Радужные листики

Глава 39. Которая немного затягивается, из–за того, что Маша долго не может найти для кота подходяще имя.

Солнечный лучик проскользнул в окошко, пробежал по полу, забрался на кровать, на которой спала девочка, посидел на одеяле, потом медленно переместился на её плечо, с него перепрыгнул на подбородок, устроился было в ямочке, но решил продолжить путь, уселся на одно веко, потом перепрыгнул через переносицу на другое и стал так развлекаться.

Когда у вас кто–то прыгает с глаза на глаз, то тихо себе подрёмывать никак не получится. И у Маши это тоже никак не получалось. Она открыла глаза и тут же быстро зажмурилась, вскрикнув: «Ой!». Лучик испугался и исчез, а девочка ещё раз тихонечко приоткрыла глаза и, ничего не обнаружив, решила, что раз проснулась, то можно и вставать.

— Бабушка! — позвала она. — Котик!

Но дома никого не было. Маша оделась, умылась, села за стол — тут в миске лежали варёные яички, стояли банка с молоком и корзинка с хлебом — позавтракала, прибрала за собой, почистила зубы и собралась было на улицу, как дверь открылась, и в дом вошла бабушка с миской клубники, а за нею и кот.

— Доброе утро, Машенька, — поздоровалась бабушка.

— Мурр, — поздоровался кот.

— Доброе утро. А я вас уже искать отправилась, — сообщила им Маша, — а вы тут как тут. Клубнику собирали?

Бабушка вымыла ягоды, поставила миску на стол, села на стул передохнуть.

— А знаешь, внученька, — довольно сказала она, — у меня сегодня первый раз никто в углу под кроватью не скрёбся, спать не мешал. Уж как я только не гоняла этого мыша, дырку заколачивала, переколачивала, даже яд раскладывала, но его ничто не берёт, а тут как запахло котом — всё, не видно его и не слышно. Хорошо, что у меня теперь такой хозяин есть. А как он скворцов разогнал, — те уже со всех сторон плёнку обступили, которой клубника укрыта, и клювом подцепят, и лапкой подтянут — видно стащить пытаются дружно, причём, что удивительно, рядом ворона прыгает, командует. Но наш сокол ясный как взлетел над ними, как лапы растопырил во все стороны, как коготки выпустил, да как рыкнул, — этих супостатов как ветром сдуло, до сих пор ни одной птицы не видно. Вот тебе свежая клубничка, кушай на здоровье.

Бабушка погладила кота по голове и ласково сказала: «Соколик наш, пойдём, миленький, я тебе ещё молочка налью».

Пока бабушка ходила с молоком, Маше пришла в голову мысль:

— Бабушка, а может его так и назовём — Финист ясный сокол, коротко Финя? — И повернувшись к коту продолжила, — котик, тебе нравится имя Финя?

По довольной и испачканной морде кота было совершенно понятно, что ему нравится молоко, а насчёт имени понять было уже сложнее.

— Ну знаешь, — сказала бабушка, — одно дело назвать кого–нибудь соколиком, а другое дело называть его так. Тут, того и гляди, кот ещё и летать начнёт. А это уже совсем непорядок. Так что давай уж он лучше Кузей будет.

— Кузя, Кузя, — позвала бабушка.

Но тут кот и ухом не повёл.

— Ну не хочешь быть Кузей, тогда можно Морковкой, — стала рассуждать бабушка, — ты ведь вон какой рыжий, прямо как морковь.

Кот с ужасом посмотрел на бабушку и попытался подать Маше какие–то знаки своей мордочкой, явно сигнализируя о том, что ему хватило в своё время и Рыжика.

— Ну бабушка, — попыталась урезонить её Маша, — ну ты представляешь себе серьёзного кота по имени Морковка? Его же все местные коты на смех поднимут, да ещё и куры, и гуси, а петух твой просто не будет уважать.

— Ну тогда Морковий, — не сдавалась бабушка, — и звучит так величественно. И звать можно ласково: «Морик, Морик». Или Морвик звучит лучше? А может быть Морвя?

Кот, похоже обиделся и ушёл под стол.

— Видишь, — сказала Маша, — ему не нравится. — Тут конечно с одной стороны мор–мор на мур–мур похоже, но с другой стороны мор — какое–нездоровое слово. Давай лучше его Рюриком назовём, — предложила она, вспомнив как раз из пройденного в этом году по истории России.

— А при чём здесь Рюрик? — спросила бабушка.

— Ну, во–первых, он был знаменитый князь, основатель царской династии рюриковичей, это величественно, — стала перечислять Маша. — Во–вторых, он пришёл на наши земли по приглашению, и стал защищать от недругов. Тебя котик тоже уже защитил от мыша и птиц прогнал. В-третьих, в его гербе был сокол, и имя может также и переводиться. А раз ты зовёшь кота соколиком, то пусть у него и имя соколиное. И не говори, что он летать начнёт, Рюрик ведь не летал. В-четвёртых, не исключено, что он был рыжим, как котик. И в-пятых, никакой он не скандинав, а был из прусско–балтийских славян, то есть немного свой, и значит мог объясняться на одном языке. А кот тоже понимает всё, что ему говорят. В общем, ему это должно понравится.

— Ну не знаю, — озадачилась бабушка. — А как мне его кликать, повтори быстро несколько раз Рюрик, Рюрик, Рюрик, Рюрик. Что выходит? Такое прозванье, что с морозу не выговоришь.

Маша попробовала, но выходило как–то не очень: то Юрик, то Рюри, то просто всё сливалось в одно длинное Рю, в общем, язык заворачивался.

— А где ты видела, чтобы княжескую особу по нескольку раз зазывали? — нашлась Маша. — Не бывало такого, за такое изгоняли со двора, это неуважением к правителю.

— Ну, допустим кот ещё никакой не правитель, — возразила бабушка, — правитель здесь я. И называть буду столько раз, сколько захочу, но с этим именем язык сломаешь.

— А можно коротко, — продолжала гнуть своё Маша, — Рюша. Или Рюня. Ну Рюка, на худой конец.

— Вот именно, что на худой, — всё сопротивлялась бабушка, — Рюка–крюка, Рюня — нюня, Рюша — хрюша. Его тоже с таким именем все здесь засмеют.

Судя по сопению из–под стола и периодическому мяуканью, кот тоже хотел предложить что–то своё, но у него никак не получалось.

— А вот ты знаешь, — начала вспомнила бабушка, — как раньше имена давали? Когда–то давно Русь была языческой. Тогда считали, что имя и судьба неразделимы. Людей называли по именам их богов — Ярило, Лада, Мара, Троян, Купава, Сварог. Или по характеру — Добрыня, Храбр, Стоян, Шумело, Тишило, Молчан, Забава. Первый ребёнок в семье — Первуша, второй — Вторак, долго ждали дитя — Ждан, а если появился неожиданно — Нечайко. Бледный родился — Беляк, толстый — Пузан, русый — Русак, худой — Худяк, буйный — Буян. Ещё имена составляли: Тихобой — тихо бьющий, Ярослав — яркая слава, Любомила — любимая, милая, Светозар — озарённый светом. Тысячи и тысячи имён: Путята (путный), Милонег (милый и нежный), Богдан (богом данный), Любава (любимая), Ясинка (ясная)… Сейчас такие редко встретишь.

Потом, после принятия христианства, церковь стала давать людям имена в честь своих святых (пророков да мучеников), причём по церковному календарю. Это были чуждые имена, имеющие в основном древние корни: греческие, еврейские, латинские. Агафья, например, с древнегреческого — добрая, Мария — с древнееврейского желанная, Василий, — с древнегреческого царский. А вот у нашего соседа дяди Сени — тоже древнегреческое имя Арсений, то есть мужчина.

«Это что же получается, — подумала Маша, — в древней Греции людей просто звали типа: «Эй, мужик!». Вот откуда это пошло… Так ведь совсем обидно как–то».

— Так вот, — продолжала бабушка, — после революции 1917 года детей стали называть в честь всего нового — вождей, событий и даже географических мест. Например, Виленор — В(ладимир) И(льич) Лен(ин) — о(тец) р(еволюции), Варлен — в(еликая) ар(мия) Лен(ина). Или Больжедор — боль(шевистская) же(лезная) дор(ога), Ким — коммунистический интернационал молодёжи, Вектор — ве(ликий) к(оммунизм) тор(жествует), Дотнара — до(чь) т(рудового) нар(ода). Или Даздрасмыгда — да здра(вствует) смы(чка) г(орода) (и) д(еревни). Появились Октябрина, Алгебрина, Гипотенуза, Электрина, Радий, Гелий, Иридий, Волга, Евразия и много–много других новых имён.

Потом все подуспокоились и вроде вернулись к устоявшимся за сотни лет иноземным именам. Но, думаю, теперь опять начнём разворачиваться к памяти своих предков, вернёмся к тому, как звали людей в Древней Руси.

— Ну ты, бабушка, даёшь, — удивилась Маша, — откуда ты это всё знаешь?

— Как откуда? Из телевизора конечно, — пояснила бабушка, — там сейчас столько всего показывают, что иногда даже полезные вещи услышать можно.

— А какая разница, чьё имя, русское или иноземное? — спросила Маша. — Там тоже люди живут, и имена их тоже что–то значат. Вот ты Агафья, значит добрая. Ну чем не имя?

— Хорошее имя, но только оно греческое, оно греками придумано, греками и используется. А кто греческий не знает, а таких большинство, то для него это имя — пустое слово, не несущее никакого смысла. А в древней Руси меня бы звали Добрава, или Добродея, или Добрица. В имени родном сила Родины своей. Какое бы могучее дерево не выросло, лишь подруби корни и не выдержит оно ударов стихии. Так и народы — их не всегда завоёвывают огнём и мечом, это можно сделать и словом, разве что дольше по времени.

Вот оставим вообще русский, и начнём говорить на иностранном языке. А потом и думать по–иностранному, а потом глядишь — мы уже и не русские, а иностранные. На земле множество людских племён, и если бы не было разницы, то все были бы одинаковые, и говорили бы одинаково. Но ведь это не так, для чего–то народы отличаются друг от друга. Хранить нужно предками данное, и сохранишь землю свою и народ свой.

— Ну давай тогда кота каким–нибудь старинным именем назовём, — предложила Маша, — как тебе Любокот? Или Рыжеслав? Или Котомир? А может Рыжезар?

— Мяу — донеслось недовольное из–под стола.

— Понятно, не нравится, — заключила Маша, — а если что–нибудь послереволюционное, Рыкогрог например?

— А это ещё что за чудо такое? — удивилась бабушка.

— Так это просто, — стала объяснять Маша, — Ры–ко–гро-с — ры(жий) ко(т) — гро(за) с(кворцов). А можно ещё Рыкобаз — ры(жий) ко(т) — ба(бушкин) з(ащитник), или Рыкобал — ры(жий) ко(т) — ба(бушкин) л(юбимец). Как тебе?

— Ну ещё мне Рыки не хватало, — запротестовала бабушка, чтобы он рычал на всех? Он, всё–таки кот, а не тигр. Вот заведёшь себе рыжего кота, и называй так, Малюрык, например.

Тут уже Маша озадачилась.

— Ма(шин) лю(бимый) ры(жий) к(от), — довольная, объяснила бабушка. И заглянув под стол, спросила: «Котик, тебе нравится имя Малюрык?

— Мяу, — донеслось уже погромче недовольное из–под стола.

— Видишь, коту тоже не нравится, — заручилась его поддержкой бабушка.

— Ну тогда, если у тебя это первый кот, — придумала Маша, — давай Первушей назовём, а коротко Пуша будет. Пуша, Пуша выходи, позвала она кота.

— Мяу, — донеслось уже совсем громкое и недовольное из–под стола.

— Ну тогда уже и не знаю, что делать, — развела руками Маша.

— Ишь, расшумелся от этих придумок, — бабушка пожурила кота, — тише, не шуми так, мы тебе всё равно найдём хорошее имя. Вот, кстати, давай–ка назовём тебя Тиша. А, Маш, как тебе имя Тихон? — обратилась она к внучке.

— А мне нравится, — сказала девочка, — очень спокойное имя, обстоятельное такое, и доброе. Тиша, Тишенька, выходи, мы тебе имя нашли, — это уже коту.

Кот видимо решил, что пора заканчивать с этим, и Тиша–Тихон звучит намного лучше, чем какой–нибудь Малюрык, поэтому муркнул два раза, мяукнул для закрепления, вылез из–под стола и потёрся о бабушкину ногу.

— Маша! Маша! — послышался с улицы голос Василия.

— Вот и хорошо, — сказала бабушка, — Тишенька ему очень подходит. Всё, внученька, иди, тебя зовут, а я делами займусь, а то мы с тобой здесь целый час просидели, подбирая имя.

«Ну да, — подумала Маша, отправляясь на улицу, — как ты лодку назовёшь…. , вернее кота, да, на самом деле любого, не зря ведь говорят — назови человека сто раз свиньёй, и на сто первый он захрюкает. А ведь если бы сейчас вдруг издали указ переименовать всех жителей на каком–нибудь другом языке, что бы вышло? Вот звали бы меня теперь не Маша, а какая–нибудь М 16734Р. Вот тут я точно перестала бы быть Машей и превратилась бы в машину, и даже моё второе как бы не Я не помогло бы. И что, все бы с таким положением преспокойно согласились? Нет, подбор имени — это очень, очень ответственное дело, тут нужно десять раз подумать».

(Кто бы что ни говорил, но любое слово порождает образ, а образ вызывает переживания, а переживания побуждают нас совершать действия. Это значит, что наши слова и мысли обладают магической силой. В старину этому уделялось куда больше внимания, вспомните хотя бы заклинания и заговоры. Сейчас общество совсем другое, язык видоизменился, слова потеряли первоначальный смысл, многое забыто и утеряно. И если раньше в каждой деревне была своя умелица, способная заговорить любой недуг, например, пупочную грыжу, то теперь этим занимаются только умельцы в больницах: разрежут, вырежут, пришьют, сошьют обратно. Это я не к тому, что современная медицина неэффективна, это к тому, что правильно сказанные слова имеют огромное воздействие на человека. И пусть врачи твердят пока, что так не бывает. Кто–то, посмотрев на затянутое тучами небо, будет утверждать, что солнца нет, но от того, что он его не видит, солнце существовать не перестанет. Со временем наука откроет механизмы воздействия комбинаций звуков на человеческий мозг, когда можно будет массово лечить людей лишь звуковыми сигналами, запускающими внутренние процессы восстановления организма. Вот подхватите, например, простуду, и не нужно будет пить всякую химию и закапывать в нос капли, вызывающие привыкание, а достаточно будет лишь прилечь на диван и полчаса послушать что–нибудь типа: «Абевега, яронега, радогон, хвороба вон». И её как ни бывало. Правда здорово?)