Продавщица 2: Галя, у нас перемена!

Глава 19

Близились ноябрьские каникулы. Похолодало, но это была не та промозглая сырая осень, какую я привыкла наблюдать в своем любимом Питере. Было довольно сухо, и почти каждый день светило солнышко. Я даже пожалела, что не прихватила с собой в путешествие в СССР солнечные очки. Хотя… а как бы я их прихватила? На мне и плащик-то был другой, Дашин, а не тот, в котором я обычным субботним днем вышла на прогулку, даже не подразумевая, какие приключения меня ожидают.

Пару раз мне все же пришлось воспользоваться зонтиком, который невесть куда исчезнувшая учительница Даша, скинувшая все свои преподавательские хлопоты на ничего не подразумевающую бывшую кассиршу Галю, оставила в комнате. Это был яркий цветастый зонтик красного цвета, взглянув на который, я уже в сотый, наверное, раз словила флэшбек. Точно такой же зонт был когда-то у моей бабули. Я думала поначалу, что он — мой ровесник. А оказалось — нет. Такие зонтики в мелкие цветочек носили, оказывается, и в шестидесятые годы, а я появилась на свет только в середине семидесятых. Зонтик справедливо достался мне по наследству. Маман хотела было после кончины бабушки выкинуть его на помойку, вместе с бессмертными сочинениями Владимира Ильича, парой-тройкой сломанных лыж, которые невесть зачем хранились у нас на балконе, и еще каким-то «раритетным» советским хламом. Однако я отстояла ценную для меня вещь. К слову, этот зонтик пригождался мне не раз. Простой, но в то же время крепкий, на десяти спицах, он ни разу не сломался и даже во время сильных питерских ветров ни разу не выгнулся в обратную сторону, в то время как все другие зонты ломались на раз-два. Мои коллеги и подружки покупали себе и дешевые китайские, и дорогущие модные зонты. Все они ломались, не прослужив своим хозяевам и года. А этот простенький зонтик и в двухтысячных годах меня много-много раз выручал…

В последний день перед каникулами я огласила оценки в четверти. Сережка Лютиков, потрудившийся на славу, получил свою законную четверку.

— Молодец, Сережа! — похвалила я его. — Если так и дальше дело пойдет, можно и «пять» за год получить.

Сережка по своему обыкновению заалел и уткнулся в парту.

— Погодите, — вдруг вспомнила я, когда ребята уже повскакивали со своих мест, схватив портфели. — Дело есть. Присядьте.

Недовольно ворча, парни и девчонки стали рассаживаться обратно.

— Опять какая-нибудь шефская работа? С мелюзгой возиться? — спросил Олег Козырев, высоченный худой парень по прозвищу «Шпала». Он отличался от остальных ребят тем, что изо всех сил старался казаться старше. Не знаю правда, зачем ему это надо было: он и так в свои пятнадцать подпирал отнюдь не низкий потолок в классе и был на целую голову выше физрука-мачо Мэла Макаровича. Олег увлекался математикой и шахматами и в любую свободную минуту играл сам с собой: в школе на подоконнике, в столовой… Он умудрялся иногда играть даже на физкультуре, пока остальные прыгали через козла. У парня, насколько я поняла, были какие-то проблемы с позвоночником — организм просто не успевал развиваться соответственно росту, и поэтому от физических упражнений его освободили. Были у Олега и очень прозрачные и определенные планы на будущее: он собирался поступать только в МГУ и только на мехмат.

Несмотря на несуразно длинный для своего возраста рост, Олег внешне был очень симпатичным и нравился девочкам. Так, Нина Карнаухова, сидящая на второй парте, каждый урок едва не сворачивала голову, наблюдая за будущим ученым. Однако он, не обращая ни на кого внимания, решал задачи для олимпиадников в тетрадке. Мне кажется, у него и игрушек-то в детстве не было: скорее всего, он играл с логарифмической линейкой.

— Нет, наверное, опять дежурить, — предположила Катя, полная, низенькая, улыбчивая, но немного капризная девчушка по фамилии «Носик». Как ее только ни дразнили: «Лобик», «Глазик», «Ротик», ну и, конечно же, «Гномик» — из-за низкого роста. Я, как человек, носящий в своей прошлой жизни фамилию «Пряник», отчаянно ее понимала и очень сочувствовала.

Однако оказалось, что Кате, растущей в полной и любящей семье, на все это было наплевать: она не обращала на обзывалки никакого внимания, в охотку нянчилась с младшими братьями, помогала родителям и в общем и целом просто лучилась от радости к жизни. Глядя на нее, я еще раз убеждалась в том, как здоровые отношения в семье положительно влияют на психику ребенка. Идти в девятый класс Катя не планировала: хотела пойти в техникум, а после — работать учеником мастера на завод, на котором работала ее мать. Там же трудились оба ее деда и две бабушки — целая трудовая династия.

— Дарья Иванна, ну сколько можно уже эту макулатуру таскать, — взмолился еще один «трудный подросток», белобрысый и коренастый Илья Рейкин. — Я дома разве что обои со стен не снял. Все старые подшивки папиных журналов вынес. Меня из дома даже за это хотели выгнать…

Я улыбнулась. Илья был, что называется, рубаха-парень, душа нараспашку, простой и незамысловатый. Учился он, надо сказать, довольно средне, но сей факт его ничуть не огорчал. Мальчишка отчаянно любил спорт, и если зануда Олег не вылезал из своих шахмат и олимпиадных задач, то Илья сразу же после уроков бежал домой, бросал портфель и чеканил мяч во дворе.

Я смотрела на ребят и в замешательстве не знала, как же им предложить то, что я задумала. Вот вроде бы каждый из них по отдельности — очень интересный человек, со своими талантами и интересами. Так почему же они никак не могут найти общий язык друг с другом? То подерутся, то наябедничают… Пацаны из параллельных классов их дразнят, а мои ребята не могут найти в себе силы, сплотиться и дать отпор.

— Так что Вы хотели предложить нам, Дарья Ивановна? — спросил Олег, деликатно намекая, что пауза несколько затянулась. — Если не сбор макулатуры…

— Вот что, ребята, — решилась я. — В это воскресенье идем в поход.

Парни и девчонки загалдели. Потом посыпались отмазки, явно придуманные на ходу. Ребята явно тяготились обществом друг друга и не хотели никуда идти. Я и на экскурсию в Кремль-то неделю назад еле-еле пять человек вытащила, и то благодаря тому, что Катерина Михайловна вовремя успела схватить за куртки и возвратить с улицы двух особо прытких, пытавшихся сбежать. А так было бы всего трое.

— Я не могу! Мне надо книжки в библиотеку сдать!

— А мне надо бабушке помочь!

— А меня кружок авиамоделизма!

— А я…

Разозлившись, я хлопнула ладонью по столу.

— Значит, так! Идут все! Никакие отговорки не принимаются. Как маленькие, честное слово! «А у меня домашнее задание собака съела, а дневник я дома забыл». Думаете, мне этот поход для галочки нужен? Что культмассовую работу провела? Да триста лет он мне не сдался, поход этот, это нужно вам! Мне надоело, что вы друг от друга по углам прячетесь. Сережу Лютикова шпана на днях чуть не избила возле школы, вы видели и мимо прошли. Друзья называются…

— А мы и не друзья, — почти нахально сказал Олег, вытянув под столом длинные ноги. — Я вот, например, всего два месяца в этом классе учусь. Какие они мне друзья? Пусть сами решают свои проблемы.

— Значит, будете друзьями, — отрезала я, снова закипая, и вскочила со своего места. Олег, явно не ожидавший такой реакции, вжался в спинку стула и оглянулся вокруг, словно ища поддержки у одноклассников. Однако те, стараясь не встречаться с ним взглядом, отсутствующе глядели по сторонам. — Сделаю так, что подружитесь! Друг без друга жить не можете! Видеться потом будете на встречах выпускников, как братья и сестры родные!

Ребята переглянулись и промолчали. Наверное, никто из них и не ожидал, что учительница русского языка и литературы может изъясняться подобным образом.

— Куда идем? — уже деловито поинтересовался Илья. — Нет, в общем-то, можно, я за! Картошки напечем в костре, песни попоем… А что? Чего дома сидеть?

— А я гитару возьму, — оживилась до этого молчавшая Вика с третьей парты.

— Отлично! — поддержала я. — Илья — ответственный за картошку, я тушенки раздобуду. Вика берет гитару. Кружки-ложки возьмите. Едем на один день. Ехать полчаса на электричке. Вечером, как стемнеет, домой. Берите песенники, мяч, бадминтон, сетку натянем, поиграем… В общем, все, чтобы вам было интересно. И чтобы вернулись обратно веселые и дружные, и друг за друга горой стояли!

Ошарашеные моим напором, ребята закивали.

— Нет, ну а что, — подумав, согласился Олег. — Отдых и умеренная физическая нагрузка на свежем воздухе позитивно влияют на мозговую деятельность… У меня так папа говорит, он профессор в университете. Очень любит копаться на грядках.

— И отлично! — поддержала я. — Бери пример с папы. Хотя бы на полдня оторвешься от своих шахмат.

В воскресенье утром мы встретились на Киевском вокзале. Погода выдалась чудесная, самое то для похода одного дня: ярко, солнечно и совсем не ветрено. Значит, костер будет удобно разжигать. Привыкшая просыпаться в воскресенье попозже, около одиннадцати, я чуть не проспала и проснулась только благодаря тому, что грозная соседка Дарья Никитична опять громко отчитывала на кухне поэта Женю. Одевшись, наверное, быстрее, чем спичка горит, я наскоро оделась, похватала заранее собранную котомку с вещами, мысленно похвалила себя за то, что не оставила сборы на утро, и понеслась к метро.

Там меня уже ждали сонные и зевающие ребята. Пришли, как ни странно, все до одного: видимо, моя пламенная речь возымела эффект. Олег, разложив на скамейке карманные шахматы, увлеченно играл сам с собой. Нет, надо все-таки хотя бы на сегодня их у него отобрать. Пусть учится общаться с одноклассниками. Энергичная Катерина Михайловна, несмотря на больные ноги, которые осенью давали знать о старой травме, вызвалась составить мне компанию.

— Вам душечка, эту ораву из тридцати неуправляемых подростков, трудно будет организовать, — доверительно сказала она мне. — Нужен тот, кто постарше. Это те же дети, не смотрите, что некоторые уже ростом под два метра.

Пока мы ехали в электричке, я вспоминала рассказы бабушки о ее школьных походах. Ходили они в любое время года, как только начинались школьные каникулы. Походы, в отличие от нашего, были многодневными и трудными. Так, ходила она и по Приэльбрусью, из Кабардино-Балкарии в Сванетию. Шли с ледорубами, в горной обуви и штормовках, брали специальные очки от солнца, как у сварщиков, маски, чтобы лицо не сгорело… Нет, такого я бы точно не вынесла. Сами переходы бабушке плохо запомнились, да и не было в них ничего особенного. Нагруженные рюкзаками с провизией, спальными мешками и прочими походными атрибутами, ребята строго вереницей брели по маршруту.

А вот вечерами, по словам бабули, у них было весело: разводили костер, готовили кашу с консервами… Все были жутко проголодавшимися и сметали еду со скоростью света. А потом, устроив лагерь, усаживались у костра с гитарой, пели песни и рассказывали друг дружке страшные истории…

Довелось ей поучаствовать и в военно-патриотическом переходе от Севастополя до Ялты в возрасте примерно семнадцати лет. Группа из десяти девчонок, пяти ребят и двух классных руководительниц двинулась в путь. До Севастополя ехали в общем вагоне: с жесткими полками и без мест — кто где примостится. Тогда о комфорте, по словам бабули, особо не думали, поэтому она вообще залезла на верхнюю полку. Неудобства забылись быстро, а вот впечатления сохранились на всю жизнь. Кроме Сапун-горы, панорамы и диарамы, ребята побывали в штабе ВВС Черноморского флота, купались, а потом двинулись в путь, останавливались на площадках для палаток. Опытные учительницы в этот поход ходили не впервой и знали места как свои пять пальцев. А по вечерам мальчишки плавали в море междуогромных, заросших водорослями камней и ловили устриц. А девчонки потом запекали их на костре, положив предварительно на лист железа. запекли на костре, кинув добычу на лист железа.

Видели они и Воронцовский дворец, больше похожий на сказочный замок, и Поляну Сказок с деревянными скульптурами. А назад, от Ялты до Новороссийска, группа отправилась на дизель-электроходе «Россия», лучшем круизном судне страны. А за поход всем участникам группы Выдали значок «Юный турист СССР». Так-то…

Погруженная в воспоминания о рассказах бабушки, чья юность выпала на пятидесятые годы, я и не заметила, как мы добрались до места. Это местечко, находящееся в Одинцовском районе, предложила для однодневного похода Катерина Михайловна. Выглядела она сегодня, надо сказать, весьма экстравагантно и совершенно не походила на обычную степенную классную даму: огромный ватник, который, кажется, повидал войну, штаны из плотной непромокаемой ткани и резиновые сапоги. За спиной у нее были рюкзак "Ермак"и гитара. Волосы, обычно уложенные в высокую прическу, сегодня были просто заплетены в косу повязаны платком.

— На перрон, ребята, на перрон! — зычным голосом скомандовала она. — Держитесь рядом!

Разомлевшие в тепле пионеры дружно высыпали на улицу, позевывая и потягиваясь.

— Вперед, по тропинке! — подбадривала их учительница. Я, чувствуя себя отнюдь не «классручкой», а одной из пионерок, послушно побрела следом.

— А долго идти? — полюбопытствовал Олег, уже успевший сыграть партию-другую в шахматы в электричке.

— Недолго, — отрезала Катерина Михайловна.

Дойдя до нужной полянки, мы остановились. Место, по всей видимости, уже было облюбовано туристами — квадратом были выложены толстые сухие бревна, отполированные их пятыми точками. Посередине были следы от затушенного костра. Я поймала за руку Олега, снова потянувшегося к своим шахматам, и сказала:

— Бери Илью и Сережу, идите за хворостом.

— Я один смогу, — попытался отказаться юный социофоб.

— Один — дома, — отрезала я, пытаясь подражать безапелляционному тону Катерины Михайловны. — А тут — все вместе. Тимбилдинг у нас сегодня.

— Чего? — Олег с изумлением уставился на меня. — А причем тут английский?

— Ступай, ступай, — поторопила я его. Точно, я и забыла, что передо мной — не современная ребятня, большинство из которых уже годам к десяти заработали сколиоз от постоянного скрюченного сидения с планшетом, а школьники шестидесятых, знать не знающие ни о каких «тимбилдингах», «митапах» и прочих новомодных словечках.

Олег кивнул и, окликнув ребят, послушно потопал в сторону леса исполнять поручение руководства, а я, разбив ребят на группы, дала им еще пару несложных заданий. Судя по тому, как они ловко справлялись с работой, поход загород для московских парней и девчонок был делом несложным.

Оно и неудивительно: у советских людей, за неимением разнообразия досуга, туристические походы были очень популярны. Редкая семья в ту пору не имела дома котелка и жестяной кружки. Школьные походы были делом частым. Ребятня вместе наслаждалась природой и училась ориентироваться на местности, вместе собирала хворост и разжигала костер, вместе угощалась нехитрыми припасами. Обязательно пекли в золе картошку — этот ритуал соблюдался неукоснительно школьниками всех возрастов. А еще играли в военно-патриотические игры.

Устраивать сегодня «Зарницу» я не собиралась: долго и хлопотно. Да ребята наверняка и без меня в нее уже играли, и не раз. Моей целью было сделать так, чтобы они хоть как-то наладили дружеские отношения между собой.

— Молодец, душенька Дарья Ивановна, — похвалила меня коллега, когда я поделилась с ней своими педагогическими соображениями. — В правильном направлении мыслите. Ребята-то хорошие, каждый свой талант имеет. Я вот Сережку Вашего упросила портрет мой нарисовать. А Илья, крепыш этот, в футболе — прямо мастер. Только скучно им: живут они все, как правило, неподалеку, переехали недавно, друзья детства остались в прошлом. Вот и прячутся друг от друга. А с Вами, глядишь, и подружатся.

За приятным разговором мы с Катериной Михайловной разбирали наши нехитрые запасы провизии. Ничего особенного: огурцы, помидоры, лук, тушенка, пучки зелени, картошка, крупа — все, что нужно, чтобы сытно и калорийно пообедать на природе.

Пока девчонки мыли овощи и нарезали салат, я рассматривала тушенку. Ну надо же: прямо раритет! Коричневая этикетка с цветочками и надписью «Госагропром. Тушенка свиная. Наркомпищепром». Посередине этикетки красовалось изображение свинки, мясо которой нам и предстояло употребить, предварительно разогрев и перемешав с кашей.

Не хочу показаться брюзгой, говоря, что «в СССР все было лучше». Как человек, фантастическим образом побывавший в Москве пятидесятых годов, могу сказать, что было много и хорошего, и плохого. Но то, что данный советский пищевой продукт был качественным, сомнений никаких не вызывает. Когда девчонки, повязавшие платки и фартуки, закончили приготовления, и каждому досталось по большой тарелке гречневой каши с мясом, я испытала прямо-таки неземное блаженство.

Наевшись и наигравшись до отвала, мы устроились поуютнее на бревнышках. Уже холодало, и волей-неволей пришлось сесть ближе друг к другу. Зазвучали струны гитары, ребята стали петь песни. Какие-то из них я хорошо знала, какие-то слышала впервые. Поначалу я думала, что они обязательно будут петь: «Изгиб гитары желтой…», но потом вспомнила, что эта песня, написанная челябинцем Олегом Митяевым, появилась только на излете семидесятых.

Под самый вечер Митя Гордеев, увлекавшийся фотографией, достал отцовский фотоаппарат «Зоркий».

— Давайте сделаем снимок для стенгазеты! А то скоро совсем темно будет!

— Не для стенгазеты, Митя, а для нас! — поправила его я. — Мы тут не для «галочки» собрались.

— Хорошо! — шутливо взял под козырек юный фотограф. — Виноват, исправлюсь. Для нас. Давайте, ребята, кучнее. Дарья Ивановна, Вы с Катериной Михайловной вставайте в центр! Парни, Вы назад, так, хорошо… Илюха, не верти головой, на фото плохо получишься! А девчонки, ага, давайте в первый ряд. Отлично! Приготовились!

Прозвучал щелчок затвора, потом еще, и еще. Я улыбалась, пытаясь на всю жизнь запомнить этот чудесный день. Пройдет десять, двадцать, тридцать лет. Пацаны и девчонки превратятся во взрослых, солидных дядь и теть, со своими семьями, детьми… Может быть, кто-то из них, листая школьный альбом, увидит это фото, укажет пальцем на себя (мол, посмотрите, какой я был!) и даже не подумает о том, что одна из учительниц на фото — на самом деле прилетевшая из 2024 года продавщица Галочка…