Простые решения. Свиток первый

Глава 6

Сделав ещё два шага, я остановился. Нет, моя решимость не исчезла так быстро. Но включился рассудок, и я понял, что оставлять свои вещи, мягко говоря, недальновидно. Вернулся к тому месту, где лежало моё оружие, и забрал его с собой, не забыв и сумку с едой.

Затем снова направил свои стопы на юг. Правда, прошёл в том направлении недалеко. И дело было не в страхе, хотя он, конечно, никуда не пропал, а в том, что во мне зрела уверенность: если продолжу двигаться к Тёмному Источнику, то вполне могу встретить тварь куда более сильную, чем этот цзянши-лучник. А я и с этим-то противником справился лишь потому, что отпустил управление телом.

Не стоит путать решимость с глупостью. Мне нужно в первую очередь улучшить контроль над телом, а для этого необходимы тренировки и, желательно, ещё один сон из прошлого Бин Жоу. Сон полного погружения — такой же, какой посетил меня этой ночью. Надеюсь, способность, выработанная в моём разуме за четыре месяца невольного затворничества, сработает снова. Очень надеюсь. И мне почему-то кажется, что эта надежда не пустой звук.

Примерно через пять сотен шагов я наткнулся на ещё одно костяное тело цзянши-мечника с раздробленной грудиной и уничтоженным кристаллом. Подобные останки уже встречались мне ранее. В этот раз я не стал обходить упокоенный скелет стороной и внимательно его осмотрел. По результатам осмотра понял, что, скорее всего, этого мертвяка уничтожил тот самый неживой лучник, на котором я «тренировался».

Память Бин Жоу подсказала: нежить часто объединяется в стаи под руководством самого сильного монстра. Но если какой-либо из мертвяков не желает подчиняться приказам вожака, тот уничтожает его, вероятно, чтобы уменьшить конкуренцию за живую силу.

Лучник, которого упокоило моё тело, находился лишь на начале Второй Ступени Возвышения, и, скорее всего, его ауры оказалось недостаточно, чтобы подчинить себе прочих мертвяков. Вот он без тени сомнений и устранял других цзянши, чтобы не делиться с ними своими «охотничьими угодьями». Как ни крути, а у этих мертвецов сохранялась некая тень разума, и, видимо, они были способны на логичные в своём извращённом роде поступки.

Скорее всего, ближайшая область зачищена от слабых тварей, и искать здесь ещё «манекены» — не самый лучший вариант. Поэтому я свернул на восток, так, чтобы аура Тёмного Источника ощущалась примерно с одной силой, и пошёл дальше по широкой дуге.

В движении я старался держаться поближе к отбрасываемой деревьями тени. И едва не поплатился за это. Хорошо, что в руках держал гуаньдао.

Стоило мне подойти к, на первый взгляд, обычной иве, ветви которой нависли над чистейшим родником, как одна из веток, словно нападающий из засады удав, метнулась к моим ногам. Массивная алебарда, зажатая в моих ладонях, совершила широкий падающий взмах, и толстая ветвь дерева-монстра упала на землю, не то что срезанная или перерубленная, а, скорее, переломанная могучим ударом.

«Ива» тут же зашумела, словно в недовольстве. Наклонилась всем своим стволом в мою сторону, и я тут же ощутил могучую ауру, которая пыталась лишить меня воли и заставить стоять на месте. Но я это давление почувствовал как-то отстранённо, словно мягкий поролон. А вот моё тело послушно замерло на месте, будто из моих ступней проросли корни. Лёгким усилием воли я скинул наваждение и осознанно отпрыгнул назад.

Ветер в листве «ивы» зашумел зло, разочарованно. Гибкие ветви тянулись ко мне, но я просто сделал ещё один шаг назад и ещё один.

До последнего боялся, что дерево-монстр сейчас вытащит свои корни и шагнёт ко мне. Но нет, видимо, оно подобного не умело и только злобно тянуло ко мне свои ветви, скрипя от досады.

Неприятное открытие и крайне пугающее. Оказывается, тело Бин Жоу довольно уязвимо к астральным атакам. Раньше от подобных воздействий голема защищал амулет, но сейчас он разрушен, и защита артефакта больше не действует. А вот я эту ментальную атаку дерева-монстра почти не почувствовал. А точнее, очень легко отразил нападение. Словно муху согнал. Я не применял никаких техник или магии, просто отодвинул чужую волю своей. Неужели, я сам, а не это тело, что-то умею?

Отойдя на расстояние, достаточное, чтобы ветви дерева-монстра никак не могли до меня дотянуться, подождал, пока «ива» успокоится, и снова шагнул к ней. Конечно, я рисковал, но это был риск оправданный, взвешенный.

Давление чужой ауры и безмолвный приказ, ощущаемый как: «стой на месте», снова парализовали моё тело. Но я «оттолкнул» эту ауру своей волей и легко перехватил управление телом.

Гибкие толстые ветви ударили по земле туда, где я находился всего секунду назад.

Интересно. Я что, обладаю предрасположенностью к астральной магии? Ведь только тот, кто обладает подобной способностью, может применять магию без каких-либо техник и выученных заклинаний.

Отойдя на пару шагов назад, я начал анализировать всё, что со мной происходило с момента попадания в этот мир. И все мои выводы говорили о том, что я обладаю предрасположенностью не просто к одному из видов магии, а к одной из самых редких ветвей этой силы. Астралу не нужны чёткие техники, для него важна лишь воля и предрасположенность. И значит, эта сила не Бин Жоу. Не моего нового тела.

Это я маг астрала⁈ Мой разум? Моя душа? Может, поэтому у меня и получалось пусть немного, но управлять своими снами? Ведь именно астральная магия отвечает за подобные способности.

Какое-то время стоял поражённый собственной догадкой. Всю жизнь мне твердили, что я такой же, как и все, обычный офисный работник, «рабочий трутень в человеческом обществе», и мой жизненный путь ничем не отличается от любого другого. Но вот — иной мир, новое тело, и вдруг выясняется: во мне скрыта предрасположенность к одной из самых редких ветвей магии. Почему-то захотелось рассмеяться от происходящего, но усилием воли взял себя в руки и, глубоко вздохнув, отогнал лишние мысли.

Новый вздох, и я ощутил едва влажный прохладный воздух так, словно вдохнул его впервые. Голова заработала яснее. Сразу стало ощущаться, что здесь, в тени древних скрюченных деревьев, я не более чем чужак, которого сожрут и не подавятся, если расслаблюсь хотя бы на мгновение.

Шелест листвы дерева-монстра звенящей пеленой пытался накрыть разум, усыпить его чужеродной мелодией древнего леса. Как-то странно, отстранённо, будто со стороны, я ощущал навязываемое мне желание: шагнуть вперёд в прохладную тень дерева и напиться вкусной, чистой воды из родника под корнями «ивы». Желание чужое, даже чуждое.

Если меня так накрывало чужой аурой в десятке шагов от дерева-монстра, то если я подойду ближе, влияние будет ещё сильнее. И если «да», то насколько?

Решая, что делать, внимательно смотрел на хищную иву и только сейчас начал замечать, что у её подножия трава намного более густая и зелёная, чем в округе. Это можно было бы списать на близость воды, но я недавно проходил мимо небольшого болотца, и даже там растения не чувствовали себя так хорошо. Интересно, а чем эта тварь питается, когда ей не попадается человек?

И почти сразу, как мне в голову пришла эта занимательная мысль, я услышал треск ломающегося кустарника. Из чащи, ломая папоротники, выпрыгнул заяц. Крупный, упитанный, мех лоснился от жира, слабая аура выдавала в нём недавно пробудившегося духовного зверя. Его огромные глаза, дикие и выпученные, метались из стороны в сторону. Он мчался, не разбирая дороги, в безумной слепой попытке спастись. За ним, словно тень, неотступно следовал уже знакомый мне молодой лис или очень на него похожий.

Мелкий лисёнок был почти невесомым, шерсть необычного окраса делала его похожим на полупрозрачное сияние лунного света на чёрной воде. Очертания лиса мерцали, то обретая чёткие черты морды с хищным оскалом, то расплываясь в дымчатый шлейф. Казалось, он не бежал по земле, а будто скользил над ней, почти беззвучно, стремительно. В глазах духовного зверька, холодных, как звёзды в бездонном колодце, горело не голодное бешенство, а какое-то иное извращённое любопытство, желание загнать, поиграть, довести до изнеможения, прежде чем забрать чужую душу и насытиться свежим мясом.

Заяц, обезумев от ужаса, рванул напрямик — прямо под сень смертоносной ивы. Его коричневая спина мелькнула между корявых корней, скрывающихся под слоем прошлогодней листвы. Я замер, ожидая мгновенной развязки. Но ветви ивы лишь слегка колыхнулись, словно от лёгкого ветерка. Ни одна не двинулась, чтобы пронзить пушистый комок страха. Дерево… пропустило его. Как не стоящую внимания пылинку.

Видимо, ещё не очень опытный лис, увлечённый погоней, пронёсся следом, не почувствовав опасности. Но как только его стремительное тело пересекло невидимую черту, ту самую, где начиналось смертоносное поле влияния «ивы», поляну накрыла уже знакомая мне подавляющая аура. Ветви, ещё секунду назад безжизненно висевшие, взорвались молниеносным движением. Не одна-две, а сразу с полдюжины толстых, как руки великана, невероятно гибких и быстрых. Две метнулись вниз, к земле, туда, где мелькнул заяц, только что вынырнувший из-под дерева, но не успевший вырваться из смертельной ловушки. Острые, как копья, кончики ветвей вонзились в его спину, пробили грудь, поднимая тушку в воздух с мерзким влажным звуком. Заяц завизжал, но это был короткий, пронзительный, агонизирующий звук, который тут же оборвался.

Но главным было совсем не это. Основная ярость дерева обрушилась на неосторожного и самоуверенного духовного лиса, который ещё мгновение назад считал себя охотником, преследующим жертву. Остальные ветви сомкнулись в воздухе, как стальные ловчие петли, вокруг лисьего силуэта. Молодой хищник заверещал — пронзительно, испуганно и как-то удивлённо-непонимающе. Этот звук проник в мой разум, словно раскалённая игла, заставляя невольно поморщиться.

Лис попытался вывернуться из клетки ветвей. Даже попробовал стать нематериальным, как умеют его старшие собратья, но у него это не получилось, и тут же ветви «ивы» нанизали духовного зверька, словно кусок мяса на шампур. В отличие от зайца, лис умирал медленно. Его тело корчилось, истекая кровью, острые коготки пытались расцарапать древесную кору, зубы впились в самую тонкую из удерживающих его ветвей.

Дерево-монстр не спешило расправляться со своей главной добычей. Сдавливало жертву медленно, совершенно не чувствуя сопротивления. А я видел, что из духовного зверька вместе с жизнью уходит и что-то ещё. Нечто эфемерное, едва заметное, оно, словно дымка, тянулось от агонизирующего лиса к ветвям, от тех к стволу и дальше к корням дерева-монстра.

Почему-то эта картина показалась особенно отвратительной. Было в ней нечто исключительно противное для моего разума, для моей души.

Два существа — два духовных зверя — были подняты в воздух, пронзённые насквозь, словно жертвы на алтаре. Ветви, не дрогнув под чужим весом, начали плавно подтягивать добычу ближе к массивному, покрытому трещинами и наростами стволу. Заяц уже не дёргался, его лапки безвольно свисали вдоль бесчувственного тельца. Лисёнок ещё сопротивлялся, но с каждой секундой его движения становились всё медленнее, слабее, пока не затихли окончательно — ровно тогда, когда последняя дымка его души растворилась в корнях «ивы».

С тихим влажным шелестом земля у самого основания ствола дерева-монстра вздыбилась. Это было похоже на то, что некие гигантские черви пробуждаются от сна. Корни. Множество тонких, гибких корней, больше похожих на щупальца спрута, выползли из-под земли, покрытые зелёной мутной, словно болотной, слизью и комьями влажной почвы. Часть из них обвила тушку зайца, оплетая его с головы до лап липкими погребальными бинтами. Другие впились в тело духовного лиса, разрывая того на кровавые лоскуты, которые потом втягивались, словно спагетти, в тёмные недра под стволом.

Корни, обвившие зайца, с мощным усилием потянули его вниз, к земле, туда, откуда они совсем недавно выползли. Запихивали в яму, которую сами же и разрыхлили, не так как лиса, а целиком, заталкивая всё глубже, присыпая сверху влажной землёй и листьями. Всё это происходило с ужасающей скоростью, словно в ускоренной съёмке. Но при этом как-то методично, словно подобное происходило на этой поляне не один, не два, а сотни раз.

Несколько секунд — и туша зайца скрылась от моего взгляда, а корни разровняли место, будто ничего и не было. О разыгравшейся лесной трагедии напоминало только едва заметное вздутие почвы у самого ствола, которое, впрочем, тут же снова покрылось сочной зелёной травой.

Духовного лиса к тому времени уже не существовало. Его поглотили полностью. Ветви, что держали его, теперь были пусты, и даже кровь зверя впиталась в их кору. Ива дрогнула, по её стволу прошла неестественная рябь, словно по воде, и она снова стала выглядеть, как обычное дерево.

Я стоял, не дыша, а перед внутренним взором раз за разом прокручивалась сцена, как душа духовного зверя поглощается лесным чудовищем. Холодный пот стекал по спине, но внутри зрела уверенность, что нужно научиться защищаться и от такого. Потому как случившееся показалось даже страшнее, чем быть запертым в чужой голове.

Моя ладонь непроизвольно сжала гуаньдао так, что костяшки пальцев побелели. Те ветви, что едва не схватили меня… они бы затащили меня туда же, в эту сырую, чёрную могилу у подножия ствола. Живого или уже полумёртвого от ментального удара и впрыснутого яда. А что потом? Сожрали бы мою душу, словно деликатес? А тело Бин Жоу стало бы не более чем удобрением?

Ветер шевельнул листву ивы. Она шумела тихо, убаюкивающе, как ни в чём не бывало. На том месте, где только что погребли зайца, не осталось ни малейшего признака борьбы, только чуть влажная земля и сочная трава. Чистый родник у подножия искрился в редких лучах солнца, пробивающихся сквозь плотный полог леса. Идиллия, которая была смертельной ловушкой.

Моя рука продолжала сжимать древко гуаньдао. Привычный вес помогал сосредоточиться и мыслить рационально. Решение пришло мгновенно, как озарение: если это дерево может атаковать разум и тело, значит, оно идеальный, пусть и смертельно опасный, тренажёр. Новый манекен, который к тому же не может сдвинуться с места! Нужно научиться чувствовать чужое ментальное давление, понимать его природу, а главное — научиться ему сопротивляться. Осознанно. Не полагаясь на инстинкты или удачу.

Нужно? Значит, надо действовать!

Решение принято — пора выполнять.

Сделав медленный вдох, я шагнул вперёд.

Если не хочу повторить судьбу лиса и зайца, то действовать надо крайне осторожно. Короткий шажок вперёд. Расстояние до хищной ивы немного сократилось. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Ничего. Только лёгкое, едва уловимое покалывание на коже, как от статики перед грозой. Ещё шаг. Покалывание усилилось, превратилось в лёгкий холодок, пробежавший по позвоночнику. Ветви ивы замерли, несмотря на поднявшийся лёгкий ветерок. Третий шаг.

И тут же меня снова «накрывает». Чужая аура ощущается, как мягкое, но при этом тяжёлое одеяло. Тихий звон в голове и чувство, похожее на погружение головы в вязкую, тягучую, липкую паутину. Воздух вокруг словно стал густым, плотным, мешающим движению. А затем в сознании чётко, беззвучно, но с непререкаемой силой прозвучала команда: «Подойди! Ближе!».

Моё тело — тело Бин Жоу — немедленно откликнулось. Мышцы ног напряглись, готовые сделать шаг. Это было похоже на страшно знакомое ощущение «чужого кино».

Моё тело сделало шаг. Я это позволил. Сознательно.

«Ближе!» — проносится тёплым успокаивающим ветром в моей голове.

Пока тело двигалось, медленно, будто погружённое в кисель, я изучал чужое давление. Отделял навязанные желания и приказы от моих собственных. Моё сознание блуждало по телу, словно прожектор. Я оценивал, как реагируют на чужую волю мышцы и нервная система. А затем «заглянул» глубже, обратил внутренний взор на ядро сознания, которое наблюдало за этим изнутри, которое и являлось мной. Моей личностью и, возможно, душой. Чужие приказы ощущались как липкая холодная паутина, пытающаяся опутать мои мысли, подчинить волю, перехватить управление телом.

На следующем шаге я оттолкнул навязанную мне волю. Не усилием мышц, а чистым направленным импульсом отказа. Как смахиваешь назойливую муху. Просто не желая её присутствия.

«Ближе!» — приказ дерева-монстра уже «звучит» в моём разуме не так уверенно.

«Кыш!» — словно прогоняя набедокурившую кошку, мысленно произнесло моё сознание.

И от столь простого мысленного возгласа паутина чужой воли порвалась. Давление ослабло резко, скачком, как лопнувший пузырь. По моему телу прошла едва уловимая дрожь, и оно замерло на половине шага с занесённой вверх ногой.

Шаг назад — и качаю корпусом немного влево, но дерево-монстр не желает так просто отпускать столь лакомую добычу. Гибкая длинная ветвь, подобно хлысту, со свистом рассекла воздух там, где только что была моя шея.

Моё сердце бешено колотилось, но на губах появилась улыбка. У меня получилось! Получилось сбросить чужое давление и сделать это не инстинктивно, как ранее, а осознанно. Силой своего разума.

Разорвав дистанцию, пока не ушло липкое ощущение чужой ауры, я сосредоточенно разобрал по шагам всё, что со мной только что произошло. Потом повторил опыт. А затем ещё раз, и ещё, втягиваясь в эту последовательность, словно в реальное обучение, где на кону стояла не оценка, а сама жизнь.

Снова и снова я входил в зону давления враждебной ауры — сперва на три шага, потом на четыре, затем на пять. Каждое приближение было похоже на погружение в холодный поток: с каждым шагом удары чужих ментальных атак ощущались острее, рельефнее, и я постепенно учился чётче распознавать навязанные приказы. Их набор оказался ограниченным, но оттого не менее опасным: «Подойди!», «Ближе!», «Стой!» и самое жёсткое, не допускающее возражений — «Замри!».

На расстоянии в пятнадцать шагов всё это казалось лишь убаюкивающим фоном, тонкой дремотой, вкрадчивой попыткой расслабить и отвлечь внимание. Но чем ближе я подходил, тем сильнее эта сила нарастала, как приливные волны, способные смести волю жертвы, словно пух на ураганном ветру.

Чтобы чётко понимать пределы чужого влияния, я принялся оставлять насечки остриём гуаньдао прямо на земле. Первая отметка — лёгкое головокружение, будто смотришь сквозь тусклое мутное стекло. Мысли начинают замедляться, движения становятся вязкими, появляется странная жажда и лёгкая дремота, клонящая в сон, но при этом контроль над телом оставался ещё полностью у меня.

Вторая насечка куда коварнее. Там на висках ощущалось явственное давление, словно чьи-то невидимые пальцы пытались сжать голову в тисках. А желание припасть к чистому роднику у корней «ивы» становилось почти нестерпимым. И именно здесь впервые прозвучала команда «Подойди!», не голосом, но как будто внутренним резонансом. Чтобы выстоять против такого воздействия, приходилось напрягать волю, будто упираешься в закрытую дверь. Однако с каждым повтором становилось заметно легче: мои реакции на давление ускорялись, сопротивление закалялось, и постепенно происходящее всё больше напоминало настоящую тренировку. Смертельно опасную, изнуряющую, но тренировку.

Третья насечка была уже на грани. Шаг к ней мог стоить головы. Воздух вокруг густел и тяжёлел, как если бы в лёгкие вливалась вязкая вода вместо воздуха. «Ближе!» — приказ прозвучал в разуме с такой настойчивостью, что тело Бин Жоу начало сопротивляться моему контролю, словно марионетка, тянущаяся к рукам чужого кукловода. Чужая воля сжимала сознание железным обручем. В голове рождалось дикое, иррациональное желание подойти к стволу и обнять его, словно родное существо. Всё это напоминало кошмарную сцену: кролик под взглядом удава, заворожённый и неспособный сопротивляться. На этом расстоянии длиннейшие ветви уже могли дотянуться до меня, и одно мгновение слабости превратилось бы в смертный приговор: моя голова покатилась бы по траве, срезанная стремительным ударом. Но, разумеется, я такого не допускал.

Постепенно выяснил, что сбрасывать чужие приказы можно было по-разному. На дальних рубежах хватало лёгкого внутреннего встряхивания, словно сгоняешь дремоту. Но ближе к стволу приходилось концентрироваться, целенаправленно выталкивать из разума липкую чужую волю, словно вытаскиваешь занозу из плоти.

Я экспериментировал. Представлял сияющий щит света — прожектор моего внимания, отталкивающий тьму чужой воли. Это работало, но требовало колоссальной концентрации и отнимало силы. Пробовал относиться к давлению подчиняющей ауры, как к фоновому шуму, к назойливому жужжанию — метод оказался эффективным только на первых подступах, но у второй насечки контроль начинал ускользать, тело реагировало медленнее.

Самым же надёжным оказалось именно активное отталкивание: резкое, чёткое внутреннее движение, отрицающее саму возможность чужого приказа. А моё импровизированное заклинание «Кыш!» проявило себя, как ультимативное оружие против ментальных атак древесного чудовища, разрывая паутину чужой воли, будто её никогда и не существовало.

Определив границы, почувствовав, что способен не только выдерживать ментальное давление, но и осознанно его отвергать, я решил усложнить задачу. Испытание превратилось в сознательный вызов, шаг к новой ступени понимания себя и своей силы.

Встал прямо на границе, там, где ветви Ивы лишь начинали едва заметно шевелиться в предвкушении атаки, но всё ещё не могли меня достать. Закрыл глаза и попробовал исчезнуть. Нет, не физически, а мысленно. Представить вместо себя пустоту, отсутствие, небытие. Не знаю, что подтолкнуло меня к такому эксперименту, возможно, смутный обрывок воспоминания о чём-то прочитанном в прошлой жизни.

Но пустота не сработала. Банально не смог убедить себя в том, что меня нет, что я — ничто. Подобная игра с воображением оказалась мне «не по зубам». И всё же сама мысль, само направление показались интересными. На второй попытке я изменил подход: попробовал не исчезнуть, а стать частью окружающего пейзажа, бессловесным камнем, покрытым мхом, травой, которая вечно росла на этом месте и являлась неотъемлемым фрагментом здешнего леса.

Сосредоточившись на дыхании, я замедлил его и представил, как моя аура растекается по земле, прижимаясь к траве, папоротникам, к влажной почве под ногами, становясь неотличимой от общего фона. При этом я изо всех сил старался не думать об Иве, не посылать в её сторону ни страха, ни даже тени внимания. И именно это оказалось самым трудным: не думать о чём-то. Словно в старой притче Ходжи Насреддина — «не думай о белой обезьяне». В конце концов, с трудом, но удалось полностью погрузиться в иллюзию растворения, в ощущение, будто я исчез, став частью лесного фона.

Секунды сливались в минуты, а минуты казались вечностью. Я стоял, едва дыша. Шум ветвей стихал, давление чужой ауры ослабло до едва различимого, почти фонового. Работает? Сердце дрогнуло, едва не подпрыгнуло от вспыхнувшей надежды. Неужели получается? Чтобы проверить, сделал микроскопический шаг — сдвинул стопу вперёд всего на сантиметр глубже в зону чужого воздействия.

И почти сразу тонкая, гибкая, словно кнут, ветвь молнией рванулась к моей лодыжке с такой скоростью, что я едва успел отдёрнуть ногу назад. Открыл глаза. Ива снова напряглась, её ветви подрагивали, готовые к новой атаке. Обман не удался. Совсем. А точнее частично всё же что-то получилось. Когда я стоял неподвижно, полностью сконцентрированный на своей «невидимости», реакция дерева всё же выглядела чуть замедленной. «Ива» будто колебалась, словно не сразу понимала, стоит ли атаковать этот странный объект, почти не излучающий привычного духовного присутствия.

Значит, направление всё-таки верное? Просто пока не хватает знаний и умений? Астральная магия — это ведь не только щиты защиты разума или грубое отталкивание чужой воли. Это ещё и маскировка, умение управлять вниманием, создавать иллюзии. Всему этому тоже нужно учиться. Но возможно ли обучение без учителя?

Хотя…

Стоп.

Почему без учителя?

Вон же один стоит прямо передо мной, корнями в землю вцепился, ветвями на ветру шевелит. Да, он не объясняет, что делать. Но зато уж точно не прощает ошибок и разгильдяйства.

Теперь — активная фаза. Перестав играть с иллюзией «невидимости», я снова вошёл в зону досягаемости ветвей. Давление обрушилось мгновенно, как тяжёлая липкая волна, стремящаяся вдавить в землю, задавить мысль, остановить дыхание. «СТОЙ! ЗАМРИ!!» — вибрировало в костях черепа, в самой сердцевине сознания. Сбросил этот приказ резким усилием воли, ощутив знакомый «щелчок» освобождения в голове. И тут же — удар! Три ветви, толстые, словно анаконды, метнулись ко мне: одна в грудь, две другие — стремясь оплести ноги.

Тело, освобождённое от ментальных оков и подчинённое только моему разуму, отреагировало с чудовищной скоростью Бин Жоу. Гуаньдао взвился, описав широкий сокрушительный полукруг. Удар не столько резал, сколько ломал, дробил. Мощь голема, переданная через совершенный рычаг алебарды. Хруст! Две ветви рухнули на землю, истекая густым тёмным соком с запахом гнили и меди. Третью я парировал древком, отбросив её далеко в сторону. Всё же в тяжести моей алебарды таились свои преимущества.

Ива взревела. Не звуком, а ментальной вибрацией, пронизывающей астрал и тонкие нити энергий, которыми был пропитан мир. Шум листвы стал пронзительным, почти истеричным. Давление на разум утроилось. Оно уже не просто приказывало стоять и замереть, оно давило, пыталось раздавить сознание, вогнать в панику, заставить упасть и свернуться калачиком, или застыть, парализованный ужасом. Это был гнев. Гнев хищника, который впервые сталкивался с тем, что не может добраться до жертвы, находящейся так близко и одновременно так недосягаемо.

Идеально. Теперь тренировка шла сразу на двух фронтах: физическом и ментальном. Я балансировал на самой грани и… мне это нравилось! Движения становились резкими, точными, отточенными памятью мышц тела, закалённого тысячами тренировок и десятками битв не на жизнь, а на смерть. Тяжёлый, полностью металлический гуаньдао свистел в воздухе, обрубая, парируя, расчищая пространство. Каждый взмах требовал точности и правильной дозировки силы, и в то же время я должен был непрерывно держать оборону внутри своего разума, парируя ментальные атаки дерева-монстра.

Увлёкшись, я оказался так близко к стволу «ивы», что чужая воля ощущалась уже как нечто физическое, почти осязаемое. Пока рано так приближаться. Голова едва не лопалась от призрачного давления, от ледяных астральных пальцев-ветвей, сжимающих виски.

«Кыш!»

Шаг назад. Отойти, повторить снова, уже медленнее, прислушиваясь к себе.

Чужая аура… На расстоянии — холодный туман, просачивающийся в глаза и уши. Ближе — вязкое масло, обволакивающее мозг, замедляющее мысли. В момент активной атаки ветвями — стальные тиски, сжимающие череп, и ледяные иглы, вонзающиеся в затылок. Я учился различать оттенки давления: когда дерево лишь сканирует местность, когда оно замечает угрозу, когда готовится к атаке, и когда ярость полностью захватывает его.

Иногда приходилось отступать, сбрасывать давление, давать себе время перевести дух, обдумать происходящее. А затем снова бросаться в бой, подставляясь под атаки ветвей, отрубая их одну за другой, оттачивая реакцию тела и мгновенное освобождение разума. Земля вокруг ствола уже покрылась обломками ветвей и тёмными пятнами сока. Шум хищной ивы превратился в непрерывное безумное завывание ветра в её кроне. Аура чудовища пылала ненавистью и чем-то ещё — возможно, болью и горьким разочарованием. Я чувствовал чужую ненависть — она стала осязаемой, колючей, словно крапива, жгущая «кожу» сознания.

С каждым разом, с каждым новым подходом защита моего разума становилась крепче. Пьянея от собственного прогресса и адреналина в крови, я сделал шаг ближе, чем когда-либо прежде. Всего три шага до могучего ствола лесного монстра. И тут он смог меня удивить. Давление чужой ауры взметнулось, словно молот. Оно стало не только психологическим — оно обернулось физической болью. Голова раскалывалась, виски гудели, в глазах поплыли чёрные пятна. И я услышал новый приказ:

«Умри!»

Чужая воля ударила, как таран.

Сердце едва не остановилось.

«Кыш!» — взревело моё сознание.

Одновременно с этим мысленным возгласом гуаньдао обрушилось на основание самой толстой ветви. Удар ломал, крушил, буквально вырывая её из ствола.

И в тот же миг земля у моих ног взорвалась. Из-под слоя листвы и почвы вырвались не ветви, а корни. Толстые, как моя рука, чёрные, блестящие, словно выкованные из чугуна, покрытые слизью и комьями грязи. Они метнулись к моим лодыжкам с такой скоростью, что даже рефлексы голема едва поспевали. Я отпрыгнул назад, но один корень всё же успел обвить левую ногу выше щиколотки.

Ощущение было чудовищным. Это была не просто хватка — это было всасывание. Через корень в меня хлынул ледяной поток чужой гнилостной энергии. Одновременно на разум обрушилась новая волна давления:

«Умри!»

«Умри!!»

«УМРИ!!!»

Эти приказы несли образы разложения, тлена, вечного могильного холода. «Ива», похоже, многому «научилась» у цзянши, уничтожив не одну подобную тварь, и теперь могла частично управлять магией Смерти. Я закричал. Не от физической боли, а от ужаса и от странного нового чувства — осквернения.

Инстинкты и ярость слились в единое целое. Я вложил всю мощь тела Бин Жоу в удар гуаньдао вниз, по корню, сковывающему ногу. Лезвие, способное рубить кости цзянши, с гулким звоном ударилось о чёрную поверхность и отскочило, оставив лишь неглубокую зарубку. Будто я ударил по камню.

Холод смерти полз вверх по ноге, в голове звенел похоронный звон. Паника — на этот раз настоящая — сдавила горло. Но где-то в глубине, в ядре моего «Я», вспыхнула искра чистого белого гнева. НЕТ! Это был не крик — скорее, взрыв. Моя воля полыхнула, словно извержение вулкана. Я сконцентрировал всё, что наработал за эту безумную тренировку, в одну точку — точку отказа, неприятия, полного изгнания чужого. Представил, что моё сознание — маленькое, но неукротимое солнце, вспыхивает внутри, сжигая ледяную паутину смерти, а его лучи прожигают обвивший ногу корень.

И похожий на оживший камень корень дрогнул. Хватка ослабла — всего на миг. Но этого хватило. Я рванул ногу, вложив всю силу голема, и одновременно рубанул гуаньдао по земле рядом, создавая помеху.

Свобода! Прыжок назад, перекат! Я откатился за пределы досягаемости даже самых длинных корней. Встал на ноги, тяжело дыша. Левая нога онемела до колена, по телу пробегали мурашки, голова гудела, как разбуженный чужим вторжением улей.

Ива бешено хлестала корнями по земле там, где я только что стоял, выворачивая пласты дёрна. Её ярость была слепой и всесокрушающей. Но я уже оказался вне досягаемости гнева лесного монстра.

Стоял, опираясь на гуаньдао, и смотрел на бьющееся в истерике чудовище. Физически я был цел, если не считать онемения и жуткого холода в костях. Но внутри меня бушевали эмоции. Адреналин лился рекой. Страха было море, но сильнее всего оказалось другое ощущение — искреннее торжество. И вместе с ним — изумление от собственных действий. Опасных, безрассудных, но успешных. Неужели это чувство победы?

Только что я выдержал ментальный натиск, который мог бы сломить куда более сильное физически существо. Не просто сбросил паралич и отбился от чужих приказов, но отразил прямую атаку на самое ядро своего «Я», атаку, несущую метафизический холод смерти. И сделал это сам! Не грубой силой мясного голема, а собственной волей. Своим разумом.

Немного придя в себя, я опустился прямо на траву в тридцати шагах от постепенно успокаивающегося лесного монстра. Лёгкая дрожь ещё пробегала по телу, дыхание было тяжёлым, но сознание требовало разложить всё по полочкам. Пора подвести первые итоги этой безумной, но невероятно ценной тренировки. Моего нового урока, вырванного у самой грани жизни и смерти.

Итак, теперь я умел ощущать чужое астральное давление так же ясно, как ветер, скользящий по коже. Научился различать его градации — от приглушённого фона до яростного, подавляющего натиска, — и чувствовать источник, будто улавливал направление удара. Постиг способы сбрасывать чужую волю: от лёгкого ментального встряхивания, сравнимого с отмахиванием от назойливой мухи, до яростного, осознанного отпора, вспыхивающего в разуме, как раскалённое железо. Я даже попробовал укрыться, раствориться в пространстве, стать невидимкой в астрале — и пусть пока не вышло довести этот опыт до весомого практического результата, я понял главное: это возможно. Трудно, почти невыносимо сложно, но возможно. А значит, в этом направлении скрывается целый горизонт интересных и заманчивых перспектив.

«Ива» передо мной была изранена, её ветви переломаны, ствол иссечён, но она жила и всё ещё оставалась опасной. Особенно её чёрные, покрытые слизью корни. Даже физическая мощь голема и тяжесть полностью металлического гуаньдао оказались бессильны против них. Это был важный, даже ключевой урок. Мир полон угроз, перед которыми бессмысленно полагаться лишь на стальные мышцы или острое лезвие. Здесь грубая сила не всегда гарантирует выживание.

Но у меня появилось нечто большее, чем грубая мощь мясного голема. То, чего у Бин Жоу не было и никогда бы не появилось. Оружие и одновременно щит, всегда находящийся при мне и неотделимый от самого моего существования. Сила разума, натренированного годами учёбы и бесконечной обработки информации в прежней жизни. Сила воли, закалённой четырьмя месяцами заточения и борьбы с медленно подкрадывающимся безумием в темнице чужой головы. Сила мага астрала!

Это чувство опьяняло. Оно разливалось в венах, заставляло сердце биться чаще. Ощущение того, что я — не серая мышь, не безликий винтик огромного социального механизма, а личность, носитель собственной, неповторимой индивидуальности, которую невозможно сломать простым приказом или тяжёлым ментальным давлением.

Глубоко вдохнув, постарался успокоиться. Воздух вокруг всё ещё звенел от ненависти лесного чудовища, от остаточного напряжения его ауры, но теперь этот звон воспринимался иначе. Не как угроза, а как доказательство моей победы, словно боевой шрам на теле, напоминание о пережитом и преодолённом.

Мысли постепенно улеглись, гул в голове стих, и я поднялся на ноги. Кровь всё ещё кипела, тело требовало движения. А разум, разум хотел новой силы.

Тренировка не закончена.

Урок должен быть продолжен!