Простые решения. Свиток первый

Глава 2

Стою на лесной поляне, утопая в тишине, которую нарушает лишь редкий шелест ветра да молчание трупов вокруг, трупов как свежих, так и недавно снова упокоенных. Казалось бы, сейчас меня должно выворачивать, трясти, в висках должен стучать страх, но за эти месяцы я уже насмотрелся на смерть столько, что притупилось даже отвращение. Всё это — чужое, ненужное, будто засохшая кровь на старом клинке, я всё ещё не разучился смотреть на окружающее, как на кино.

Я замер, словно вырубленный из камня, боясь даже моргнуть — вдруг всё это сон, и любое движение разбудит меня, вернёт обратно в неподвластную мне оболочку. Тогда свобода, которой я уже коснулся, окажется лишь миражом, блеснувшим в пустынном мареве.

Собравшись с духом, медленно поднимаю руку и смотрю на ладонь. Свою. Не ту, что принадлежала голему, а теперь уже мою. Тело, что держало меня в клетке четыре бесконечных месяца, теперь послушно откликается на мои приказы. Ощущение такое, будто я вырвался из чёрной и беспросветной глубины, вдохнул первый глоток воздуха и осознал, что жив. Наверное, только человек, долго прикованный к постели, сможет понять этот восторг, когда снова можешь двигаться по своей воле.

Шевельнуть пальцами. Сжать кулак. Присесть. Прыгнуть. Высунуть язык. Примитивные, детские жесты — и в каждом из них опьяняющая сладость свободы.

Трупы, кровь, расколотые кости под ногами — всё это мелочь на фоне того, что я снова хозяин своему телу.

И всё же память бьёт, как звонкий удар по стеклу: караван свернул сюда не случайно. Здесь должен был появиться глубоко законспирированный шпион. Не мелкая сошка, а практик Ступени Очищения Разума. С таким мясной голем, возможно, справился бы, но заплатил бы за это ранами. А я?.. Не факт.

Да, я уже успел сжечь управляющий кулон магией, но сделал это на чистой эмоции, даже не думая. Сумею ли повторить? Легко проверить. Мысленный толчок — и пламя вспыхивает в ладони. Взмах ладони — и кости ближайшего мертвяка разлетаются от поднятой мною воздушной волны.

Значит, магия всё же мне подчиняется. Но… медленнее, чем это получалось у Бин Жоу. У него всё было на уровне рефлексов, у меня — через мысль и усилие.

Берусь за дадао. Металл тяжёл в руке, движения резки, но я вижу — мои действия медленнее, грубее, чем у прежнего «владельца» тела. С десятком цзянши я бы сейчас справился на физике и магии, но противник, стоящий на ступень выше, может обернуть мою свободу в прах.

Вывод напрашивается сам собой: если хочу выжить, нужно убраться отсюда как можно быстрее. Причём со стороны это будет выглядеть логично: караван атаковали мертвецы, мясной голем уничтожил их, но караванщик погиб, и голем, согласно вложенного в него по умолчанию приказа, направился обратно в пустыню.

На самом деле, ни в какую пустыню я не собираюсь. Во-первых, там слишком жарко. Во-вторых, бесконечные пески мне не нравятся. В-третьих, есть риск, что моё тело там снова возьмут под контроль, и мой разум снова окажется заперт в тюрьме чужого тела. Тела, которое я уже успел почувствовать своим.

Но что же делать?

Для начала — перестать стоять.

Логично и понятно.

Далее, желательно озаботиться пропитанием и финансовой составляющей. С первым всё просто: в караване достаточно еды, чтобы кормить полтора десятка взрослых мужчин минимум неделю. Выбрав самую удобную и вместительную сумку, закидываю в неё те продукты, которые медленно портятся: вяленое мясо, сыр, сушёные финики, хлебные лепёшки.

А вот что касается денег, то самый простой вариант — обобрать погибших караванщиков — мне не кажется разумным. Почему? Да потому что мясной голем не стал бы таким заниматься, для него деньги не имеют значения. Возможно, дую на воду, но чужие кошельки трогать всё же не стану. А вот чем стоит заняться, так это вскрытием тайника, спрятанного в полу одной из телег, а так же забрать бумаги с тела главного шпиона, потом их можно сжечь, мне они не нужны, но для поддержании конспирации это следует сделать.

Откуда я знаю, где находится тайник главного караванщика? Да всё просто: мясной голем, выполняя роль телохранителя, постоянно следовал за обладателем амулета и, разумеется, не раз наблюдал, как караванщик что-то достаёт из своего тайника или, наоборот, что-то туда помещает. Да и тайный знак, открывающий магический замок, мясной голем в своё время невольно подсмотрел.

Быстро осмотревшись, я убедился, что живых на поляне больше нет, и широким шагом направился к телеге в центре каравана. Как же здорово чувствовать своё тело! Своё! Одна эта мысль заставляла меня ощущать себя по настоящему счастливым. Но если я не хочу потерять свободу вновь, нужно действовать быстрее.

Внутри нужная мне повозка была забита тяжёлыми рулонами с дорогой тканью. Именно поэтому для загрузки и разгрузки караванщик использовал мясного голема.

Аккуратно перекладываю мешки на землю, и вот передо мной простой деревянный пол. После чего, сосредоточившись, я призвал магическую энергию и в точности повторил жест, который делал караванщик. Миг — и простые деревянные доски тут же стали панелью, покрытой искусной резьбой в каком-то подобие ближневосточных рисунков. Переплетающиеся узоры изображали стилизованные пальмы, над которыми сверкало солнце с лучами-зигзагами.

Ключ, а точнее открывающий тайник шифр был в узоре, неправильно активируешь последовательность и получишь магический заряд в лицо. По словам купца, сила его могла снести череп глупого вора, даже если он сумел бы обойти защиту иллюзий, и находился на второй Ступени.

Но голем видел десятки раз, как нужно его вскрывать. А вместе с ним и я. Вдох-выдох и подавить предательскую дрожь в пальцах. Адреналин от ощущения свободы зашкаливал.

Пальцы пробежались по узору, словно по клавишам фортепьяно. Главное, действовать быстро и не думать, иначе есть риск ошибиться. Первым делом солнце, расположенное в самом углу. По рисунку тут же прошла лёгкая, едва заметная рябь, говорящая, что я правильно вспомнил начало шифра. Следом вершина пальмы. Не самый верх, а место, где веер листьев сходится к стволу. Новая рябь. А дальше всё просто: последовательно провести пальцами по четырём зигзагообразным лучам.

Тихий мелодичный звук, словно кто-то звонит в хрустальный колокольчик, подсказал, что я всё сделал, как надо. Миг — и прямоугольный фрагмент днища фургона бесшумно сместился в сторону, открывая мне тайник дохлого ублюдка.

Внутри оставалось уже не так много туго набитых мешочков, но даже этого мне одному хватит минимум на год жизни. Четыре кошелька с золотыми монетами империи — лучшее средство для взяток высшим чиновникам приграничных городов. Ещё один с крупным жемчугом, который в этих местах ценится куда дороже золота. Это на случай непредвиденных моментов, например, если караванщику удалось бы подкупить кого-то из генералов, охраняющих границу.

И самый последний мешочек, маленький, но самый ценный. Чуть меньше остальных, но сделан из лучшего шёлка и украшен экранирующими рисунками. В нём хранились духовные кристаллы. Развязав горловину, я заглянул внутрь и улыбнулся от осознания, какая ценная добыча мне сегодня досталась.

Десятка два небольших камней размером с фалангу большого пальца. Среди них не было ни одного, похожего друг на друга, но каждый обладал некой совершенной формой, будто лучший ювелир огранил их, чтобы подчеркнуть все достоинства.

Они переливались внутренним светом: одни — как сгустки лунного серебра, другие — с золотистыми прожилками, третьи — глубокого синего, как ночное небо. Тепло и лёгкая вибрация исходили от них волнами. Это была настоящая валюта мира практиков. То, что питало артефакты, усиливало техники, покупало знания и благосклонность сильных. То, что добывалось только из монстров, достигших Зарождения Магического Источника и выше. Ценность этого мешочка была просто астрономическая. И смертельно опасная, если светить ими направо и налево. К этим камням я добавил ещё один, кроваво-чёрный, добытый мной из тела лучника-цзянши.

Теперь загрузить скинутые на землю тюки обратно. Немного их помять, чтобы всё выглядело естественно, словно после длительного перехода.

В этих мешках были не только дорогие ткани, но и редкие травы, которые можно было довольно выгодно продать в любом имперском городе. У меня даже руки зачесались — угнать одну из нагруженных дорогим товаром телег и загнать её содержимое на ближайшем рынке. Но нельзя, это поставит под сомнение разыгрываемую мной легенду.

За исключением тайника и некоторого запаса еды, из каравана ничего не должно пропасть. Я не знаю, насколько умён и наблюдателен шпион, с которым назначена встреча на этой поляне, и не могу рисковать. К тому же законспирированные агенты редко бывают слепыми глупцами, так что, скорее всего, моя осторожность вполне обоснована.

Собранная сумка отправляется через плечо. Финансовые активы прячу уже сложнее — распределяю по небольшим кошелькам, которые взял из товаров каравана, а не снял с мёртвых тел, и приматываю к своему телу рулоном не самой дорогой, но очень прочной ткани, после чего всё это прячу под одежду. Несколько месяцев, проведённых в теле телохранителя «караванщика», наглядно показали мне, что воровство в имперских городах — явление вполне обыденное. Так что такая страховка не помешает.

Бин Жоу владел двумя видами оружия. Первое — массивный дадао, напоминающий разжиревшую помесь сабли и меча, — носил за спиной. Второе же было ужасающего вида алебардой в восточном стиле — гуаньдао. Почему ужасающего? Потому что его древко выполнено из стали и напоминает два приваренных друг к другу лома, а в качестве наконечника у этой алебарды находится такая штука, которая напомнила мне железное весло. Вес этого продукта чьего-то сумрачного кузнечного гения был не меньше двадцати пяти килограммов. Причём, из-за плотной кожаной обмотки во второй части древка, это гуаньдао лежало в руке довольно удобно и привычно.

Благодаря тому, что долгое время был заперт в этом теле, я видел, как голем орудует и одним, и вторым своим оружием. Причём дадао Бин Жоу применял в основном против людей и человекоподобных монстров, таких как цзянши, а за алебарду брался в крайних случаях при сражениях с более крупными монстрами.

Сперва подумал оставить гуаньдао в одной из телег, так как не хотел тащить на себе лишний вес, но всё же передумал и прихватил с собой. Да, вес этого чудовищного оружия был велик, но для моего нового тела это не доставляло больших проблем. Не скажу, что алебарда ощущалась, словно пушинка, но я понимал, что в этих лесах водятся монстры, против которых это гипертрофированное стальное весло будет лучшим вариантом.

Неприятное чувство, подсказывавшее, что задерживаться у разгромленного каравана долго не следует, подталкивало меня поскорее покинуть лесную поляну, на которой совсем недавно развернулась настоящая бойня. Возможно, это была вспышка паранойи, но может быть и так, что эта подсказка исходила из опыта и инстинктов тела. И во втором случае к этому чувству определённо стоило прислушаться.

Первое же движение в сторону от каравана переполняет меня новым, незнакомым чувством. Чувством того, что я теперь невероятно силён…

Моё новое тело — не просто шедевр, а воплощённый кошмар для любого, кто решится встать на его пути. Здесь в равной мере смешалась непривычная для этих мест генетика «северных варваров» и абсолютно бесчеловечная алхимия, влитая в Бин Жоу буквально с колыбели, литр за литром, превращая его плоть в оружие. В прошлой жизни я был щуплым, не слишком высоким и из-за больного сердца никогда не знал, что такое тренировки, кроме самой простой — ходьбы. И, признаюсь, не раз ловил себя на завистливом взгляде к тем, кто часами тягал железо в спортзалах. Но теперь… теперь любой, кто на Земле жил тренировками в режиме двадцать четыре на семь, увидев Бин Жоу, захлебнулся бы завистью. Даже Шварценеггер в свои золотые годы смотрелся бы на его фоне, как обычный парень из соседнего двора.

Два метра роста. Плечи такой ширины, что дыхание перехватывает само по себе. Мышцы, словно стальные канаты, подчиняющиеся малейшему движению воли. Сто тридцать килограммов чистой, выверенной до предела мощи, усиленной возможностями практика предельного ранга второй Ступени Возвышения.

На любом рынке Империи Бин Жоу возвышался над толпой, словно штурмовая башня над городскими стенами. Даже самые рослые стражи и воины едва доставали ему до плеча, а простые жители — и вовсе до середины груди. Точнее — теперь моей груди.

Когда впервые увидел тело, в которое занесло мою душу, подумал, что угодил в оболочку мифического Конана-варвара: чудовищная даже на вид сила, лицо, будто высеченное из камня, длинные чёрные волосы, собранные в хвост, и глаза — холодные, чистые, цвета горного льда, которые смотрят прямо в душу, выдёргивая наружу самые тёмные и древние страхи у всякого, кто осмелился бы встретить этот взгляд.

Но даже для того монстра в человеческом обличии, каким я сейчас являюсь, удаляться далеко от торгового тракта опасно, потому как в этих лесах встречаются чудовища, способные убить даже это тело. Особенно с учётом того, что я пока далеко не в полной мере могу двигаться так, как это делал оригинальный Бин Жоу.

С обычными действиями — такими, как ходьба, бег, прыжки, взмахи руками — у меня нет проблем, но вот всё остальное: боевые навыки, применение магии — требует мысленной команды. А это плохо, потому что, насмотревшись на действия голема, я понимаю: сражаться нужно интуитивно, и любая посторонняя мысль во время боя может стать последней.

Даже не знаю, сколько мне предстоит тренировок, прежде чем я смогу хотя бы приблизиться к той боевой эффективности, которую показывал мясной голем, пока мой разум был заперт в его голове.

С каждым шагом, с каждым пройденным метром я двигаюсь всё увереннее. Первая эйфория, затопившая меня при обретении свободы, постепенно тускнеет, и я отчётливо понимаю, в какой сложной ситуации оказался.

Вокруг меня чужой и невероятно опасный мир. Здесь правит сила и монстры, причём некоторые из них способны уничтожить целый город и перебить всех его жителей. Хорошо ещё, что за четыре месяца невольного заточения я успел понять, по каким правилам он живёт. Но не сказал бы, что эти знания меня радуют: слишком необычен и страшен этот мир, особенно для обычного офисного клерка, которым я был, кажется, совсем недавно.

Да, я обрёл новую жизнь и долгожданную свободу, но, чтобы сохранить их, нужно действовать обдуманно и не допускать ошибок. Главная цель сейчас — не быть раскрытым. А опасность более отдалённая, но пугающая куда сильнее, в том, что, благодаря памяти Бин Жоу, я знаю: в далёком пустынном оазисе, спрятанном от чужих взглядов в гористой местности, есть флакон с кровью моего нового тела. И тот, кто создал Бин Жоу, потратив на это невероятное количество ресурсов и более восемнадцати лет, из этой крови может изготовить новый управляющий амулет и снова подчинить это тело своей воле, а мой разум вновь запереть в клетке чужого черепа.

Нет, я, скорее, сам отрублю себе голову, чем позволю ещё раз такому случиться. Лучше смерть, чем роль бессловесного зрителя! И это не пустые слова. Я действительно так поступлю, если возникнет угроза пленения разума.

Но есть и обнадёживающие воспоминания. Я знаю, что даже если будет создан новый управляющий амулет, для его активации нужно прикоснуться к моему телу. А тот оазис находится очень далеко от того места, где я сейчас. Очень далеко, в нескольких десятках суточных переходов. Ещё немного успокаивает то, что мастер-алхимик, практик какой-то заоблачной Ступени, создавший Бин Жоу, никогда лично не покидает своего оазиса. Против него у меня не было бы и тени шанса, но, скорее всего, по мою душу он отправит кого-то из своих помощников.

А в том, что Бин Жоу попытаются вернуть, как только поймут, что он не появился после гибели каравана в указанном месте, у меня нет сомнений. В моё нынешнее тело вложены такие деньги, что его цена превышает вес в чистом золоте. А такими активами никто разбрасываться не будет.

И смерть мясного голема не инсценировать: тот самый флакон с кровью, что хранится в оазисе, не даст себя обмануть. Этот волшебный фиал «чувствует искру жизни» того, чья кровь в него помещена, что делает любую инсценировку бессмысленной.

Может, выйти к людям и рассказать о том, что пустынные племена готовят большой набег? Поведать о чудовищных опытах, которые ведёт «старец в горах», тот самый алхимик, который создал Бин Жоу?

Наивно и отдаёт попыткой мыслить в рамках земных норм. Тут в лучшем случае никто мне не поверит. А в худшем… Найдут мага разума на пару ступеней выше моего нынешнего тела и выпотрошат мою память, словно выброшенную на берег рыбу. Выпотрошат так, что ни о каком сохранении личности не будет идти и речи.

Да и какое мне дело до каких-то набегов? Мне бы свою жизнь и свободу сохранить. Вот о чём нужно думать в первую очередь. А нашествия кочевников Небесная Империя переживала не одну сотню раз, переживёт и новое. Да, будет война, будут жертвы, но не в моих силах это предотвратить. И даже если я смогу донести до заинтересованных людей весть о надвигающейся опасности, то это изменит только то, что жертв будет больше со стороны кочевых племён пустыни, а не среди жителей Империи. Но всё равно, жертвы будут в любом случае.

Возможно, я всегда был конформистом и приспособленцем, но фраза «своя рубашка ближе к телу» мне куда роднее, чем пафосное превозмогание во имя всего хорошего и против всего плохого. И приоритет для меня однозначен: сперва сохранить свою жизнь и свободу, а всё остальное — по остаточному принципу.

Нет, если бы речь шла о сохранении жизни моих близких, я, возможно, пришёл бы к другим выводам. Но в этом мире у меня нет близких людей. Нет не только семьи, но и друзей, и даже просто хороших знакомых. Я здесь чужак. Чужак, которого сожрут с потрохами, если оступиться или проявить хотя бы малейший намёк на слабость и неосторожность.

Первым шагом в исполнении моего плана на выживание было создать иллюзию того, что мясной голем действует по заложенной в него программе. Поэтому я и зашагал строго на запад, в сторону Великой Пустыни. Сумка с едой на плече, дадао за спиной, в руках чудовищная алебарда. Бегом было бы быстрее, но если я изображаю мясного голема, выполняющего задание, то и двигаться должен, как он. Бывшее тело Бин Жоу лучше знало, как оптимально выполнить приказ: бег тратит силы, создаёт лишний шум, оставляет глубокие следы. Самый рациональный способ — быстрый шаг.

Ритмичный, устойчивый, выверенный годами тренировок шаг. Ноги голема — нет, мои ноги — сами нашли лучший темп: длинный, размашистый, почти бесшумный на мягком ковре мха и прошлогодней хвои. Тело слегка покачивалось в такт, словно маятник, но центр тяжести не смещался при этом ни на градус. Какой же это кайф — идти по своей воле, а не безвольно наблюдать за чужими действиями! Несмотря на висящую надо мной угрозу, я наслаждался каждым мгновением вновь обретённой свободы.

Лес смыкался вокруг, стволы вековых дубов и стройных сосен вставали стеной. Я шёл не прямо, а с лёгким смещением к северу — туда, где, по смутным воспоминаниям из дней плена, должен был проходить тракт. Главная дорога, охраняемая имперскими талисманами, отпугивающими монстров и нечисть. Опасное место для беглеца? Возможно. Но это — необходимый штрих в моей картине. Но и на сам тракт выходить нельзя — так гласил вложенный приказ. Это было «нужно», чтобы избежать возможного досмотра со стороны патрулей.

Как бы силён ни был голем, если он будет двигаться по лесным глубинам, ему придётся постоянно сражаться с монстрами, что могло привести к гибели и, как следствие, срыву возложенной на Бин Жоу миссии. Значит, он должен был идти по оптимальной траектории — параллельно тракту на таком расстоянии, чтобы его не заметили люди, но при этом не докучали различные твари.

Я был уверен: законспирированный агент, появившись на поляне с остатками каравана, обязательно проверит, есть ли следы выживших. И он их получит — тяжёлые, чёткие отпечатки сапог мясного голема, уверенно идущего на запад. Туда, куда вела его базовая установка, выше любого приказа мертвеца, мнившего себя истинным владельцем этого тела. Приказ требовал вернуться к оазису, где это тело вырастили и обучили. Вот и пусть гонятся за призраком, тратят силы, а я сделаю всё по-своему.

Нужно пройти километр, может, два — этого достаточно, чтобы создать нужное впечатление. И тут в голове словно вспыхнула мысль. Ручей. Голем слышал его журчание утром, когда караван ехал к месту встречи. Значит, он где-то недалеко. А в воде следы теряются. Сколько раз я читал об этом в детских приключенческих книгах? И в фильмах это часто показывали: герой заходит в ручей — и погоня теряет следы. Возможно, никакой погони и не будет, но я не мог ставить всё на это предположение.

Работает ли потеря следа в текущей воде в реальности? В этой реальности, кишащей духами и магией? Не знаю. Но попробовать стоит. Лучше этот трюк, чем оставить возможным преследователям прямой путь к моему нахождению.

Эта мысль заставила замедлить шаг, и я начал прислушиваться к шуму леса ещё внимательнее.

Лес шумел как всегда: ветер в кронах, щебет птиц, стрёкот цикад. Но сквозь этот привычный гомон я уловил тонкий, едва слышный серебристый перезвон. Ручей был где-то справа и, как мне кажется, не слишком далеко. Я свернул, сохраняя основной вектор движения на запад, но теперь смещался между деревьями, ориентируясь на звук воды.

С каждым шагом журчание становилось громче, насыщеннее. Воздух казалось стал прохладнее и заметно влажнее. И вот он — ручей. Неширокий, его можно было просто перепрыгнуть, но быстрый, с каменистым дном. Прозрачная, холодная даже на вид вода бежала по округлым валунам, создавая завихрения возле естественных препятствий. То, что нужно.

На мгновение остановившись на берегу, я окинул взглядом окрестности. Вокруг ни души. Только вода поёт переливчатую песню.

Первым делом я шагнул не в воду, а на прибрежный камень, покрытый скользким мхом, затем на другой, потом на третий. Перепрыгивая с камня на камень, прошёл вдоль ручья метров двадцать вниз по течению, на запад. Пусть ищут следы у воды — и найдут их, ведущими туда, куда я и хотел, чтобы они думали, что я пошёл.

Потом я остановился, нашёл чистый валун и, взглянув вверх по течению, увидел, что ручей уходит на юго-запад, вглубь леса, подальше от дорог и чужих глаз. Пора исполнить фокус с исчезновением.

Я спрыгнул с камня прямо в середину потока. Холодная вода мгновенно залилась в высокие сапоги, ледяными щипцами сжала икры. Я едва сдержал вскрик. Чёрт! Забыл, насколько холодны горные ручьи даже в разгар дня. Но через пару мгновений тело привыкло к неожиданному холоду, и я уверенно шагнул вперёд.

Вода доходила почти до колен, сильное течение пыталось сбить с ног, цепляясь за мокрые штанины. Идти стало в разы тяжелее. Камни под ногами, как назло, попадались скользкие и неровные. Каждый шаг требовал предельного внимания — падать в ледяной поток с головой мне совсем не хотелось.

Идти в воде было слегка непривычно, но я продолжал двигаться против течения. Вода прятала мои следы, превращая меня в призрака, растворяющегося в стихии.

Дышать стало легче. Не столько физически — идти по ледяной воде со столь тяжёлым оружием в руках, как гуаньдао, было, мягко говоря, некомфортно, пока я не догадался использовать алебарду в качестве чего-то похожего на походный шест. С каждым шагом ощущение мнимого преследования отступало, или, может, эта паранойя просто ослабила свою хватку? Ручей стал моим союзником: он скрывал следы ног, а холодная вода, несущая в себе отголосок водной стихии, размывала тусклые тени моей ауры.

Сколько я шёл по ручью, иногда погружаясь в воду до середины груди? Минут двадцать? Час? Время в лесу у воды словно текло иначе. Солнце стояло в зените, его лучи пробивались сквозь листву, играя бликами на струящейся воде. Я видел, как мелкая рыбёшка шарахалась от моей тени, как стрекоза села на древко гуаньдао, замерла на миг и улетела. Мир жил своей жизнью, а я был в нём лишь мимолётным нарушителем спокойствия, спешащим раствориться в его тенях.