Сделай что сможешь. Развивая успех

Глава 21

Утром, как раз к завтраку, на квартиру к семейству Ростовцевых нагрянул Никола. О своём приходе заранее не предупреждал, хотя мы вчера встречались. Софа с графом не подали виду, что удивлены, мы с Машулей, естественно, тоже. Да и чего удивляться, Никола так часто у нас бывает, что приди он даже ночью, и то никто бы не удивился. Тем более к друзьям можно и без спроса явиться, а на данный момент в дружеских отношениях с ним уже всё наше семейство состоит. Причём к Софье Марковне Никола с огромным почтением относится, а графа искренне уважает.

Мы его накормили, чаем напоили, ну а после этого я, отведя Николу к себе в комнату, поинтересовался, какого хрена он в этакую рань припёрся, да ещё прямиком от уличной девки.

— Почему от уличной девки?

— Вот и я хотел бы знать почему, — развёл я руками. — Знатные дамы и актрисы пользуются дорогими парижскими эссенциями, а от тебя пахнет дешёвой цветочной водой.

— Да-а, в наблюдательности тебе не откажешь, — хмыкнув, промолвил он. — Впрочем, неважно, где я был, а приехал рано, чтобы перехватить тебя до отъезда на заводы.

— И зачем?

— Сегодня ночью мне поступило предложение посетить один новооткрывшийся салон. Не хочешь составить компанию?

— О-о, нет. Весь день и вечер у меня расписаны по минутам. Да и с чего ты решил почтить своим присутствием новый салон? Сам же обзываешь их болотом фальши, притворства и тщеславия.

Посверлив меня взглядом, Никола нехотя признался:

— Хозяйка салона очень понравилась.

— Сочувствую, но в сопровождающие подбери себе кого-нибудь другого.

Характер Николы за время нашего знакомства заметно изменился, и здесь, я считаю, основная заслуга Софьи Марковны. Хм… ну, наверно, немного и моя доля воздействия имеется. Раньше у него частенько перепады настроения бывали: то он высокомерен и мрачен, желчь по отношению к окружающим из него так и пёрла, а потом в какой-то момент раз — и мой друг сама задушевность. И обратные изменения происходили, от безудержного веселья он также быстро переходил к унынию.

Как пояснила Софа, у его матери в их первые встречи было схожее поведение, значит, это, скорее всего, наследственное. К тому же впоследствии всё ещё и травмой усугубилось: когда Николе исполнилось десять лет, он упал с лестницы и разбил голову, от этого у него постоянно случались сильные мигрени. Однако теперь всё в прошлом, нашему домашнему экстрасенсу за полгода со всеми проблемами удалось справиться.

И не только Николу она вылечила, но и его мама́, у них сейчас поведение более ровное, сильных перепадов настроения не наблюдается. Александра Иосифовна в последнее время чуть ли не образцовой женой стала (у неё, кстати, после лечебных процедур даже седина пропала). Скандалы и склоки в семье давно прошли, Константин Николаевич прям не нарадуется на такое положение дел и старается всячески угождать жене, хотя и продолжает при этом бегать к своей любовнице — танцовщице Коре Парль (которая на самом деле Анна Кузнецова).

Да-а, за нынешнего Николу стоит порадоваться: в семье спокойствие, сам бодр и весел, частенько вообще душа компании. Только какие бы у него в характере изменения ни произошли, но вот что осталось прежним, так это его тяга к женскому полу. Пусть и не такая безудержная, как раньше, но всё же… всё же.

— Жа-аль, тебя хотели там видеть.

— Обойдутся.

Ха, хотели видеть! Нет уж, мои песни они послушать собирались, так сказать для подъёма статуса салона. Да, чёрт возьми, я и сам не заметил, как стал этаким престижным элементом столичных вечеринок. Всё чаще и чаще разными окольными путями какие-то левые господа и дамы меня к себе заманить пытаются, устал уже отбиваться. Моей скромной персоне хватает посещения тех салонов, что понравились и к которым я привык, а развлекать всякую шушеру мне и на фиг не сдалось. Утомило, блин!

Похоже, надо граммофон изобретать и штамповать грампластинки со своим пением, это хоть как-то снизит напряжённость в массах. Но… граммофон всё же дело дальнее, так что пока нужно песенник издать, с нотами, пусть господа сами поют и дам развлекают. Кстати, некоторые, особо ретивые, товарищи мои песни давно поют, даже разрешения не спросив. Что поделаешь, авторского права на песни нынче ещё не существует.

— С Кошелевой отношения определились?

— Не беспокойся, всё в порядке.

— Рад за тебя, — кивнул Никола, поняв по выражению моего лица, что подробностей не будет. — А какие планы на сегодня?

— Помнишь, я рассказывал о своих разработках самодвижущихся мин, схожих с минами Уайтхеда?

— Да.

— Вот с утра мы ещё с одним изобретателем и станем ими заниматься. Потом я в подсобные хозяйства поеду, проверю, как там работы идут. Надеюсь, к осени у нас и своя свинина будет (хотя бы в малом количестве), и говядина, и молоко, и овощи, а то закупать их на стороне накладно выходит. Рабочих на питерских заводах общества уже больше трёх тысяч, и треть из них предпочитает в столовых питаться, поэтому продуктов требуется уйма. Ближе к вечеру осмотрю угольные хранилища и домну, ещё следует на Невский завод заехать, взглянуть, как там корпус под наш быстроходный катер строят. После домой.

— Прекрасно, на осмотр мин я с тобой поеду, дальше ты уж сам.

Ну да, конечно, хозяйственные заботы Николу мало интересуют, не дошли ещё мозги у этого обалдуя до понимания их важности. Ай, ладно, хорошо хоть технические новинки вызывают у него искреннее любопытство, и не поверхностное, что радует. Новое он всегда стремится изучить досконально.

Иван Фёдорович Александровский встретил нас у ворот путиловского завода. Не в конторе, как ему изначально предлагалось, а именно у ворот. О как человек за дело радеет, готов чуть ли не впереди паровоза бежать. Хм, ну в смысле на работу впереди хозяев. Такого и подгонять не надо, сам будет изо всех сухожилий к заданной цели рваться. Нет, я его точно к себе переманю, на любых условиях. Он, между прочим, не так давно свою подводную лодку построил и испытывает её под бдительным наблюдением чиновников военно-морского флота.

Правда, если мне не изменяет память, она вроде затонет скоро, и флот проект Ивана Фёдоровича прикроет, но с нашей-то помощью можно будет избежать этого конфуза. Ну или мы новую подлодку соорудим, Путиловскому акционерному обществу после склёпки множества паровиков склепать ещё и небольшую субмарину особого труда не составит. И при этом вышло бы замечательно, если бы военфлот нам на неё заказ дал.

А что, подводные лодки и быстроходные торпедные катера, один из которых я собираюсь в августе Морскому министру Краббе и великому князю Константину Николаевичу представить, обеспечили бы путиловский завод заказами на долгие годы. У меня, кстати, и проектные чертежи подлодки имеются; нужно их Александровскому показать, во человек удивится.

Я познакомил Николу с Иваном Фёдоровичем, и мы прошли на завод, где я с превеликим удовольствием устроил Александровскому экскурсию по всем цехам. За прошедшие полгода та заводская часть, что занималась рельсопрокатом, изменилась слабо, а вот части машиностроительная, металлообработки и производства паровиков выросли в разы. И самое последнее наше достижение — это цех листового металлопроката.

Прокатный цех, или, как сейчас говорят, вальцовню, мы построили под нужды изготовления паровиков. Изначально нам приходилось нашу сталь для раскатки в листы на другие заводы отсылать, но потом мы посчитали это слишком затратным и постановили создать прокатный цех у себя на путиловском. Никола к этому моменту в акционерное общество свою долю внёс, вот на эти деньги и началось строительство.

Естественно, новый цех, как и предыдущие новые производства, ушёл под мою руку. По сути, Путилов и сам бы с любым техническим предприятием справился, знаний у него хватает, но он говорит, у меня всё иначе получается: определённо не так, как у других, и всегда лучше. Ха, странно было бы, если б я не использовал опыт, накопленный человечеством за последующие полтора столетия.

Иван Фёдорович после всего увиденного пребывал, можно сказать, в возбуждённом восхищении, а я втихаря потирал руки и радовался: не-ет, не откажется он от моего предложения. Точно не откажется. Уверен, он даже простым инженером согласится у нас работать, лишь бы прикоснуться к такому совершенному производству. Хм… совершенному, разумеется, для девятнадцатого века.

Стоп, это я что, уже радуюсь пристройке выдающегося изобретателя на зарплату простого инженера? Блин, Сашок, а не зажрался ли ты? Экономия, конечно, важна, но надо и меру знать. Ладно, согласуем этот вопрос позже. У Ивана Фёдоровича должен быть достойный заработок. Он хоть и сам бизнесмен и человек небедный, имеет в Петербурге весьма успешное «Собственное фотографическое заведение господина Александровского», но для моей совести это ничего не меняет.

Многое приходилось пояснять.

— Я смотрю, у вас только в одном цехе станки изготавливаются, но спрос на столь совершенное оборудование высок. Не думали расширяться?

— Как не думали, думали конечно. В дальнейшем у нас собственный станкостроительный завод будет. И он не один такой, и другие производства тоже готовятся к расширению, например оружейное дело выделится в отдельный завод. Трубопрокатный цех постепенно также заводом станет. Помните, в механическом цехе мы осмотрели маленький закуток, где ножи делают?

— Да. У вас прекрасные ножи.

— Так вот и этот закуток года через три в завод превратится. Построим мы и завод по изготовлению инструментов, а то в России современный точный инструмент, сравнимый с европейскими образцами, никто и не производит.

— Не быстро ли за три-то года?

— Надеюсь, даже быстрее сможем.

А что делать? Лет через пять, а то и раньше, кризис нам крылья основательно подрежет, необходимо до его начала хоть что-нибудь из вложенных средств отбить. Потом начнём лапу сосать и работать преимущественно на себя. Или скорее на меня. На золото с моих приисков. Ведь подойдёт время строительства заводов и шахт в Кривом Роге и на Донбассе, а там и железная дорога потребуется, и куча всего остального. Опять же, я планирую возвести судостроительные заводы на Волге и в Николаеве, а это о-го-го сколько станков и прочего железа понадобится. То есть прорва металла и рабочих рук, точнее, человеко-часов, как в Советском Союзе говорили.

Ну, тут я бога об одном прошу: лишь бы золота на все замыслы хватило.

Увидев мою первую модель торпеды, Александровский поражённо замер, а затем воскликнул:

— Почему такая большая?

— По-моему, на данный момент это оптимальный размер: шестнадцать дюймов диаметр (четыреста шесть миллиметров) и шестнадцать футов длина (четыреста восемьдесят восемь сантиметров). Дальность хода — пятьсот сажений (одна тысяча шестьдесят шесть метров). — Между прочим, для современного морского боя вполне нормальная дистанция, нынче на такой часто из пушек пальбу ведут, и при этом некоторые немилосердно мажут. — Скорость хода — восемнадцать-двадцать узлов, заряд — семьдесят фунтов пороха (тридцать один килограмм).

Не знаю уж, когда в России пироксилин использовать начнут, вполне вероятно только с моей подачи, но сейчас в империи применяется лишь чёрный порох, и в нём же измеряется взрывная сила.

— Поверьте, этого будет достаточно, чтобы утопить любое военное судно, даже бронированное. Хотите вместе проведём расчёты?

— Спасибо, я вам верю. А о заглублении движения «торпедо» ниже бронекорпуса вы не думали? Тогда можно было бы использовать «торпедо» меньших размеров.

— Думал, но контроль глубины погружения пока в процессе отработки: боюсь, стабильность хода по глубине у меня сильно гуляет. Ведь испытаний на воде я ещё не проводил. Буду рад, если вы мне с этим поможете.

Примечательно, что Иван Фёдорович в ответ на моё предложение и не подумал какие-то денежные блага себе выторговывать (зачем, мы ж не в Европе, мы ж русские люди), а сразу принялся предлагать варианты решения проблемы. В удержании торпедного хода по глубине я, к сожалению, не специалист, поэтому его помощь оказалась полезной. Конечно, я мог бы постепенно и сам до всего дойти, не слишком велика задача, если хотя бы краем уха слышал о такой штуке, как гидростат56, но его же на коленке не склепаешь — нужны эксперименты, нужна точная доводка. А сколько бы, ёшкин кот, времени она заняла? Причём времени, которого и так постоянно не хватает.

56Гидростат — прибор, регулирующий глубину хода подводных аппаратов.

Потом обсуждали электродвигатель и прочее, что я нагородил в торпеде. Александровский с электрикой мало знаком, поэтому такой способ движения и управления этим движением его очень заинтересовал, особенно электрогироскоп. Никола тоже подключился к разговору и не забывал вопросы задавать. Почти полтора часа мне пришлось описывать все тонкости конструкции выставленного макета и пояснять преимущества представленного, например тех же двух винтов по сравнению с одним. Кстати, сейчас двухвинтовых самодвижущихся мин ещё не существует, я тут первая ласточка.

Ну а под конец мы взглянули и на чертежи подводной лодки — плод моих мыслей по созданию субмарины, оптимальной по размерам для перевозки на судах. Другие я пока не проектировал, полагаю, время больших и даже средних подлодок ещё не пришло. С первого же взгляда на чертежи Иван Фёдорович впал в ступор и минут пять ничего не мог сказать, а когда заговорил, это был сплошной поток вопросов.

Я не знаю, какую лодку спроектировал и построил он, но то, что проект моей для него стал откровением, это уж точно. И двойной корпус, и перископ вызвали искреннее восхищение. Да, лодка работает на электричестве, и дальность хода у неё невелика, но за счёт отсутствия двигателя внутреннего сгорания в маленький корпус удалось втиснуть аж три торпеды. Окончательная зарядка аккумуляторов происходит на базовом судне перед спуском на воду, но можно заряжать и когда лодка спущена, что удобно для повторного выхода в торпедную атаку. На самый худой конец имеется генератор постоянного тока велосипедного типа, чтоб доползти до базы.

В заключение мы посетили столовую и наелись до отвала всяких вкусностей. В отличие от Николы (он, кроме путиловских заводов, нигде не бывал, и столовая для него уже привычное дело) Александровский оценил данный заводской сервис по достоинству и высказал своё одобрение. Для Ивана Фёдоровича всё было внове: и стойки раздачи с хорошим выбором блюд (пусть простых, но сытных, как раз для рабочих), и улыбчивые раздатчицы, и оплата за обед заводскими талонами, и строгая кассирша (на других заводах работа с деньгами — исключительно мужская обязанность, это вам не кафе какое-нибудь).

— Не ожидал я, Александр Владимирович, такого в заводских условиях, право, не ожидал. И кормят вкусно, наверно даже лучше, чем в большинстве трактиров.

— У нас создана специальная продуктовая комиссия. Она следит и за закупкой свежих продуктов, и за готовкой блюд в столовых, а также отслеживает, как кормят в ближайших трактирах, и даёт свои рекомендации рабочим, чтобы они всякое непотребство не ели. — М-да, тут мы верное решение приняли, а если учесть, что глава комиссии — Софья Марковна и подчинённые её — девчонки из Красноярска, то за работу комиссии беспокоится нечего. — Ещё у нас выстроено по несколько продуктовых лавок у каждого завода, ведь многие рабочие питаются тем, что им жёны сготовят, и цены в лавках ниже, чем в ближайших магазинах: у них на оптовые поставки наценка в двести-триста процентов, у нас — всего двадцать.

— Рад такой заботе о рабочих, безмерно рад. Сытый и здоровый работник — это залог успешной работы любого предприятия. Жаль, редко хозяева это понимают.

В общем, плодотворно мы пообщались, и да, Иван Фёдорович согласился у нас работать, правда пока по свободному графику — у него же и своё фотоателье имеется, и подлодка в Кронштадте испытывается. Но, зная увлечённость Александровского, я ручаюсь: на путиловском он станет проводить каждую свободную минуту. А значит, теперь у меня есть на кого взвалить заботы по торпедам, торпедным аппаратам и подлодкам. Это огромный плюс в работе. С моих плеч прям гора свалилась.

М-да… ценные указания раздавать всегда легче, чем самому с железом возиться.

В четверг за завтраком баронесса Кошелева предупредила, что вечером в салоне состоится конкурс на лучшую песню с объяснением в любви. Причём песню от лица женщины: можно дворянки, можно купчихи или мещанки. Сочиняй хоть одну песню, хоть три, не имеет значения. То есть поле деятельности предоставляется широкое. Участников приглашено много, и все они о конкурсе предупреждены заранее, а вот меня, можно сказать, в последний момент уведомили. То ли в мой талант так верят, то ли одна из побед кому-то обещана. Второе, полагаю, вернее, потому что меня попросили лишь от лица дворянки и купчихи спеть.

Хм, ну, если честно, я не в обиде, мне без разницы, и киса о том знает, иначе бы о конкурсе я узнал вместе со всеми. Ну а что, и так уже слава прекрасного пиита ко мне намертво прилипла, нет смысла кому-либо ещё это доказывать. Пусть другие набирают очки, а для меня главное, что забава предстоит прикольная. В памяти сразу всплыли подходящие варианты песен, и я кисе с уверенностью пообещал: будет весело.

А днём, случайно заехав на мануфактурную выставку, я познакомился ещё с одним интересным человеком — Кокоревым Василием Александровичем, Купцом с большой буквы. Как там в стишке было: владелец заводов, газет, пароходов. Да, что-то типа того. Я, живя в столице, сведения о богатых купцах и дворянах давно собираю, в бизнесе любая информация пригодится. Вот и пригодилась. Свой первый миллион Кокорев сколотил на винных откупах ещё двадцать лет назад, а десять лет назад его состояние оценивалось уже в семь-восемь миллионов. В среде русских купцов он получил титул «Откупщицкого царя».

Откупы, вообще, любопытный способ заработать денег одновременно и государству, и купцу, получившему откуп. Государство владеет монополией на винную торговлю, но развивать её эффективно зачастую не может (ха, не царское это дело — кабаки открывать), поэтому право торговать водкой и вином оно давало купцам на определённый срок. Откупщик платил в казну в качестве питейного налога или сбора установленную сумму и за это имел право открывать питейные заведения, вести торговлю вином с тем расчётом, чтобы получить доход. В результате никто не был в накладе. Хотя потом государство всё-таки нашло другой способ заработка — акцизы, и семь лет назад откупы отменили.

Но не одними откупами занимался Кокорев: на его счету открытие множества акционерных обществ. Тут и торговля продовольствием, и добыча нефти на Апшеронском полуострове, и производство из него фотогена (так он керосин называет). В Москве построил гостинично-складской комплекс, и это было новшество, до которого и в Европе ещё не додумались: в одном месте собраны и торговые склады, и шикарные апартаменты с убранством в русском стиле, и трактир-ресторан с русской кухней.

Принимал он участие и в создании пароходств, и в строительстве железных дорог, и в учреждении банков. По слухам, и в этом году стал одним из учредителей Волжско-Камского коммерческого банка. В общем, Василий Александрович двигает российскую торговлю по многим направлениям, и для меня он является примером. Хочу быть таким же двигателем прогресса и торговли.

Правда, недавно он пережил нелучшие времена: отмена откупной системы здорово подкосила его финансы. Кокорев задолжал государству больше пяти миллионов, и ему пришлось эти деньги постепенно отдавать. Да, случается в жизни и такое, особенно если выкачиваешь с откупов в другие проекты кроме своей прибыли ещё и деньги, принадлежащие государству. Видать, не просчитал человек всего, не следил за новыми веяниями и понадеялся, что откупная система останется навечно.

Но как бы там ни было, а сейчас бизнес Василия Александровича опять на подъёме: долгов нет и он готов к новым проектам. Чем бы мне и хотелось нескромно воспользоваться.

Столкнулись мы у павильона нашего общества, и я, узнав, кто к нам пожаловал, сразу перехватил инициативу у дежурного гида из мальчишек. Познакомились, разговорились. Ну а после моего получасового рассказа о Путиловском акционерном обществе я стал нащупывать варианты наших с Кокоревым взаимовыгодных контактов.

— Василий Александрович, вы, насколько знаю, занимаетесь нефтедобычей и перегонкой нефти в фотоген?

— Да.

— А доставку нефти и фотогена только до Москвы ведёте?

— Далее невыгодно. В Петербурге, если вы его имели в виду, хватает американской нефти, и она сильно сбивает цену.

— С нефтяными остатками после отбора фотогена что делаете?

— В основном сжигаем — спроса на них нет.

— А как вы посмотрите на предложение продавать остатки путиловскому заводу?

Брови Кокорева удивлённо взлетели вверх:

— Зачем вам это?

— У нас есть способы их применения.

— И какие, позвольте узнать?

— Нефтяные остатки мы используем в производстве минеральных масел и красок, а также как топливо для паровых котлов.

Почти минуту Василий Александрович меня внимательно рассматривал, потом как-то подобрался, и через мгновение передо мной стоял уже не добродушный дядя в дорогом костюме, а натуральный делец.

— И какие объёмы готовы закупать?

— Зависит от цены.

— Хм, я могу и много за дёшево присылать, но доставка существенно поднимет цену. За морем телушка — полушка, да рубль перевоз. А с кем договариваться? С вами?

— Да. Я владею тридцатью пятью процентами акций нашего общества и наделён этим правом. Но договора мы будем подписывать вместе с Николаем Ивановичем Путиловым.

— Хорошо, я вас понял. Дайте мне три дня для обсчётов, и можно будет обсуждать поставки более детально.

— Отлично! Меня вы всегда сможете найти через наше представительство на выставке.

Кокорев, посчитав, что разговор закончен, начал прощаться, но я его остановил:

— Простите, Василий Александрович, я ещё хотел узнать, как сейчас идёт развитие пароходства на Волге. Вы ведь там в некоторых обществах акционер.

— Хотите вложиться и вам требуются рекомендации?

— Нет, хочу на Волге судостроительный завод поставить, поэтому исследую спрос на пароходы.

— Ах, молодой человек! А представляете ли вы, на что замахиваетесь?

— Представляю. В Красноярске я уже строю такой завод.

— Хм, судостроительный завод — дело затратное.

— В Красноярске у меня в компаньонах Кузнецов Пётр Иванович со своей женой, Александрой Фёдоровной, и Татьяна Ивановна Щеголева. Вложено в завод три миллиона рублей, оборудование поставит мой Красноярский механический завод, так что любые проблемы мы решим.

Брови Василия Александровича опять взлетели вверх. Ох, как его от моих слов-то пробирает. Никак не ожидал он, что молодой парень столь высоко летает.

— О-хо-хо, знаю я Кузнецовых, да и Щеголеву тоже, а раз они у вас в компаньонах, то дело обязательно выгорит. Но на Волге-то завод неужели вы один ставить собрались? Или этим Путиловское общество займётся?

— Путиловскому обществу и своих забот по расширению производств на годы вперёд хватит, нет ему сейчас резона в сторонние дела влезать. Но и одному мне с постройкой полноценного судостроительного завода в данный момент не справиться. Вот поэтому я пока только информацию по спросу на пароходы собираю, а уж после и подбором компаньонов займусь. Года через два, не раньше.

— А как завод строить собрались? Материалы и оборудование где брать будете?

— Строительные артели и материалы, как обычно, на месте найду, а оборудование с путиловского доставлю, опытных рабочих тоже. Проекты пароходов, что строить планирую, давно составлены. — Блин, вру я, похоже, уже чисто рефлекторно. — Причём пароходы выйдут дешёвыми и в постройке, и в эксплуатации. Там будут стоять наши котлы с нефтяным или мазутным отоплением.

Кокорев задумчиво покивал головой, рассматривая меня, и предложил:

— Когда компаньонов искать соберётесь, не забудьте и обо мне. Если сам в дело не войду, то кандидатов посоветую.

— Не забуду.

— Что ж, тогда до новой встречи.

Ха, не зря я этот разговор затеял, ой не зря! Будут у меня в скором времени новые компаньоны, да ещё какие. Ну а фигли, я ж золотой мальчик…

Чёрт, Сашок, неужели ты уже сам начинаешь верить в эту чепуху? Как правило, именно с таким настроем люди чаще всего и попадают впросак. Так что гони ты от себя эти мысли, и пусть золотым тебя другие зовут.

Только я вечером домой пришёл, только немного расслабился, на фортепьяно поиграл, чтобы пальцы вспомнили интересующие меня мелодии, и тут к нам в квартиру ввалился сияющий Никола. Быстренько со всеми поздоровался и сразу потащил меня в мою комнату. Ой, что-то физиономия у него уж слишком довольная, а наряжен-то как. Стоп, это ж гвардейская форма и погоны новые, капитанские, да ещё и аксельбант в придачу. Что за фигня⁈

Не успел я мысль додумать, как Никола, выпятив грудь и подняв руку, заявил:

— Трепещи, смертный! — Ё-моё, он ещё и мои фразы в разговор вплетает. Блин, что происходит⁈ — Перед тобой стоит капитан лейб-гвардии Конного полка и адъютант его императорского величества.

— О-о-о, целый капитан с аксельбантом! А я-то думаю, чего у тебя так нос задрался? — съехидничал я, постаравшись собраться с мыслями.

— Не ёрничай, а проникнись восхищением! — с пафосом воскликнул Никола.

— Да понял я всё, понял. Хорош выпендриваться. — Чёрт, наконец-то до моего забитого заводскими заботами и выбором песен мозга вся эта ситуёвина дошла. — Прими, дружище, мои искренние поздравления.

Чёрт, за суетой дней я как-то упустил, что сегодня моего друга официально к императору вызывали. А там, как говорится, пусто место пред престолом не бывает. Вот и друг мой получил новую должность и звание. Значит, не зря Академию Генерального штаба заканчивал.

Мы обнялись, и Никола продолжил уже нормальным языком:

— Представляешь, меня чуть в Волынский полк не засунули. — Никола является шефом лейб-гвардии Волынского полка и состоит в полках лейб-гвардии Измайловском и Конном, а также в Гвардейском морском экипаже. И такая карма у всех великих князей: в нескольких полках числиться и в своём роде за них отвечать. — Папа́ поддался на уговоры дяди (Александра II) и согласился на это назначение. Я прихожу весь в радужных ожиданиях, а мне такое на голову вываливают. — О да, у Николы в Конном полку уже куча друзей, соответственно, идти в другой полк ему было бы очень обидно. — И если бы я не доказал, что достоин быть конногвардейцем, то пришлось бы в Волынском служить.

— А ты не подумал, что это могла быть проверка твоей адекватности? Холодно задавишь аргументами — достоин, а начнёшь возмущаться, обижаться и грубить — нет.

— Ты так считаешь?

— Полагаю, это вполне возможно.

— Да, тут ты, наверно, прав. — Никола на пару секунд задумался, а потом задорно улыбнулся и выпалил: — А ещё папа́ передаёт, что устав Акционерного Общества Путиловской железной дороги утверждён, но… требуется небольшая доработка маршрута.

— Клёвая новость! — Блин, словечки из той жизни периодически так и проскакивают в моей речи, хотя живу я в этом времени уже почти три года. — Право, не ожидал ответа так скоро, хоть Константин Николаевич и обещал не затягивать с оформлением.

— А это значит, тебе надо срочно разбираться с маршрутом.

— Разберёмся.

— Замечательно. Ну а теперь, наверно, пора к Кошелевой ехать. — Никола подмигнул мне. — Нагрянем пораньше — шампанского больше выпьем.

— А поехали, — махнул я рукой.