Радужные листики

Глава 36. В которой Маша наконец–то смогла поговорить с петухом.

— Ребята, — предложила Маша, — а давайте сделаем плот. Одно бревно у нас уже есть, надо поискать ещё одно, сколотить на них помост из досок и можно плыть куда хотим.

— Конечно можно, но только вниз по течению, — поправила её Катя. — А обратно как мы его толкать будем?

— Мотор поставим, — сказал Саша, — у нас в сарае какой–то древний есть, и даже вроде работает.

— А ведь хорошая идея, — поддержал Василий, — с плота и рыбачить лучше будет.

— У тебя освобождение от рыбалки, на три месяца, — заявила Маша. — Забыл, что доктор сказал?

— Ну хоть так поплаваем, — вздохнул Василий. — Парни, айда бревно искать. После такой бури точно навалило деревьев.

Мальчишки, недолго думая, отправились на поиски вверх по течению, не забыв прихватить с собой верёвку.

— Ну вот, — опять все разбежались, — вздохнула Катя и уселась на бережке, — опять ждать.

К ней пристроилась Оля.

— Такова участь женщин, — серьёзно сказала она, — пока мужчины в море, они их ждут на берегу.

— Ну а лично меня сейчас ждёт бабушка, — заявила Маша, — мне домой нужно, ей ещё помогать сегодня. Попрощайтесь за меня с мальчиками, пока.

И она отправилась в деревню. Только она поднялась по склону, как из–за кустов вышел на тропинку её старый знакомый — большой рыжий кот. (Ну не совсем конечно старый, коту было года три, да и не старый в смысле, что его давно знали — Маша была с ним знакома всего–то несколько дней — просто так обычно говорят.) Кот потёрся о ногу девочки и приветливо мурлыкнул.

— Здравствуй, мой хороший! — обрадовалась Маша. — Как у тебя дела? Ну да, я же тебя пока не могу понять. Но ты не переживай, у меня есть один волшебный листик, и мы можем с тобой сегодня поговорить. Пойдем со мной, я уверена, что ты бабушке понравишься.

Конечно, не совсем правильно тратить единственный фиолетовый листик, пока не насобирал ещё, вдруг появится острая необходимость в нём, а его уже нет, но Маше очень приглянулся этот кот, и она хотела сделать его жизнь лучше.

Кот как будто понимал всё, что ему говорили, он согласно мурлыкнул в ответ и, подняв хвост трубой, потрусил рядом.

Часто родители против, когда дети приводят в дом какое–нибудь животное. Здесь не помогают никакие уговоры, и даже порою детские слёзы. Нет, и всё! Это относилось и к Машиным родителям, но ведь бабушка — это совсем другое. Кот ей точно будет в помощь. И что вообще за деревенский дом без кота? Это неправильно. Он и мышей разгонит, и компанию составит, и поурчит на больных коленях, его и погладить приятно, и поговорить о чём угодно. В общем, Маша надеялась, что бабушка согласится. Так они дошли до дома, Маша впустила кота в калитку и наказала ему посидеть пока под флоксами, что росли рядышком, чтобы подготовить бабушку и подготовиться самой.

— Машенька, — всплеснула руками бабушка, — ну где же ты была так долго? Обед то уже совсем простыл (практически все бабушки очень волнуются по этому поводу).

— Да я утром так наелась, что пока ещё и не хочу, — успокоила её Маша. — Не переживай, пожалуйста, мы у реки с ребятами гуляли, а телефон я не взяла, положить некуда.

— Ну хоть выпей молока с коврижкой — предложила бабушка.

Когда вы собираетесь вступать в важные переговоры, желательно, чтобы другая сторона была настроена благожелательно. Есть много техник и тактик, чтобы достичь нужного результата, но Маша ограничилась пока одной и в буквальном смысле слова. Она быстро съела коврижку, запивая молоком, и, вытерев салфеткой рот (именно что салфеткой, а не тыльной стороной ладони, как вы должно быть уже подумали), поблагодарила:

— Большое спасибо, очень вкусно, я наелась.

— Вот и хорошо, — настроение у бабушки сразу улучшилось, и она устроилась в кресле почитать газету.

Маша в это время прошла в свою комнату, достала из блокнота фиолетовый листик и, набравшись решимости, стала его жевать. Листик был очень маленький, поэтому его даже не пришлось запивать водой. Маша прислушалась к своим ощущениям, но вроде бы ничего особенного не происходило. А ничего и не должно было происходить, поскольку в доме, кроме них с бабушкой, никаких других живых существ не наблюдалось. Тогда девочка отправилась на улицу, к флоксам, где её должен был ожидать кот. Но, к её удивлению, кота там не оказалось.

— Котик, котик, — стала звать его Маша, — кис, кис, кис.

Она выглянула на улицу — нет. Походила по саду — нет. Отправилась на задний двор. Проходя мимо сарая, где копошились куры и гулял петух, в её голову неожиданно ворвался целый рой чужих звуков. Всё закрутилось, перемешалось, закружился хоровод мыслей, слов: своих, незнакомых.

«Вот оно как, — подумала девочка, — а ведь это очень непросто — понимать других».

«Ну вот, притопала», — вдруг отчётливо различила она речь петуха.

(На самом деле, петух конечно не открывал свой рот, то есть клюв, это были его мысли. Вот что по этому поводу можно будет встретить через несколько лет в главе пятой «Книги радужных листиков», которую составит Крот, освоивший в будущем с помощью Маши письменность: «Действие фиолетовых листиков на живые организмы ещё до сих пор окончательно не изучено. Одни считают, что фиолетовые листики способствуют мысленному общению, другие — что желательно при этом выговаривать слова. К единому мнению по этому поводу так и не пришли, но зато точно установлено, что с рыбами с их помощью общаться невозможно, то ли они вообще не мыслят, то ли под водой мыслеволны принимаются по–другому, но сколько кто ни пытался, — поговорить с рыбами не удалось».)

— Это вы мне говорите? — обратилась Маша. — А почему так не вежливо, и почему на ты? Мы что, с вами, близкие друзья?

Если бы у петухов отвисала челюсть и выкатывались глаза, то Маша смогла бы наблюдать эту весьма запоминающуюся картину. Но никаких проявлений эмоций на петухе заметить не удалось.

— А вы когда это научились говорить по–куриному? — спросил петух. — Так не бывает, люди не умеют говорить по–нашему.

— Для начала, здравствуйте, — сказала Маша, — в начале люди здороваются. Потом представляются. Меня Маша зовут, а вас?

— Петя, — промямлил петух, — вернее Пётр. Это я для своих Петя, а Вы меня Петром зовите. Здравствуйте.

— Видите, как хорошо, — похвалила его девочка, — мы уже с вами познакомились. Но разговаривать я с вами смогу только сегодня, завтра уже опять забуду куриный язык, так что вы потом не удивляйтесь, пожалуйста. Вы, кстати, не видели здесь рыжего кота, я его в гости пригласила?

— Вашего кота я в шею прогнал, — довольно заявил петух, — он у нас яйца из курятника ворует, но я так наподдал ему хорошо, что надолго отбил охоту сюда ходить.

— Ну как же вам не стыдно! — возмутилась Маша. — Ведь я его в гости пригласила. Где это вы видели, чтобы гостей били?

— Да повсюду гостям достаётся, — недоумевающе сказал петух, — если гости незваные, то тот, кто к нам с мечом, то тому мы и мечом, а если желанные, то их поят, кормят, правда потом, бывает, когда переберут, им тоже достаётся, а ваш кот вообще известный разбойник.

— Он не разбойник, у него трудные жизненные обстоятельства, — встала на защиту кота Маша, — ему жить негде, кушать нечего, он домашний кот, ему дом нужен, вот я с бабушкой уже почти договорилась, а вы его прогнали, да ещё и избили. Стыд вам, позор!

— Сами вы позор! — обиделся петух. — Приехали тут впервые и свои порядки устраиваете. Со своим уставом в чужой курятник не лезут, понятно?

Маша понимала, что, ругаясь с петухом, она выглядит очень по–детски. Петухи и так известные задиры и переубеждать их в чём–то очень трудно, особенно этого.

— Как говорит мой тренер, — сказала Маша, — если не доходит через головной мозг, то дойдёт через спинной. Я в последний раз прошу вас не драться с котом, он будет у нас жить в любом случае, и ни вас, ни ваших кур обижать не будет, и яйца таскать не будет, ему бабушка их и так даст. А я вчера смотрела одну кулинарную передачу, там рассказывали, что из драчливых петухов получается весьма вкусное жаркое и рекомендовали попробовать. Вы, в конце концов, не единственный петух в этой деревне. Так что давайте лучше жить дружно.

Петух повращал глазами, попыхтел, потоптался, потом развернулся и отправился в свой курятник

— Ладно, уговорили, — уходя бросил он Маше, — не трону я вашего котика.

— Да, и ещё, Пётр, — вдогонку ему крикнула девочка, — если будете орать в четыре утра под моим окном, я опять вспомню про жаркое.