Сделай что сможешь. Развивая успех

Глава 7

Вот и Масленица пришла. Буйная, весёлая, красочная и, как часто про неё говорят, широкая. И Ростовцев, и Вяземский уверены: Масленица — самый разудалый праздник в Петербурге, даже Рождество и Новый год с ней не сравнятся. Они нынче всё же скорее семейные праздники, а Масленица общественная. В ночь перед её началом было заметно, что вся столица замерла в предвкушении чего-то радостного, а с раннего утра появились вейки и звоном своих бубенчиков возвестили о начале празднеств.

Финское слово «вейкко» значит примерно «брат, браток, землячок». Петербуржцы финское слово немного переиначили, и теперь вейка — это финские сани, на козлах которых восседает пожилой финн с неизменной трубкой-носогрейкой во рту. Чаще всего встречаются вейки лёгкие, двухместные, но иногда финны и обычные сельские розвальни пригоняют. На таких можно целой компанией прокатиться. До конца Масленицы вейки будут разъезжать по городу наравне с обычными извозчиками — это у окрестных деревенских жителей разрешённый масленичный заработок, и многие горожане, несмотря на высокие цены, их услугами пользуются.

Говорят, финнов в Петербург из ближайших деревень ежегодно по несколько тысяч приезжает. Хотя финнами их сейчас редко называют, обычно именуют чухонцами. Местные ямщики таким конкурентам, естественно, не рады и с раздражением говорят: чухна понаехала. Ха, знакомое по прошлой жизни выражение. Ямщики стараются снижать цены на проезд, но это слабо помогает — горожане хотят кататься на разукрашенных цветными ленточками и разнообразными бубенчиками вейках. Экзотика, чёрт возьми!

Наша дружная компания не избежала этого поветрия и в первый же день прокатилась парами: я с Машкой, Светлана с Вяземским, Софа с князем и Путилов с женой. «Рицать копеек — райний сэна!» — стандартная фраза понаехавших, но Вяземский считает, не все из них плохо говорят по-русски, просто на Масленицу у них так заведено, коверканье русской речи создаёт особый колорит для петербуржцев.

Мы проехались по Невскому и Старо-Невскому проспектам, спустились на лёд Невы и по нему помчались к Зимнему дворцу. Лихо полетели — двухместные вейки лёгкие, это вам не русские сани. Мы даже посоревновались, кто быстрее. Разумеется, победила наша с сестрёнкой вейка: и веса в нас меньше, и бесшабашность зашкаливает. Всю дорогу подгоняли возницу; другие так рисковать не стали, слишком уж финские сани болтает от конского галопа, того и гляди вылетишь во время скачки куда-нибудь в сугроб.

Дальше наша компания в поисках развлечений направилась на Адмиралтейскую площадь. Опять там всё застроено балаганами, качелями, каруселями и катальными горками. Опять людское море шумит на разные голоса, играют музыканты, кричат зазывалы, тут же средь прогуливающихся зрителей выступают акробаты и жонглёры, — короче, бедлам ещё тот. Народа море, хватает и простого люда, и приличной публики. Особо знатные или очень богатые предпочитают в общую толпу не соваться и ездят вокруг площади в санях и каретах, рассматривая людской круговорот со стороны; народ же, в свою очередь, дивится на них.

Мы вступили в эту праздничную толпу, и балаганное развлекалово понеслось своим чередом. Впрочем, от рождественского оно мало чем отличалось.

На следующий день мы с Машулей съездили с утра на Путиловский завод и полдня веселились там с красноярцами, как раз и девчонки-косметологи из города приехали, и ребята с завода «Аркадия» подтянулись. В общем, все сибиряки вместе собрались, и порезвились мы в результате знатно. Даже ностальгия по Красноярску сердце кольнула. Вот вроде недавно в Питере, а как будто в душе кто-то за тонкую ниточку потянул, напоминая о покинутых, но ставших уже такими родными краях. Но… ничего. Не так уж и много времени пройдёт, как мы опять в Сибирь покатим.

Гришка Суриков отчитался о пребывании красноярцев в Питере на первом дне Масленицы. Мы заранее составили график посещения красноярцами столицы. Они будут выбираться в город группами по тридцать-сорок человек, под присмотром бизонов и казаков. Пусть посмотрят, что из себя представляет праздничный Петербург. Для этого бизоны переделали сани из прибывшего каравана, и теперь у наших работников есть нормальные средства передвижения по городу и ближайшей округе. Не на извозчиках же людям ездить.

Судя по физиономии Гришки, не обошлось без инцидентов.

— Что, кто-то успел подраться?

— Не совсем, Александр Владимирович.

— Это как? Вы били, вас — нет?

Гришка улыбнулся и кивнул:

— Глафира отличилась.

Глафира — это жена одного из наших литейщиков, Федота Дорохова, прошлой осенью перебравшегося к нам в Красноярск с Нерченского завода. Федот — прекрасный литейщик, с Красноярском его ничего не связывало, поэтому я и взял его вместе с женой и ребёнком в Петербург. Тем более, Глафира — тётка здоровая, силы неимоверной, работает наравне с мужем. Она мне напоминает Маланью, невестку деда Ходока, только грудь у неё поменьше Маланьиной. Муж её — признанный силач, но, поговаривают, она и его, если что, на место может поставить. Я сам видел, как она две подковы разом ломала, и не скажу, что это ей далось тяжело.

— Надеюсь, до полиции дело не дошло?

— Не-е, командир, нормально всё. Она всего раз руку приложила.

— К ней приставали?

— Нет. Один дурень Федота задирать стал, вот она и…

Ха! Зря мужик с наезда на её мужа начал, Глафира этого не любит. В Красноярске её таким образом никто злить не рисковал. Она очень быстрая, когда злая, а скорость, помноженная на силу, — это, надо признать, страшно. С Глафирой даже хороший боец рискует не успеть применить все свои годами наработанные навыки.

— А потом?

— Да миром разошлись. Наши сразу подтянулись, и компания, что с этим дурнем гуляла, поспешила его увести.

— Ладно. Но постарайтесь, чтобы такого больше не случалось.

Вот, блин, не было печали! Не хватало мне ещё и частые конфликты с рабочими разруливать. Так, ставим себе галочку: при дальнейшем обучении охраны следует акцентировать внимание на предотвращении мелких конфликтов словесно, а не кулаками.

А на третий день Масленицы нашу графскую «семейку» опять пригласили на обед к великому князю Константину Николаевичу в Мраморный дворец. Что-то мы сюда зачастили, это уже наш второй совместный обед. Как бы завистников не заиметь на ровном месте. Палки в колёса от незнакомцев получать не слишком приятно, пока поймёшь, от кого идёт угроза, и сориентируешься, как реагировать, можно многое потерять. Мне, конечно, вряд ли чужое недружественное внимание достанется, а вот графу Ростовцеву перепасть может.

Радует, что Александра Иосифовна от забот Софьи Марковны заметно похорошела. Если сравнивать с нашей первой встречей, она будто помолодела лет на пять, а то и на все десять. Кожа нежнее выглядит, цвет её более приятен глазу, а морщинки почти незаметны, и это не результат припудривания. Седины у неё тоже поубавилось, волосы стали гуще и сейчас выглядят как рыже-золотое облако, а голос стал менее хриплым и… более бархатистым, что ли.

Теперь становится понятно, почему Константин Николаевич в неё влюбился: такие огромные голубые глаза, прямой нос и хорошенький ротик редко встречаются. Блин, да я и сам был бы не прочь за ней приударить… там… в веке двадцать первом. И во взаимоотношениях великих произошли изменения, это я сужу уже по словам Софы и Николы. Княгиня перестала наезжать на князя по любому поводу, а про истерики вообще забыла. Такими темпами, глядишь, к лету она превратится в спокойную, умиротворённую красавицу. Ну… дай-то бог.

Встреча прошла по прошлому сценарию: пообедали, помузицировали и напоследок в мужской компании о политике и о текущих делах в России и за рубежом поговорили. Эксцессов и непоняток не было. Хорошо бы и в дальнейшем так оставалось.

После великокняжеского приёма мы заехали к моей тёте Ксении Георгиевне (да, я её уже именно как свою тётю воспринимаю). Проживает она с детьми и бывшей кухаркой Пантелеевной всё так же в доходном доме, доставшемся мне от старшего Патрушева, в одной квартире с девчонками-косметологами. Там квартирка в шестнадцать комнат почти весь этаж занимает. Лечение глаз тёти ещё не завершено, но осталось, по словам Софы, лишь закрепить успех. Мы поели блинов, испечённых Пантелеевной, и рассказали новости.

Машуля в это время сыновей Ксении Георгиевны, «моих» двоюродных братьев, очередным рассказом о сибирской жизни увлекла. Они её ровесники, и сестрёнка наряду с рассказами частенько внушает им свои взгляды на жизнь. Я уж боюсь, как бы и они вслед за Машкой не прониклись духом «Мы круче нигилистов. Мы — следующие поколение. Мы для себя свой новый мир построим». Если учесть, что в квартире изредка живёт и ночует ещё и прочая сибирская шантрапа — Федька, «вождь пионеров», со своим приятелем Пашкой и Машкина подружка Ксения, то шансы на это имеются большие. И Федька, и Ксения заводилы ещё те.

Утро следующего дня было посвящено зимним развлечениям: вся наша компания каталась на коньках в Юсуповом саду. Ближе к вечеру я их покинул, и мы с Николой отправились на масленичный приём к баронессе Кошелевой. Правда, предварительно, по уже начавшей формироваться традиции, опять заглянули в салон другой баронессы — как выражается князь, для снятия излишнего напряжения.

— Никола, а почему у Вавилиной нет атрибутов, свойственных другим публичным домам? Вход ярко не освещён, окна занавесками не завешены, в помещениях картины висят.

— Картины висят, но нет портретов высокопоставленных особ. А занавески, ну-у… у неё всё же салон, а не официальный публичный дом. Ты пойми, к баронессе частенько захаживают люди важные, иногда обличённые большой властью, а они не любят, чтобы им напоминали о статусе заведения. Салон Вавилиной престижен, не каждый может туда попасть. Тебя вот пускают потому, что со мной ездишь, а пришёл бы один — получил бы от ворот поворот. Хотя нет, теперь тебя уже и без меня пустят.

— Да-а? — удивился я.

— Да. Баронесса призналась, дамы упросили её сделать эту поблажку, очень уж ты, сладкоголосый, им нравишься. С тебя даже плату за вход не станут брать.

— Ха! Оказывается, музыка — прекрасная отмычка для многих салонов.

— Вот-вот. Всегда об этом помни.

— Ну да, ну да. Музыкальная политика открытых дверей в действии.

— Точно.

А ведь действительно, в последнее время меня всё чаще и чаще приглашают на музыкальные вечера. И не только меня, Машулю это тоже коснулось, хоть и в меньшей степени. Она теперь по друзьям Ростовцевых разъезжает, малышню их окучивает, а иногда и к Александре Иосифовне в Мраморный дворец вместе с Софой ездит, её младших сынков строит. Да-да, именно строит, об этом Никола мне со смехом рассказывал.

И я не удивлён, опыт у сестрёнки в наставлении сверстников на путь истинный (в её понимании) богатый. «Пионеры» в Красноярске ей постоянно в рот заглядывали, да и бизоны, бывало, заслушивались байками в её исполнении. Что уж о великокняжеских пацанах говорить, которые младше её: Константину — одиннадцать с половиной, Дмитрию в начале лета десять будет, а Вячеславу — восемь.

Кроме музыкальных встреч меня приглашают и стихи читать, как бы старшего Патрушева. Я не скромничаю и не отказываюсь, наработка связей — дело полезное, хотя, конечно, приглашения принимаю, лишь когда время свободное есть. Благо память после наших с Софой экспериментов с настойками стала превосходной; я и раньше-то на неё не жаловался, а теперь и вовсе запоминаю всё на раз. А стихи «отца» могу декламировать без запинок часами.

Правда, один раз пришлось о стихах забыть по желанию хозяйки. Неделю назад заехал в полдень к даме для чтения стихов, а она меня в гостиной в халатике встречает. Одна, без гостей. Ну, я, естественно, сделал вид, что не удивлён. Бог его знает, может, гости всю ночь гужбанили и по домам совсем недавно расползлись, сил на стихи у них не осталось, а дама, забыв про меня, спать собралась. Или, что тоже бывает, стихи любит слушать без посторонних и в халате.

Но в этот раз всё пошло иначе. После взаимных приветствий хозяйка с улыбкой пригласила меня следовать за ней, развернулась и пошла из гостиной, а халатик с её плеч при ходьбе начал спадать. Ох, какие шикарные виды мне открылись, у-у… До сих пор как будто всё перед глазами. Про таких женщин говорят: лакомая пышечка, полновата, но в меру. А вот персик её так вообще спелее некуда, в Бразилии двадцать первого века дамам с такой попой оказывают повышенное внимание.

Разумеется, намёк я понял правильно и последовал за дамой, лихорадочно раздеваясь на ходу. При этом взгляд от её пятой точки всю дорогу до спальни я так оторвать и не смог, а штаны в конце стягивал столь неуклюже, что чуть не упал, чем вызвал смех хозяйки апартаментов. Она лежала на кровати и с улыбкой наблюдала за моими действиями. Никакого жеманства и признаков страсти в её взгляде я не заметил, похоже, для неё это исследование очередного молодого кобеля и не более того.

Не скажу, что мне очень нравится такой тип женщин, но тем не менее час времени в постели пролетел почти незаметно. Дама оказалась затейницей, не один и не два раза ей удалось меня взбодрить. Впрочем, там особо и стараться-то не надо было, организм работал как часы. У меня даже подозрение возникло, не Мишка ли это в моём подсознании проснулся. А что? От вида большой груди он уже просыпался, почему не может проснуться от вида большой попы?

Если судить по моей необузданности в постели, такой вариант вполне возможен. Хм… надеюсь, я не перестарался со своим рвением в желании удовлетворить партнёршу, уж больно громко дама стонала. А в конце она просто сказала: «Хватит» — и отправила меня в ванную комнату мыться. Где, кстати, кроме тёплой воды меня ждала и служанка, которая тоже под видом помощи в помывке попыталась что-нибудь из меня выдавить, но её услугами я постеснялся воспользоваться.

Перед уходом я пытался договориться с хозяйкой о регулярности встреч, не всё же мне с Николой по публичным домам шастать, но тут меня ожидал облом. Никаких договорённостей достичь не удалось, меня выставили за дверь с весёлым смехом, чем сильно озадачили моё мужское эго и зародили вопросы. Что это было? И кто кого поимел в результате? Теперь и не знаю, напрашиваться ли сюда ещё на один приём.

Баронесса Кошелева встретила нас без ехидства и наездов, но обольщаться я не собираюсь — скорее всего, это боевое перемирие. И если я в ближайшее время не паду к её ногам, то она начнёт меня шпынять по новой. Ну, тут уж ничего не попишешь, кажется, нас обоих охватил азарт — кто же первым сдастся. М-да… жаль, конечно, сейчас не двадцать первый век, там у мужчины в словесных баталиях с женщиной возможностей куда больше, нынче же за языком приходится следить особо тщательно.

Не дай бог скажешь что-то не то в отношении дамы, и тебя в обществе начнут считать пошляком и хамом. Поэтому все подколки кисы мне приходится «обёртывать» в учтивую форму, пряча их за шутками и красноречием. Местный бомонд к таким словесным эскападам привычен и понимает даже тонкие намёки, чем я и пользуюсь. Но… они-то к ним с детских лет приучаются, а я только начал, вот и осторожничаю сверх меры, однако улыбки окружающих иногда замечаю.

В целом вечер прошёл спокойно. Мы с Николой переходили от одной группки гостей к другой, и он рассказывал мне о присутствующих в салоне дамах. Князь задался целью обеспечить меня партнёршей по сексу, с которой я мог бы регулярно встречаться. Хотя бы на время «боевого» конфликта с кисой.

— Заметь: она всегда обнажает свои плечи, а это часто делают ради привлечения к себе внимания.

— Спасибо, но слишком уж она…

— Глупа? Ну так тебе от неё не красноречие нужно, а в постели она неплоха.

— И всё же я воздержусь. Слушай, Никола, а ты сам-то никогда не хотел завести постоянную партнёршу?

— Постоянной у меня будет жена, а дамы света… — Тут он замер, подбирая слова. — Один-два раза куда ни шло, а потом дамы желают сесть на шею. Я предпочитаю не связываться со столь неприятными обстоятельствами.

— Знаешь, за свою, в общем-то, недолгую жизнь я успел понять, что обстоятельствам совершенно начхать на наши предпочтения.

— Может быть, может быть. Не исключено, что и я когда-нибудь без памяти влюблюсь.

Разумеется, все фанты, доставшиеся мне, опять являлись песнями, но и кроме фантов некоторые просили меня исполнить понравившиеся им ранее. Я не отказывал. А ближе к концу, как и обещал кисе, спел новую песню на французском.

Когда-то давно услышав трио французов из мюзикла «Нотр-Дам де Пари», я заинтересовался одним из них — Гару (Garou). Мне было непонятно, как на эстраду пробился человек с таким хриплым голосом. Но, послушав другие произведения в его исполнении, я понял: определённое очарование в нём есть. Одна из его песен — «Я ждал лишь вас» (Je n’attendais que vous)15 — мне тогда очень понравилась. Вот её я сегодня и решил исполнить.

On garde un soleil au fond de nous

Un feu qu’on reveille malgre tout…

Кажется, киса осталась довольна, но лёгкой подколки я не избежал.

— Не знаю уж как, но вам иногда удаётся сочинять прекрасные песни.

— Наверно, ваше очарование так вдохновляет.

— Да-да, и слова вы иногда хорошие говорите, а глаза при этом смеются, и это портит впечатление от сказанного. Вы как будто насмехаетесь.

— Ну что вы, разве я могу насмехаться над вами?

— И опять ваши глаза противоречат словам.

— Просто у меня глаза такие.

Баронесса несколько секунд меня разглядывала, а я под её взглядом постарался сделать максимально честное лицо, только вот Никола, стоящий рядом, всё портил — наблюдая за нами, он откровенно забавлялся. А кое-кто из окружающих, только что нахваливавших меня за песню, улыбался. Графиня Ланская, стоящая за спиной кисы, мне даже подмигнула.

— Хорошо, я попробую вам поверить, только попрошу: чаще сочиняйте на французском. И ещё я хотела бы после Масленицы пригласить вас к одной своей знакомой.

Опля! Это что-то новенькое в наших взаимоотношениях. Остаётся надеяться, оно к добру.

— Если это не затронет мою честь, я с удовольствием приму ваше приглашение.

— Значит, договорились. О времени приёма я сообщу вам заранее.

После этого мы и расстались. Так и уехал я от баронессы в непонятках. Куда меня пригласили? Зачем? Никола тоже не смог прояснить эти вопросы.

А с окончанием Масленицы дела на меня навалились с новой силой. Ой, столько всего решить, создать и построить надо, что порой оторопь берёт. Неужели я сам взвалил себе на плечи этакую прорву забот и хлопот? А, нет, ещё и Никола подсуропил. Ох, револьверы, револьверы, «а я маленький такой. То мне страшно, то мне грустно, то теряю свой покой"16. Револьвер системы "Галан», который мне привёз князь, — оружие на данный момент неплохое, но если его изготавливать на путиловском заводе, ну или, например, револьвер, схожий с ним по сложности, то мы не выдержим ценовую конкуренцию с бельгийскими производителями.

Как ни считай, а наш револьвер будет дороже. Просто потому, что на бельгийских заводах всё давно отработано: и станочный парк не первый год действует, и квалифицированные рабочие имеются, и поставки всего необходимого налажены, а мне это ещё предстоит подготовить и организовать. Причём срочно. То есть планы по постепенному развитию производства револьверов придётся оставить в прошлом. Я буду вынужден сразу ухнуть туда уйму сил и средств. Сокращу финансирование других проектов, а конкурентную борьбу с бельгийцами, скорее всего, всё равно не выиграю.

Вывод: для флота надо смастерить револьвер как можно проще, с минимумом операций по обработке, главное, чтобы он отлично стрелял. А те револьверы «Барс», которые я в Красноярске начал производить, нужно переводить на остаточный принцип. Да, «Барсы» останутся такими же дорогими, но для флота мы успеем создать то, что выдержит конкуренцию.

Ну а если мы всё-таки выиграем тендер и получим большой заказ от флота, то следует привлечь к работе сторонние заводы и мастерские. Путилов при переделке винтовок под Барановский затвор уже поступал подобным образом: договорился об изготовлении мелких деталей в городских мастерских по шаблонам, им сделанным, и это здорово разгрузило мощности путиловского завода и даже снизило общие затраты. Значит, надо пойти его путём.

От обдумывания конструкции револьвера меня отвлёк посыльный паренёк и ошарашил новостью: Путилов сообщает, что на завод неожиданно прибыл наследник престола Его Императорское Высочество великий князь Александр Александрович и он хочет меня видеть. Естественно, я сразу поспешил в контору, гадая, чем я смог заинтересовать будущего императора Александра III. Ну не песнями же, ёлы-палы!

В заводской конторе и около неё я застал столпотворение. Да уж, свита у наследника немаленькая. Перед конторой простые жандармы службу несут, а в ней, соответственно, старшие офицеры расположились. Мундиры разных мастей, единообразия не наблюдается. Даже боязно было через эту толпу придворных протискиваться, пришлось три раза объяснять, кто я такой и зачем припёрся.

Но в конце концов я всё же предстал перед великим князем. Войдя в кабинет Путилова, я застал там Николая Ивановича, мирно беседующего с наследником престола, и это меня порадовало. Никого из придворных нет — уже хорошо, спокойно говорят — вообще замечательно. Цесаревича я до сего дня видел только издалека, на освящении невской воды, и, честно говоря, разглядел его плохо. На балах же он редко появляется, так что лишь сейчас наши дорожки пересеклись.

Выглядит великий князь уже не юношей, а вполне созревшим мужчиной. Ростом с Николу, но в отличие от него более коренаст, хотя, конечно, до того состояния, которое мне запомнилось по фотографиям из той жизни, ему ещё отъедаться и отъедаться.

Я сразу постарался представиться на военный манер:

— Александр Патрушев по вашему пожеланию прибыл.

— Здравствуйте, Александр. Рад с вами познакомиться.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество. Я тоже очень рад знакомству.

— Хм, я ожидал, что вы будете более высокого роста.

— У меня ещё всё впереди.

— Хороший ответ. А насчёт вашей силы мне, надеюсь, не наврали?

— Э-э…

— Подковы ломает, Ваше Императорское Высочество, — видя мою растерянность, продолжил за меня Путилов.

— Прекрасно, нынче истинно сильные всё реже встречаются. Не гадайте, Александр, зачем я приехал и зачем решил встретиться с вами и с Николаем Ивановичем. Меня заинтересовал рассказ лейтенанта Баранова о ваших преобразованиях на заводе. Как понимаю, вы замахнулись на многое: будут и домна с мартеном, и производство станков с паровозами, и даже оружие собираетесь изготавливать. Вот мне и захотелось на всё это взглянуть.

Ого, интерес к заводу такого лица ко многому обязывает. Путилов рассказывал, что великий князь знаком с Барановым, он даже продвигал Барановский затвор через министерства, но я не ожидал, что они поддерживают контакты накоротке. Теперь придётся учитывать в своих раскладах и этот момент. Стоп, а силу свою я Баранову не показывал. Это что же получается? Великий князь специально обо мне информацию собирал? Ох, ё…

Разумеется, препятствовать Александру Александровичу в осмотре завода мы не стали и провели экскурсию по полной и для него, и для его свиты. И домну, на треть построенную17, показали, и начало строительства мартена, и отливку снарядов, и прокатку рельсов, но больше всего великому князю понравился мой механический цех. Как понимаю, ранее он такого не видел. Ха, кажется, мне уже есть чем гордиться.

Естественно, гости не обошли стороной оружие, и мне пришлось показывать весь процесс изготовления револьверов, а те пять штук, что только-только собраны, подарить наследнику и его свите, да ещё и с извинениями за их простой вид — ни серебрения, ни никелирования, обычные воронёные стволы. Для охраны делал.

— «Барс»! А хищно выглядит, господа, и в руке сидит как влитой.

Его Высочество остался новой игрушкой чрезвычайно доволен, и, как говорится, слава богу. А потом мы вернулись в контору, где цесаревич с усмешкой поинтересовался:

— Александр, я ещё слышал, что вы предсказаниями занимаетесь.

Ну точно обо мне справки наводил.

— Нет, Ваше Высочество, с предсказаниями вас ввели в заблуждение.

Пришлось кратко объяснять причины таких слухов. Напоследок разговор зашёл и об участии частных заводов в укреплении обороноспособности империи. Наследник престола даже возмущался по поводу того, что частников не допускают до серьёзных военных заказов.

— Александр, мы с Николаем Ивановичем уже не раз обсуждали отсутствие должной помощи от государства таким заводам, как ваш. А что вы об этом думаете?

— Весь европейский оружейный опыт показывает, что без конкуренции с частными оружейниками казённые заводы начинают хиреть и не исполняют возложенных на них обязанностей. Наверно, и нам нужно иметь борьбу конкурентную. Я, конечно, понимаю мотивы военного министра…

— Да какие там мотивы? — со злостью перебил меня великий князь. — Забрать из казны как можно больше — вот его мотивы.

— Да, и это тоже. Но повторюсь: я военного министра понимаю. Не запросит он хоть раз много денег — сократят расходы на министерство, а потом, когда деньги вновь понадобятся, их могут и не дать. Не будет денег — и казённые заводы начнут останавливаться, а опытные рабочие — увольняться. И собрать этих рабочих, если они опять станут необходимы, вряд ли получится. То есть придётся учить новых рабочих, а это приведёт к увеличению брака и, соответственно, к удорожанию продукции.

— И какой же вы видите выход из этой ситуации?

— Нужно стабильно финансировать военное ведомство — это раз, нужно разрешить всем казённым заводам производить гражданскую продукцию, как сейчас делают на обуховском заводе, — это два. Ну и делиться надо с частниками, хотя бы в малом, — это три. Вот, например, нам заказ на отливку снарядов дали. Да, небольшой, но нам для поддержки и его хватает. Или ещё пример: неизвестно когда наши казённые заводы переделают все дульнозарядные винтовки на казнозарядные, почему бы не отдать частникам хотя бы десятипроцентную долю в переделке? Пусть частный сектор покажет, на что способен, а правительство потом пусть сравнивает его эффективность с эффективностью заводов казённых — и по цене, и по скорости выполнения заказа. Десять процентов от общего объёма готового к переделке — доля незначительная, но зато мы будем знать, насколько можем положиться на нашу частную промышленность в будущем.

— Ну, по двум первым вашим предложениям пересуды в правительстве постоянно идут, и Милютин18 за них даже ратует, но вот ко многим частным производителям он относится строго отрицательно. А переделку винтовок из своих рук выпускать не хочет ни в какую.

Тут мне вспомнилась фраза самого великого князя о союзниках (это когда он уже стал императором Александром III), и я решил эту фразу высказать, постаравшись несколько расширить её, создав дополнительные акценты:

— Значит, ему нужно объяснять, что у России есть всего три реальных союзника: армия, флот и промышленность, и если хоть один из союзников будет слаб, то будет слаба и Россия. Причём я имею в виду промышленность не только казённую.

Мне помнится, как раз за развитие российской промышленности Александр Александрович, став императором, не шибко радел. Разбираться он в ней не разбирался, а рабочих искренне не любил, считая их причиной многих бед и волнений. Этот негатив мне и хотелось сломать.

Великий князь с грустью меня порассматривал и ответил:

— Твоими бы устами, тёзка, мёд пить. Но слова ты сказал верные, и я их запомню. И предсказания твои тоже запомню. Всё, прощайте, господа, и у вас, и у меня ещё дела есть.

Приезд наследника престола произвёл двойственное впечатление. Вроде и поговорили мы хорошо, ко мне в конце даже на ты обращаться стали, и вроде я, как истинный попаданец, успел будущего императора уму-разуму поучить, но остаётся непонятным, зачем он вообще приезжал. На новое строительство посмотреть? Да ну на фиг! Такие персоны приезжают смотреть на уже готовое, а не на суету рабочих, копающихся в земле. Может, на меня посмотреть, ведь собирал же он обо мне информацию? О нет! Это предположение вообще на бред похоже. Хотел мои «предсказания», противоречащие мнениям всех других, из первых уст услышать? Определённо бред. Тогда зачем? Путилов тоже теряется в догадках.

Эх-х… ладно, будем искать ответ на этот вопрос в других сферах.

15Кого заинтересовала песня, те могут прослушать её здесь: https://www.youtube.com/watch?v=jqFEA91−1PY(прим. автора).

16Слова из песни Вилли Токарева «Небоскрёбы» (прим. автора).

17В нашей истории Путилов построил малую домну сам, без чьей-либо помощи, уже к лету 1870 года, в этой реальности домна будет в три раза больше и лучше механизирована (прим. автора).

18Милютин Дмитрий Алексеевич — военный министр Российской империи с 1861 года (прим. автора).