Простые решения. Свиток первый

Глава 11

Какое-то время я понаблюдал за сказочным дубом. Заметил ещё и духовного кабана, размером с малолитражку, который спокойно вышел на поляну и принялся лакомиться желудями. Его, как и остальных животных, исполинское дерево не стало трогать. Но, несмотря на подобные наблюдения, сам я всё же выйти на поляну и проверить, станет ли на меня нападать древесный колосс, не рискнул.

Уже собрался уходить, как увидел ещё одного цзянши, привлеченного аурой духовных зверей и вышедшего на поляную, на этот раз обычного мечника, не выше Первой Ступени. С ним исполинский дуб справился ещё быстрее, чем с неживым магом. В итоге и этот ходячий мертвец был распылён в пыль, которая была поглощена дубом.

Кажется, я не ошибся в своих наблюдениях: этого древесного хищника не интересуют живые создания.

Больше тратить время на наблюдения не стал. Убийца нежити, конечно, интересный экземпляр, но сейчас намного важнее найти гробницу с метеоритом внутри. После той встречи с волшебным цветком я настолько остро ощущал нарушенную связь между душой и новым телом, что чувствовал настоятельную необходимость исправить это искалеченное состояние. Тем более всё моё естество словно подсказывало, что моя цель где-то близко. Каждый новый шаг отзывался тихим резонансом в костях, будто тело реагировало на некий магнетизм, исходящий из-под земли. Воздух вокруг казался наэлектризованным — кожа покалывала, а энергетические каналы в моей грудной клетке гудели, как натянутые струны. Это чувство напоминало приближение к грозе, когда весь мир замирает в ожидании первого удара молнии.

Двигаясь по широкой дуге вокруг поляны с лесным исполином, я старался держаться на небольшом расстоянии от границы его владений, продолжая наблюдать за всем, что там происходило. Несмотря на то что, кажется, дуб не проявлял агрессии к живым существам, что-то глубоко внутри меня настойчиво шептало: не приближайся. Возможно, это были остатки инстинктов Бин Жоу, а может, мой собственный разум, научившийся за эти дни не доверять ничему в этом лесу, каким бы безобидным оно ни казалось. А может, это говорила банальная осторожность, свойственная мне ещё в прошлой жизни.

А на лесной поляне жизнь текла своим чередом: духовные кролики по-прежнему резвились на изумрудной траве, олень мирно щипал побеги у самых корней дерева-великана, а гигантский кабан зарылся носом в землю в поисках желудей и довольно похрапывал. Идиллическая картина, которая могла бы украсить детскую книжку, если не знать, что здесь может произойти с тем, кто несёт в себе энергию нежизни.

Но именно эта показная безмятежность настораживала больше всего. У меня не было никакой уверенности, что лесной исполин реагирует только на нежить: наблюдения — это одно, а вот знания у меня куда скромнее, я ведь не специалист по магической флоре этого мира и вполне могу ошибаться. А то, что успел увидеть, ясно говорило — этот хищный дуб куда опаснее ивы, с которой я уже успел познакомиться пару дней назад.

Обогнув поляну, я углубился в чащу с противоположной стороны. Здесь лес снова стал более густым, но теперь в нём ощущалось нечто иное. Какая-то странная, непонятная, тёмная аура довлела над этими местами, и от неё мне становилось не по себе. Крепче сжав древко гуаньдао, я несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая мысли, и, ещё раз внимательно всё осмотрев, двинулся по стрелке внутреннего компаса, который совершенно явно указывал на место падения метеорита в глубокой древности.

Шаг за шагом я приближался к своей цели, и по мере продвижения вперёд росло ощущение, что у меня может не получиться найти вход в древнюю гробницу.

Сон, насланный волшебным цветком, показал мне падение метеорита и строительство погребального комплекса с почти фотографической точностью, но прошли столетия! За это время даже ландшафт способен измениться кардинально. Там, где когда-то зиял кратер от падения небесного камня, теперь росли деревья, чьи предки ещё не проклюнулись из семян во время той давней катастрофы.

Останавливаясь у каждого более-менее заметного возвышения, я пытался найти хоть какие-то признаки их рукотворного происхождения. Вглядывался в расположение деревьев, ища неестественные пустоты или, наоборот, слишком ровные ряды. Изучал камни, надеясь отыскать следы обработки. Но природа за эти века основательно поработала, скрыв следы человеческой деятельности под плотным покровом новой жизни.

Несколько раз мне казалось, что я нашёл нужное место. Вот холмик с подозрительно правильными очертаниями — но нет, приглядевшись, я понимал, что это всего лишь скопление валунов, которые с другого ракурса выглядели хаотичным нагромождением. Вот провал в земле, который мог бы быть остатком кратера, — но он оказывался обычной низиной, где собиралась дождевая вода. Да и я помнил из сна, что на месте кратера люди возвели погребальный холм.

Время шло, а я всё блуждал по лесу, ведомый неясными ощущениями, но не находя ничего конкретного. Тёмная аура стала настолько плотной, что ранее ведущий меня внутренний компас начал сбоить и перестал указывать точное направление.

Солнце уже заметно сместилось к западу, и я начал подумывать, что, возможно, стоит разбить лагерь и продолжить поиски завтра. Но тут боковым зрением уловил очертания холма, который до этого воспринимался просто как часть естественного рельефа. И от увиденного я замер, боясь спугнуть догадку. Расфокусированный взгляд показал совсем другую картину, чем прямое наблюдение.

Этот холм не привлек моего внимания вначале, потому как один его склон был намного более крутым чем остальные. Но приблизившись к нему и обойдя его по кругу, я понял, что неровный склон это следствие давнего оползня. И если мысленно достроить в воображении обрушившийся склон, то сразу стало понятно, что этот холм имеет слишком правильную форму, чрезмерно симметричный для естественного образования. Его западный, северный и восточные склоны поднимались плавными кривыми. И только южный, из-за последствий оползня рушил симметричную картину. Растительность на нём тоже выглядела подозрительно: слишком густая, слишком сочная, словно корни растений находили здесь особенно питательную почву.

Я медленно обошёл холм по периметру, внимательно изучая каждую деталь. Он определённо был рукотворным. Его основание имело почти правильную окружность, а высота соответствовала тому, что я видел во сне — холм, под которым скрывалась величественная гробница с метеоритом в самом сердце.

«Вот оно», — пронеслось в голове, и по спине пробежала волна азарта. Ещё чуть-чуть — и осколок метеорита, так нужный волшебному цветку, будет в моих руках. Да, древнюю гробницу создавали в форме подземного лабиринта, в котором было множество путей, большая часть из которых вела в заранее подготовленные ловушки. Но во сне я видел, как всё это строилось, и был полностью уверен, что смогу легко найти правильный и безопасный путь, миновав все западни, оставленные древними жрецами.

Забравшись на вершину рукотворного холма, я огляделся, и стоило мне окинуть взглядом окружающий лес, как в голову пришла неожиданная мысль, которая после недолгого раздумья показалась верной.

Исполинский дуб, который так ловко разделывался с цзянши, рос как раз в том месте, где много веков назад, по приказу жрецов, стража перебила всех рабочих, строивших гробницу. Я ещё раз мысленно прикинул расстояние и направление от холма до поляны с исполином — примерно полкилометра ровно на север. Как раз то место, где в моём сне жрецы устроили бойню.

Кровь сотен людей впиталась в землю именно там. А потом один желудь пророс в том месте, и за столетия на этой пропитанной смертью почве вырос исполинский царь леса, научившийся питаться энергией нежити.

А возможно, тот желудь посадили сами жрецы. То есть они не просто убили всех свидетелей строительства, но и создали стража, который веками охранял покой гробницы, уничтожая мертвецов, неизбежно тянувшихся к этому месту.

Месту, от которого буквально веяло эманациями смерти и которое, скорее всего, привлекало к себе нежить, словно пчёл к мёду.

Впрочем, сейчас не время для подобных размышлений. И совсем не важно, сам ли вырос тот сказочный дуб благодаря стечению природных обстоятельств или же его посадили жрецы в качестве будущего охранника.

У меня есть куда более важное дело — нужно искать вход в гробницу.

Несколько раз я обошёл холм по периметру, внимательно изучая его склоны. Где-то здесь, у самого основания рукотворного холма, должен был быть проход, ведущий в погребальные камеры.

Точнее я думал, что вход должен быть у основания холма, увы, но в моем сне, эта деталь оказалась упущена.

Но три раза обогнув холм так и не нашел ничего похожего на возможный вход. После чего переключился на изучение склонов. И через какое-то время это принесло результат.

Моё внимание привлёк небольшой участок на южном склоне холма.

Именно этот склон был неровным из-за давнего оползня. Здесь росло несколько старых дубов, но они стояли как-то странно — не хаотично, как обычно растут деревья, а словно образуя завесу. Ни на одном из других склонов деревья не росли столь плотно. Ранее на этот участок я не обратил особого внимания, потому как он находился не у подножья холма, а примерно на полпути к вершине. И к тому же странное, слишком правильное расположение деревьев нельзя было заметить ни с вершины, ни от подножья. Только зайдя сбоку, под определенным углом, можно было разглядеть когда-то ровную линию, словно высаженных по линейке деревьев.

Приглядевшись внимательнее, решил, что когда-то давно эти дубы, возможно, высадили в особом порядке, чтобы они образовали что-то вроде естественной преграды от любопытных глаз.

Если бы не оползень, то эти дубы сейчас представляли бы собой настоящую стену. Когда-то они росли столь плотно, что между их стволами было не протиснуться даже ребёнку. Приглядевшись к этим деревьям вспомнил, что дубы в естественной природе никогда не растут так близко друг к другу: этим деревьям нужен простор, чтобы вырасти. Этот факт лишь укрепил мою уверенность в том, что я на верном пути.

Из-за обрушения склона стена из дубов потеряла свою стройность. Некоторые деревья покосились, а пара и вовсе упала, и их стволы высохли под неумолимым действием времени.

Исследовав это место внимательнее, я обнаружил, что за завалом из мёртвых стволов скрывается тёмная расщелина. Сердце забилось чаще. Всё это уж точно не могло быть простым совпадением.

Ещё в детстве я обожал фильмы про Индиану Джонса — о том, как он исследовал древние захоронения и искал забытые сокровища. А сейчас самому пришлось выступить в подобной роли. Раньше подобная мысль, наверное, скорее напугала бы меня, но четыре месяца, проведённые в теле мясного голема, кажется, кардинально изменили характер. Теперь я чувствовал не страх, а предвкушение. Близость приключения, из которого я совершенно точно выйду победителем и получу так нужную мне награду.

Отложив гуаньдао в сторону — с такой махиной в подземелье делать нечего, — я оставил при себе дадао, ведь более компактное оружие было предпочтительнее для боя в ограниченном пространстве. Не сводя взгляда с тёмной расщелины, проверил, насколько свободно меч ходит в ножнах, поправил ремень с сумкой, чтобы она не цеплялась за препятствия. И приготовился проверить, что меня ждёт.

Перешагнув через упавшие стволы, я заглянул в тёмный проём, зиявший в склоне холма, словно рваная рана.

Солнце ещё не опустилось за горизонт, так что мне не составило труда рассмотреть: за слоями почвы и дёрна проступала рукотворная каменная кладка.

Перехватив широкий клинок дадао на манер сапёрной лопатки, я принялся за раскопки. Тело мясного голема позволяло работать с эффективностью экскаватора, и не прошло и получаса, как перед моим взором открылся самый настоящий коридор, уходящий куда-то в глубину холма. Его потолок был выложен тщательно подогнанными друг к другу каменными блоками, хотя некоторые из них перекосило за прошедшие со времени строительства столетия. Пол оказался выстлан гранитными плитами, по которым бежали странные, незнакомые мне узоры.

Воздух, тянущийся из глубины коридора, казался затхлым и холодным. В нём ощущались запахи сырости, плесени и чего-то ещё — металлического, неприятного. Пахло так, словно где-то в глубине лежала ржавчина, смешанная с чем-то органическим, давно сгнившим.

Запах заставил меня замереть на месте и крепче сжать рукоять широкого меча. В его нотках было что-то знакомое, но не мне, а Бин Жоу. Увы, кроме нехорошего предчувствия, ассоциативная память голема молчала.

Недавно казавшееся мне безопасным и простым приключение в этот внезапно момент перестало таким быть.

Неприятный липкий холодок пробежал по спине. В памяти всплывали вечерние байки у костра, что так любили рассказывать караванщики. Слишком много легенд было о том, что обитает в древних гробницах: стражи, оставленные охранять покой мёртвых, и твари, веками ждущие в темноте, пока кто-то не нарушит их одиночество.

Отступив на шаг от раскопанного мной коридора, я присел на поваленный ствол. Глубокий вдох — потом медленный выдох. Страх не поможет мне выполнить задание духовного цветка и получить столь нужную награду, которая устранит дисбаланс между моей душой и телом голема.

Возможно, там, в глубине холма, меня ждут не только хитроумные ловушки и каменный лабиринт, но и какие-нибудь магические монстры — твари, от которых может погибнуть даже столь хорошо подготовленный воин, как Бин Жоу.

Противный запах органики и ржавого железа, догнавший меня и здесь, навевал самые неприятные предчувствия.

Но есть ли у меня иной выход? Если не устраню дисбаланс тела и души, то не перешагну на следующую Ступень. А не сделав подобного шага, через какое-то время меня снова пленят амулетом подчинения, и моя короткая свободная жизнь в новом мире закончится новым, возможно куда более длительным, заключением в чужой голове.

Разве не лучше быстрая смерть, пусть и в пасти какого-то монстра, чем вечная тюрьма разума — заточение, из которого уже не будет выхода никогда.

Говорят, иногда жизнь не оставляет нам выбора. В моём случае выбор был: можно было поддаться страхам, развернуться и уйти в надежде найти решение проблемы духовного дисбаланса каким-либо иным способом, без помощи серебряного листика волшебного цветка — способом, который мне был неизвестен…

Минут десять я воевал сам с собой и, между страхом и риском, выбрал риск.

Вот только страховка не повредит.

Немного поработав мечом, расчистил путь к откопанному мною ранее коридору. У одного из дубов прислонил гуаньдао так, чтобы, если придётся быстро сбегать из гробницы, можно было тут же дотянуться до алебарды.

Эти приготовления позволяли беспрепятственно выскочить из коридора и тут же схватить гуаньдао, чтобы в прыжке развернуться с ударом, если за мной кто-то погонится. Параноя? Возможно. И всё же эти действия странным образом меня успокоили.

Проведя пальцами по алебарде, я снова замер в нерешительности. Новая волна страха накатила с такой силой, что едва не бросился прочь. Но, сжав ладони на рукояти дадао, тряхнул головой и произнёс про себя:

«Тварь я дрожащая или право имею на свободную жизнь⁈»

Только вот для этой «свободной жизни» мне нужно стать сильнее — значительно сильнее; а значит, нужно идти вперёд, а не бояться подслушанных на рыночных площадях страшилок. О египетских пирамидах тоже много историй ходило, о проклятиях для тех, кто посмеет в них пробраться, а по факту все эти проклятия оказались ничем не подтверждёнными россказнями.

Уже приготовившись сделать шаг вперёд, я почувствовал холодный ветерок, тянувший из глубины гробницы. Запах, так недавно меня напугавший, стал насыщеннее, приобретя новые нотки. К гниению, затхлости и ржавому железу прибавилось нечто ещё: мне показалось, в этих оттенках слышался отголосок чего-то живого, хищного и опасного — мускусный аромат крупного зверя, перемешанный с едкими нотками жжёной плоти и металла. Словно где-то в темноте притаилось существо, которое недавно побывало в огне, но выжило.

Каждый самый малый шаг в сторону раскопанного мной коридора давался ой как нелегко. Страх замедлял движения, путал мысли. Паранойя взывала во внутреннем крике: «беги отсюда, глупец!»

Дыхательная гимнастика помогала слабо, и я с трудом передвигал ноги. Ладони, державшие рукоять дадао, предательски вспотели.

Когда до входа в гробницу остался всего метр, я едва не повернул обратно, мотивируя это отступление тем, что там в глубине наверняка будет темно и надо приготовить факелы.

Но прежде чем развернуться назад и заняться этим делом, вспомнил, что в арсенале доступной Бин Жоу магии было заклинание «Ночного зрения» — заклятие, позволяющее видеть практически в полной темноте и которое было куда удобнее, чем движение по подземным коридорам при свете тусклых примитивных факелов. Других средств из доступных материалов не сделать было.

Наложив на глаза магию «Ночного зрения», я ступил на гранитные плиты коридора. Тут же показалось, что стоит сделать ещё один шаг, и раскопанный мной вход обрушится, заживо похоронив меня в этом, посвящённом самой Смерти, месте.

Преодолев страх, я всё же нашёл в себе силы двинуться дальше. Шаг, ещё один, ещё…

Потолок за моей спиной не обрушился и не загородил вход, и это придало сил и уверенности в том, что, если что-то пойдёт не так, я всегда смогу сбежать.

Через десяток шагов пол под моими ногами приобрёл уклон: коридор вёл куда-то вниз рукотворного холма.

Застыв на месте, я стал вспоминать подробности сна и, через какое-то время, мне показалось, что узнал это место на «плане гробницы». Сейчас я находился в одном из технических коридоров, который должен был привести в центральную галерею буквально через семь десятков метров и пару поворотов.

Если бы не моё дыхание и едва слышный шум шагов, можно было бы сказать, что в рукотворном подземелье царила абсолютная тишина. И лишь пугающий запах, настырно лезущий в ноздри, разрушал иллюзию, будто многие века ничто живое не рисковало потревожить покой древней гробницы.

Я двигался столь медленно, что за полчаса едва преодолел и тридцать шагов, шагал как можно тише, пытаясь скрыть ауру с помощью придуманной мной во время сражения с хищной ивой магии. В ушах стоял приглушённый стук крови, и каждая тень казалась подозрительно живой — пугающей.

Казалось, мои нервы вот-вот лопнут от напряжения: они были натянуты, будто струны. Воздух, густой от влаги влажного камня и от тления, забивал ноздри. Вокруг царила почти полная темнота, в которой лишь странные рисунки, выбитые на стенах и покрытые какой-то магической краской, испускали тусклое фосфоресцирующее свечение, отбрасывая невыразимо жуткие тени.

Миновав первый поворот, отметил, что уклон пола стал заметно круче. Если правильно помню сон, то где-то здесь меня ожидает первая ловушка — увы, не помню точно где, но должна быть рядом.

Опустившись на колени, провёл ладонью левой руки по гранитным плитам пола, искал более широкие, чем обычно, стыки. В таком скрюченном состоянии прополз около пяти метров, и с каждой секундой нервничал всё сильнее. Где же эта грёбаная ловушка? Должна же была быть здесь! Если наступить не на ту плиту, со стен, на которых выбиты древние письмена и руны, сорвутся потоки всё сжигающего пламени. А сгорать заживо мне совсем не хотелось.

Может я ошибся и неправильно вычислил нахождение коридора, на своей мысленной карте гробницы? От этой мысли остановился на месте, пытаясь представить вид древней усыпальницы сверху, будто на чертеже, который пришлось вычертить в воображении.

Останавливаться и погружаться в раздумья в столь опасном месте, как древняя гробница, оказалось не самой умной идеей. Если бы не инстинкты моего нового тела, в этой задумчивости и погиб бы, не поняв даже, что собственно лишило бы меня жизни.

Едва заметная вибрация воздуха мгновенно заставила прервать размышления и отпрыгнуть назад, уходя перекатом.

И не зря.

Прямо на то место, где только что сидел, — положив ладони на гранит, словно плеть, — ударило нечто странное. Причём сила удара была такова, что расколола одну из напольных плит и, без сомнения, оставила бы меня без головы, если бы я остался сидеть, а не ринувшился в сторону, повинуясь инстинктам голема.

Так напугавший меня у входа в гробницу запах стал невыносимо густым, словно сам воздух сгорел и превратился в удушливый дым. Он обжёг ноздри, и каждый вдох отдавался горечью ржавого железа и прогорклого мяса. Сквозь пыль и каменную крошку, поднятую ударом по граниту, я вскинул взгляд вверх. Из темноты потолка, прямо с того места, откуда обрушился смертельный удар, свесилось нечто живое — уродливое и величественное одновременно.

Массивный хитиновый шип на хвосте, сочащийся ядовитым сиянием, будто жил собственной жизнью. От него веяло некротической энергией, густой и липкой, словно сама смерть сконцентрировалась в его острие. Мысль о том, чтобы проверить его действие на себе, даже мелькнуть не успела — ясно, что единственный укол обернётся агонией.

Мускулистое тело кошмарной химеры — помеси гигантской кошки и скорпиона — извивалось в темноте, цепляясь за потолок вниз головой. Огненные глаза-угли выжигали тьму, полные ненависти и жажды. Через пелену разорванной магии скрытности, которой тварь скрывала свое местонахождение перед тем как нанести смертоносный удар я разглядел детали: хитиновый панцирь чудовища был покрыт чёрными подпалинами и трещинами, как если бы его не раз поливали пламенем. Одна из задних лап почти оторвалась и держалась лишь на сухожилиях, качаясь при каждом движении.

Мелькнула мысль, быстрая, как удар молнии: Пик Третьего уровня, на грани Четвёртого. Но ранен. Серьёзно ранен.

Кажется эта тварь первая нашла ту ловушку, которую я искал и попалась под магический огнемет древних рун. Но выжила. Возможно за много веков, магия жрецов ослабла, и не смогла сжечь эту тварь окончательно. Хотя подпалило этого монстра она все равно хорошо. Качественно! Если бы не это, то от атаки столь могущественной твари, меня не спасли бы даже невероятные рефлексы Бин Жоу.

Но даже против раненого чудовища, в подземелье у меня шансов не было. Это была его территория. Дадао против его хвоста и клыков в тесноте коридора — это чистое самоубийство.

«Наружу!» — приказал я себе единственную возможную команду. И тут же позволил телу действовать на рефлексах.

Прыжок назад и тут же кувырок, чтобы разорвать дистанцию. Откатываясь назад, я схватил с пола крупный обломок плиты, выбитый самым первым ударом хвоста монстра и швырнул его не в тварь, а в основание свода над ней. Камень с грохотом ударил в ослабленную кладку. Новый дождь из обломков заставил хищника отшатнуться с шипением, дав мне драгоценные секунды.

Я не то чтобы выбежал из коридора, а буквально вылетел из него, подобно выпущенному из пушки снаряду. Жажда жизни придала мне такое ускорение, что даже мясной голем мог позавидовать моей прыти, если бы ему, конечно, было доступно такое чувство, как зависть. За спиной раздался яростный рев и скрежет когтей по камню. Тварь, ослеплённая желанием полакомиться живой плотью, неслась на всех парах за мной, и будь у неё в порядке все ноги, она несомненно догнала бы меня прежде, чем я успел выпрыгнуть наружу.

Больше никогда не буду думать, что паранойя — это плохо. Не будь готового пути к отступлению, мной бы сейчас лакомился этот внебрачный потомок саблезубого тигра и радскорпиона из Фоллаута. Выскочив на свежий воздух, я не стал проверять, насколько монстр близко. Прыжок — и вот уже мои пальцы сомкнулись на обмотанном кожей древке гуаньдао. Тяжесть привычного оружия придала уверенности. Даже такой твари не поздоровится, если приголубить её по хребту куском стали весом в четверть центнера! А если эта сталь ещё и заточена, как моя алебарда, то тем более.

Ощутив вес этого страшного оружия в руках, я осознал, что у меня есть все шансы убить эту раненую тварь, несмотря на её явно более высокий ранг. Тем более у меня теперь появились союзники: свободное пространство, ещё довольно яркий дневной свет, явно непривычный предпочитающему подземную жизнь монстру, а также массивные деревья рядом, которые можно использовать в качестве укрытий.

Тварь выскочила из тьмы коридора буквально в ту же секунду, как я встал в боевую стойку, высоко поднимая оружие над головой. На дневном свету монстр выглядел ещё более устрашающе — и одновременно уязвимо. Подпалины на его панцире оказались глубокими ожогами: в некоторых местах хитин расплавился и застыл неровными наплывами. И несмотря на то, что одна из задних лап была почти оторвана, а передняя левая болезненно подгибалась, эта химера всё ещё оставалась очень опасной. Две из шести ног повреждены, что снижало её мобильность; тем не менее она почти успела догнать меня. Боюсь даже представить, насколько бы быстрой она была без всех этих травм.

Мой разум работал словно хорошо разогнанный процессор, отмечая каждую деталь на теле монстра. Где находятся самые глубокие подпалины, где наиболее разрушен хитиновый панцирь. С какой стороны лучше к ней зайти, чтобы полностью реализовать перебитые лапы твари. Но самое главное, я быстро вычислил слабое место химеры — глаза. В подземной тьме они горели ярко, а теперь, под солнечными лучами, чудовище явно испытывало дискомфорт. Полупрозрачные веки прикрыты, голова слегка отвернута от света. Ночной хищник, приспособленный к пещерной охоте. Моя догадка о природе монстра оказалась верна! А значит, с учетом его ранений у меня есть все шансы на победу.

Вот странно, но пустота темного коридора почему-то пугала меня намного сильнее, чем это по-настоящему жуткое чудовище, которое украсило бы собой любой фильм ужасов, снятый в Голливуде. Тогда я боялся сделать и шаг вперед, а сейчас у меня нет ни малейшего сомнения в том, что надо драться.

Надпочечники вырабатывали просто безумные порции адреналина. Меня почти трясло от ощущения смертельной опасности. И это было какое-то странное, но очень притягательное чувство. Однажды умерев, я начал ценить такие моменты, когда твоя жизнь зависит от того, как точно будет нанесен удар алебарды.

Не отрывая взгляда от противника, я начал движение.

Да, я уже не воспринимал химеру как монстра. Противник, препятствие которое нужно уничтожить — не более.

Плавный шаг в сторону, так, чтобы закатное солнце оказалось за моей спиной и светило прямо в морду подземной твари. Широкая стойка сделала меня намного устойчивее, а гуаньдао смотрело своим лезвием прямо на котоскорпиона. Да, конечно, это не рогатина на медведя, которую я как-то видел в историческом фильме, но в случае рывка тварь сама нанижется на острие. Конечно, тяжелая алебарда против быстрого хищника — кажется не самым удачным выбром, но всё же куда лучше, чем сражаться с этой тварью мечом, пусть даже таким широким и тяжелым как дадао. Пусть мое тело накачано безумным коктейлем из алхимических снадобий, но я не беловолосый ведьмак, чтобы делать подобные глупости.

Тем более мой гуаньдао как раз предназначен для уничтожения чудовищ. Против людей его масса избыточна. Ни один доспех не выдержит удара и в половину более легкого оружия, нанесенного с силой и скоростью голема. А вот чудовища, они бывают разные, в том числе и настолько живучие, что только такой массивной алебардой им и возможно нанести хоть какой-то урон.

Тварь остановилась в десятке шагов от меня. Свет закатного солнца явно не нравился чудовищу, заставляя его то и дело судорожно мотать головой. Хвост химеры нервно подергивался, некротический коготь на его конце пульсировал подобно обнажённому сердцу. Казалось, монстр осознал, что преимущество больше не на его стороне и недавно казавшаяся такой беззащитной жертва может оказать сопротивление и не хочет быть сожранной. К тому же она не бежит сломя голову, а явно собирается сражаться за свою жизнь.

Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга. Затем зверь издал низкий рык — звук, от которого по моей коже побежали мурашки — и рванул в атаку.

Его скорость была просто потрясающей. Даже раненый хищник двигался как молния, пытаясь сократить дистанцию одним прыжком. Хвост со смертоносным наконечником выстрелил вперёд, целясь мне прямо в грудь, будто цеп великана.

Но на моей стороне были его травмы и моя готовность. «Летящий Журавль» — основное движение из арсенала Бин Жоу. Тело скользнуло влево-вниз, уходя от траектории хвоста, а гуаньдао описала широкую дугу снизу вверх. Лезвие алебарды прошло в сантиметре от брюха твари. Я целился туда, где хитин был повреждён и виднелись обуглившиеся внутренности чудовища. Но в последнее мгновение химера увернулась, использовав инерцию тела и массу своего хвоста, чтобы поменять направление прыжка и избежать удара гуаньдао.

Моя ошибка — надо было не пытаться закончить всё одним ударом, а просто подрубить твари хвост, встретив его рассекающим ударом. Эту ошибку я немедленно отметил и пообещал себе не повторять.

Приземлившись на все четыре целые лапы, подземный хищник тут же развернулся, пытаясь атаковать с фланга. Прыжок. Сокращение дистанции. Передняя правая лапа выпустила длинные и острые, как бритва, когти, которые вспороли воздух.

Подобный удар играючи снес голову тому же лучнику цзянши.

Самым безопасным вариантом ухода от такой атаки был разрыв дистанции. Но я поступил иначе, не став отпрыгивать назад. Вместо этого согнулся почти пополам, пропуская чудовищный удар над собой. А так как я стоял поблизости от ствола векового дуба, тварь не успела остановить свой выпад, и её когти на всю длину вонзились в ствол дерева. Прежде чем монстр успел выдернуть лапу из древесной ловушки, я нанёс свой удар.

Гуаньдао, подобно гильотине, обрушился секущим ударом на сочленение когтистой лапы.

Вязкий хруст сломанных костей приятно порадовал мои уши.

Монстр, конечно, силён и быстр, но мозгов ему явно не достаёт, да и, кажется, он никогда не сражался в лесу и не понимает, что удар по стволу дерева — не то же самое, что удар по камню.

Так у твари осталось три целых лапы, и она явно потеряла не только в мобильности, но и в устойчивости. Это ещё более укрепило мою решимость.

Новый виток смертельного танца начался, но теперь вел его я. Тварь явно умела убивать не только из засады. Но, похоже, с такой добычей, как я, ранее не встречалась. И сейчас, получив новую рану, потеряв ещё одну лапу, словно впала в сомнения и начала пятиться обратно в сторону темноты гробницы.

Взмах моей алебарды, прошедший совсем рядом с её глазами, заставил тварь передумать об отступлении. Утробно зарычав, поджимая перерубленный обрубок лапы, она принялась прихрамывая кружить, высматривая удобный момент для нового броска. Её прикрытые полупрозрачными веками глаза то и дело недовольно косились на солнце, будто его основной враг не я, а дневное светило высоко в небе.

Оценив траекторию движения твари, я понял, что она хочет сделать так, чтобы солнце сместилось у неё за спину.

Этому можно было помешать, самому начав контрсмещение, но вместо этого я решил сыграть хитрее.

Заняв удобную позицию и, больше не будучи ослеплённой солнцем, тварь тут же почувствовала себя увереннее и атаковала. Этого я и ждал, заранее просчитав подобный вариант, и резко повернул гуаньдао так, чтобы широкое лезвие отразило солнечный луч прямо в морду хищника. Яркая вспышка солнечного зайчика, ударив по глазам, на мгновение ослепила тварь.

Идеальный момент для моей контратаки! «Прыжок Богомола» — рывок вперёд с разгоном внутренней энергии. Мир замедлился, мышцы налились силой. Гуаньдао взмыла вверх, нацелившись в длинную насекомоподобную шею зверя.

Но инстинкты не подвели монстра. Даже временно ослеплённый, он успел отшатнуться, и лезвие алебарды лишь скользнуло по хитиновому панцирю, высекая искры, будто он был из стали. В ответ его хвост хлестнул по воздуху, скорее даже не в надежде меня задеть, а чтобы заставить отпрыгнуть от него.

Снова неудача — и во второй раз на эту уловку с солнечным зайчиком химера уже не попадётся. Обидно, но, во-первых, я всё ещё жив, а во-вторых, у меня для монстра ещё найдутся сюрпризы.

Хищник отступил, потряхивая головой и восстанавливая зрение. Рычание, доносящееся из его кошачьей глотки, стало злее: в нём слышались нотки раздражения и досады. Тварь явно была недовольна тем, что вместо простой охоты ей теперь приходится сражаться.

Снова поймав луч солнца на лезвие алебарды, я запустил солнечный зайчик в глаза противника. На этот раз, как думал, зверь был готов к подобной «подлости» с моей стороны, успев прикрыть морду обрубком правой лапы. Только вот я и не собирался повторять свой прошлый трюк. Мне просто нужна была небольшая фора. Всего доля секунды, пока тварь не будет на меня смотреть.

Шаг вперёд, широкий замах снизу вверх. «Восходящий Дракон» — техника, которая могла разрубить быка на пополам. Лезвие нацелилось в незащищённое брюхо твари, в ещё одно место, в котором хитин был повреждён огнём магической ловушки гробницы.

Тем не менее подземный хищник не зря отъелся до столь высокого ранга. В последнее мгновение, почувствовав угрозу, он подпрыгнул, поджав лапы словно паук, пропустив мой удар под собой. И тут же, без какой-либо задержки, его хвост молнией метнулся под брюхом, извернувшись так, как мне даже не представлялось.

Наполненный некротической энергией коготь на кончике хвоста твари просвистел в воздухе, словно пуля. Вовремя мотнув головой, я избежал прямого удара, дополнительно выставив древко алебарды в качестве защиты. Но, когда коготь пролетел мимо, с него сорвалась темная магическая капля, попавшая мне на левое запястье.

Ощущение было такое, будто мою руку погрузили в расплавленный свинец!

Резкая боль и потерявшая чувствительность рука мгновенно заставили меня перестать думать о новом нападении. Все силы организма уходили на то, чтобы остановить распространение чёрного сгустка выше по руке.

Удар некротической энергией, особенно от противника выше тебя по рангам, — штука, мягко говоря, не самая приятная. Любой боец Первой Ступени и даже середины Второй после подобной атаки смог бы выжить только отрубив руку по локоть. Но, на беду химеры, Бин Жоу отлично тренировали, в том числе и против тёмных атак.

Единственное, что мне было нужно, — это время, чтобы сперва локализовать заражение, а затем и устранить его. Минуты три на всё, не больше; только вот котоскорпион, казалось, почувствовал мою слабость и накинулся на меня с удвоенной энергией. А я даже не мог нормально поставить блок, так как держал тяжёлую алебарду одной рукой.

Так что мне не осталось ничего иного, как применить тысяча первый приём карате, которым в прошлой жизни овладел в совершенстве. То есть я принялся банально бегать от твари, прикрываясь стволами вековых дубов.

Сперва, заметив, что я показал спину, монстр завыл торжествующе. Но уже через полминуты его победная песнь сменилась на раздражённый рык. На прямой эта тварь легко бы догнала меня даже на трёх лапах, но я и не давал ей подобной возможности. Петлял как заяц между стволами могучих деревьев, протискивался между ними там, где более массивному монстру было не пройти.

По прошествии ещё двух минут тварь настолько взбесилась, что начала крушить дубы в желании добраться до меня побыстрее. Но те были достаточно прочными и крепкими, чтобы не развалиться от первого же удара даже столь высокорангового монстра.

Пока тварь занималась спонтанной деревообработкой, я не терял времени даром, спешно устраняя последствия некротической атаки, не забывая при этом постоянно убегать от монстра, конечно.

Дополнительное время мне дало то, что после того как подземный хищник всё же удачным ударом переломил очередной дуб, он не рассчитал последствий своих действий и в результате едва не был придавлен упавшим стволом. Конечно, даже падение ствола векового дуба не смогло нанести подобной твари существенного вреда. Но произошедшее всё же изрядно напугало химеру. Та, видимо, привыкла, что если тебе на спину что-то падает, то это либо камни, либо подземный завал. В любом случае — штука более чем неприятная.

Совершенно точно эта химера не знает, как себя вести на открытом пространстве, и тем более в лесу.

Пока бегал между деревьев, ещё раз оценил местность, на которой проходило наше сражение, и выбрал, как мне показалось, подходящее место для финальной ловушки.

К этому времени я уже избавился от последствий магической атаки и снова смог держать гуаньдао двумя руками.

Специально, дав твари приблизиться к себе, я резко разорвал дистанцию и пробежал по упавшему стволу над завалом из раскрошенных дубов, устроенным монстром. Будь монстр умнее, ему следовало обойти завал, но он попёр следом за мной, также прыгнув на ствол.

Как я и думал, ствол, расколотый самой же тварью всего минуту назад, не выдержал веса подобного монстра и подломился. Видимо, следуя инстинктам обитателя пещер, вместо того чтобы резко отпрыгнуть в сторону, тварь вцепилась всеми целыми лапами в дерево и вместе с ним начала заваливаться на бок, так и не разжав хватку. Скорее всего такое поведение в опасных пещерах под землёй по-своему верно: если пол внезапно уходит из-под ног, то это явно землетрясение, и значит надо закрепиться на месте и держаться всеми лапами, что есть силы.

Разумеется, мой первоначальный план не подразумевал такого подарка, но и не воспользоваться данной возможностью я банально не мог себе позволить!

«Падающая Звезда» — техника, требующая точного расчёта времени и дистанции. «Прыжок Богомола» — и я взвился в небеса, сосредоточив всю свою энергию в одной точке. А в следующий миг гуаньдао обрушилось на основание черепа твари, словно падающий метеорит.

В последний момент монстр попытался увернуться, закрыться лапой, но не рассчитал, что вместо неё у него теперь половинчатый обрубок. Тяжёлое лезвие массивной цельнометаллической алебарды с чудовищной силой ударило в место соединения головы и шеи — ровно туда, где зияла ещё одна незажившая рана от древней огненной магии.

Зверь рухнул на бок, дергаясь в смертельной агонии. Прикрытые призрачными веками глаза померкли, а совсем недавно столь опасный хвост бессильно упал на землю. Из перебитой шеи твари хлынула тёмная кровь, больше напоминающая кислоту. Те места, на которые она падала, тут же начинали дымиться.

Отступив на несколько шагов, я понял, что бой дался мне непросто. Грудь тяжело вздымалась, рука болела, словно после ожога, а от лезвия гуаньдао исходил странный пар, пахнущий мускусом и ржавчиной.

Адреналин всё ещё бурлил в венах, но опасность миновала. Тварь была мертва.