пускай ветер досюда не добирался, в стороне моря уже подул, толкая облака на Саргузы. Иными словами, времени было в обрез. Тем более, Альдред им не располагал, чтоб просто вести сомнительные беседы с ещё более подозрительными личностями.

— Вы кто такие? Чего надо от меня? — перешёл дезертир сразу к делу.

Звучать он старался как можно более отстранённо, дабы укрыть свой страх перед лицом толпы мародёров. А страшно ему было до ломоты в тазу — аж нутро скручивало.

Собравшиеся молодчики казались ему воронами, кружившими над его беспомощным, поломанным трупом.

Трусом Альдред не являлся и неслабо подивился этой боязни. Грешил на симптомы заразы и общую тревожность на её почве.

Но отнюдь. Любой на его месте бы струхнул. А кто-то и вовсе б испачкал портки.

Флэй понимал, что, если покажет слабость, утратит и тот призрачный авторитет, что успел нажить в драке. Этой ватаге ничего не будет стоить забить его ногами до смерти. Совсем неважно, зачем им понадобилось говорить. Альдред не ждал от них ничего хорошего. Только и оставалось, что держать марку.

Дерзость инквизитора заставила улыбнуться. Рыжий приметил:

— Недаром ты так напугал Брока. От тебя он улёпетывал там… — Он кивнул наверх, указывая на переулок. — сверкая пятками. Теперь я вижу, почему. Крепкий орешек ты.

Едва ли здоровяк от начала и до конца был откровенен с Альдредом. Это не брат Фульвио. Это зверь, заточённый в человеческом теле, неспособном разрастись сообразно внутренней, медвежьей свирепости.

Старшой как будто втирался в доверие к Флэю. И бывший куратор чувствовал манипуляцию. Дёшево до тошноты. Но некоторые не особо одарённые умом люди вполне могли на неё повестись, раз на них обратили внимание.

— И именно поэтому вы решили мне башку разбить втихаря? — съязвил ренегат, чётко давая понять: не так он прост.

Беглец рисковал. Если молодчики хотели его как-то использовать, а он не поумерит пыл вовремя, их разговор может окончиться для него плачевно.

Проблема в том, что дезертир после череды ударов по голове соображал смутно, действуя скорее инстинктивно. Но здесь это по большей части ему играло на руку: с волками жить — по-волчьи выть.

— Я, если честно, не стал разбираться, кто ты, зачем и откуда. Раз уж мои пацаны увидели в тебе угрозу, какой мне смысл им отказывать? Человек человеку нынче — волк, сам, думаю, понимаешь, — без тени смущения отвечал рыжий. — К тому же, у меня есть и поважнее дела. Шуму вы наделали изрядно, парни. Вот я и вышел. Посмотреть на тебя, красивого. И раз уж тебе перестали накидывать по кумполу, к твоему счастью вышел.

— Логично, — только и сказал Альдред.

Рыжий прищурился.

— Ты так и не назвал своего имени.

«Что это? Намёк на неуважение?..»

Мародёры не имели никакого отношения к Церкви. Тогда, назовись ренегат настоящим именем, его могли и не пустить в храм. Но здесь как ни представься, всем будет всё равно. Чисто формальность. Хороший тон. И дезертир показал на себя:

— Альдред Флэй.

Бугай издал короткий смешок, искренне удивившись. Он резко изменился в лице. Словно отыскал брата-близнеца, о котором никогда не знал, как в анекдотах о Сулакте. К счастью, никто и не думал устраивать массовые танцы. Разве что рыжий заговорил куда благосклоннее, чем раньше:

— Значит, в Саргузах на одного нирена больше, чем я думал! Ещё и инквизитор. Это интересно, не находишь?

Предатель насупился и пробубнил нерешительно:

— То есть?

Вместо тысячи слов амбал, не распинаясь, и сам назвался:

— Глен Маки́вер. Я основатель Тринадцати. Тебе это о чём-нибудь говорит?

С ответом Флэй не спешил, глубоко призадумавшись. В его голове будто рванул целый пороховой склад. Он подивился тому, какую проницательность развил в себе.

Это действительно велат. Принадлежит к некому лемландскому клану: может, горному, а может — и вовсе равнинному. Невелик смысл уточнять подробности.

Значит, не из варваров, что проживают буквально под Ниренией, но на материке. И то ладно. С другой стороны, дикие велаты никогда не появлялись на Полуострове. Только в кандалах и с рабским клеймом на шее.

На мгновение Альдреду показалось, будто он совершил ошибку, вскрыв свои ниренские корни. В конце концов, лемландцы всеми фибрами души ненавидели его народ. Потому как было, за что. Хотя по рыжему великану такое и не скажешь. Казалось, тот вообще не озабочен межэтническими распрями.

Сам Флэй не питал особой радости, повстречав земляка, если так можно выразиться в отношении рыжеволосой бестии с Туманных Островов. В особенности теперь он относился настороженно к людям любого цвета кожи, религиозной конфессии, склада ума и картины мира. Тем более, к Тринадцати. Они — настоящий бич Города.

«Да, я слышал о них… А кто нет?»

От переселенцев из дальних уголков Аштума никто никогда не ждёт особых высот. Их место, как правило, лежит на самом дне общества: чернорабочие, обслуга, проститутки, мелкие преступники, тунеядцы, нищие на паперти, курильщики дурмана, пьяницы, насильники.

Это отбросы, отдающие своё время, здоровье и силы на благо города. В лучшем случае — и не более того. Саргузы — не исключение из правил. Наоборот, ярчайший пример. Кто переехал на Барахолку, если доживёт, увидит, как в той же конуре подрастают его внуки. Одноногие, однорукие, занюхавшие обеими ноздрями крысиное дерьмо и тюремную плесень. Участь правнуков аналогична.

Прозябание в тесном аквариуме посреди моря возможностей — это ли называют лучшей жизнью те, кто разменял свою страну на край, где трава зеленее?..

Между тем чужаки являют собой скопище самых голодных и озлобленных страждущих. Отвергнутых новым обществом на всех уровнях правового порядка. В глазах сытых бюргеров приезжие — самые что ни на есть прокажённые. Люди нижайшего сорта.

Видя благополучие других, чужеземцы не поступятся ни перед кем в надежде урвать хотя бы крошечный ломтик той красивой жизни, которая им не светит. Если надо отобрать, отберут. Если надо убить, убьют. Ради самой короткой, но яркой перспективы.

И всё же, некоторым иммигрантам удаётся поймать удачу за хвост. Выбиться из грязи в князи. Заставить чванливое, чопорное общество считаться с ними.

Такой путь прошёл печально известный Глен Макивер, он же «Маки» — и все прочие, кто стоял у истоков организованной преступной группировки «Тринадцать». Столько их было изначально. А сейчас…

Как правило, всякий иностранец ищет счастья на чужбине, эдакой проекции рая на земле. Большинство из них ждёт рабский труд за гроши. Это простой, честный в одностороннем порядке путь, поддерживающий нищету и сулящий поломанное здоровье, разрушенные судьбы.

Но среди серой массы авантюристов найдутся всегда и те, кто готов сыграть с огнём всего лишь раз — и либо дотла сгореть, либо воссиять, как никогда.

Для Макивера и дюжины других переселенцев из Нирении дорогу в высшую лигу претворяли подпольные кулачные бои. Там они заработали первые лёгкие деньги, ломая лица оппонентам. Скооперировались — и заработали первый капитал.

Не слишком уж много, но и не мало. В самый раз для открытия ростовщической конторы. Драконовские проценты. Людоедские залоги. Хотя всё — под роспись клиентов. А парням, выковавшим из плоти сталь в подземельях на кровавом песке, сложно отказать.

Чревато последствиями.

Так, худо-бедно нарабатывалась недвижимость в Саргузах и окрестностях, захудалые лавки, мелкие предприятия. Основывались банки, где обирали до нитки тех, кого более прозрачные дельцы ни за что бы ни взяли в оборот. Их право, их ошибка.

Но как бы там ни было, сила Тринадцати в совокупности — это золотое правило. Изначально так повелось, но в живых остался лишь Маки. Как так вышло, знает лишь земная твердь под Саргузами, где покоятся кости его первых подельников.

Шли годы, и за Тринадцатью стали выстраиваться целые бригады беспризорников — эдакая «пехота», решавшая все мелкие вопросы с должниками. Группировка встала вровень со всеми прочими, бодаясь за районы, где взимали свою мзду.

Они бы так и плескались в пруду с прочими этническими бандами, коих в Городе с избытком. Участвовали в разборках, устраняли конкурентов, не зная по-настоящему крупных уловов и подлинного влияния.

Всё изменил переполох на рынке ворвани в Западном Аштуме. Был такой кризис лет пятнадцать назад.

Когда обороты с китобойного промысла резко упали, Макивер и компания выкупили несколько саргузских контор за бесценок. Что называется, для галочки.

Было это везение, провидение или холодный расчёт? Не имеет значения.

Открытие новых охотничьих угодий к северу от Шумая выровняло спрос и предложение на китовый жир. И Тринадцать заимели здесь свой, внушительный, общемировой процент. Прибыль взлетела вверх, а вместе с ней — и молодчики.

С тех пор они получили и место в серой политике Ларданского Герцогства. Поговаривали, что Тринадцать вхожи во все кабинеты Акрополя вплоть до саргузского градоначальника. Быть может, и сам феодал с ними вёл деловую переписку.

Но важно другое: ни одна преступная шайка и рядом не валялась. Окольными путями, но Макивер и компания стали здесь своими в доску. Подчас больше, чем породистые дворяне, будь то норманны, луры или коренные с Полуострова, принявшие гармонизм ради выживания.

И вот живая легенда стоит прямо перед Альдредом Флэем. Дезертир на фоне рыжего бугая почувствовал себя блекло — ещё пуще прежнего. Может, Маки не обрушит на него золотой кулак своего влияния в обществе, раз то пожирал мор. Но предатель знал: столкновение с Тринадцатью всё меняет. Впредь стоит особенно следить за языком.

— Естественно, — ответил ренегат наконец. — В Городе о Тринадцати глухой прочтёт, слепой услышит.

Фамильярничать, любезничать, расшаркиваться перед бандитом, загубившим сотни душ, Альдред не собирался. Преступников, будь они простыми смертными или чародеями, привык ненавидеть. И совсем неважно, что статус Киафа также делал из него личность далеко не рукопожатную. От криминальных элементов одни проблемы.

Да и от инквизитора никто не ждал попятной. Что законники, что бандиты на дух друг друга не переносили. А между тем чума сближала их, как никогда.

Макивер улыбнулся земляку, довольный его словами. При взгляде на него создавалось впечатление, будто признание общественности не может надоесть, если эту данность выгрызли зубами и ногтями. Бугай тоже глянул на солнце, ползшее к зениту.

«А он, кажется, что-то понимает. Иначе бы не выжил…»

— Куда держишь свой путь, Альдред? — вежливо спросил Маки.

— Иду в сторону Циановых Дворцов, — честно отвечал Флэй. — На север.

У него отсутствовало всякое желание распространяться про госпиталь. Не хотелось давать неудобные ответы на лишние вопросы.

Глен ухмыльнулся.

— Не лучшую дорогу ты выбрал. Убьёшь так полдня только. Если повезет, имею ввиду. Чай, торопишься…

— Я заплутал ночью. Твари загнали меня в район красных фонарей. Вот и пытаюсь выбраться отсюда, пока не поздно, — сдержанно пояснял ренегат.

— Мы тоже, — осклабился Макивер и поглядел на земляка со значением.

Альдред насупился. Глен был вынужден пояснить.

— Этой дорогой ты точно не выйдешь на север. Куда ни плюнь, район красных фонарей обложен бастионами из дворов с четырёхэтажными домами. Тенистая у нас тут местность. И когда солнце перемахнёт зенит, прочувствуешь это на собственной шкуре. Раз уж мы с тобой земляки, я мог бы предложить тебе комнату в нашей гостинице. До вечера, как дождь пойдет. Сервис и девочек не обещаю — их уже тю-тю…

Верзила расхохотался. Дезертир тут же напрягся.

Щедрое предложение. Безмерно щедрое. Да только вот…