Седьмая Луна. Декамерон 2

Глава 17. Охотники

День третий, позднее утро

Давненько Флэй так не орал. За оказанием себе первой помощи он успел пройти все мыслимые и немыслимые круги преисподней.

Топор вытащил на характере. Рану жгло, нервные окончания шипели, как на сковородке. На разорванную штанину выбрасывало кровь. Причём в избытке. Альдред не брался ответить себе, задел ли пацаненок артерии. Дезертир зашипел, как змея.

Антисептиком щедро полил края раны. Зачерпнул ещё горячей золы из очага, который ссыпал между делом в железное ведро.

Медиком ренегат не был, и горько пожалел, что Гараволья не был рядом в трудную минуту. Даже фисакора с дуру не взял. По крайней мере, помнил, что пепел стерилен. А ещё он может запечь рану. На это и расчёт.

Опрокинул совок в место, где рассекло плоть.

Вопль наполнил подвал. Маяки заплясали в глазах. Давление отяжелило виски. Удушающий запах горелого мяса ударил в ноздри. Альдред глубоко вздохнул и стиснул зубы. Продел в ушко нить и принялся крючковатой иголкой зашивать рану. Каждый стежок давался труднее предыдущего. Пробило на скулеж.

Следовало буквально заставлять себя довершить дело до конца. Туго сшивал, себя не жалея. Капельки крови падали в ещё горячую золу, шипели, пускали парок.

Тогда-то дезертир и понял, откуда такая смертность в армиях феодалов. Какие им разработки Церкви в области полевой медицины? На простую солдатню банально жалко переводить лишний сольдо.

Проще новое пушечное мясо набрать с деревень, а калек — отправить восвояси. Если, конечно, те сумеют покинуть лагерь живьём. Сепсис, пресловутый сепсис, о котором Нико болтал без умолку.

Худшее осталось позади. Альдред выдохнул с облегчением, перебинтовывая себе ногу. Руки тоже обработал на всякий случай. Остатки медикаментов сгрёб обратно. Приложил усилие, чтобы встать. Рана постепенно успокаивалась. Но даже та кровь, что Флэй успел потерять, мало-помалу давала о себе знать.

Дезертир ослабел пуще прежнего. Вкупе с заразой его самочувствие больше напоминало полуобморочное состояние. Требовался отдых.

Ренегат ковылял по комнате, собирая то, что счёл необходимым. Прибрал к рукам фамильную аркебузу. Гнул спину, обшаривая карманы ещё живого, парализованного парня. Забрал рожок с порохом, пыжи, свинцовые пули. Затем разогнулся, морщась от боли, стянул один вяленый окорок и доплел до спальника. Медленно опустился на него. Положил рядом с собой аркебузу. Расслабился. Жевал прошутто.

Флэй размышлял о переполохе в подвале. До сих пор не мог поверить, что столько бед свалилось ему на голову. Ведь даже на островах он не получал столько увечий, как здесь, в Саргузах. Едва ли то была плата за его безрассудное выступление против Инквизиции. Просто-напросто не повезло. Но то ли ещё будет, подозревал он.

Инфекция удачно легла на отчаянье и горечь неудач. Альдред стал вдвое слабее. Не так ловок и сообразителен, как прежде. Так что его шансы подохнуть на пути в Акрополь становились всё более осязаемы.

Упыри, расхаживавшие по первому этажу, бесновались, пока ренегат спасал свою жизнь. Когда смолк он, затихли и они. Видать, поняли, что им не добраться до выжившего. По крайней мере, сейчас. Альдред слышал, как ноги каннибалов затопали прочь. Хотя это вовсе не значит, что все нелюди покинули здание. Наверняка кто-то остался дожидаться его в потёмках. И пусть. Флэй оправится и отправит их к праотцам.

«Я выживу. Обязательно», — повторял он снова и снова, как мантру.

Как бы то ни было, ренегат едва ли понимал, о чём болтает. Зараза только дала о себе знать, а какой-то неумёха уже умудрился вдарить ему топором по ноге. Владей Флэй целиком своим телом, этого бы никогда не случилось. Лекарства как такового нет. И кто знает, насколько усугубится положение дезертира в обозримом будущем.

Наевшись прошутто всласть, Альдред убрал остатки на глиняную плоскую тарелку, поставленную на табурет. Выпил пару пузырьков, чтоб сбить симптомы чумы. Реакция была моментальной. Дезертир закашлялся, отхаркнул несколько раз чёрные сгустки слизи.

Его мутило. Без сил он укутался в шерстяное одеяло. Пальцы легли на цевье аркебузы. Пот стекал градом. Одежда липла к его коже. Спать не хотелось. Он просто лежал. Выжидал, пока на улице не станет безопасно. Мало-помалу силы покидали его, мигрень усиливалась, его оглушая. Ренегат нежданно-негаданно провалился в сон через часа три. Всяко позднее, чем хотелось бы.

Оглушающий гром вернул беглеца в сознание. Странно. Из маленьких оконцев цоколя виднелся нежный золотистый свет заходящего солнца. Во всяком случае, людоеды разошлись по заброшенным зданиям в ожидании. Настало время выживших.

Снов он не видел. Казалось, между забвением и пробуждением прошло лишь мгновение. Пока дезертир спал, ничего в подвале толком и не поменялось.

Разве что старший из братьев издох, а младший перестал истекать кровью. Оба трупа охладели. Папаша их так и не вернулся. Видать, упыри съели его. Что ж, по крайней мере, судьба избавила его от рыданий над телами горемычных сыновей.

Пришла пора выдвигаться. Альдред пропотел знатно. Чувствовал себя теперь чуть лучше. Одно плохо: в груди жгло, и дышать стало гораздо сложнее. Впрочем, не повод на себе ставить крест. Сон пошёл на пользу. Нога ощущалась явственнее, чем обычно. По крайней мере, дезертир мог ей свободно и безнаказанно шевелить.

Вытянулся в полный рост. Нацепил на себя всё то, что снял перед отправкой на боковую. Проверил содержимое подсумков и сум. С таким инвентарем беглец не нуждался практически ни в чём. Аркебузу повесил на плечо. В ладонь его лёг тесак. Ренегат направился к лестнице из подвала на первый этаж.

У люка он задержался, вслушиваясь в шумы магазинного помещения. Казалось, над ним никого нет. Но дезертир знал, что при солнце и дожде упыри попросту спят. Вероятно, чтобы не растрачивать почём зря силы. За минувшие дни в Саргузах Альдред на них насмотрелся предостаточно. Не мог он не заметить: каннибалы гниют заживо.

Твари мертвы — или близки к тому. Их тела находятся в перманентном состоянии биодеградации. Вероятно, сам обмен веществ у них проистекает иначе, чем у людей. Чтобы замедлить процесс распада, восполнить силы и даже вырасти, требуется пища. Мясо. Потому-то упыри остервенело рыщут в поисках выживших. А при неблагоприятных погодных условиях — впадают в анабиоз, будто насекомые.

Чисто логически не так страшен чёрт, как его малюют. Если забыть о многочисленности и принципах охоты заражённых. В ограниченных пространствах на манер зданий от них нет спасения. На узких улочках Города — то же самое. Они стекаются к жертве, как мотыльки, привлечённые светом лампы. Тут уж не убежать. А динамическая смена погоды — скорее проклятие, нежели благодать. Иными словами, вокруг себя упыри создают совершенно иную реальность, к которой человек вынужден адаптироваться.

А уж про Чёрную Смерть Альдред бы и вовсе деликатно промолчал…

Ничего не оставалось, кроме как выбраться наружу. Флэй оттянул шпингалет и приложил усилие, чтобы поднять люк. Тесак держал наготове. Его телодвижения остались без внимания. Ни одна тварь не дерзнула позариться на его жизнь. Соответственно, каннибалы магазин покинули. По всей видимости, нашли себе более доступный источник пропитания. Тем лучше для ренегата.

Из опустошенного здания дезертир вырвался на свет уходящего дня. Огляделся бегло. Раскаты грома доносились откуда-то со стороны Акрополя на севере Саргуз. В том месте сверкали едва заметные молнии, привлекая внимание беглеца. На фоне слипшихся, чуть голубовато-зелёных туч вспышки света выглядели тускло.

Облака обняли Город подковой. Альдред же находился на его солнечной половине, в полной безопасности. Небо над головой оставалось блёкло-голубым. Долго это не продлится, понимал предатель. Так что выдвинулся в путь незамедлительно.

Флэй следовал намеченному плану: шёл в ботанический сад. Бежать оказался не в состоянии, раз уж его рана была ещё свежа. По крайней мере, в этой части Города погода была легко читаема, и Альдред мог позволить себе промедление.

Тесак вернулся в ножны. Предатель стянул с плеча аркебузу, взял в обе руки. Водил стволом из стороны в сторону, не переставая ковылять. Улицы выглядели ещё пустыннее, чем этим утром. Никто не поглядывал на него из разбитых окон окрестных зданий. Мостовые залило дождевой водой, а трупы горожан будто бы исчезли сами собой. Ренегат себя чувствовал отчуждённо, как последний человек на земле. Но не сказать, что ощущение не из приятных. Наоборот, это придавало ему сил и уверенности в себе.

И раз уж в Нижнем Городе установился полный покой, дезертир не преминул возможностью уйти в себя, чтобы поразмыслить над положением вещей:

«Ламбезис ведёт грязную игру. Со мной — так точно. Архонт явно знает о слиянии Киафов с Пантеоном больше, чем говорит. Разбивает знание на кусочки, выдает помаленьку. Не спешит идти на попятную в полной мере. Окунает меня с головой в кучу дерьма, чтоб я страдал, сходил с ума, балансировал на грани жизни и смерти. Чтобы что?..

Если Неназываемый — Бог Смерти, а Ламбезис — его Киаф, дельмей должен был знать, что я заражён его хрустальной чумой. Он ничего не сделал, чтобы уберечь меня от инфекции. Не понимаю… Если архонт рассчитывает на наше сотрудничество, поступает он, мягко говоря, не рационально.

В чём смысл? Разве не ясно, что так моя охотка с ним спеваться идёт коту под хвост? Более того, он контролирует упырей — и натравливает их на меня! Меня… Навряд ли Ламбезис просто-напросто шутит надо мной. И уж точно не просто водит за нос. Я нужен ему. Не то что бы сильно, и всё же. Но для чего? Пытается ли он вскрыть, насколько я могу быть лоялен? Чего стою? Так ли полезен?

О Пантеоне я знаю… да ничего ровным счётом! Путь, который прошёл дельмей, чтобы сойтись вместе с Неназываемым — это одно. Мой же, вероятно, совсем иного рода. Суть станет ясна только эмпирически. Через множество проб и ошибок. А до тех пор — незачем почем зря себе голову ломать.

Возможно, Ламбезис мне помогает. Но не так, как это делается в обыкновенном человеческом обществе. Моя жизнь не стала легче, всё только усугубилось. Чтобы Бог, от которого я происхожу, обратил на меня внимание? Так, что ли? Потрясающе…

Деваться некуда. И дельмею оправдания нет. Если он мне враг, то лишь косвенный. Но союзник ли? Едва ли. Пускай у него свои виды на меня и энного Бога, сомневаюсь, что меня устроит сотрудничество с ним. Я уже однажды поступил наобум. Плавали, знаем. И чем это обернулось? Все ещё разгребаю последствия. Все ещё не доел эту бочку дерьма».

Ноги принесли Альдреда на место. К самому краю Герцогского ботанического сада. Очень вовремя: Нижние Саргузы медленно, но верно утопали в тени армады туч. Небеса сгущались, однако дождь лил где угодно, только не там. Зато упыри выбирались наружу для новой жатвы. Клёкот поднимался над землёй вдали, прерываемый раскатами грома с севера.

Сам Флэй стоял на краю ясного заката. Опасность могла прийти в любой момент. Ему следовало поторопиться, укрыться в гуще растительности, выйти к Ремесленному Кварталу. Но сперва он должен был удостовериться в целесообразности.

Дендрарий со стороны Нижнего Города был огорожен стеной с коваными воротами. По крайней мере, на замке его не держали. Альдред подошёл к стенду около входа, к которому была прибита карта ботанического сада.

Изначально рос он хаотично, организованный на месте бесхозной пальмовой рощи. Так что прямых границ не имел, больше напоминая кривую трапецию или около того, со множеством ответвлений. Рассмотрев досконально карту, Флэй наметил более точный маршрут. Кратчайший путь, который бы привёл его в Ремесленный Квартал.

Разумеется, ренегат мог обойти Дендрарий вдоль ограды окольными путями. При условии, что дождь укрыл бы его от каннибалов. Да только его ослабшему организму бы это не пошло на пользу. Сырость и прохлада, приносимые с ливнем, запросто могли усугубить его заболевание, приблизить к обращению либо же вовсе к смерти. У Альдреда не имелось и малейшего желания собственноручно вырыть себе могилу.

Уж лучше передвигаться мерно под сенью экзотических деревьев. Так его одежда не промокнет, а зараза не углубится в лёгких пуще прежнего. Единственное, упыри, скрываясь от дождя, могли затаиться в ботаническом саду тоже. Поэтому следовало сохранять бдительность и тщательно выбирать, куда идти.

В горле запершило. Дезертир закашлялся. Сплюнул на брусчатку чёрную мокроту с кровавыми сгустками. Ему становилось хуже — соответственно, и время, что отводила ему болезнь, было на исходе. Негодуя, предатель стиснул зубы. Злился на себя за беспомощность перед лицом поветрия и оттого закипал пуще прежнего.

Пускай Саргузы накрыла удушающая жара, горела у него только голова, одолеваемая мигренями. Всё остальное тело аж до костей пробирало от холода. Казалось, он видел ближе обычного, слышал тише, чем раньше, а солоноватый привкус морского воздуха смазался, начал горчить. Зараза одерживала верх, постепенно убивая его.

— Да плевать! — рявкнул Флэй. Уж лучше не думать об этом, дабы не растерять остаточный боевой дух. Он все ещё дееспособен, и это главное.

Ренегат пробрался на территорию ботанического сада. Едва он проделал шагов пять вглубь, последние лучи солнца, обжигавшие спину, скрыла надвинувшаяся туча. Нижние Саргузы тут же потонули в воплях упырей. По улицам проносились орды людоедов, напоминавших саранчу, ниспадающую на золотые нивы.

Серость обняла дезертира за плечи. Дендрарий он помнил изумрудным и притягательным в многообразии растительности. Ухоженным уголком природы, который человек берег, будто зеницу ока. Поздний вечер опустился нежданно, превратив ботанический сад в поистине зловещее место. Однообразное, давящее на рассудок.

Листва и хвоя казались чёрными на фоне синюшно-серых туч. Поднявшийся ветер, что дул с моря, колыхал ветви. Сад шелестел. Деревья будто бы пытались вселить ужас в сердце незваного гостя. Только вот Альдред был уже здесь. И не собирался отступать.

Былую пестроту цветов, что здесь произрастали, пожрали сгустившиеся сумерки. Ренегат проходил мимо полянок с полным равнодушием. Держался мощёной дороги, пока было сухо. Миновал фонтаны, беседки, всевозможные памятники из белого камня, гранита и меди. Человеческие образы казались живыми в полумраке. Своими глазами они провожали предателя.

Вестанские кипарисы, шумайские сосны и голубые ели теснили друг друга, образуя по обе стороны непроглядные стены. Чувствуя себя неуютно, Альдред нервно водил туда-сюда стволом аркебузы, вглядывался во мрак и заросли папоротника. К счастью, его из темноты не ждали. Ни единой пары белёсых глаз предатель так и не заметил.

Клёкот и вопли упырей слышались разве что со стороны Нижнего Города. Казалось, орды двигались куда угодно, только не в Дендрарий. Тем лучше. Птицы и пчёлы, которые в первой половине дня водились тут в избытке, попрятались, кто куда, в преддверии дождя. Так что Флэй оставался один на один с тьмой. Вроде как.

Хвоя резко обрывалась, а местами — попросту смешивалась, вдаваясь в пальмы, вечнозелёные дубы, клёны, платаны и вязы. При свете дня ботанический сад мог показаться раем на земле, но не накануне ночи. В голову Альдреда закрадывались дурные ассоциации. Будто бы он все ещё на Клыках, так и не покинул джунгли, а до сих пор бродит в их мраке, попросту растеряв рассудок.

Мурашки побежали по коже. Подсознание давило на него, изрекая остервенело:

«НЕТ!»

Флэй помотал головой, гоня прочь бредовое состояние. Он выдохнул, узнав старые оливы в горбатых силуэтах по правую руку. На островах такие не растут. Это Город. Это Полуостров. Большая Земля. Здесь всегда есть, куда бежать. От Семи Лун. От Пантеона. От нежити. От магов и инквизиторов. Правда же?..

Гром давно стих. А вместе с тем — и беснования двуногой саранчи. Зато на макушку Альдреда опустились первые капли дождя. Ливень претворяла морось. Влага, касаясь кожи, жгла покровы, будто брызги раскалённого железа. Флэй напрягся и нырнул в самую гущу заповедного леса, укрываясь под сенью высоких и старых клёнов.

Уперся рукой в шершавый ствол дерева. Сгорбился. Перевёл дух в отчаянной попытке окончательно взять себя в руки. Вышло, пусть и с переменным успехом. По ботаническому саду он прошёл всего ничего, но уже успел проклясть всё на свете.

Ему сейчас было бы в пору отлёживаться где-то, восстанавливать силы, лечиться невесть, чем. Но увы, никто не давал ему выбора. Он был вынужден идти вперёд, до конца не понимая, куда и зачем. Делать вид, будто так и должно быть. Альдред фыркнул, самому себе поражаясь. Казалось, это полная ахинея. Но нет. Всего-навсего явь.

Между тем ливень сменил морось. Начало лить, как из ведра. Рокот неба оглушал, а молнии на доли секунды превращали весь Материальный Мир перед глазами в однородную белизну. Передых пошёл на пользу. Стало легче. Боль в голове постепенно шла на спад. Альдред приободрился, настраивая себя на пересечение Дендрария.

Беглец вышел из-за дерева. Протиснулся между двумя горбатыми вязами, что росли крест-накрест и зашёл в папоротники. Шелест ветвей нисколько не смущал ренегата. Совсем другое дело: треск из-за деревьев справа. Флэй рефлекторно повернул голову на звук. Но было поздно.

Вспышка света. Альдред увидел, как в его сторону летит огненная стрела. Он впал в ступор, никак не ожидав её. Пламя угодило ему в грудь. Броня погасила удар, но дорогой ценой. Материализованный эфир тут же растёкся по поверхности, прожигая точку прилёта насквозь. Огонь коснулся кожи, поджёг плоть.

И снова вспышка. На сей раз — всего лишь молния, хлестнувшая землю где-то на севере Саргуз. Прогремел гром. Беглец будто бы выпал из реальности.

Дезертира повалило назад от удара. Он падал, неловко ловя ртом воздух. Кубарем свалился в естественный овраг, лишь чудом не поломав шею. Растянулся в траве, будто морская звезда на песчаном дне моря. Тяжело задышал, постепенно приходя в себя. Супротив боли, супротив ошеломления и звона в ушах.

— Я подбил его! Он здесь! — кричал кто-то поодаль. Видать, не один.

Случилось ровным счётом то, о чем предупреждал Актей Ламбезис.

Чародеи. Они его настигли…