Призрак дождя

Глава 10.3

— Я с удовольствием прогуляюсь, — сказала и сама испугалась своих смелых слов. Замолчала, не зная, чего еще добавить, но от дальнейшего причитания меня опять спасла Роззи.

Она снова запричитала о том, что мне надо отдыхать, что надо вернуться в кровать и набраться сил, прежде чем отправляться в путь. Можно подумать, что я не в парк возле замка собиралась, а как минимум на другой конец острова.

Послушать ее, так я была самым больным человеком в мире, которому только и оставалось, что копить силы для последнего рывка. На фоне такой заботы мне еще сильнее захотело прогуляться.

Я с надеждой посмотрела на Эйса и получила в ответ едва заметную улыбку. Кажется, его забавляли хлопоты старой экономки

— Ну хоть укрепляющей микстуры выпейте, — взмолилась она, — чтобы снова не простудиться.

— Отстань от нее, Роззи, — Рейнер, наконец, решил, что меня пора спасать, — лучше принеси своего пирога. Он такой вкусный, что работает лучше всяких лекарств.

Она заворчала, но похвала в адрес пирога сработала, и вскоре перед нами стояли чашки, полные ароматного чая, и блюдо с румяным, пышным пирогом, нарезанным на крупные куски.

Я съела два.

Долгая болезнь отхватила столько сил, что голод никак не утихал. Кажется, я была готова съесть целого барана в один присест, и закусить его пятком таких вот пирогов.

Эйс наблюдал за мной, едва скрывая усмешку. Перехватив очередной его взгляд, не я выдержала и прошепелявила набитым ртом:

— Фто?

— Я рад, что ты идешь на поправку, — просто ответил он.

В короткой фразе не было ни лести, ни желания добиться расположения. Только искренность, от которой я откровенно растерялась.

Он поднялся из-за стола, подошел ко мне и протянул руку:

— Ты готова к прогулке.

Готова ли я? Пожалуй, да.

Робко, готовясь отпрянуть в любой момент, я вложила подрагивающие пальцы в теплую ладонь.

Эйс помог мне подняться, и мы вместе покинули столовую под неизменное причитание экономки. Я даже не слышала, что она говорит. Не понимала ни слова, потому что в голове творилось нечто странное. И в груди тоже. Я не хотела этого, но нарастало напряжение, притягивающее к этому человеку.

Мы вышли на улицу. Над нашими головами привычно проскакивали зарницы, но каждый раз мне казалось, что в том месте, где соприкасались наши руки полыхало еще сильнее.

В каменный парк мы вошли не тем запущенным путем, которым меня вел Бен-младший, а через главную калитку, от которой сразу начиналась мощеная красной крошкой дорожка.

— Кто это такой? — спросила я, останавливая возле первого дракона на пьедестале.

— Рейнер первородный. Тот, от которого взял силу наш род. Именно он первый призвал дракона и обратился, даровав нам небо.

— Он такой внушительный, — тихо сказала я, рассматривая угрожающе оскалившуюся скульптуру.

— Это его наследники. Эмилия, Бьерн, Жерром, Варна и Линбет, — Эйс указал на драконов, стоящих полукругом возле первого, — каждый из них тоже умел обращаться.

— Все драконы в этом месте принадлежали кому-то из вашего рода?

— Да, — согласился Эйс, — как только в семье появлялся ребенок, неважно девочка или мальчик, на Рейнер-Бэй становилось на одну статую больше.

Мы неторопливо шли по рядам, останавливаясь то возле одного чудовища, то возле другого, и Эйс с неизменной гордостью рассказывал про каждого из них.

— У тебя тоже есть дракон? — тихо спросила я, чувствуя, как по спине поднимается легкий озноб.

— Есть.

— Тот самый?

— Да.

В молчании мы добрались до дальней части парка. Перед тремя ступенями, ведущими на каменную террасу, стоял ОН. Всего лишь камень, но меня будто пронзило одной из тех молний, которые сверкали над нашими головами.

— Красивый.

Я не хотела говорить это вслух. Оно вырвалось само. И мне не было стыдно. Дракон был прекрасен – с гордо поднятыми крыльями, припадающий на передние лапы, как игривый кот. С алой жемчужиной в зубах.

— Она так и не исправилась, — разочарованно протянула я и на всякий случай спрятала руки за спину, чтобы ненароком не сделать хуже. Второй раз Эйс мне такого не простит.

— Я не уверен, что она исправится, — он уныло пожал плечами, — сначала, когда увидел, как ты ее трогаешь, и как она меняет цвет, я испугался. Каждый день приходил сюда в надежде, что все вернется как было, но она становилась только краснее.

— Прости… Если бы я знала, что это так важно…я бы никогда…

— Поздно, — невесело усмехнулся Эйс и, шагнув вперед, потрепал дракона по морде, — красная, белая, не важно. Главное, что она жива. А значит надежда все еще есть.

Я не спрашивала, что за надежда – это было личное. Стояла у него за спиной и не могла оторвать взгляда от мужской руки, касающейся каменной морды. В этом было что-то пронзительное, острое, интимное. Что-то от чего сердце заходилось в тоскливом спазме и разлеталось на осколки.

Спустя некоторое время он заговорил, и его голос звучал глухо и потеряно:

— Незадолго до того, как Эрик Рейнер потерял возможность обращаться и проклятие поразило весь наш род, на наши земли пожаловала очень старая ведунья. Она почти ничего не видела и едва переставляла ноги, но добравшись до замка, сделала предсказание, которое никому не понравилось. Она сказала, что после вероломного предательства дракон потеряет часть себя. У десяти поколений будет шанс вернуть его обратно, но если этого не произойдет, то на одиннадцатом связь с драконьей ипостасью окончательно оборвется.

— А она не сказала, что для этого нужно?

— Ведунья была стара и уже находилась почти при смерти. Ее слова были тихи и неразборчивы. В то время род Рейнеров процветал, никто не ожидал беды и не отнесся к тем словам всерьез. Большая часть предсказания утеряна. Остались лишь крупицы, о том, что произойдет это летом, здесь, среди камней и соленых волн. И что возможно это лишь пока живы жемчужины потомков до одиннадцатого колена. У моих братьев они уже погасли, — Эйс указал на двух соседних драконов с гранитными обломками в пастях, — моя последняя и, я не знаю, сколько она еще продержится. Я здесь уже больше месяца. Хожу среди этих проклятых скал, смотрю, как ярится море и чего-то жду, ломая голову над тем, как исправить то, что когда-то было сломано. Даже если ведунья и сказала, что делать, этого никто не услышал.

От мысли, что я ускорила гибель древнего рода сердце болезненно сжалось.

Я не хотела этого! Я не специально!