Седьмая Луна. Декамерон 2

Глава 20. Жатва

День четвёртый, раннее утро

Толчок неимоверной силы. Словно в Саргузах, спустя тысячи лет, затеялось опять землетрясение. По крайней мере, вулкан не пробудился.

Одного из рыцарей удар застал врасплох. Стоял он по правую сторону от Рокко и Альдреда. Бедолага выпал из окна с криком. И был тут же поглощён ордой упырей.

Скопище заражённых забурлило, словно вода в котле.

В мгновение ока его растащили на части, подбрасывая вверх кости да несъедобные ошмётки кишечника.

Дело рук Бегемота. Юстициар в кои-то веки доковылял до стены. Молот приподнялся над землей и понёсся ему за спину. Громила выгнул с хрустом позвоночник. Вложив недюжинную силу в замах, на выдохе опустил оружие на каменную кладку.

Миг перевернул в церкви всё с ног на голову. Треть секунды — пошли трещины. Ещё треть — заклубилась пыль. Наконец, камень раскололо. Во все стороны полетел дроблёный мрамор. Раздался небывалый грохот. Своды затряслись.

Юстициару хватило одного удара, чтобы образовалась пробоина. Куски камня поломали одного из рыцарей. Тот ненароком оказался под шквалом и превратился в месиво, напоминавшее тряпичную куклу, изодранную в собачьих зубах. Державшиеся поблизости разбежались в разные стороны, как тараканы, в панике.

Они понимали: это конец. И хуже всего то, что столь безрадостный финал для них оказался неотвратим.

Ангел Бога Смерти расправил плечи, выпирая грудь колесом. Шумно выдохнул, источая трескучую, бездумную ярость ненасытного зверя. Впрочем, идти в авангарде Торквемада и не думал.

Его стали огибать гули, просачиваясь внутрь церкви Первых Уверовавших.

На нижнем ярусе поднялась какофония нещадной расправы.

Рыцари там до последнего пребывали в неведении о происходившем снаружи. События наверху также ускользнули из их поля зрения. Поэтому нашествие упырей стало для них губительной неожиданностью.

Заражённые налетали на живых людей, будто осиный рой. Обезьянами скакали по сдвинутым лавкам. Канделябры опрокидывались. Хоть стой, хоть иди, хоть беги — белёсые глаза поблёскивали в полумраке повсюду.

Людоеды поглотили рыцарей в зале почти одномоментно. Не дали ни перегруппироваться, ни выставить перед собой оружие. Каннибалы ревели, клекотали. Драли жертв на куски, наваливаясь со всех сторон. Рыцари орали, верещали. Несчастных подхватывало и уносило, будто морской волной. Всякий гуль хотел себе кусочек свежей человеческой плоти.

Жатва протекала с небывалым остервенением. Ни плотные дублеты, ни кольчуги, ни стальные латы не сумели уберечь Воинов Хоругви от кошмарной смерти. Из них выковыривали и вытряхивали содержимое, как из банок с соленьями. А по каменному полу рекой лилась кровь, словно из амфоры с вином.

Багрянец налип и на барельеф. Лики Первых Уверовавших окропило. Кровь заблестела в свете последних догоравших свечей. Защитники храма погибли даже меньше, чем за минуту. Такая прорва гулей не могла насытиться. Они стали разбредаться по церкви. Кто — в крипту Воинов Хоругви, кто — на второй ярус.

Дезертир пыхтел и топтался на месте, не зная, куда и податься. Он горько жалел о том, что у него не имелось псионических способностей, которые бы доставили его через портал к месту привязки. Пара крыльев за спиной — и те бы сейчас ой как пригодились!

— Надо выбираться отсюда! — крикнул предатель Рокко, стараясь покрыть голосом неустанный рёв упырей.

Ренегат позабыл о брате Фульвио, пресвитере Клементе и их пастве. Вопли рыцарей, которых пожрали заживо, у него вызвали только одно стойкое желание: спасти свою шкуру, лишь бы уберечь себя от повторения их участи.

Не могла его жизнь вот так закончиться. Без шанса даже побороться.

— Колокольня открыта?!

Воин Хоругви тут же сообразил, к чему клонит инквизитор. Для церкви Первых Уверовавших бой с бледными тварями был проигран.

Как бы ни было Рокко тяжело признавать горькую правду, ему тоже хотелось жить. Очень хотелось жить.

— Да! — проорал он.

Едва услышав его, Альдред бросился тут же к лестничной клетке. Рокко увязался за ним. Они только-только очутились на ступенях, что вели на колокольню. Тут-то и повторился толчок. Беглецам пришлось резко ускориться.

Вторым ударом Бегемот расширил пробоину в стене, отчего уже целые каменные блоки разлетелись в разные стороны. Часть упырей встретила свою смерть под их неподъемным весом. Но на место павших в церковь просочилось раз в пять больше.

Жатва продолжалась с удвоенным напором. Твари пробрались в крипту. Их клёкот раздавался на втором ярусе.

Топот заражённых слышался уже на лестнице со второго яруса на колокольню. Где-то под Рокко и Флэем каннибалы рвали оставшихся рыцарей. Стоны их плавно заглушались до хрипа и бульканья собственной кровью.

— Ключ остался у Витерцио, дверь их не сдержит! — предупреждал нежданно-негаданный спутник, взбираясь по ступенькам вслед за Альдредом. — Народу в крипте уже осталось недолго…

Проронил это Рокко будто с каким-то сожалением. Всё же поздновато в нём проснулась никчёмная совесть. Он или поборолся бы за своё выживание, или бы принял чудовищную гибель вместе с теми, кто защитить сам себя или хотя бы спасти не может.

— Шевелись давай! — потребовал ренегат.

Он не хотел ничего слышать ни про пресвитера, ни про брата Фульвио, ни про прихожан. Разумеется, ему не хотелось, чтоб чужеземца сожрали гули. Как минимум, того клирик не заслуживал. Но рок сильнее смертных.

Дезертир старался об этом не думать: сейчас это ни к чему совсем. Что вообще он мог изменить? Рокко смолчал, проявляя солидарность.

Коридор, являвший собой тонкую каменную кишку, вывел их на колокольню. Ренегат и рыцарь влетели в сырой уличный воздух. Влага облепила их, как паутина, сорванная ветром. С минут их мытарств на втором ярусе небо стало куда светлее.

В стороне моря действительно сияло солнце. Вода искрилась и при этом окрашивалась в бурый цвет. Но как на зло, над Саргузами нависла сизая тьма. На улице стало ещё больше гулей: достаточно одной орде было добраться до новых жертв, как вся округа слетелась к церкви.

— Где доска? — бросил Альдред, подгоняя запыхавшегося спутника.

Момент рассекал их бега на до и после. Разум дезертира будто бы отключился. Что бы он ни делал, всё — ради выживания. Гонимый волной страха за свою жизнь, Флэй оскотинился. Казалось, никто вокруг не важен. Лишь он один.

Рокко постукал себя по груди. Дублет заставлял его тело перегреваться и в целом больше мешал, чем обеспечивал защиту. Рыцарь просеменил к одному из столбов, несших крышу колокольни, стал стаскивать продолговатую доску.

— Помоги мне! — донёсся его голос из-за колокола. Альдред ринулся к нему.

Спутник подразумевал под доской самодельный трап. В целом продолговатый, но до жути узкий. Сочленение из пяти-шести длинных досок, что были связаны верёвками друг с другом тяп-ляп. Так утрачивалось аж до четверти протяжённости каждой с обеих сторон. По крайней мере, устойчивости немного добавлялось.

Кряхтя, рыцарь подбадривал нежданного компаньона:

— Тащи… тащи! Он не такой уж тяжелый…

— Я и так тащу! А трап выдержит? — пыхтел Альдред, перебирая стопами вслед за Рокко, будто черепаха.

— Должен, — шипел рыцарь. — Мы пустили Донато, выдержал. А он самый тучный. Был тучный…

Рокко и Альдред поставили трап поперёк парапета. Противоположный же край упёрся в край рыжей черепичной крыши инсулы, что стояла ближе всего к храму. Выбор у беглецов состоял в отсутствии такового. Либо так, либо карабкаться по колокольне вниз, на крышу второго яруса. Бессмысленно и опасно.

— Ещё маленько. Тяни вперёд. Вперёд тяни! — подгонял предателя рыцарь.

Пот стекал с него градом. Отдалённо Рокко слышал, как гули взбираются по лестнице, что вела прямо к ним, на колокольню. Слышал это и Альдред. В его голове попутно созревало решение проблемы.

Ренегат никак не отвечал своему напарнику и просто выкладывался, насколько позволяли силы — и чума, что сковывала мышцы.

За тем, как по воздуху улиткой ползли доски, угрюмо наблюдал Бегемот. Он оборвал очередной догмат, едва начав. По старой памяти Торквемада понимал, что к чему.

Ему было достаточно выждать подходящий момент. Вновь ударить по церкви Первых Уверовавших, чтоб трап свалился на головы толкающимся гулям.

Однако импульс, пронёсшийся молнией в его подгнивших мозгах, отвадил отца Гильермо от столь заманчивой затеи. Верховному Юстициару стало интересно, что произойдёт, если не вмешиваться в потуги беглецов. По крайней мере, пока. Или же это Ламбезис просто заставил его так думать?..

Конец трапа упёрся в промежуток между двумя кусками черепицы. Но было сложно сказать, насколько надёжной стала конструкция. Альдред засопел. Шестое чувство подсказывало ренегату, что ступать по этим доскам небезопасно.

Соскользнёт край с кровли, и нет его. Нелепая, бесславная смерть. Но выбора не было, ведь вездесущие гули уже дышали им с рыцарем в затылок.

— Лезь первый! — крикнул ему Рокко.

Рыцарь не дурак был. На колокольне он ещё мог повернуть назад, найти другой способ спасения. Вот и пустил вперёд человека, которого ему не жалко. Флэй это прочёл без лишних потуг. Хотя его это не встревожило. Как-никак, он тоже не робкого десятка.

— В сторону! — буквально приказал спутнику ренегат.

Альдред вскинул арбалет, целясь в хомут колокола. Рокко тут же сообразил, что затеял компаньон. Воин Хоругви мигом отбежал прочь. Флэй выстрелил. Болт прорезал верёвку. Последние уцелевшие вплетения не могли удержать медный колокол, и тот обрушился с грохотом прямо поверх створок на лестницу.

Пол оказался крепок. Разве что трещины немного пошли.

Защитник храма издал победоносный смешок, радуясь, что ему попался сообразительный напарник. Путь гулям был перекрыт. Ни при каких обстоятельствах упыри не сумеют ни раскрыть дверцы, ни отодвинуть колокол.

Флэй перестал обращать какое-либо внимание на Рокко. Ренегат быстро убрал арбалет и принялся лезть на трап. Его товарищ поневоле оставался на колокольне, чтобы отдышаться. Пути назад в церковь — по крайней мере, прямого — больше не существовало. Рыцарь мог переждать, пока солнце не накроет район, и только тогда перелезть по трапу на крышу. Но куковать в одиночестве не хотел. Восстановит своё дыхание — тоже полезет.

Назвать иначе, чем испытанием удачи, своё восхождение у Альдреда не поворачивался язык.

Канатоходец из него был никудышный, поэтому он осторожно, перебирая ногами, выдвинулся вперёд. Продвижение давалось ему тяжело.

И, как если бы этого было мало, со стороны моря дул в бок порывистый, холодный ветер — отголоски полуночной непогоды.

— Угораздило же меня…

Лишь чудом Флэй напрягался всем телом, удерживая равновесие, и продолжал путь над пропастью. Прощальная Роза тащила его в одну сторону, а арбалет за плечами — назад. Несмышленые и вечно голодные упыри тянули к нему свои лапищи. Вякали что-то нечленораздельное, будто бы умоляя его упасть.

— Что ты плетёшься, как улитка? — вопил ему вслед Рокко, сгорая от нетерпения. Видя, что Альдред неплохо справляется, он посчитал, что тот попросту мешкает ни к селу, ни к городу. — Живее же, ну!

Ренегата злило, что его подгоняют в столь непростой ситуации. Он проигнорировал слова рыцаря, полностью концентрируясь на трапе и темпе продвижения. Каждый новый шаг его был вдумчив, и только поэтому дезертиру вообще удалось перемахнуть половину пути. Не уйди он полностью в процесс, давно бы пошёл на корм упырям.

Воин Хоругви устал понапрасну тратить время. Решил взойти на трап следом. Тем более, что свою длинную версту Альдред уже почти отходил. Рыцарь чересчур спешил, а с его комплекцией это могло оказаться куда фатальнее, чем в случае Флэя.

Дублет, кольчуга, топор, тяжелые сапоги с железными вставками сильно били по акробатическим задаткам Рокко. Уверенный, что уж у него-то времени будет вдосталь, он плюнул на дурное предчувствие. Стал продвигаться по трапу — в два раза медленнее, чем безымянный инквизитор.

Никогда прежде рыцарь не совершал ничего подобного. Все те препятствия, что преодолел дезертир, Рокко испытал в двойном размере. Его толкало из стороны в сторону. Ступни немели. Казалось, рыцарь вот-вот обрушится на трап. Хорошо, если так, а не вниз.

При последнем дуновении ветра он стал качаться из стороны в сторону, как неваляшка. Стиснул зубы. В ноги отдавалась вибрация от досок, что еле выдерживали вес двоих взрослых и сравнительно тяжёлых мужчин. Рокко имел неосторожность поглядеть под себя. Он застыл на месте, впав тут же в ступор.

Сотни бледных рук тянулись к нему. Гули не замолчали. От них шёл смрад на грани минеральной воды и трупной гнили. Когти из чёрного хрусталя крючились. Их зубы скрежетали. Задвоилось в глазах. Рыцарь представил, что было бы, свались он к ним.

Его передёрнуло от ужаса. Будучи на середине трапа, он совершил наконец-то следующий шаг. Увы, для него он оказался последним в этой жизни. Воины Хоругви и не думали проверять целостность древесины. Размокшая и местами треснувшая под весом проходивших рыцарей, она сломалась, когда пришёл черед Рокко идти. Прямо в центре.

Оглушительный треск ознаменовал фиаско последнего защитника храма. Тот заверещал, падая вниз, прямо на орду упырей. Приземление смягчила шайка людоедов, которых тот пригвоздил к мостовой тяжестью своего тела. Он распластался на них, поломал им кости, но и сам не обошёлся без ушибов.

Шипя от боли, Рокко щурился. Но едва распахнул глаза, увидел — всего на мгновение — свет приходящего дня.

А потом рассвет заслонили гули, обступившие его со всех сторон. Они стали губительной тьмой, что накрыла Рокко с головой, — шумной и голодной.

Каннибалы нещадно терзали его тело. Рыцарь верещал, пока ещё был в состоянии. Упыри разделывали бедолагу, будто курицу, только вынутую из дровяной печи. Правда, одними лишь когтями.

Вырывали руки по локоть и голени из суставов. Раздирали дублет, разламывали кольца кольчуги, рвали нательное белье, добирались до туловища. Распарывали кожу и, наконец, принимались за потрошение.

Он не сразу осознал, что уподобился блюду на королевском пиру, где тарелка — его кости с одеждой, а кушанье — плоть и кожа. А когда всё-таки додумался, поздно уже было.

Рокко замолчал навсегда. Мёртвый Город прибрал к рукам ещё одну душу.

При падении рыцаря и разломе трапа по доскам пошли колебания. Альдред устоял чудом, прекрасно понимая, что произошло только что. Он поднажал, стараясь покрыть оставшееся расстояние бегом. Будучи Киафом, Флэй не знал, к каким высшим силам взывать, лишь бы те помогли ему спастись.

Разломанные доски падали вниз, огревая незадачливых каннибалов.

Альдред не добежал всего ничего. Импульс чересчур поздно добрался до его стоп. Он понял, что трап уже падает, лишь тогда, когда тот выбило у него из-под ног ни с того, ни с сего. Глаза его широко раскрылись, взгляд бросило вниз, на карниз.

Падая, ренегат еле успел за него уцепиться. Переход рухнул вниз, на мостовую.

Израненная рука дала знать: под бинтом запекшаяся корка разошлась, а мышечные волокна степенно стали рваться, будто струны лютни.

Тело тянуло вниз, отчего пальцы его больно взрезала кровля. Из-под них сыпались куски черепицы ему на торс. Дезертир понимал, что в попытке подтянуться только обеспечит себе пропуск на ту сторону вне очереди. Разобьётся, но останется жить. Ненадолго. Чувствуя каждый кусок, что из него выдерут упыри.

Сдаваться Альдред не собирался: иначе всё, через что ему довелось пройти, было зря. Он приложил усилие и ухватился второй рукой за карниз. При рывке он заприметил, что на уровне его ног стоит окно, ведущее в одну из комнат жилого этажа.

В течение пары секунд предатель взвесил все за и против. Уж лучше пойти на один рискованный рывок, изводя ноги до изнеможения, чем роптать на судьбу, осознавая, насколько от чумы ослабли его мышцы.

Набрав побольше воздуха в грудь, беглец вцепился мёртвой хваткой в карниз вопреки боли. Метнул ноги себе за спину. Гули наблюдали за ним, раскрыв пасти. В следующий же миг дезертир напряг руки, что было мочи, и метнул сапоги вперёд, каблуками в стекло.

Зажмурился, вваливаясь внутрь чужой, брошенной спальни. Рухнул на пол, припорошённый стеклом, будто снегом.

Людоеды сразу же смекнули: теперь-то они смогут легко дорваться до упёртой жертвы. Практически беспрепятственно. За ними выдвинулся и Бегемот, как будто с цепи сорвался. Волна крика надвигалась на антикварную лавку, что устроили на первом этаже инсулы. Едва звон стекла стих, дезертир поднялся. Все осколки посыпались ему под ноги.

Гонка не на жизнь, а на смерть продолжилась.

Ренегат понятия не имел, открыта дверь или заперта на замок. Просто выбил её на бегу с плеча. Натолкнулся на стену и побежал по узкому, пыльному коридору. Туда, где, согласно его соображениям, должна была быть лестница.

И действительно, не прогадал.

Альдред принялся быстро спускаться по ступенькам в лавку. То тут, то там слышались крики оголодавших упырей, треск бившегося стекла. Гули его окружали.

Он только-только спустился в коридор, когда Бегемот пробил стену в лавке.

Флэй выругался в сердцах, но даже не услышал себя из-за поднявшегося грохота. Все античные безделушки, привезённые предприимчивым огнепоклонником из Гастета, повалились на пол под грудой каменных блоков. Статуэтки, проржавевшие кривые мечи, петроглифы — всё рушилось. Будто бы слона запустили в посудную лавку.

Едва заметив Киафа, Верховный Юстициар ускорился и начал преследование. В коридоре показались упыри.

Дезертир бросился очертя голову в ближайшую комнату, где виднелось распахнутое окно. Он живо упёрся в край рамы и вывалился наружу. Срезка вывела его на очередную проезжую улицу. Ему повезло: Циановые Дворцы стояли отсюда не особо далеко.

Примерно в тех краях, помнил ренегат, находился и госпиталь Сестёр Милосердия. Пусть и ударился бедром при падении, нужно было только бежать дальше.

Беглец поднялся не без труда и ринулся наутёк, чуть прихрамывая первые шагов пять. Вслед за ним выпрыгнул гуль и понёсся во всю прыть. Бегемот пробил стену за ним и поковылял тоже. Из переулков повыскакивали упыри. Сначала десять, но вскоре их число резко увеличилось до полторы сотни.

Впрочем, Альдред и не смотрел назад. Прекрасно понимал, что там лишь смерть.

Он только-только добрался до нужного перекрёстка, когда почувствовал: один из заражённых подобрался чересчур близко. На сей раз предатель не мог не обернуться. Из рукава в ладонь ему лёг стилет.

Пальцы сжались на рукояти. Флэй резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Не успел. Гуль уже налетел на него с поросячьим визгом. Сбил с ног, порываясь впиться челюстями ему в шею. Лапой он пригвоздил к земле ладонь, в которой дезертир сжимал стилет. Камень, выложенный на мостовой, больно давил на тыльную сторону ладони. Раскроил кожу и пустил кровь.

Вторая рука оставалась свободна. Зажмурившись, Альдред выставил её поперёк, напирая на кадык людоеда.

Остальные приближались и уже почти настигли свою жертву.

Сила воли у ренегата слабла. Он понимал, что это конец. Вслед за тем и его немощное тело прогибалось под натиском кровожадного упыря.

Флэй уже готов был сдаться, как вдруг облака прошли через Ларданские пики, давая солнцу наконец-то углубиться дальше в Город. Рассвет разлился по Саргузам чуть ли не на всём их протяжении.

Живительные лучи небесного светила коснулись мертвенно-бледной кожи Альдреда, ласково грея отравленную кровь. Невидимая помощь самого Хаоса. Как раз вовремя.

Обрушился свет и на голову людоеда, отчего тот сразу же дёрнулся, вереща от боли. Бледная шкура начала пузыриться. Глаза вылезли из орбит, готовые лопнуть, будто переспелые ягоды. По чёрным кристаллическим наростам пошли трещины.

Дезертир тут же понял, в чём дело. Хватка гуля ослабла, позволяя пустить в ход стилет. Ренегат ударил ненасытную тварь локтем в кадык, и та повалилась на мостовую, залитую солнцем. Предатель чуть приподнялся рывком и вогнал живодёр в висок и без того разлагавшегося упыря.

И в тот момент беглец испытал редкое на его памяти наслаждение.

Тяжело дыша, Флэй вытянул стилет из черепушки обмякшего людоеда. За клинком из головы ненароком вылетели кровавые костяные осколки.

Альдред поднялся на ноги и поглядел на затенённую сторону улицы. Опасность никуда не исчезла: просто-напросто наступила неожиданная передышка.

Бегемот в окружении тьмы каннибалов стоял и просто ждал, когда облака вновь прикроют губительное алое солнце. И уж тогда погоня возобновится.

Мёртвый юстициар проронил по старой памяти:

— Первые Уверовавшие видят всё. Грешник не утаит свой порок и за семью печатями.

Ренегат не нашёл, что ответить отцу Гильермо на его роковое предупреждение. Вместо этого беглец развернулся и бросился наутёк вдоль развалин по улице, залитой небесным золотом.

Каждый миг солнечного сияния был на счету…