Призрачный воин

ГЛАВА 27 ШЁПОТ БОГА

Патриарх недовольно зашипел и ткнул острием Суин Дэлла в сторону Иянны. Духовидица снова выпала из группового разума, исторгнутая из него как чужачка, поэтому не ощутила сопровождающего жест психического наказа. Однако его последствия стали видны сразу же: члены дома Ариеналь перестали держаться за руки и с рыком и проклятиями двинулись на нее.

Иянна подскочила к Сайдари, доставшему из рукава кинжал в форме руны Кхаина. Она отбила неуклюжий удар, сломав противнику запястье, и нож звякнул о пол. Другой рукой Иянна схватила родственника за горло с такой силой, что ее длинные, больше не спрятанные под перчаткой ногти оставили глубокие царапины в плоти над сонной артерией. Девушка ощутила его присутствие в групповом разуме, и, хотя патриарх был началом и концом психической сети, Сайдари являлся средоточием — линзой, через которого чужак транслировал свои мысли. Его смерть сильно навредила бы зайсутранцам.

— Ваш лорд-хранитель умрет первым! — прорычала Иянна, переведя взгляд с патриарха на его ковен, а затем обратно. — Никому не двигаться!

Приказ остановиться пришел так же мгновенно, как прежде команда атаковать, и ему подчинились беспрекословно. Несколько Ариеналей сжимали вынутые из-под плащей лазпистолеты и извлеченные из ножен мечи и кинжалы. У других были только когти и клыки — генетическое наследие извратившего их существа, — однако и такое оружие в смертоносности не уступало тому, которое создали в мастерских Зайсутры.

— Тебе не выжить, — просипел Сайдари. Скорчившись от боли, он вывернулся из ее хватки и отступил назад. — Ты сглупила, оставив свое оружие. Тобой так легко управлять. Скорбь твоя скрывает одну лишь слабость.

— Я ношу оружие не ради того, чтобы найти покой в скорби, — ответила Иянна. Ее пульс участился, когда она выставила перед собой пустую руку. — Я ношу его, дабы укротить свою ярость. А она — мой неизменный спутник.

Из ее ладони вырвалось синее пламя — столб огня, который затем превратился в мерцающее копье Тевтласа, и в его золотом лезвии отразилось потрясенное лицо Сайдари.

Прежде чем лорд-хранитель успел отреагировать, Иянна вонзила копье в грудь Сайдари, одним ударом разрубив ребра, сердце и позвоночник. Даже когда он забился в смертных судорогах, она продолжала видеть перед собой отца и невольно задалась вопросом, выглядел ли он так же, когда взрыв торпед сгубил ее семью.

С членов семьи Ариеналь словно спало заклятие, и зайсутранцы тут же ринулись на нее снова, но мысли Иянны занимали не они. Духовидица перескочила через падающий труп Сайдари и устремилась к патриарху.

Он грузно встал с трона, и из его потемневшей плоти вырвалось пламя, адским светом отразившееся от железной и бронзовой брони, что напоминала хитиновый панцирь. Не дотягивая до настоящего полубога или подлинного отца чужеродного выводка, патриарх неумело обращался со своим противоестественным гибридным телом и потому неловко замахнулся оружием. Оно пронзительно завизжало от жажды крови, но пылающий наконечник Суин Делла прошел далеко от копья Тевтласа, выставленного против него для защиты.

— Ты — монстр и телом, и духом! — проскочив под когтем, выпалила Иянна. — От тебя отреклись что боги, что демоны!

Золотистое острие ее оружия ударило ему в грудь, выбив сноп искр, которые обратились брызгами ихора. Пробегая мимо, Иянна увернулась от очередного взмаха клешней и едва не налетела на его трон. Стремительным обратным ударом монстр задел ее плечо, так что по броне и мыслям духовидицы растекся психический огонь.

Однако у аватары имелось другое оружие, мощнее даже, чем копье бога войны.

На мгновение Иянна ощутила отток ментальной энергии, внезапный вакуум, когда патриарх вобрал латентную пси-мощь группового разума, втянув в себя остаточные мысли всех составляющих его альдари. Зайсутранцы пошатнулись и затряслись. Некоторые вскрикивали, другие задыхались в экстазе, отдавая псионические силы своему хозяину.

В результате грубой пси-атаки Иянну отбросило в сторону, и она врезалась в остатки стены из плоти святая святых. От удара по ее рунической броне поплыли пятна белой и зеленой энергии, и чужак, испытывая чувства Иянны беззвучным злобным воем, попытался вонзить ей в разум псионические когти.

Иянна понимала, что не справится с мощью группового разума, ведь противиться ему было все равно что пытаться остановить звездолет рукой. Но духовидица уже побывала внутри, увидела его структуру и цель и осознала, что он являлся точно такой же частью Зайсутры, как сами его обитатели вместе с патриархом.

И сквозь гул разумов чужаков и душ совращенных альдари Иянна ощущала, что где-то там гибнут ее спутники-иннари.

Она чувствовала, как их отлетающие души взвихряются вокруг Иврайны, напоминающей ей ледяную глыбу. Рядом с ней, подобно кроваво-красному кинжалу, высился Визарх.

Иянна ничего не знала о ходе боя, кроме того, что обе стороны несли потери. Ибо со смертью каждого зайсутранца групповой разум слабел.

А со смертью каждого иннари...

Иянна позволила своим мыслям сложиться в единое целое, создав таким образом кратковременный психический коллапс. Посреди отлива сил группового разума, оказавшегося целью нападения патриарха, Иянна стала проводником для отлетающих душ умерших альдари. Сквозь нее, как сквозь ткань самого мира-корабля, потекла бушующая энергия, распространяющая при прохождении изморозь и леденящий холод.

Этого было недостаточно, поэтому Иянна простерла сознание и принялась вонзать воображаемые шипы в групповой разум до тех пор, пока не запустила тонкие крючья своих мыслей в душу сестры по мертвым и их разумы не связала серебряная цепь.

— Иврайна! — закричала Иянна, словом усилив свою мысль. — Шепчущий бог восстает.

Прикосновение Иянны воспламенило душу провозвестницы, как яркий маяк в кромешной ночи. И словно по перекинутому через темную бездну мосту, мысли духовидицы преодолели морок группового разума. Более того, она открыла Иврайне каждую частицу своего смертного естества, настроенного на восприятие силы мертвых.

Как результат через всю Зайсутру прокатился внезапный прилив энергии, порожденный гибнущими в нагорьях Дальнего Отдохновения иннари, и ударил Иврайну подобно молнии. Она вспыхнула, будто факел, и белый огонь объял ее с головы до ног.

Мертвецы взъярились и закричали у нее в мыслях. Чистая эссенция их агонии извивалась под кожей, вгрызалась в сердце и затапливала легкие, и, дрожа и оскалившись, Дщерь Теней удержала ее внутри. Загробная энергия поползла по нервным окончаниям и заплясала перед глазами, но Иврайна не выпускала из себя освобожденную ярость мертвых.

Иянна между тем продолжала тянуться к ней рукой, но темнота группового разума скрывала все, кроме ее бледных пальцев.

Иврайна поняла замысел духовидицы, узрела, что ее разум находится внутри мыслей выводка чудовищных генокрадов. Провозвестница услышала ее слова, и с ними вернулась сосредоточенность.

— Иннеад восстает, — эхом отозвалась Открывающая Седьмого Пути.

Иврайна не высвободила огни мертвецов, но направила их вглубь собственной души, в бездну, где ждал Шепчущий бог. Она стала центром психического рычага между измерениями, а ее разум — осью, вокруг которой на мгновение обернулась судьба.

С безмолвным воплем из дремы восстало воплощение мстительных покойников — Инкарна, призванная предсмертными криками последователей Иннеада.

Она когтями вонзилась в нити между нематериальным и материальным измерением, пытаясь обрести форму, чтобы смести врагов Шепчущего бога. Иврайна воспретила ей это, мысленно не позволив воплотиться, и в ответ ее опалила обжигающая волна гнева.

Она приняла боль и разделила ее с Иянной, и сестра по мертвым отразила гнев Инкарны могильным холодом.

Провозвестница сконцентрировалась и принялась вытаскивать Инкарну в материальное измерение из собственного тела. С ее уст вырывался крик, каждая мышца ныла от острой боли, пока сквозь Иврайну проходило материализующееся создание. Затем она позволила восходящей силе перетечь дальше — в разум Иянны. Растущая сущность Инкарны передавалась, словно вода, переливаемая из одного сосуда в другой.

Как только последняя крупица аватары бога мертвых покинула ее, Дщерь Теней увидела центр группового разума. На секунду она узрела созвездие мыслей тысяч альдари, связанных воедино гротескной матрицей полуживого тела Зайсутры. В этом скоплении узлы разумов чистокровных генокрадов походили на черное пламя.

Открывающая Седьмого Пути ощутила прилив радости, когда Иянна выпустила Инкарну, но не в реальность, а в само естество группового разума.

Подобно электричеству в цепи, морозное касание Мертвеца вспыхнуло и растеклось по дрожащей психической сети. Кинжалы ледяного гнева Шепчущего бога погрузились в разумы зайсутранцев и вонзились в чуждые мысли генокрадов.

Мир-корабль содрогнулся от сильного толчка, заставившего альдари пошатнуться и искать опору, и отвратительный стон, воспринимаемый разумом, а не слухом, прокатился по куполам и магистральным тоннелям. Земля под ногами ходила ходуном, а стены прогибались, когда вибрация передавалась от ядра к внешнему краю.

Ликующая Инкарна устремилась внутрь био-кристаллических сосудов Зайсутры, напитывая себя материей душ, что текла сквозь искусственные органы и артерии мира-корабля. В момент рождения инкарнации Шепчущего бога по всему рукотворному миру разошлись волны разрушения, сломившие все сопротивление и сокрушившие возведенные генокрадами пси-барьеры.

Искусственные звезды рухнули с купольных небес, принеся пламенное опустошение городам на склонах холмов и горным твердыням. На несколько мгновений расцвели яркие цветы взрывов, а затем увяли, и Зайсутра погрузилась в тревожные сумерки.

Инкарна взревела, и по дюнам и тундре устремились воющие ветра, словно предсмертные вопли Зайсутры. Леса падали, и вскипали моря, приливные волны и ураганы сметали тысячи альдари.

Разверзшиеся огромные расселины раскололи башни Блеклого Щита, обвалив залы и мосты и отправив сотни членов дома Ариеналь в глубины сводимого судорогами кристального основания. Инкарна встретила их гибель жестоким смехом, поглощая вырванную из группового разума материю душ.

Катаклизм коснулся каждой части Зайсутры; в разрушительности и смертоносности катастрофа не уступала родовым схваткам Инкарны, что раздробили рукотворный мир Биель-Тан. Иннеаду доставалось все. К Шепчущему богу возвращалась каждая душа — как верных, так и безразличных.

То было божественное избавление, которого за свое вероломство зайсутранцы, возможно, не заслуживали. Продав души вторгшемуся чужаку, быть может, не по собственной воле, но с полным осознанием, они временно избежали объятий Той-что-жаждет. В груди Иннеада они познают мир вечного покоя — будущее, уготованное всем альдари, если план Иврайны увенчается успехом, и Шепчущий бог пробудится окончательно.

Творимые Инкарной разрушения ощущались даже в глубинах Зайсутры. Пол трясся, стены прогибались, сбивая с ног сражающихся.

Вокруг Открывающей Седьмого Пути, как и по всему миру-кораблю, зайсутранцы истошно закричали в ответ на беззвучные судороги родного дома. Они корчились и шатались, прижимали руки к головам, пока льдистые когти отмщения Иннеада раздирали ядро их группового разума.

Чистая энергия альдари захлестнула генокрадов, заставляя их инстинктивно шипеть и носиться кругами, молотить когтями по полу и стенам, дергаться и кататься по земле.

Стенающий ветер скрывал вой разогнанных до предела антигравитационных двигателей, несущих Мелиниэля с оставшимися воинами над вздымающимися равнинами. Быстрые реактивные мотоциклы, «Рейдеры» и «Волновые змеи» оставили позади более медленные транспортники зайсутранцев, однако боевые орнитоптеры продолжали висеть у них на хвосте.

Клювообразные носы раскрылись, явив лазерные пушки, и летательные аппараты открыли огонь. Вслед убегающим иннари устремились красно-синие сгустки, но из-за голополей и миражных установок закладывающих виражи «Небесных ткачей» и «Пустотных ткачей» театра «Полуночная Грусть» преследователи не могли толком ни в кого прицелиться.

Мелиниэль поморщился, когда лазерный залп задел один из катеров, повредив его борт и сбросив Воющих Баньши. Скиммер резко вильнул в сторону и врезался в скальный выступ, где разлетелся по склону холма острыми осколками.

— Это, конечно, хорошо, — подал голос стоящий рядом с ним на палубе «Рейдера» Азкар. — Но мы не можем бежать вечно. Рано или поздно нам придется покинуть купол.

— Иногда не имеет значения, куда ты бежишь, — ответил ему автарх. — Лишь то, от чего ты бежишь. Приспосабливайся. Вот важнейший урок, который преподали мне иннари. Смерть ждет всех нас, поэтому нет нужды планировать наперед слишком далеко.

Нагорье Дальнего Отдохновения задрожало от грохота более раскатистого, нежели любой гром, который когда-либо слышал Мелиниэль. Он выглянул с кормы и увидел грозовые тучи, неестественно быстро затягивающие сумеречное небо. И в ревущей массе он как будто различил лицо, наполовину принадлежащее альдари, а наполовину — демону. Лицо Инкарны.

— Неужели это... — начал Азкар, однако очередной разрывающий уши треск оборвал его на полуслове.

В небе сверкнули черные молнии и поразили орнитоптеры, воспламенив их искусственную плоть и оперение. Следующая вспышка притянула взоры обратно к Блеклому Щиту.

Земля под поместьем и башнями взорвалась, как будто от извержения вулкана. Однако снизу вырвалась не бурлящая магма, но сияние ярящихся духов. Воронка мертвецов, состоящая из сотен душ, разрушала здания, раскидывая камни по склонам холмов, давя дождем из блоков и кирпичей гибридов и чистокровных генокрадов.

Фантомы образовали гигантский вихрь, который затягивал в себя боевые корабли и транспорты и забрасывал валунами и деревьями отделения потрясенных зайсутранцев. В эпицентре торнадо, среди кружащего мусора и подхваченных ветром трупов, Мелиниэль снова увидел темнеющую фигуру Инкарны.

Зайсутранцы на холмах вокруг развалин впали в панику, многих из них поразила невидимая рука, другие слепо метались по склонам.

— Вот наш шанс, — произнес Мелиниэль. — Они дрогнули, и теперь мы должны ударить.

— Я думал, мы убегаем, — откликнулся Азкар.

Он указал на ближайшие врата купола, наполовину засыпанные землей и расколотыми камнями.

— Приспосабливайся, — напомнил Мелиниэль. С его уст сорвался смешок облегчения, прежде чем он вернул себе толику самообладания. — Адаптируйся и выживай. Всем авиакрыльям, контратакуем!

— Убить их всех! — неистовствовала Иврайна, направив свой приказ не только Инкарне, что несла разрушение и отчаяние, но через нее в мысли каждому иннари. Ее мысли, подобно песне сирены, воспарили из группового разума и достигли кораблей, озарив дремлющие на них души легиона мертвецов.

И считавшие себя обреченными иннари пистолетом и мечом безжалостно предали опустошенных и обескураженных зайсутранцев смерти. С каждым умершим групповой разум ослабевал, теперь каждая душа еще больше увеличивала и без того гигантскую Инкарну. Будто паразит, закинувший щупальца во все артерии хозяина, аватара Шепчущего бога поглощала отлетающую материю душ. Она вбирала каждую каплю энергии и альдари, и чужаков и насыщалась беспредельной жизненной силой самой Зайсутры.

Иврайна наслаждалась триумфом. Она стала Инкарной, а пальцы и конечности аватары — ее неземной хваткой. Она почувствовала, как сминается рукотворный мир в объятиях ее ненависти, как замигали и отключились энергетические поля, открыв купола холодной безвоздушной пустоте. В одно мгновение погибли еще тысячи, и очередная огромная волна энергии устремилась к Иннеаду. Когда она захлестнула разум и тело Иврайны, провозвестница оторвалась от земли, ее одеяния объяло пламя, а глаза вспыхнули белым светом.

Инкарна требовала больше, требовала сам дух Зайсутры за то страдание, которое причинил ей искусственный мир.

Иврайна боролось с порождением Иннеада, пытаясь сдержать его неукротимую жажду смерти. Погибель Зайсутры хотела поглотить каждую частичку материи душ, и голод ее был столь же неутолимым, как у Той-что-жаждет.

Открывающая Седьмого Пути почти утратила себя в бездонной пропасти Шепчущего бога, когда вспомнила пустоту из испытания Лэделлин, чувство забвения, что поглотило ее без остатка. Чем была та проверка — предвидением или просто воплощением ее чаяний и снов?

Воспоминания о том моменте помогли Иврайне собраться с мыслями и отделить разум смертной альдари от Инкарны. С разделением возвратилась ясность, но ей по-прежнему было сложно сосредоточиться, отступить от края манящей бездны.

Перед глазами возник шлем с красной маской.

Прошлое, почти забытое.

Она уходит от погони улицами Комморры. Рядом с ней багровый воин, сражающийся точно так же, как ее бывший экзарх. Его сверкающий меч — воплощение смертоносности. Звучат тихие слова, сказанные со всей искренностью, но не без нотки веселья:

— Отныне меня называют Визархом, ибо я давно отринул родное имя, но оно было бы тебе знакомо, Иврайна из Биель-Тана. Наши пути снова пересеклись.

За ними еще более старые воспоминания — из жизни столь отдаленной, что они могли принадлежать кому-то совершенно другому. Тот же танцующий меч на десятке полей битв, несущий погибель сотням врагов. Но в памяти всплыло не только кровопролитие. Дни покоя, минуты безмятежности посреди хаоса, коим была ее жизнь до и после. Тихое умиротворение в святилище Посеребренного Клинка.

Затем она познала иной род спокойствия, могильную тишину. Так она усмирила гнев Инкарны, который принудил ее обрушиться на зайсутранцев.

— Госпожа! Ты хочешь нашей смерти? — прорвался сквозь эйфорию голос Визарха. — Развеешь по ветру все, что мы искали?

Дщерь Теней старалась обратить Шепот на укрощение Инкарны и, постепенно придя в чувство, поняла, как близко подошла к тому, чтобы все уничтожить.

Иврайна посмотрела на врата Злобы, руны которых едва светились в сумерках зала. Если Зайсутра умрет, им не добраться до Колодца Мертвых.

Открывающая Седьмого Пути осознала, что происходит вокруг нее, и, когда энергия Шепота стихла, мягко опустилась на пол. Врата потускнели, почти целиком иссушенные полубогом, выпущенным в подпитывающую их матрицу. В последний раз воспользовавшись потусторонними чувствами Инкарны, Иврайна увидела звездолеты, исторгающие в разоренную Зайсутру челноки и транспортно-боевые корабли, заполненные ротами из чертогов призраков.

— Дело сделано, — едва не валясь с ног, сказала она и освободилась от присутствия Иннеада так, как иной мог бы сбросить с себя плащ. Со вздохом Иврайна окончательно отпустила его энергию, и Визарх тут же оказался рядом с ней, чтобы взять под руку.

Лишь два удара сердца она продолжала ощущать через Шепот дрожь угасающей силы.

А после — тишина.