Продавщица 2: Галя, у нас перемена!

Глава 23

Я бросилась в прихожую. Скорее, скорее, нужно успеть!

Уф, отлично! Телефон только что освободился. Кажется, поэт Женя, получив отказ от издательства, только что удалился к себе в комнату писать очередную поэму. Я слышала, как-то он что-то недовольно бурчит себе под нос, шаркая ногами по коридору.

Дрожащими от волнения пальцами я набрала номер Николая.

— Привет! — обрадованно сказал он.

— Удивлен?

— Если честно, да, — признался парень. — Ты редко мне звонишь. У тебя что-то случилось?

— Похоже на то, — решила я пока не раскрывать все карты, тем более, что моя догадка вполне могла оказаться ложной. Мы можем встретиться?

— Хорошо! — обрадовался Николай. Он явно все еще был ко мне неравнодушен. — Можем сходить в кафе «Молодежное». Я закажу столик. Ты как, не против?

В шесть вечера, сидя в уютном кафе, которое в СССР позже стало культовым, я задумчиво вертела в руках соломинку от коктейля, думая, как начать разговор.

Поболтав для вида о том о сем, я перешла к делу и как бы невзначай спросила:

— Слушай, а ты с Володей и Алей давно общался?

— Да вроде давно, — ответил Николай. — А что, соскучилась по Але? Ну можем сходить к ним, если хочешь. А вообще, может, расскажешь, что у тебя случилось? Ты сегодня какая-то не такая.

— Да так, — выкрутилась я. — Небольшие проблемы.

— Боишься? — вдруг спросил мой собеседник.

— Чего? — я от неожиданности чуть не поперхнулась коктейлем.

— Того, кто по квартирам ходит.

— А… — ошарашенно протянула я.

— Я понимаю, — сказал Николай и накрыл мою руку своей большой теплой ладонью. Я из вежливости не стала убирать руку. — Дарьюшка, я понимаю, ты боишься. Всем страшно. Ну хочешь, я тебя каждый день провожать домой буду?

— Я подумаю, — вежливо ответила я, осторожно высвободила руку и начала подводить разговор к нужной мне теме. — А пойдем и правда навестим Володю с Алей? Песни попоем, вина выпьем. Надо же себя как-то развлекать, даже в такое время…

— Пойдем, — покладисто вздохнул мой спутник, смирившись, кажется, с тем, что никогда не выйдет из френдзоны, и попросил у официанта счет. Расплатившись, Николай помог мне одеться, накинул пальто, и мы вышли на улицу.

Уйти нам пришлось несолоно хлебавши. Дверь квартиры, в которой снимали комнату Володя с Алей, нам никто не открыл. Какая-то бабушка, явно опасаясь визита преступника из «коммунальной службы», ответила через дверь:

— Не знаю я, где они. Съехали еще перед Новым Годом. У меня тут собака очень злая живет, открывать не буду. Покусает. До свидания.

Я от расстройства чуть не заплакала. Что же делать? Не будешь же отрывать от дел и без того замученную Софью Исааковну, которая на протяжении многих суток кропотливо составляла фоторобот преступника, вручную приклеивая носы, брови, подбородки разной формы… Это сейчас такое можно сделать за пару минут с помощью компьютерной программы, а тогда все нужно было делать вручную. Сережин рисунок, конечно, здорово помог, но фоторобот — лучше.

— А как у Володи фамилия? — спросила я.

— Не помню, — удивленно сказал Николай. — А тебе зачем? А, Даша, я понял. Он тебе понравился! Ну конечно, поет хорошо…

— Да нет же, — рассмеялась я.

— Ну а вдруг? — Николай подошел вплотную и несмело меня обнял.

— Подожди, — я снова вежливо попыталась вывернуться из его объятий. — Я очень прошу тебя: помоги. Разузнай, пожалуйста, как его фамилия.

Николай внезапно посерьезнел.

— Даша, мне кажется, ты во что-то опасное впуталась… А Володька-то тут причем?

— Да так, ни при чем. Просто узнай, пожалуйста, — попросила я.

Делиться своими догадками я пока ни с кем не хотела и ни про страшный сон, ни про визит незнакомца со зловещим голосом в квартиру к нам с Найдой рассказывать не стала. Сон, голос, внешность — все это пока были лишь мои домыслы, ничем не подкрепленные.

— Хорошо, — сдался Николай. — Но пообещай мне, пожалуйста, что не станешься ввязываться во что-либо опасное.

— Обещаю, — сказала я, почему-то заранее зная, что обещание это я ни за что не смогу выполнить.

Оставив меня подождать на лавочке в каком-то садике, чем-то напоминавшем Екатерининский садик у Гостиного двора, Николай нашарил в кармане мелочь и пошел к телефону-автомату.

— Не знает никто его фамилию, — сказал он, вернувшись. — Я позвонил в театр, спросил у Зоечки из отдела кадров. Он на солиста оперетты пробоваться приходил. Паспорт показывал, конечно, но фамилию никто не запомнил. Туда и Аля хотела устроиться, танцовщицей, но ее тоже не взяли. Где теперь они живут, не знаю. Не заладилось у них, наверное, с карьерой в Москве, вот и решили вернуться. Провинциалам тяжело пробиться в столице. Желающих работать больше, чем работы. Ну что ж, мне это даже на руку: одним соперником будет меньше. Ты заранее скажи мне, кто еще на тебя глаз положил, я тоже постараюсь сделать так, чтобы они, как и Володя, мигом пропали…

Однако мне было совсем не до шуток и флирта. Совершенно разочарованная неудачными поисками, я позволила Николаю проводить себя до метро, вежливо попрощалась, позволила поцеловать себя в щеку, пообещала обязательно увидеться как-нибудь в другой раз и поехала домой. По дороге я немного успокоилась и попыталась рассуждать логически.

Пока приходилось, к сожалению, признать, что все мои догадки лишены подтверждений. Ну и что, что мрачный тип Володя, с которым я не так давно сидела в театре, смотря представление, так поразительно подходит под описание преступника, который ходит по квартирам с топором и совершает тяжкие преступления? Да, мне он лично неприятен, но это не повод объявлять его во всесоюзный розыск. Улик против него нет никаких. Мало ли кто имеет привычку вечно ходить с мрачным выражением лица? Может, просто человек — сам по себе серьезный. Дед мой, например, даже на свадебном фото не улыбался. И горбоносых мужчин в СССР — пруд пруди…

То, что Володя мне приснился, тоже ни о чем не говорит. Мало ли что может присниться молоденькой впечатлительной учительнице! И не такие сны иногда людям снятся. Вон Егорке постоянно снятся какие-то пришельцы. А поэту Жене — русалки с большой грудью, которых он потом описывает в своих стихах. И что? С такими «уликами» идти в милицию — просто курам на смех. Сотрудники и так измучены безрезультатными поисками, которые длятся уже не первую неделю. Что я скажу, придя на порог? «Вот этот молодой человек мне не очень нравится, а еще он снится мне по ночам и у него нос с горбинкой, арестуйте его»? Засмеют, обругают и выставят, и поделом. Нечего людей от работы отвлекать.

Да и не найти теперь этого Володю даже в том случае, если его на всякий случай захотят проверить на сходство с фотороботом. Он вместе с Алей исчез, растворился, как иголка в стоге сена. Сейчас, конечно, в столице живут не тринадцать миллионов, как в 2024 году, но численность населения Москвы и в начале шестидесятых годов прошлого века была не маленькой. Это в деревне, где все друг друга знают, спрятаться практически невозможно. А в Москве — запросто! Очень многие пытались вырваться из мрачной провинциальной жизни и ехали в столицу на заработки.

Подумав еще немного, я пришла к выводу, что все мои опасения — не более, чем выдумка, и с карьерой мисс Марпл мне стоит завязать уже на старте. А посему, придя домой, занялась обычными делами: стиркой, готовкой и проверкой тетрадей. Жизнь пошла своим чередом.

Однако всего спустя несколько дней все круто изменилось. Милиция внезапно нашла меня сама. Едва придя домой из школы, я услышала, как в прихожей надрывается телефон.

— Але! — раздался звонкий детский голос. Это Егорка подошел к телефону. — Ага, понял! Даша, это тебя!

Паренек так и не научился обращаться ко мне на «Вы» и упорно считал меня кем-то вроде старшей сестры. Улыбнувшись ему и поблагодарив, я взяла трубку.

— Даша! — раздался приятный мелодичный голос. — Это Софья. Срочно к нам приезжай.

— К нам — это куда? — уточнила я, испугавшись.

— В отделение, куда с Сережей приходили. Нужна твоя помощь. Ждем тебя через час.

Ничего не поняв, но не осмелившись ослушаться, я, не раздеваясь, снова пошла к метро. Ну надо же! Интересно, в чем я провинилась и зачем могла понадобиться сотрудникам органов?

Когда я вошла в кабинет, меня уже ждали несколько человек, вместе с Софьей. Она мне приветливо улыбнулась. Я кивнула и тоже попыталась выдавить из себя некое подобие улыбки, но получилось, кажется, плохо.

— И правда похожа, — с удивлением констатировал один сотрудник.

— Ну да, я же говорил! — с гордостью сказал другой, которого я знала — молоденький милиционер Дима Корольков.

— А что, может сработать! — подхватил третий.

— Может, вы сначала ее согласия спросите? — подала голос Софья.

— Да что происходит, объясните мне? — не выдержала я наконец. — Объясните мне!

Спустя всего пару часов у меня появилось ощущение, что я нахожусь в каком-то фильме. Когда Софья положила передо мной на стол две черно-белых фотографии, у меня застучала кровь в висках. Это были они. Моя догадка подтвердилась. С одной фотографии на меня смотрел худой мужчина с резко очерченными скулами, слегка горбатым носом и хищными глазами, с другой — улыбчивая кудрявая хохотушка. Володя и Аля.

— Он? — упавшим голосом спросила я.

Сотрудники МУРа удивленно на меня уставились. Я быстренько поправилась.

— Он что-то сделал?

— Возможно, — спокойно ответил один, — проницательно глядя на меня. — А Вы его знаете?

Поняв, что отпираться бессмысленно и незачем, я рассказала все.

— Так значит, он с тобой знаком, — нахмурившись, сказала Софья. — Это сильно осложняет дело. Нам крайне важно, чтобы ты не выдала себя.

И она вкратце рассказала мне, что случилось, и чего от меня ждут.

Оказалось, что я была права и совершенно зря не доверяла себе. Володя, фамилия которого была «Ионесян», подозревался в совершении преступлений, о которых судачила вся Москва. За то, что он представлялся своим жертвам сотрудником газовой службы, ему дали кличку «Мосгаз». Возлюбленный наивной девчушки из кардебалета Али, обещающий ей роскошную жизнь в Москве и золотые горы, был женат, и об этом она даже не подозревала. Жену и ребенка Владимир оставил в Тбилиси. А Алечке он представлялся сотрудником КГБ, который выполняет очень опасную работу по розыску и ликвидации преступников, а посему вынужден скрываться на служебных квартирах. Он также почти не появлялся в людных местах, объясняя это тем, что такому важному человеку стоит держаться в тени, дабы не вызвать подозрений.

Фантазия у подлого преступника работала что надо: он беззастенчиво врал верящей ему Алечке про учебу в школе КГБ, награды, которые ему вот-вот должны были дать, таинственные задания… Я даже не знаю, как уши балерины не сломались под таким количеством дешевой лапши. Видимо, правду говорят, что глупость и потеря способности критичеки мыслить часто бывают побочным эффектом влюбленности.

Слушая рассказ Софьи, я вспомнила вдруг загадочное выражение лица одураченной Алечки, которая в ответ на мой вопрос, служит ли Володя в театре, понизила тон до шепота и сказала: «Служит, но не в театре… Тс-с!». Ясно теперь, в каком театре «служил» негодяй… Он попросту грабил квартиры и убивал, а ей врал, что работает в КГБ.

С Алевтиной Владимир, работающий певцом, познакомился Оренбурге. Несмотря на то, что он был женат, у них закрутился роман, и певец уговорил возлюбленную поехать с ним в Иваново. Для пущего форса Ионесян наврал Алевтине, что работает агентом КГБ и с помощью своих связей сможет сделать ее примой театра. Молоденькая дурочка без царя в голове и с лапшой на ушах поверила «агенту». В Иваново у них тоже ничего не заладилось, и тогда Владимир предложил Алевтине перебраться в Москву, рассказывая, что там их ждет наследство, которое ему оставил умерший в Германии дядя.

— Дядя из Германии оставил Володе наследство? — я поперхнулась от изумления, слушая этот рассказ. — И в эту ерунду можно поверить?

— Ну так влюбилась она, — пояснила Софья. — Влюбленные люди часто разум теряют, как малые дети, начинают себя вести. Задурил он ей голову. Слушай дальше.

В Москве любовники сняли комнату, в которой мы с Николаем когда-то были в гостях и слушали романсы и арии в исполнении «Мосгаза». С работой ничего не вышло у обоих: Володю не взяли в оперетту, танцевальные навыки Али тоже нигде не пригодились. Денег на жизнь паре катастрофически не хватало. И «агент КГБ» пошел убивать.

— Он уже ранее был судим, и неоднократно, — пояснила Софья. — Отпечатки его нашли.

— Как? — удивилась я. — Он же вроде перчатки никогда не снимал.

— А вот снял разок. Парнишку-свидетеля помнишь? Этот Владимир тогда в гости к нему наведался, а дома родственники были. Ну он растерялся, перчатки стащил, для вида конфорки покрутил и ушел. Вот и сняли потом отпечатки. Сверили с теми, что брали у него раньше — один в один.

— А как его сначала вычислили?

— Кража телевизора его и выдала, — вступил в разговор другой милиционер. — Соседка видела, как он на грузовой машине с ним уехал. Участковый уполномоченный рядом проходил и на всякий случай запомнил первые две цифры госномера. Ну, мы полный номер машины быстро установили. Это легко. Допросили водителя, тот и рассказал, что так мол и так, такого-то числа подвез мужчину кавказской внешности с телевизором и высадил его там-то. Походили по квартирам, поспрашивали, фоторобот показали.

Кропотливая работа сотрудников МУРа в конце концов увенчалась успехом. Одна из женщин, живших неподалеку, рассказала, что у ее соседки живет племянница с мужем, внешность которого очень подходит под описание. Он-то, по словам соседки, и принес недавно телевизор, который почти сразу же продал жильцу из соседнего дома. Вот, оказывается, какую неоценимую помощь могут оказать в поимке преступников бдительные соседи!

Очень скоро выяснилось, что телевизор этот — тот самый, который пропал из квартиры убитой тети Маши, которая жила в одном доме с Лидой и Андреем. Пазл сложился. В квартире Ионесяна устроили засаду, но вместо самого убийцы в лапы милиции неожиданно попала Алевтина, вернувшаяся домой.

Увидев у себя дома засаду, Аля, конечно, удивилась, однако страха не показывала. Напротив, она с гордостью рассказала, что ее любимый, майор КГБ, сейчас находится на выполнении особо важного задания, за которое он скоро должен получить орден. Быстрая проверка показала, что Ионесян никогда в КГБ не работал. Бедную Алечку, попавшую, как кур в ощип, поместили в одиночную камеру и ежедневно водили на допросы. Однако она молчала, как партизанка, и выдавать возлюбленного совершенно не собиралась.

Тогда МУРовцы решили пойти ва-банк и сыграть на женской ревности. Они сообщили Але, что ее «майор КГБ», оказывается, имеет жену и ребенка, которых он попросту бросил. А еще ей показали письма Ионесяна, в которых он рассказывал то ли товарищу, то ли брату, что собирается поехать «погулять и хорошенько развеяться» в Казань с очень красивыми девчонками.

Ошарашенная Аля перестала играть в молчанку и созналась, что, да, действительно, Владимир отправился в Казань, а потом туда должна была отправиться и она — даже билет уже взяла. На вокзале ее по телеграмме «до востребования» должен был встречать «Мосгаз».

— Ты, Даша, можешь нам помочь? — серьезно спросила меня Софья. — Мы уже всех перебрали, но ты лучше всех подходишь.

— Ну да, — подхватил молоденький Дима. — только она пополнее чуток. Ну под пальто не видно будет, зима же все-таки.

— В смысле? — оскорбилась я. — Куда подхожу? И что это за замечание насчет полноты?

— Дима, сходи-ка покури! — рассердилась Софья. — Ты все только портишь! Я Дашу сама введу в курс дела.

И она вкратце рассказала, что от меня требуется. Услышав это, я разинула рот от изумления.