Радужные листики

Глава 54. В которой Маша становится свидетелем грандиозного исторического события, во время которого она, впрочем, умудрилась напортачить.

Солнышко закатилось, день окончился. Бабушка, посмотрев телевизор, в благодушном настроении стала готовиться ко сну. Кот был уже давно готов, свернувшись калачиком в изножье на её кровати. Маша почистила зубы, установила будильник на своём мобильном телефоне на четыре часа утра, сунула его под подушку, чтобы не разбудить случайно бабушку, пожелала всем спокойной ночи, легла в кровать и закрыла глаза.

«Спать, — приказала она себе, — мне завтра рано вставать». Но приказ не выполнялся. Спать совсем не хотелось. «Это что же получается, — снова подумала Маша, — моё Я требует спать, а Как бы не Я само решает, когда мне спать, а когда не спать. Получается, что оно мне не подчиняется. Может я невежливо скомандовала? Будьте любезны, — попросила она на этот раз, — усыпите меня, пожалуйста. Нет, как–то звучит нехорошо. Будьте любезны, усните меня, пожалуйста, мне завтра рано вставать».

Маша прислушалась к своим ощущениям, но её просьба опять никакого действия не возымела. А вот бабушка в соседней комнате уже мирно посапывала.

«Вот, что значит директор школы, — с уважением подумала Маша, — привыкла руководить. Решила себе спать — и тут же спит, даже и не уговаривала своё Как бы не я, наверное».

Девочка опять попыталась усилием воли заставить себя заснуть, но ничего не выходило. «Не слушаемся, да? — рассердилась она. — Игнорируем меня, да? Мы, видите ли здесь главные. Ну ничего, пойдём другим путём».

— Тихон, Тихон, — тихонечко позвала Маша в открытую дверь. — Помурлыкай мне, пожалуйста, побаюкай, а то не спится совсем.

Что–то приблизилось в темноте, запрыгнуло на кровать, сверкнули два зелёных огонька, и по комнате обволакивающе, умиротворяюще разлилось урчание:

— Мур, мурр, муррр …..

… туК, тУК, ТУК. Всё настойчивее и настойчивее.

«Странно как–то стал Тихон мурлыкать», — сквозь сон подумала Маша.

А потом её как стрелой пронзило. Маша вскочила в кровати, спросонья ошарашенно озираясь и ища свой телефон–будильник. Телефон нашёлся под кроватью, это звонил не он, можно было спать ещё целых пятнадцать минут. Но стук не унимался, и шёл он с улицы, откуда–то из–под раскрытого окна. Маша свесилась с подоконника — ну да, это опять был Крот, опять он её будил, но в этот раз не голосом, а стучал оставленной Машей палочкой по стене дома.

— Вы опять меня разбудили, — упрекнула Крота девочка, — я могла ещё целых пятнадцать минут спать. Вы что, не видели, что палочка лежала, а не стояла?

— Некогда спать, — как ни в чём не бывало заявил Крот. — Скоро здесь будет многокротно, а вам нужно успеть спрятаться, чтобы записать мою победу.

— Что будет многократно? — не поняла Маша. — Вы несколько раз заполз устроите?

— Я сказал: многокрОтно, — пояснил Крот, — много кротов. У вас многолюдно, а у нас многокротно. Целое толпотворение.

— А, это вы, наверное, столпотворение имеете в виду, — догадалась Маша, — только вы ошибаетесь, здесь не от слова «толпа», а от слова «столп», или столб. В Древнем Вавилоне башню сооружали, другими словами столп сотворяли, и там толпа большая собралась.

— Вы сами себе противоречите, — назидательно произнёс Крот, — раз толпа сотворяла столп, то какая разница — что столпа творение, что толпы творение, натворили одно и то же. В общем, не так это и важно, главное, что СКОРО нас здесь будет МНОГО. Выходите.

— А почему вы уверены, что вы победите? — спросила Маша, выбравшись через окошко. — Вы помните, что обещали не использовать листики?

— Помню я, помню, — недовольно подтвердил Крот. — Я потому уверен, что всю ночь тренировался, пока вы тут прохлаждались, много–много раз прополз всю дистанцию, и теперь я лучше всех знаю, как её проходить.

— Так тут же пустой подстриженный и почти ровный газон, — не поняла Маша, когда они пришли на место, — тут и знать особо ничего не надо, ползи себе и ползи.

— Всё, прячьтесь где–нибудь, — потребовал Крот, — потом всё сами увидите.

Маша заняла место в первом ряду в своей отдельной «ложе». Рассвело, и было уже хорошо всё видно. Не успела она зевнуть и пару раз, как начали прибывать участники соревнования. Ту тут, то там возникали холмики земли, и из них неуклюже вылезали кроты. Ровный подстриженный участок стал превращаться в миниатюрный макет лунных кратеров. Маша пришла в ужас от всего увиденного. А что скажет бабушка?! Девочка уже пожалела о своём опрометчивом решении предоставить кротам место для заполза.

Прошло ещё двадцать минут. Перед одной из лежащих палочек столпились (в этот раз именно столпились) где–то около сорока кротов, среди них Маша узнала и своего знакомого по выделяющейся на шее голубой резинке для волос. Все кроты, казалось, чего–то ждали. Маша включила на телефоне режим секундомера, положила рядом блокнот с ручкой и приготовилась.

И тут, с первыми лучами солнца из курятника донёсся петушиный крик. Кроты как обезумели — каждый рванулся вперёд, сбивая других, отталкивая в стороны, наползая друг на друга. В этой копошащейся и медленно передвигающейся вперёд массе, Крота было уже не обнаружить.

«Может его затоптали?» — с тревогой подумала Маша.

Но как только всё это отползло на метр от стартовой палочки, Крот нашёлся — он мирно себе посапывал, пока остальные его сородичи пробивали себе дорогу к финишу.

«Заснул! — пронеслось в Машиной голове. — Нужно срочно будить, он такое не переживёт».

(А как вы думаете, что должен делать ответственный спортсмен накануне важных соревнований — болтаться всю ночь где попало, или пораньше лечь спать, чтобы набраться сил? Вот вам и результат: тяжёлый сон сморил богатыря.)

Маша тихонько приотворила дверь, вытянула руку, взяла комочек земли с образовавшейся рядом кротовины и легонько бросила в Крота.

(Ну по крайней мере, нельзя сказать, что она бросалась камнями, так что это действие было направлено не на то, чтобы обидеть Крота, а на то, чтобы попытаться его разбудить. А как ещё это прикажете делать? Не орать же на весь двор: «Крот, просыпайтесь!» Тут все участники в ужасе разбегутся. И идти к Кроту у всех на виду, чтобы разбудить, тоже нельзя. Маша должна была соблюдать режим инкогнито, то есть не раскрывать себя.)

И то, что рядом оказалась кротовина, явилось большим подспорьем. «Нет худа без добра, — подумала Маша, не нарыли бы кучек, и кидаться было бы нечем, разве что туфелькой, но тут и зашибить можно». Недолёт. Потом перелёт. Снова недолёт. Наконец — попала! Причем попала по носу. («Извините, пожалуйста, я не хотела!»)

Крот подскочил, как ужаленный. Он таращился по сторонам, плохо понимая где он, и что происходит. Наконец, когда увидел удалившуюся уже на десяток метров толпу соперников, возникло осознание происходящего, и он решительно бросился вдогонку. Видно, желание победить у Крота было достаточно велико, потому, что перед самым финишем он догнал эту ползущую копошащуюся массу то ли кротов–борцов, то ли кротов–ползунов, сгрудившихся в кучу, мешающих друг другу и замедляющих себя этим, и с размаху по головам, по спинам, оседлал её, добрался до верха, а потом, как по горке, скатился по ней вниз, вперёд, к финишу. То кувыркаясь, то подскакивая, отталкиваясь лапками от соперников, раздавая оплеухи направо и налево Крот достиг финишной черты ПЕРВЫМ!

(История любит только победителей. Все остальные места — это и почёт, и уважение, и всё, что угодно, но только не победа. Крот оказался впервые первым в своём кротовом мире чемпионом по заползу на пятьдесят вершинок. Честь, хвала, слава и приз за первое место в виде внушительного продовольственного набора. В общем, всё как у людей.)

Маша так распереживалась за Крота, что забыла кое–что сделать. А когда вспомнила, то времени набежало немало.

«Ужас!!! Что я теперь скажу Кроту? — подумала она. — Это же уникальное историческое событие, а я забыла остановить секундомер! Что же делать?»

На то, чтобы собраться с мыслями у неё ещё было время, поскольку кроты пока толпились вокруг победителя, что–то обсуждая и о чём–то договариваясь. Маша лихорадочно рассуждала, но решения не находила. От неминуемого объяснения с Кротом её спасло провидение, представшее в виде большой лохматой и недружелюбной собачьей морды, просунувшейся между жердинами изгороди и с большим интересом обозревавшей кротов. Она была такой же чёрной, как и объекты наблюдения. Однако, интерес не оказался взаимным — зверьков как ветром сдуло. Похоже было, что некоторые из них уже раньше встречались с этим псом, и об этих встречах у них остались не вполне приятные впечатления.

Маша вышла из своего укрытия, чтобы поблагодарить собачку, но видно такое неожиданное появление явно нарушило границы его внутреннего пространства, и пёс тут же пропал — голова скрылась обратно, и что–то пошуршало по траве, удаляясь.

— Ну вот, — вздохнула Маша, — кроты разбежались, а кучки остались. Нужно срочно исправлять ситуацию.

Она сходила в сарай, взяла оттуда грабли и принялась разравнивать каждую кротовину. Участок снова стал приобретать прежний вид. И уже после этого, когда она всё закончила, и с чувством выполненного долга, девочка отправилась домой.

«Ну вот, — подумала Маша, снова лежа в кровати, — впервые в мире первый кротовый рекорд по заползу на пятьдесят вершинок поставлен, победитель установлен, а время не зафиксировано. Позор на всю жизнь. Теперь с Кротом хоть не встречайся. Хотя, если быть до конца объективным, то зачем кротам наши секунды и минуты, если они по ним не живут, и их не измеряют. Время было однозначно меньше часа, то есть второго петуха. А поскольку петух тоже кричит не с постоянным временным интервалом, зимний петух кричит в одно время, летний — в другое, то скажу, что это была десятая доля второго петуха. Это, в общем–то, где–то недалеко от истины. Плюс минус минута кротам ничего не скажет, часов у них всё равно нет. Если вы не понимаете, что такое доля минуты, так какая вам разница, прошло три или тридцать три таких доли».

Попытавшись кое–как убедить таким образом свою совесть и придя к выводу, что совесть больше сильно не возмущается, а её робкие покалывания она сможет и дальше стоически выносить, девочка заснула.