Роза, что Изменила Графа: История Попаданки

Глава 22. Последний танец

— Где Каспиан? Ты его видел? — голос женщины,что недавно лежала в песпробудном сне был слабым, но полным тревоги.

— Матушка, он покинул замок. Но думаю, скоро вернётся. Нам надо уходить, — голос Теодора звучал умоляюще. Он сидел на краю кровати, крепко держа руку матери.

— Я не уйду, пока не поговорю с сыном.

— Нет! Не о чем с ним говорить! Он окончательно свихнулся, понимаете?

— Господин, Алисия совсем слаба, и ваша мать тоже. Мы не сможем уйти быстро, — это была госпожа Розе.

Это сон? Я с тяжестью приоткрыла глаза и осторожно повернула голову. Комната преобразилась: та самая комната, в которую я вошла, теперь была залита мягким утренним светом, пробивавшимся сквозь окна. Воздух был тёплым и свежим, пахло травами и мёдом.

На кровати, в окружении шёлковых подушек, сидела женщина — бледная, как фарфоровая кукла, но на её щеках играл лёгкий, едва заметный румянец.С такими же темными волосами как у Каспиана.Её глаза, цвета весеннего неба, были полны жизни. Рядом с ней, доставая из своей бездонной сумки различные склянки, возилась госпожа Розе.

У изголовья, не отпуская руку матери, сидел Теодор. И это не был сон.

— Кажется, моя спасительница пришла в себя, — она тепло улыбнулась мне.

Я попыталась привстать с низкого диванчика, на котором лежала, но тут же сморщилась от пронзительной боли в висках.

— Даже не вздумай вставать! — не поворачиваясь, крикнула Розе.

Теодор перевёл на меня взгляд — осторожный, выжидающий. Я собрала все силы и слабо улыбнулась ему. В его глазах вспыхнула знакомая искорка, та самая, что заставляла мое сердце биться чаще. Он встал и подошёл ко мне, мягко, но настойчиво укладывая меня обратно.

— Ты как? — его пальцы на мгновение задержались на моём плече.

— В порядке, — я кивнула, чувствувая, будто из меня выкачали все силы. — Просто... опустошённая.

— Конечно, опустошённая! — фыркнула Розе. — Ты израсходовала заряд магии, на который у обычной колдуньи ушли бы годы. Чудо, что не сгорела заживо.

— Это ты научила её? — женщина с любопытством посмотрела на Розе.

— Да, в этом есть и моя заслуга. Но у девочки... врождённый дар. Почти божественный. И она овладела им слишком быстро.

Я не сводила глаз с Теодора. Его присутствие здесь было чудом, которого я не смела надеяться.

— Может, это моя судьба? — тихо спросила я, глядя на него.

Он наклонился так близко, что его шёпот был слышен только мне:

— Ты и есть моя судьба.

Потом он выпрямился и, всё ещё держа меня за руку, повернулся к матери.

— Матушка, — его голос прозвучал твёрдо и нежно одновременно. — Это Алисия. И она однажды станет моей женой. А это, — он с теплотой посмотрел на мать, — моя мама, госпожа Лунарис Марго.

— Милая, ты едва вернулась из объятий тьмы, а мой сын уже строит воздушные замки с свадьбами, — голос леди Марго, хоть и ослабленный годами плена, звучал с той самой аристократичной укоренностью, что не оставляла сомнений — передо мной истинная хозяйка этих стен. Ее взгляд, цвета утреннего неба, мягко скользнул по мне, наполненный благодарностью и внезапной материнской заботой. — Прошу, прости безумие моих сыновей. Пока я спала, они устроили в моем доме настоящий хаос. Но теперь я проснулась.

— Матушка, я... — начал Теодор, но она мягко подняла руку, и он замолчал, будто мальчишка.

— Тихо, Тео. Твои оправдания я выслушаю позже. Розе, — она повернулась к колдунье, и ее тон стал деловым, — флакон с лунной росой и эликсир пламени саламандры. И хрустальную чашу Тел'Арина, если не затруднит.

Розе, с выражением крайнего неодобрения, доставала из своей, казалось бы, бездонной бархатной сумы указанные сосуды. Один содержал жидкость, переливавшуюся перламутром, другой пылал алым, как расплавленное золото.

— Марго, смешивать лунную росу с пламенем саламандры... это все равно что пытаться подружить леда и огонь. Последствия непредсказуемы.

— Именно непредсказуемость мне и нужна, — ответила леди Марго с тенью усталой улыбки на бледных, но уже не бескровных губах. — Мои мальчики напроказили. Пришло время матери навести порядок.

Когда Розе подала ей чашу, леди Марго вылила содержимое флаконов с движением, отточенным долгой практикой. Жидкости столкнулись в хрустале с тихим шипением, рождая клубящееся серебристо-алое сияние, которое озарило ее изможденное, но одухотворенное лицо.

— А теперь, Алисии. Укрепляющее на корнях мандрагоры, тонизирующее из сока солнечной лозы, восстанавливающий бальзам звездной пыли и... каплю эссенции концентрации из глаз Царя Бездны. Не скупись, Розе. Я чувствую пульс ее силы. Он... громоподобен. Ее сосуд выдержит.

— Только очнулась и уже раздаешь указания, как в былые времена, — проворчала Розе, но в ее глазах читалось странное уважение. Она приготовила для меня зелье, которое пахло грозой после дождя и свежевскопанной землей.

— Я чувствую ее, Розе. Ее магия... она не просто сильна. Она фундаментальна. И времени на долгое восстановление у нас нет. — Леди Марго поднесла свою чашу к губам и выпила смесь единым долгим глотком. Ее тело напряглось, сухожилия на шее выступили наружу. Она закашлялась — не слабым, а глухим, разрывающим кашлем.

Теодор бросился к ней, подхватив кувшин с водой. Его руки дрожали.

— Матушка! Это слишком рискованно!

Она отпила, сделала глубокий вдох и улыбнулась, и это была уже не тень улыбки, а настоящая, живая улыбка, разгладившая морщины вокруг ее глаз.

— Риск — благородное дело, дитя мое.

Розе протянула мне мою чашу. Жидкость в ней была темной и густой, словно расплавленный обсидиан. Я встретилась взглядом с Теодором. В его глазах читалась тревога, но и доверие тоже. Сделав глубокий вдох, я выпила. На вкус это было похоже на удар молнии — остро, жгуче, очищающе. Я закашлялась, и мир на мгновение поплыл.

Теодор был уже рядом, его рука легла мне на спину, а другой он поднес ко мне свою флягу. Вода была прохладной и смыла жжение. Я улыбнулась ему, чувствуя, как странная энергия — одновременно успокаивающая и бодрящая — начинает течь по моим венам, проясняя сознание и прогоняя остатки слабости.

Теодор тяжело вздохнул, его взгляд метнулся от матери ко мне.

— И что же нам теперь делать? — в его голосе звучала растерянность, но уже не отчаяние.

Зелье делало свое дело. Туман в голове рассеялся, уступив место кристальной ясности.

— Подождите, — сказала я, и мой голос прозвучал увереннее. — Как вы вообще оказались здесь? Вместе?

Теодор открыл рот, чтобы ответить, но Розе, закручивая крышку на пустом флаконе, опередила его.

— Судьба, детка, любит иронию. Я почуяла всплеск магии — такой, что аж волосы дыбом встали. Шла на разведку, а наткнулась на этого юного героя, — она кивнула на Теодора, — который пытался штурмовать собственный дом, словно рыцарь-изгой. Он поведал мне печальную сказку о похищенной даме сердца и сумасшедшем брате. Ну, я и решила, что одиной голове — хорошо, а двум — веселее. Пробрались мы под покровом ночи, а тебя-то и нет. Искали-искали, чуть не наткнулись на самого Каспиана, когда он вылетел из Малого зала с лицом,как у демона из преисподней. Проследили — и видели, как он умчался на своем проклятом жеребце, оставляя за собой шлейф черной энергии. А потом... потом мы почуяли отзвук твоего пламени. Оно вело нас сюда, как маяк.

— Ну и парочку разбойников ты вырастила, Марго, — с неожиданной нежностью в голосе заключила Розе, убирая последний флакон в свою сумку.

Леди Марго медленно, с новообретенной силой, подняла голову. В ее взгляде теперь горел холодный, стальной огонь.

— Да, вырастила. Но теперь я проснулась. И первым делом мне придется преподать своим сыновьям урок, который они надолго запомнят.

Тишину главного зала нарушал лишь треск догорающих в камине поленьев. Леди Марго стояла в центре, и в её осанке читалась не только решимость, но и тяжкое бремя давней вины.

— Каспиан унаследовал не просто силу, — начала она, и голос её дрогнул. — Он унаследовал проклятие своего отца. Магию обмана и тьмы, что пожирает душу. — Она перевела взгляд на Розе, и между женщинами пробежало молчалимое понимание. — Мы... мы уже пытались. Когда он был ребёнком и начал терять себя в этих кошмарах... Мы с Розе запечатали часть его силы. Думали, что так он сможет преодолеть искушение. Но мы лишь оттянули неизбежное.

Теодор смотрел на мать с потрясением.

— Вы... вы скрывали это? Все эти годы?

— Мы хотели защитить его! — в голосе Марго звучала отчаянная защита. — Но сила видимо прорвала печати. И вернулась... с удвоенной яростью.

В этот момент двери с грохотом распахнулись. Каспиан стоял на пороге, и от него исходила волна сокрушительной мощи.

— Так вот в чём была моя «болезнь»? — его голос был тих и страшен. — Вы калечили меня с детства?

— Я пыталась спасти тебя!— вскричала Марго, и её руки вспыхнули серебристым светом.

Но её заклинание было иным — не грубой силой, а сложной паутиной из сияющих рун, что потянулись к Каспиану, пытаясь обвить его знакомыми узорами детских печатей.

В ответ тёмная магия Каспиана сгустилась вокруг него в бьющуюся, словно живое черное стекло, броню. Светящиеся сети Марго сталкивались с ней, вызывая треск и снопы искр.

—Ты видишь? — кричал Каспиан смотря прямо мне в глаза, его голос прорывался сквозь грохот сталкивающихся магий. — Она снова пытается меня сломать! Связать!

Волна тёмной энергии, последний отчаянный выплеск, вырвалась из него. Марго и Теодор были отброшены. Розе рухнула на пол.

Каспиан стоял, тяжело дыша, его магия почти подавлена. Его взгляд, почти полностью поглощённый тьмой, упал на меня.

— Осторожно, Алисия... Я не могу...

Я сделала шаг вперёд, чувствуя, как тепло зелий даёт мне последние силы.Не было не страха,не сомнения.Я просто хотела спасти тех,кто мне дорог включая того кто смотрел на меня взглядом почерневшем от тьмы,что казалось теперь былда повсюду .

— Я знаю, — прошептала я. — Но я не боюсь.

Я подняла руку, коснулась его щеки.

— Я люблю тебя. И ту боль, что породила эту тьму.

И я поцеловала его.

Его руки впились в мои бока, и он притянул меня к себе. Его поцелуй был падением в черную бездну. Я ощутила на вкус его отчаяние — мед и пепел.

«Прости», — прошептала я ему в уста.

Мой огонь пришел не яростным взрывом, а тихим, белым пламенем, что родилось прямо в нашей сцепленности. Он не обжигал его, а впитывался, как вода в сухую землю. Я не боролась с его тьмой. Я наполняла ее собой, вытесняя до последней капли. Я чувствовала, как что-то тёплое и солёное потекло у меня из носа, но это не имело значения.

Я видела, как в его потухших глазах отражалось мое лицо, искажающееся от боли. Я чувствовала, как горю, как рассыпаюсь в прах, чтобы его пепел остыл.

И когда во мне уже не оставалось ничего, кроме хрустальной пустоты, я увидела, как последняя чернота на его зрачках тает, уступая место туманно-серому, человеческому, испуганному цвету. В них не было больше ни силы, ни ненависти. Только вопрос.

Мы рухнули вместе. Удар о камень был не болью, а освобождением. Тишина. Ничего. И где-то на грани слуха, сквозь нарастающий звон в ушах, я услышала его хриплый, беззвучный шепот: «Алисия...»

И тогда я поняла — мы оба мертвы. Но он спасен.