Сделай что сможешь. Развивая успех

Глава 11

В салон к баронессе Кошелевой я всё-таки на пару часиков заскочил потусоваться (до четырёх часов утра, как у неё принято, я в этом светском «котле» обалдуев «вариться» не собирался). Так, развлёк гостей новой песней и, как обычно, в компании знакомых гвардейцев вместе с Николой стал обсуждать последние новости да травить анекдоты. Кстати, анекдоты сейчас не те, что в будущем, это скорее короткие (а иногда и совсем не короткие) рассказы из жизни, представляющие события или действия реальных людей в юмористическом и сатирическом виде.

Вот, например, корнет-конногвардеец только что рассказал, как прошлым летом в полевом лагере его ротный, уже довольно пожилой человек, решил при парадном построении перед приездом императора принять более моложавый вид и подкрасил свои седые бакенбарды чем-то чёрным. Но… лето, жара, полки стояли в парадном строю долго, и у него, естественно, потек пот, а с ним и то, чем бакенбарды намазаны. Преданные подчинённые ему на это указали, а строй покидать нельзя; в общем, платки всех офицеров роты после парада были чёрными.

Да, таков современный анекдот, и все над ним смеялись, в том числе и я. Правда, он был не таким кратким, на самом деле корнет его минут десять рассказывал, представляя всё в лицах. Соответственно, мои анекдоты на общем фоне (проверенные временем и сокращённые донельзя) выглядят нынче весьма выигрышно, поэтому гвардейская молодёжь при встрече частенько просит меня рассказать что-нибудь новенькое. Я рассказываю, но стараюсь не вываливать на господ офицеров всё и сразу. Если лет на пять моих познаний в этой области хватит, я уже рад буду.

Впрочем, кроме анекдотов господам и мои охотничьи байки нравятся.

— Так вот, сидим мы уже почти в полной темноте у костра, бла-бла за жизнь под чаёк, и тут вылетает из леса заяц-русак. Вы в курсе, что такое «мартовский заяц»? Это глупая и истеричная тварь, которая в марте башку в кустах теряет напрочь. Выбегает сей безбашенный зверь и со всего разгону врезается головой в спину моему псу Мухтару, лежащему рядом. Поверьте, удар был сродни пинку сапогом, бедолага аж хрюкнул. Мухтар вскочил, смотрит на этого дебила, а тот мгновенно окинул всех нас своим косым глазом, мотнул головой и сразу же обратно в лес скаканул, только его и видели. Мухтар на меня посмотрел и произнес что-то совершенно не собачье — что-то похожее на «а-а-а-э-э-э⁈». Мол, хозяин, извини, я и сам обалдел от такой наглости. И морда у пса при этом была настолько забавная, уж не знаю, как мы от хохота не умерли25.

Когда все отсмеялись, Никола, попросив извинения у компании, отвёл меня в сторону.

— Слушай, Алекс, тут такое дело… — Он немного замялся, но потом, решившись, продолжил: — Меня, кажется, хотят женить.

Ух ты, какая новость! За всё моё знакомство с Николой он ни разу не заикался о своей возможной женитьбе.

— Так тебе кажется или реальные предложения были?

— Папа́ пока молчит, а мама́ начинает ходить вокруг да около. И фотографии показывает.

— Какие фотографии?

— Девиц на выданье из европейских семей. Одну я даже себе оставил. Вот, можешь взглянуть. — Никола достал из-за обшлага мундира фотографию и протянул её мне. — Это принцесса Фредерика Ганноверская, — со вздохом произнёс он.

— Хм… красивая мордашка. Ничего такая красотуля. Только… мне показалось или она действительно похожа на Александру Иосифовну, твою maman?

— В этом нет ничего странного: maman Фредерики — родная сестра моей maman, они обе были принцессами Альтенбургскими.

«У-у, как вас всех жизнь в Европе породнила-то», — усмехнувшись, подумал я и продолжил:

— Но близкородственные связи — это не есть гуд.

— С чего ты взял?

— Всеблагое провидение внушило мне сию мысль. Подожди. — Я с недоумением оторвал взгляд от фотографии. — Тебе что, никогда не говорили об опасности частых близкородственных связей?

— Нет.

— Это просто рахат-пипец какой-то.

— Что?

— Не, ну реально полный лукум.

Пришлось мне просвещать Николу по поводу опасности близкородственных связей и какой вред они могут принести потомству. Даже примеры из жизни европейских монархов привёл. Парень удивился и озадачился, а в моей голове мелькнула мысль: блин, а родители его знают об этой проблеме? Стоп, а в мире вообще об этом сейчас известно? Чёрт! Я как-то и не задумывался над этим ранее. С Софой мы эту тему обсуждали, и не раз, я всё, что о генетике помнил, ей рассказал, но о чём ведомо современным медикам, спросить забыл. Вот же ситуёвина! Я тут распинаюсь перед Николой, а медики о наследственных проблемах, вероятно, и понятия не имеют. Во юморина-то будет, когда князь у кого-нибудь из них поинтересуется, что с наследниками может произойти, и при недоумении врачей выскажет всё то, что я ему поведал.

Пока я размышлял, Никола, горестно вздохнув, пробормотал:

— А я уже и стихи Фредерике написал.

— Да-а? Ну-ка, ну-ка, давай прочти.

Он вполголоса прочёл короткий, жутко корявый стишок и добавил:

— Это, кстати, ты меня вдохновил своими песнями. Что скажешь?

М-да-а… А что тут сказать? Талантом стихосложения бог его явно обделил. Как бы это помягче пояснить?

— Я рад, что, мать его ети, вас всё ж таки сподвигнул на стихи.

— Всё так плохо?

— Ещё хуже. Лучше будет, если ты никому своё творчество не станешь показывать. Или хотя бы не говори, что на эту фигню вдохновил тебя я, иначе угробишь мой поэтический имидж. — Князь от моих слов скривился, и мне пришлось, смягчая свои слова, добавить: — Но… сочинять продолжай; возможно, в результате и родится что-нибудь стоящее.

Никола хмыкнул и вновь посмотрел на фотографию Фредерики.

Глядя на его задумчивую физиономию, я решил утешить парня:

— Знаешь, если уж тебе сильно приглянулась эта принцесса, то ты на мои слова о наследственных изменениях можешь не обращать внимания. — Видя недоумение в глазах своего друга, я продолжил: — Уж одно кровосмешение ваш род выдержит. Но вот вашим детям от этого лучше воздержаться.

Князь немного приободрился и спросил:

— Ну а тебе-то она, вообще, как?

— Понравилась, только надо ведь и характер её узнать.

— Да, — согласился Никола. — По лёгким намёкам мама́ полагаю, что летом меня отправят в Европу для знакомства с той, кого выберу.

— Тогда удачи тебе. Смотри не прогадай с выбором. И… ты уверен, что уже готов жениться?

— Знаешь, Алекс, а я и сам не знаю.

— Зашибись! Это что для тебя, очередное приключение-развлечение?

— Ты не поверишь, но, с одной стороны, я не хочу ничего менять в своей жизни, а с другой… мне чего-то не хватает. — Он посмотрел на меня более внимательно. — Вот ты и путиловский завод были для меня как свежий ветер, промчавшийся по моей судьбе, так, может, и Фредерика станет своего рода вихрем, который снесёт напрочь пустую обыденность и добавит смысла в мою жизнь?

Да-а, парень, совсем тебя бытовуха зажала, и не факт, что Фредерика спасёт. Как мне помнится, она тебе и невестой-то не станет. Что да как там у вас будет, мне уже и не вспомнить, но точно знаю: любовных отношений у вас не сложится.

— Ну что ж, не мне, конечно, давать тебе советы, но постарайся и с принцессами не скромничать, веди себя так, как и с другими дамами, и… тогда у вас, возможно, всё образуется.

— Это будет трудно, но я постараюсь, — ответил он с усмешкой.

Уже прощаясь с баронессой, я получил от неё ещё одно приглашение.

— Александр, вашими предсказаниями о грядущих потрясениях в Европе заинтересовался один из моих знакомых. Не могли бы вы встретиться с ним послезавтра у меня и рассказать всё то, что рассказывали мне?

Оба-на! Похоже, французская разведка зашевелилась.

— Ваш знакомый, наверно, стройный брюнет с военной выправкой и лихо закрученными усами?

Киса слегка вздрогнула и на мгновение замерла. Неужели я в точку попал? Та-ак, примем к сведению, но не надо баронессу излишне нервировать, тем более я и сам хотел поведать французам об их шапкозакидательских настроениях в отношении войны с пруссаками.

— Впрочем, это не важно. Когда к вам подъехать?

— Приезжайте к обеду, — немного растянуто проговорила киса.

— Хорошо. И пусть ваш знакомый захватит карту приграничных областей между Францией и германскими государствами. Я ему подробно расскажу о том, как вижу начало боевых действий.

Баронесса какое-то время задумчиво разглядывала меня, а потом ответила:

— Я передам вашу просьбу.

На этом мы и расстались, но я успел заметить, как неприязненно при нашей беседе с кисой разглядывала меня парочка её почитателей. Стояли, злобно сверкая глазами, и переговаривались между собой вполголоса. Причём не молодёжь, а господа постарше — обоим под сорок. Ха, неужели я обзавожусь первыми в Петербурге недоброжелателями? Хм… а может, и врагами. Только это меня не пугает, я уже решил, что за баронессу стоит побороться.

** * ** *

— Вам не кажется, что этот молокосос начинает всё больше притягивать к себе внимание дам?

— Вы имеете в виду внимание одной определённой дамы?

— Да-а, пожалуй.

— Полагаю, тут вы правы. Нужно приглядеться к мальчишке, слишком он шустрый. Как мне известно, в столице всего три месяца, а уже вхож во многие приличные салоны. И заметьте: никакого знатного рода за ним не стоит.

— Вероятно, здесь сказываются его приятельские отношения с великим князем Николаем Константиновичем.

— Тогда каким образом он попал на обед к цесаревичу Александру Александровичу, ведь у них с Николаем Константиновичем отношения напряжённые? Ну, право, не из-за одних же песен.

— Да, странная ситуация. Что ж, значит, приглядимся к мальчишке внимательнее.

* ** * **

Утро встретило меня очередной поездкой по местам предстоящей славы — это я так стройплощадки наших заводов и фабрик обзываю. А что, целая вереница разнообразных производств вдоль Финского залива выстроилась. Всё рядом, можно быстро осмотреть: новые корпуса спичечной фабрики, за ними — коксохимические батареи и корпуса химзавода, далее — мартен и домна на путиловском.

Блин, вот домна меня последнее время конкретно из себя выводит. В Красноярске я думал для её постройки железобетон использовать (по опыту прошлого-будущего). Ага, хрен там! Посчитал, сколько цемент стоит и сколько его потребуется, в итоге долго ругался матом. Почти весь цемент сейчас завозится из-за границы, ну и цена на него, соответственно, будьте-нате. Не-е, пока своё цементное производство в России не создам, о любых проектах с использованием железобетона придётся забыть. Так что домна у нас будет в железном корпусе26; насколько помню, их в России ещё и в начале двадцатого века продолжат строить, как и в Европе.

Но и железному корпусу домны удалось меня взбесить: его пришлось заказывать на заводе Полетики. Чёрт возьми, Обуховский завод, совладельцем которого Путилов является, нам в этом отказал. А ведь там стараниями Николая Ивановича и шикарный кузнечный молот стоит, в Англии закупленный, и прокатные станы для брони имеются. Но нет, министерские ребята, привлечённые к заводскому управлению, занимаются своими делами, и на нужды каких-то там совладельцев завода они чихать хотели.

Вот такое отношение к своим, казалось бы, партнёрам. Говорят просто: это заводу невыгодно. Хотя все знают, что больше половины заказов Обуховского завода гражданские, но нет, «перестройка производства может быть слишком затратной». Ох, найду того гада, кто нам такой ответ прислал, — прибью на фиг. При этом у Полетики на заводе всё нормально, он только радуется новому заказу и не страшится никаких производственных перестроек. Да-а, долбаные чиновники во все времена хорошо видят только свою выгоду, а государственную порой не замечают.

Походил я и по своему, можно сказать, уже родному механическому цеху (а фигли — сил сюда немерено вложено). На маленькие паровики, до двадцати лошадиных сил, спрос образовался неожиданно большой, и мы поставили их сборку на поток, а помогло нам здесь то, что в прошлом году правительство ввело пошлину на ввоз паровых машин из-за границы — тридцать копеек с пуда, деньги для покупателей немалые. Правда, по мне, так хиловата помощь, могли бы и посущественнее пошлину ввести, но что есть, то есть, и за сделанное правительству спасибо. Количество заказов растёт, и у меня начинают возникать сомнения, дойдём ли мы к лету до паровозов.

Посмотрел я и на сборку новых револьверов для Морского министерства. Блин, как ни удешевлял конструкцию, а всё равно они пока дороже получаются, чем у других производителей, — двадцать четыре рубля за единицу при оптовой продаже. Между тем капсюльные пистолеты тульской работы стоят тринадцать рублей, сестрорецкие капсюльные лучшего сорта обходятся в двадцать один с половиной, нормальный патронный револьвер бельгийского производства стоит двадцать один рубль, такой же тульской работы — двадцать два с половиной.

Но… всё же качество моих револьверов не идёт ни в какое сравнение со всеми остальными: и отделка деталей у меня на высоте, и барабаны к стволам притёрты, и мушки на стволы не приляпаны как попало, и рукоятки в руке сидят как влитые. М-да, будем надеяться, что с постепенной отладкой всех этапов производства цена пойдёт вниз. Та же мартеновская сталь значительно сократит наши расходы.

Заглянул я и в путиловскую больницу, там сегодня с утра Софья Марковна инспекцию проводит и приём пациентов ведёт. Больница у нас маленькая, всего на десять коек; впрочем, больше, по сути, и не надо, обычно максимум пять занято (рабочие, если что, предпочитают дома отлёживаться). Но зато в больнице есть хирургический кабинет, перевязочный пункт и аптека. Вот с аптекой была отдельная песня. Путилову пришлось пробивать её на самых верхах: нынче аптечное дело очень выгодно, поэтому чиновники тормозят открытие новых аптек как могут. Разумеется, в ожидании взяток.

Между прочим, содержится больница не на деньги завода, а на двухпроцентный вычет из жалования каждого мастера, подмастерья и рабочего. Да, я, конечно, всё бы по-своему организовал, доведись мне этим заниматься: повесил бы болезных на заводской бюджет и не стал бы заморачиваться, но Николай Иванович отстроил больницу за полгода до моего появления и порядки установил свои, так что я в их с Софой дела не лезу. Тем более ей в больничных хлопотах жена Путилова, Екатерина Ивановна, помогает. Там реально женщины рулят.

Кроме этого, у Софъи Марковны ещё одна забота нарисовалась. Дело в том, что Вера Николаевна, мама графа Ростовцева, является попечительницей Александро-Мариинского детского приюта. Ну и как тут Софа могла в стороне от детских проблем остаться? Да никак, блин! Попросила Веру Николаевну позволить ей заезжать в приют с проверками, и теперь все приютские детишки обихожены и обласканы «мамулей» по полной. Ой, боюсь, не надорвалась бы она, ведь под её присмотром находятся ещё и наш барачный городок, и местная школа.

Также Софья Марковна, как мне кажется, опять в медицину с головой ушла, постоянно с докторами и профессорами от медицины советуется. Из высшей аристократии не только великую княгиню Александру Иосифовну лечит, но уже и парочку княгинь. Одна из них — «дама в кружевах», с которой нам довелось ещё в Красноярске познакомиться.

Кстати, хорошая тётка оказалась, без закидонов и излишнего пафоса, а племяшки у неё так вообще заглядение, и, что согревает моё сердце, я этим девушкам нравлюсь. Они моего возраста, и мне удаётся иногда пересекаться с ними на балах и в салонах. Не скажу, что готов на какой-нибудь из них жениться, но мысли о познании радостей секса вместе с этими красавицами меня не оставляют. Хотя надежда на это очень слабая: они ещё девицы, а добрачные связи нынче у аристократии жуткое табу.

Ну… может быть, потом.

А вечером заехал Никола и «обрадовал» меня приглашением на полковой праздник лейб-гвардии конного полка, он состоится через пять дней — двадцать пятого марта, аккурат в Благовещение Пресвятой Богородицы. От такой новости я непроизвольно вскричал:

— Ё-малай, опять, что ли, жжёнку пить⁈ Не-е, увольте. Я и после первого-то раза еле выжил.

— Можешь не волноваться: жжёнка тебе не достанется, — самодовольно ухмыльнулся князь. — Её другие выпьют, те, кто в отличие от тебя её ценит. Видишь ли, на официальную церемонию полкового праздника посторонних, тем более гражданских, не приглашают. Слишком много там будет высших военных чинов, даже император приедет.

— Тогда о чём речь?

— Молодые офицеры полка приглашают тебя на ночную пирушку, которая состоится после всех церемоний и общих празднований.

— Ха, ты говоришь так, как будто ночная пьянка без жжёнки пройдёт легче предыдущей.

— Да мы одно шампанское пить станем.

— Ну да, конечно, только я ещё не забыл девиз, что мне в прошлый раз озвучили. — Я усмехнулся и с пафосом продекламировал: — «Конногвардейцы Его Величества не боятся вин количества».

— Алекс, ну хватит уже привередничать, как девица на выданье. Конногвардейцы очень просили тебя приехать.

— Да на кой хрен я им сдался?

— Они говорят, с тобой значительно веселее. Я тоже так считаю. И… Алекс, тебе, вообще-то, честь оказывают, пойми это. Отказываться в такой ситуации не стоит.

Ох, мать моя женщина! Как же неохота опять всю ночь гужбанить, ведь следующий день из рабочего графика можно сразу вычёркивать. Но… и отказываться, похоже, действительно нельзя. Своим отказом я, скорее всего, оскорблю конногвардейцев, как-никак полковой праздник не обычная гулянка. Я, получается, всему полку неуважение выкажу, и в результате все дружеские отношения, которые удалось «наработать», развеются в прах. Восстановить их потом будет чрезвычайно трудно.

Меж тем Никола продолжил напирать:

— Алекс, но тебе же самому, наверно, хочется расслабиться и ненадолго забыть производственные дела.

— Ага, я расслабиться хочу, на одной ноге скачу, только сильно нажираться не хочу.

— Если это единственная проблема, то я с гвардейцами поговорю, чтобы с выпивкой на тебя не наседали.

Мы почти минуту «бодались» взглядами, и… я сдался:

— Умеешь ты уговаривать, змей-искуситель.

Никола искренне обрадовался моему согласию, быстро попрощался и убежал, будто за ним волки гнались, — видать, боялся, что я, взвесив все за и против, в конце концов откажусь.

М-да, не было печали, принёс дружбан бутылку. Ну а утром пришла печаль.

Прикольно, но французский приятель баронессы Кошелевой оказался как раз таким, каким я его и описал кисе: стройным, подтянутым брюнетом с военной выправкой и лихо закрученными усами. Блин, вот надо же было так угадать! Зовут француза Пьер Дюбуа, и он капитан французской армии в отставке. Конечно, ни к какой разведке, по его словам, он отношения не имеет. Просто приехал недавно в Петербург по коммерческим делам, случайно встретил баронессу, с которой познакомился ещё в Париже, и за лёгким разговором с ней узнал о моих странных, по его мнению, прогнозах.

Естественно, Пьер не мог пройти мимо такого «глубокого непонимания военной и политической обстановки в Европе», поэтому он решил встретиться со мной и непременно переубедить. Я не стал делать вид, что ему поверил. Если уж я начну верить в этакую чушь, сочинённую на скорую руку, то моим предсказаниям в глазах собеседников будет грош цена. Как только речь зашла о якобы коммерческих делах Пьера, я в недоумении поднял брови и оставшееся повествование слушал уже с лёгкой улыбкой на губах. Он это заметил и, нахмурившись, быстро свернул свой рассказ.

Ну а дальше пошла конкретика, мы с ним все мои прогнозы по полочкам раскладывали, и постепенно Пьер стал преображаться: если в начале разговора он старался изображать преуспевающего буржуа, то ближе к концу салонный лоск с него слетел, и передо мной предстал истинный разведчик во всей своей красе. Вот ей-богу, один в один штабс-капитан Вяземский, когда вопросы задаёт. И у графа Ростовцева, кстати, такой же взгляд иногда бывает.

Француз пытался найти контрдоводы, ведь, по сути, мои выводы небесспорны, к любому можно придраться. Но… Пьер оказался умным, и чем больше он задумывался, тем больше мрачнел. Каждый из моих доводов по отдельности не выглядит слишком страшно, но их совокупность пугает и грозит огромными неприятностями. Да, господа французы, вам в вашей «консерватории» следует что-то подправить, и побыстрее.

— А почему в своих умозаключениях вы не рассматриваете действия возможных союзников Франции?

— Потому что союзников у Франции не будет.

— Австрия хотела бы взять реванш за шестьдесят шестой год, и война Пруссии с Францией — прекрасный повод для этого.

— Она для реванша пока не готова. Кроме этого, Россия не простила ей предательства в Крымскую войну и вполне может напасть.

— Италия?

— О чём вы? Французский гарнизон до сих пор стоит в Риме и уходить оттуда не собирается. Это препятствует окончательному объединению Италии и жутко раздражает итальянцев. Однако, по-моему, главным сдерживающим фактором для возможных союзников Франции будет то, что, как я уже говорил, она потерпит поражение в первых же боях.

Пьер покивал, обдумывая мой ответ, и задал, наверно, наиболее волнующий его вопрос:

— Каким вы видите завершение войны?

— Капитуляция Франции, революция в Париже, подавленная пруссаками, падение императорской династии, огромная контрибуция и объединение Германии.

От моего ответа Пьер аж зубами скрипнул, а киса окаменела. Но надо отдать им должное: мой шокирующий прогноз последствий войны они восприняли стоически и быстро взяли себя в руки, никто не стал мне возражать или как-нибудь высказывать своё мнение, просто пару минут помолчали, переваривая услышанное.

Напоследок поговорили ещё и о боевых действиях сторон. Между прочим, карту пограничных районов Пьер так и не принёс — посчитал это излишним. Пришлось объяснять словесно. Хотя ход войны господина Дюбуа почти не интересовал. М-да… а зря.

Когда уже расставили все точки над «и», возникла неловкая пауза с краткими переглядываниями Пьера и баронессы, и я понял, что первым уходить придётся мне. Видать, у них есть ещё что обсудить, и моё присутствие при этом нежелательно. Ну, я не шибко гордый, встал и попрощался.

* ** * * *

— Екатерина, кто он вообще такой?

— Молодой заводчик и золотодобытчик. В Петербург прибыл из Сибири.

— А где он получил военное образование?

— Насколько знаю, его обучал отец, никаких военных заведений он не заканчивал.

— Вот как! Всё это очень странно. Его французский хорошо поставлен, но при произношении некоторых специфических военных терминов заметен лёгкий акцент. Он умён, прекрасно образован, а его познания в военном деле, если учесть юный возраст, просто поражают. У меня создалось впечатление, что разговариваю с одним из офицеров вашего Генерального штаба.

— Его приятель, великий князь Николай Константинович, учится в Академии Генерального штаба, а приёмный отец — полковник гвардии и, по моим сведениям, имеет отношение к разведке.

— Хм, тогда возникает вопрос: а свои ли мысли Александр мне высказывал? Может, это мысли его приёмного отца или того, кто стоит за ним?

— Нет, первым о войне и падении Франции начал говорить всё же Александр.

— Что ж, это стоит обдумать.

— Прости, Пьер, неужели возможно то, о чём рассказал Александр?

— Не знаю, Екатерина. Не знаю.

* ** * **

Вечером, после музыкальных занятий, когда мы с Машулей сидели у «бабули» и пили чай, в гости к Вере Николаевне заглянула Александра Александровна, тётя графа Ростовцева. Мы всей компанией мило побеседовали, а потом Александра Александровна пригласила меня к себе на разговор, её квартира в этом же доме находится. Заинтриговала, блин. Мы с сестрёнкой у «бабули» каждую неделю музицируем, а такое неожиданное приглашение последовало в первый раз.

— Александр, сегодня ко мне приходил владелец медного завода и рудников в Питкяранте — это на севере Ладоги — и предложил их выкупить. Но мне, как ты знаешь, эти заботы ни к чему, хватает своего завода, и я вспомнила о тебе. Не желаешь ли заняться собственным производством меди?

Оба-на, интересное предложение. Александра Александровна владеет медным заводом, и я у неё медь уже месяц как покупаю, причём довольно дёшево, но, к сожалению, меди той она мне может продать не так много: есть у неё и другие покупатели, с которыми она связана договорными обязательствами. Поэтому я начал подумывать о закупках меди на рынке, но приобретение собственного завода в сложившейся ситуации было бы лучшим вариантом.

А Питкярантские медные рудники весьма перспективны, их будут долго и нещадно выгребать и лишь в конце века забросят. Но кроме меди там и железные руды имеются в немалых количествах, и неплохие кстати. Я помню, их разработка продолжится чуть ли не до Великой Отечественной войны. Путиловскому заводу эти руды очень пригодились бы.

А недалеко, и тоже на побережье Ладоги, расположен ещё и Вялимякский рудник с железной рудой, который пока никто не разрабатывает. М-да… так и напрашивается Северное Приладожье на создание рудодобывающего концерна.

Эх, а я когда-то с друзьями бывал в тех местах в турпоходе и заброшенные Питкярантские рудники, залитые водой, видел своими глазами. Мы там в одном месте полудрагоценные камни — гранаты — нашли, целую россыпь. Господи, как же давно это было!

— Александр, так что ты скажешь?

— А? — Блин, кажется, я слишком задумался. — Пожалуй, я куплю этот завод, если цена понравится.

— Я так и предполагала. Владелец, купец Ефрианд — как понимаю, он финн, — просит двадцать пять тысяч серебром, и это неплохая цена, лет двадцать назад завод с рудниками продавался за сто пятьдесят тысяч.

— И отчего же произошло такое падение стоимости?

— Завод горел, и его нормальную работу хозяева до сих пор наладить не могут, даже с рудников большую часть рабочих уволили.

— Что ж, я к сделке готов.

— Хорошо, я назначила встречу купцу на завтра, в полдень, к этому времени подъезжай и ты.

— Договорились.

Честно говоря, даже не знаю, правильно поступил, согласившись на покупку, или нет. Питкяранта довольно далеко находится, на санях туда дня три тащиться. Но в ближайшее время я поехать не смогу, а потом начнётся распутица, и дорога займёт уже четверо суток только в одну сторону. Опять же, сколько в Питкяранте с делами разбираться придётся, одному богу ведомо. То есть минимум полмесяца у меня эта поездка отнимет. Вот чёрт!

Так, а если поступить проще: пусть завод и рудники до лета работают в своём обычном режиме, а как очистится Ладога ото льдов, я в Питкяранту на пароходе прибуду. А что, вполне приемлемый вариант. Однако лучше будет обсудить это всё с купцом-владельцем.

Сделка купли-продажи медного завода прошла буднично. Купец Ефрианд (а точнее, Йофриауд (Joffriaud)) оказался крепким, коренастым мужиком, неплохо говорящим по-русски, хотя и с заметным акцентом. Продать завод он решил из-за отсутствия средств на развитие, да и не знал он, что дальше делать. Работа «по-старому» особого дохода не приносила, а «по-новому» — это ж надо инженеров нанимать и всё перестраивать.

Договорились мы с ним о процедуре передачи завода поздней весной, а пока он наймёт рабочих и запустит добычу руды вновь (она месяц назад была приостановлена из-за нехватки средств на зарплату). В общем, подъеду я на завод, как лёд на Ладоге сойдёт, и всё досконально изучу, а после уж думать буду, что мне с новым приобретением делать.

25Реальная история, присланная читателем Forestdog (прим. автора).

26В нашей реальной истории Путилов за весну построил малую доменную печь для выплавки зеркального чугуна, образцы которого были выставлены на Всероссийской мануфактурной выставке в 1870 г.