Радужные листики

Глава 53. В которой Маша завершает приготовления к соревнованию и находит своё место в цепочке человеческого развития.

Тут Маша вспомнила, что назавтра было запланировано важное массовое спортивное мероприятие. Можно сказать, даже историческое — первый в своем роде заполз кротов. Нужно было готовиться.

Для начала девочка нашла в сарае две длинные палки и отнесла их на задний двор. Положив одну у угла изгороди в качестве старта, она широким шагом направилась к противоположному углу считая при этом свои шаги. На счёте пятьдесят Маша положила на газон вторую палку — это был финиш.

(Все же знают, что чтобы отмерить пятьдесят метров нужно пройти пятьдесят широких шагов.)

Но что–то здесь было явно не так. Расстояние получалось какое–то маленькое. Тут девочка сообразила, что её шаг и шаг взрослого человека несколько отличаются, и чтобы над этим долго не мучиться она решила измерить длину своего шага, поделить на неё пятьдесят метров и таким образом узнать сколько нужно будет отшагать. Тогда Маша подумала ещё раз, и поняла, что шагать абсолютно одинаково она точно не сможет, а на всех спортивных соревнованиях требуется точное расстояние на дистанциях. Рулетки у бабушки в хозяйстве не нашлось, и пришлось использовать достижение кротов: Маша перелезла через изгородь, дошла до лопушиных рогозов и сорвала один стебель.

— Вот тебе и метровая вершинка, — похвалила она сама себя за сообразительность.

Перемерив и пройдя расстояние со стеблем ещё раз, Маша отметила, что дистанция удлинилась где–то на треть. Теперь было точно пятьдесят метров.

— Стадион готов, — сказала Маша, — зрителей не хватает. Нужно поискать себе ложу (именно ложу, а не ложку: ложа — это выделенные отдельно места на стадионе, отгороженные от остальных. Обычно весьма комфортабельные, с набором дополнительных услуг, и сто́ящие значительно дороже обычных мест для зрителей).

Но, к сожалению, ничего закрытого поблизости от места проведения соревнований (сами понимаете, чтобы её никто из участников не увидел) обнаружить не удалось. Из дома и сарая было не видно, на берёзу лезть не хотелось, в редких и мокрых от утренней росы кустах сидеть было неуютно. Но, скользнув по этому раз десять взглядом, на одиннадцатый Машу осенило — вот же оно, как раз то, что нужно!

И это действительно была в какой–то степени индивидуальная ложа: такая же закрытая со всех сторон, хотя вместо большого панорамного окна лишь маленькое окошечко, но и из него обзор был достаточный; сиденье, правда без подогрева и не столь комфортное; да и еду с напитками подавать не будут, но зато есть огромное преимущество, когда приспичит. Да, да, вы правильно догадались — это было маленькое деревянное строение в самом конце участка, как раз рядом с предполагаемым финишем, или стартом, тут уж как кроты решат, и являлось оно летним туалетом. Использование специальных биологических средств очистки сводило на нет неприятные запахи в этой «ложе». В общем, именно то, что и было нужно! Довольная собой Маша вернулась домой.

— Ну что, поймала радугу? — спросила её бабушка.

— Не получилось, — ответила Маша, — зато познакомилась с Марфой Егоровной. Бабушка, а как ей может быть восемьдесят лет, если она выглядит как наша соседка в городе, которой всего сорок пять? Также не бывает.

— Как же не бывает, если ты с ней говорила, — не согласилась бабушка. — Марфа всю жизнь травами занимается, и мать её и бабка её травницами были. Она всё лечить умеет. Она Василия вмиг бы поправила, если бы её позвали.

— А что же не позвали? — спросила Маша.

— А то, что дедушка Василия вместо того, чтобы жениться на бабушке Василия, чуть было не женился на Марфе, хотя та его и старше была. Вот этого Нина Ивановна Матвею Дмитриевичу долго простить не могла, хотя он до того за нею и не ухаживал вовсе. Но с тех пор Нина ничего у Марфы никогда не просит, да и Матвею не позволяет.

— Можно сказать, что из–за надуманной личной обиды Нина Ивановна чуть было не загубила собственного внука? — спросила Маша.

— Ну это ты загнула, кто бы в больнице позволил его загубить, — возразила бабушка. — Да видишь, и выздоровел он там очень быстро. Просто точно бы до больницы дело не дошло, позови они Марфу. У неё такие знания, каких в наше время и не найдешь среди травников. Вот потому она и людей исцеляет, и себя хранит. Знает каждую травинку, от чего помогает, сама настойки целебные постоянно принимает, вот и не стареет. К тому же и продукты у нас натуральные, и вода живая, родниковая, и воздух чистый полезный. Человеку на роду до ста пятидесяти лет написано. И жили бы все столько, коли бы себя не губили. Вот так.

— А что же она здесь живёт, — спросила Маша, — если столько всего умеет? В городе бы у неё отбоя от пациентов не было. Столько бы денег заработала.

— К ней и из города приезжают, только не любит она город. Плохое это место, нездоровое. А здесь и аптека её растёт, и корни её, а значит и сила. Да и денег у неё хватает, она же лечит людей. Ты сходи к ней, как–нибудь — много интересного для себя откроешь.

— Обязательно схожу, — пообещала Маша, — она меня уже пригласила.

— Вот и хорошо, — сказала бабушка, — ты, давай ужинай, а у меня дела, «Седьмая грядка» начинается.

Маша быстро перекусила и было пристроилась рядышком помогать бабушке в её важном деле, но через десять минут ей уже наскучило смотреть, как взрослые, и вроде как умные люди, на чьём–то огороде ведут целый научный диспут, о том, что полезнее — рафанус сативус или бета вульгарис. Причем настолько научный, что опять чуть ли не орут друг на друга, и уже в запале затоптали целую грядку этого рафануса. В общем, диспут о вульгарисе превратился в вульгарную перепалку. А по сути — какая разница что полезнее: редька посевная или свёкла обыкновенная. И та, и другая совершенно обыкновенные, и обе полезны по–своему.

Интереснее было другое — почему такое смотреть интересно? Маша сидела и размышляла. Вроде как бабушка весьма неглупый человек, даже можно сказать, что умный, ведь была директором школы много лет, а такую чушь смотрит с удовольствием. А вот Маше было совсем неинтересно. И что тогда получается? Если глупые фильмы смотрят умные люди, то кто тогда смотрит умные фильмы — глупые, что ли? Получалось всё логично. Умные и так умные, поэтому им умные фильмы не интересны, и они отдыхают от своих мыслей на глупых фильмах, а глупым не хватает умного, и они смотрят умные фильмы.

«Но я же не глупый человек, — рассуждала она, — но глупые фильмы мне не интересны, и ещё не до конца умный человек, но и заумные фильмы мне не интересны. Мне интересны не глупые и не умные, а только интересные фильмы. И кто же я тогда после этого? Хотя понятно кто — я девочка–школьница–среднеклассница, я переходный вид от человека глупого к человеку умному».