Пробуждение Черного дракона

Глава 7. Драконье пламя

Амилка отдыхала, укрытая мягким одеялом с успокаивающей крапивной набивкой. На высоком лбу блестел пот, но даже во сне с губ не сходила улыбка.

Так просто – еще вчера их дом был разрушен, а сегодня она счастливо провожала новый день, более не беспокоясь о будущем. Удивительно, но все мы, испуганные, вдруг выброшенные из привычных безопасных вод в опасность жестокого мира, о котором на Лавандовом острове разве что страшные истории рассказывали, спустя всего три дня уже вели прежнюю жизнь.

А я смотрела, как ее муж обнимает счастливую молодую мать и своего похныкивающего сына, и меня окатывала волна за волной холодная паника.

Я просто вернулась в свою хижину – и не удивилась отсутствию тел.

Я пустила в дом чужака, который на моих глазах одним ударом убил несколько десятков человек. Не расспросила его ни о чем.

Постелила ему постель, а сама спала в соседней комнате, не беспокоясь о своей чести. Удивительно, как он не навещал меня ночью – мне очень повезло, я бы и пикнуть не успела, учитывая то, что видела раньше.

Этому чужаку я рассказывала про травы – все, что знала от тетушки! – стоило ему только спросить. Без зазрения совести выбалтывала все секреты, от рецептов эликсиров до легенд о происхождении тех или иных растений.

Я рассказала ему секрет, который не знал никто из ануракцев: что духи намного слабее, чем все вокруг думают, и как, хотя я могу общаться с ними, подозреваю, что они вообще не замечают людей.

За три дня я не возвращалась в Неггаст, хотя очевидно, что там нужна моя помощь!

Я только сидела здесь и учила этого Гилберта, не занимаясь, по сути, ничем другим!

И я наконец помогла Амилке только тогда, когда он ушел.

Я вспоминала слова Олле: «Он скажет нам, что делать». Он и мне сказал, что делать, а я, как пастушья собачка, кинулась выполнять команду, разве что хвостом не виляя.

.

Вероятно, жуткий чужак, умеющий внушать людям желание подчиниться, бродил сейчас вокруг моего дома, глядя на Лавандовый остров как на собственные владения. Все мы были перед ним беззащитны.

Снаружи раздался скрип колес, а за ним – треск и лошадиное фырканье.

- О, эт тесть мой, - поднялся счастливый отец. – Он повозку послать обещал. Я не в обиду, очень благодарен, Эли, но Амилке лучше дома лежать. Там жеж все родное.

- Хорошо, - рассеянно отозвалась я. Потом тряхнула головой, собираясь: - Я тебе настойку кленадра дам. Пусть пьет, если завтра слабость не пройдет, а если родовая горячка пойдет – сразу ко мне, понял?

- Понял, - довольно подтвердил мужик, отодвигая занавеску.

Улыбка на его лице передалась и Амилке, и даже малыш, беспечно сосавший грудь, зачавкал как-то радостнее. Холодно тут было только мне.

Я придержала дверь, чтобы мужчина, держащий свою жену на руках, смог вынести ее наружу. Вот они вдвоем с отцом Амилки уложили молодую мать на сено, прикрыли одеялом, а муж сел так, чтобы голова любимой лежала у него на коленях. Они медленно тронулись в путь, счастливые, умиротворенные, а я только на миг привалилась к починенной Гилбертом вчера калитке, оглянулась на дом и сад, заметила, что опасного чужака нигде нет…

И, ведомая быстрым животным импульсом, рванулась вслед за больше похожей на телегу повозкой, быстро вскочила на козлы, тесня старика, схватилась за одну из жердей и приникла к служившему скамьей пустому ящику.

- Травница? – сначала даже не нашелся хозяин телеги. – Вам в город?

Я только кивнула.

Да, нужно всех предупредить, пока он отпустил меня.

.

Колеса стучали по неровной дороге. Садящееся солнце порождало длинные, похожие на монстров тени. Старик что-то напевал себе под нос, а сзади негромко переговаривались счастливые родители.

Чем дальше я была от дома, тем тяжелее на душе становилось – и вместе с тем легче дышалось. Дикое, неправильное чувство.

Я закатала рукав. Метка так и не проступила сквозь кожу, но все еще ощущалась под ней. Не могло быть такого, что именно с помощью этого магического знака Гилберт зачаровал меня?

Это стоило проверить. Если я права, у той же Олле или Мадлека тоже могли обнаружиться похожие.

Я лихорадочно вспоминала все, что читала о чарах принуждения. Считалось, будто некоторые духи могут внушить людям яркие и порой неестественные человеческой природе страсти, что заведет в тиски беды. Но духи мало интересовались людьми, лишь изредка подпитываясь от них, да и это «принуждение» сложно было назвать однозначным приказом.

Кроме того, ходили легенды, будто великие маги могли убедить других в том, что они видят или слышат что-то, не соответствующее действительности. Но и это сложно было назвать принуждением.

Из всех трав, сок которых мог дать подобный эффект, мне была известна лишь пузырчатка – сок ее заставлял выпившего эликсир невероятно доверять тому, кто находился рядом с ним, а потому он мог и рассказать свои секреты, и повестись на просьбы, становясь похожим на пьяного. Но опять же, ужас ситуации заключался в том, что критику я сохраняла: я же понимала, насколько все происходящее странно!

Возможно, я о чем-то не знала. Но тетушка всегда говорила, как любит наш мир за то, что в нем никто не умеет магически ломать волю других людей.

Я потерла лоб. Ну да. В нашем мире. А есть Гилберт, который представился мне «новый мир – новое имя». И он может и уметь…

- Травница, ты что такая смурная? – ткнул меня в плечо Дереш, отец Амилки. – Яблоко хочешь? Самые первые, чуть кисловаты, но ароматные! А то сидишь как духами уведенная!

Я с улыбкой взяла красный плод из мозолистых рук, отерла о юбку. Запустила зубы в хрустящую, истекающую соком мякоть.

Мы преодолели до города больше половины пути, а никто не преследовал повозку. Завиток по-прежнему паслась где-то в окрестностях Неггаста, значит, Гилберт не смог бы нас нагнать, даже если бы захотел.

- Я вот просто подумала, Дереш, - обратилась я к нему. – Помнишь князя, который спас город?

- Ага. Он потом пропал.

- Да, - отозвалась я задумчиво. – А помнишь, что он вам говорил в ратуше? Он говорил что-то, что… ну не знаю, было как приказ, а вы не могли не послушаться?

- Не, - почесал затылок Дереш. – Они там вообще больше с главой Мадлеком обмозговывали что-то. Я не слышал. А! Когда круг нарисовал, закричал не по-человечески громко, чтобы все в него сбежались.

- И? – аж привстала я.

- Ну мы и сбежались, - пожал плечами Дереш. – Там же такое творилось.

- И это ничего не доказывает, - пробурчала я себе под нос, расфокусированным взором следя за солнцем, мелькающим за деревьями.

.

Когда мы миновали предпоследний поворот, я вдруг ощутила, как сжалось сердце от внезапной тревоги – сильной, тоскливой, выбивающей дух. Словно сама земля закричала сотнями голосов, оборвались привычные мелодичные песни растений, пропало что-то важное.

Я затравленно поглядела на Дереша – он ничего не заметил, в полудреме продолжая покачиваться с поводьями в руках. Тогда я немного привстала, оборачиваясь – далеко, на фоне розового неба с синими и серыми облаками, где-то за холмами мгновение светилась зарница столь яркая, что ее можно было бы назвать столбом пламени. И хоть пламя это пылало невероятно далеко, мне показалось, что я чую доносящийся до меня жар.

Но вот вспышка погасла, оставив за собой только пустоту. Я потянулась к земле. Корни растений, переплетавшиеся в почве на многие и многие лиги, визжали от боли потери – теперь они вели в пустоту.

Дорога как раз свернула вправо и повела наверх – с этого участка обычно было видно далеко внизу мои поля и кусочек холма, закрывавшего хижину травницы Лавандового острова с одной стороны. Я ждала, когда закончится зеленая завеса кустов, чтобы убедиться, надеясь, что не права.

Серая, выжженная земля. Не осталось холмов – вместо них две невнятные кочки, сглаженные, словно их прижало громадным прессом. По черной почве тянулись блестящие в закатном солнце жилы – я сразу не поняла, что это, но миг спустя догадалась: стекло! Огонь и песок сплавились в стеклянные реки…

Не было запаха гари или чего-то подобного, не было столбов дыма. Только возникшая на месте моих родных просторов пустота, абсолютная, как если бы кто-то закрыл книгу. Совсем как в моих снах.

Драконье пламя. Вот кем был чужак, которому я рассказывала все, о чем он спрашивал.

Амилка мирно спала у мужа на коленях, ее ребенок причмокивал у нее на груди. И супруг тоже дремал, ничего не замечая.

Жуткая картина пропала за еще одним поворотом, и на ее место пришли теснящиеся зеленые лозы с еще совсем зеленым диким виноградом. На фоне темнеющего неба они смотрелись по-летнему свежо и красиво.

Я опустилась обратно на ящик. Ноги не держали меня. На глазах стояли слезы.

Схватившись за голову, я согнулась, упираясь локтями в бедра. И тут поняла, что вся амарасса тоже пропала – остался лишь небольшой запас, который я носила с собой.

Мы въехали в начавший загораться огоньками город.