Привет магия! Пегарог. Книга третья.

Глава 5

Глава пятая

Маг чак-чак.

Железные горы мы покинули в тот же день.

Никто не чинил нам препятствий — за что я мысленно поставил местным властителям очередной плюс в свою незримую книгу учёта. Глядишь, чем больше таких отметок наберётся, тем сговорчивее стану в будущем... Впрочем, это всего-навсего предположение — слишком много переменных в этом уравнении судьбы.

Нас было трое.

Наш бессмертный спутник предпочёл остаться. Когда я спросил, отправится ли он со мной в столицу, он только покачал головой:

— Сейчас не могу дать ответ.

Я, со своей стороны, предложил помощь:

— Если дело в деньгах для твоей семьи — назови сумму. Любой вопрос решим.

Он поблагодарил с той сдержанной благодарностью, что свойственна гномам, привыкшим к неожиданной щедрости судьбы:

— Как только развяжу все узлы — сразу дам знать.

В Чаробанке мы оформили договор связи — хитроумный документ, позволявший ему связаться со мной в любой момент. Казнарий, по понятным причинам, ему бы просто так не выдали, без открытия счёта на 5000 золотых. Да и право переписки с клиентами банка при этом саму им не являясь требовало моего личного подтверждения — что я и совершил, скрепив печатью.

Ничего, — подумал я, глядя на удаляющиеся в дымке остроконечные вершины Железных гор. — Выучусь на артефактора, создам свою сеть связи. Не ту примитивную «сотовую», что была в моём мире, а истинно магическую — где каждый кристалл будет резонировать с другим, передавая мысли и образ через пространство... Прям как в фильмах Лукаса, только цветное.

Но это — планы на будущее. А пока телега мерно покачивалась, увозя нас к новым приключениям. Точнее, должна была.

У самого выхода из-под горы нашу дорогу преградил неожиданный встречный, представившийся следователем. Пришлось свернуть в знакомую таверну, где запах от жаренного мяса чуть ли не висел в воздухе густыми клубами. С людьми его положения разумнее сохранять добрые отношения, потому я тщательно, с подобающей серьёзностью, изложил историю нашего знакомства с Крианой.

«Мол, нашли кольцо, она за нами погналась. Даже когда вернули артефакт, её погоня за нами продолжилась», — объяснял я в надежде, что у него нет артефакта, проверяющего, вру я или нет.

Он покивал и объяснил, почему так произошло. После рассказал, что имя той женщины Лейра — подлинное, или, по крайней мере, именно под ним она значится в их архивах. Я заверил, что после её падения след её для меня потерялся, и, к счастью, он не потребовал скрепить слова клятвой.

— Готовы ли вы дать показания под запись артефакта? «Если это потребуется?» — спросил он, пристально изучая моё лицо.

— Разумеется, — ответил я без колебаний, понимая, что разумнее согласиться.

Это его немного успокоило. В завершение он попросил продемонстрировать магию, которой я владею. Я вызвал слабенькую искру, позволив ей сверкнуть между пальцев, и добавил, что учусь у самого Торгуса. Последние сомнения рассеялись — он даже любезно оплатил наш ужин. Когда он удалился, я задумался: неплохо бы изучить, как обходить артефакты-регистраторы. Уверен, способы существуют. И да, вроде всё прошло хорошо, я не спалился.

Дальнейший путь предстояло преодолеть на телеге — мой магический источник был ещё слишком слаб для долгих перемещений. Пузырёк, наш верный скакун, выражал недовольство всем видом: уши прижаты, ноздри дрожали.

— Самый отборный овёс тебе обеспечен, и массаж в придачу, — пообещал я, похлопывая его по шее.

Неизвестно, понял ли он мои слова, но, кажется, оценил тон — фыркать перестал.

Телега скрипела, дорога тянулась неспешно, а я погрузился в размышления о том, какие ещё сюрпризы приготовила нам судьба. С учётом произошедших событий их точно будет… ну вы поняли.

Когда мы проехали почти полдня, мне стало скучно, и я решил прояснить один давно терзавший меня вопрос.

— Послушай, Пуф, — начал я, наблюдая, как он с наслаждением прихлёбывает медовуху. — Ты как-то упоминал, что после поедания определённой горошины ощутил прилив сил. Не те ли это были, что мы собирали со стекляшек?

— Не-а, — буркнул он, на мгновение оторвавшись от бутылки. Этот зеленокожий любитель выпивки хоть и не отличался трезвым поведением, но хотя бы не буянил в хмельном угаре. Так бы давно лишил его доступа к медовухе. Я заметил тенденцию: осушив седьмую бутылку, он мирно засыпает, обняв свой любимый кинжал, правда, теперь его место заняли другие, и он, напившись, лишь тихонько посапывал, поглаживая их.

— Не желаешь ли прояснить детали? — поинтересовался я в тот момент, когда он вновь поднёс сосуд к губам.

— Бывают среди горошин особенные, — начал он с важным видом знатока, — проглотишь такую — и в жилах будто огненный эль великанов закипает.

— Это ты уже изрекал, причём дословно, — сдержанно заметил я. — Конкретнее: о каких именно горошинах речь?

— Ну как же, тех самых, что на деревьях как их там… Висарий откладывали! — воскликнул он с таким видом, будто это было очевидно даже младенцу.

— Понятно. А теперь скажи: как их распознать среди прочих?

— А тролль его знает, — философски заключил он, пожимая плечами, и сделал очередной глубокий глоток, будто этим исчерпав всю мудрость мироздания. М-да. Так себе из него справочник.

Что ж, понятно, надо дело брать в свои руки.

Достав горошину из сумки, я стал свидетелем поистине устрашающего зрелища: глаза Грохотуна вспыхнули такой ненасытной жадностью, что, казалось, их пламенный взор вот-вот прожжёт во мне дыру размером с футбольный мяч. Однако я стоически выдержал эту немую атаку, ловко подсунув ему вместо вожделенного сокровища мешочек с чипсами.

— Под медовуху такое себе, но тебе сойдёт, — буркнул я, наблюдая, как его пальцы с жадностью выхватывают ломтики картофеля.

Отдать горошину, чтобы этот обжора тут же её слопал и блаженствовал? Ха, вряд ли. Он и так едет, развалясь, словно какой-нибудь король в своей колеснице.

Тысяча золотых... — пронеслось у меня в голове. Если, конечно, гномы согласятся. Нет уж, обойдётся.

Пока я перекатывал шарик в ладонях, мысли невольно возвращались к вчерашнему разговору с гномами. Эти бородатые скряги наверняка попытаются сбить цену до минимума. Но даже если они предложат по сотне золотых за штуку — я стану миллионером. А вот транжирить богатство бездумно я не намерен. У меня есть план, и я буду чётко его придерживаться.

Главное теперь — уладить дело с Чёрным Бором. Если всё сложится, план по заселению леса неправильными пчёлками считай выполнен. Можно сказать, постоянный золотой ручей будет обеспечен.

Правда, за магическую башню придётся выложить хотя бы одно зерно. А может, и два. Чёрт, да я и три отдам без сожалений. Мой будущий род — а в том, что он будет, я не сомневаюсь — должен иметь родовое гнездо, достойное его величия. «Магическая башня» поднимет мой статус так высоко, что и представить сложно. Всё-таки столько тысячелетий гномы никому не строили их.

Тут главное к этому времени стать очень сильным. Чтоб никто не надавил и не продавил меня. Хотя это полбеды. Тут надо бояться, чтобы не сломали её, как прочие башни. По принципу «так не доставайся никому».

Впрочем, это планы на ближайшее будущее. А таких планов с каждым днём копится всё больше, потому пора становиться богатым и сильным. Да, надо сделать пометку попросить гномов никому как можно дольше не рассказывать о нашем уговоре, если такой всё же случится.

Вернувшись мыслями к горошине, я нахмурился. Она была уж слишком крупной, что её звать горошина. Так, опять не о том думаю.

Сосредоточившись, я взглянул на неё магическим зрением, затем проверил ещё одну, и ещё — перебрал таким образом почти две сотни.

Ничего. Пустота. Ни малейших отличий.

Ладно, попробуем иначе.

Моё зрение, способное проникать в макромир, оказалось куда более редким даром, чем я предполагал. У Ридикуса, у Торгуса — ничего подобного. Я даже рылся в библиотечных фолиантах, но и там не нашёл ни строчки об этом умении. Нет, они могли видеть в сотню раз лучше обычных людей, но так, как я? Вряд ли. Похоже, это что-то уникальное...

Потому как Вейла править не могла, из-за неё Пузырёк вставал намертво, я передал поводья гоблину и перебрался в телегу, начав перебирать шарики заново. Какого же было моё удивление, когда восьмая горошина «счастья» оказалась не такой, как другие. Внутри неё вихрились всполохи энергии, вот только они имели коричневый свет, ближе к шоколадному. Дал его и ещё один Вейле.

— Разницу между ними видишь? — Девушка минуты две вертела, а потом мотнула головой. После обернулась в волчицу и вновь стала разглядывать их в моих руках. Мотая гривой, она вернула себе человеческий вид.

— Нет, Кай, не вижу.

— И ничего не чувствуешь, так?

— Ага. Для меня они одинаковые.

— Понял, спасибо тебе.

— А ты когда-нибудь дашь попробовать?

— Дам. Обещаю. Но пока на вот это возьми, — достал из сумки горошину, что выпала со стекляшек. Блин, надо им другое название придумать. А то это горошина, то горошина — надоело.

О, придумал. Назову те, что выпали со стекляшек, «Луносемье». Ведь они, как семена, прорастают в теле и дают силы. Оказалось, не всем дают силу.

Вейла, проглотив её, завалилась спать. Когда проснулась, а случилось это только через двенадцать часов, то на её лице был восторг. Как она объяснила позже, после того как обернулась и умчалась в лес, который мы проезжали, принеся нам жирного кролика. Луносемье ей дало не просто силу.

У неё появилась что-то вроде способностей.

Первая — временное повышение скорости, ловкости и регенерации.

Вторая — улучшенное обоняние и увеличение дальности ночного зрения.

Третья — возможность дольше сохранять гибридную форму (полуволчицу) без потери контроля.

Это как когда она была в теле человека, но её пальцы были когтями.

В общем, она 100500 раз сказала спасибо.

Более одной давать я пока не решился. Надо бы у Балмора узнать, нет ли побочных эффектов. Кстати, поэтому-то же Бренор и отказался, ведь он недавно съел зерно. Потому попросил придержать его долю, а это целых три шутки.

Пока Вейла носилась по лесу, как тень, мелькая меж деревьев, я тем временем разглядывал ту самую горошину — странную, будто подёрнутую лёгким матовым сиянием. Правда, это видно только когда я сосредотачивался на ней. А так она ничем не отличалась от остальных. Делать было нечего, а потому я взял да и проглотил её. По вкусу горчичный мёд. Да-да, обычный мёд. Причём если с виду он размерами с шарик для пинг-понга, то ощущение, будто я съел целую банку. Во рту стало приторно сладко до отвращения. Аж пришлось срочно запивать его водой. И знаете что? Ничего. Совершенно ничего. Даже намёка на перемены. Никакой силы.

Но я не из тех, кто сдаётся после первой неудачи, — перебрал ещё три сотни этих загадочных шариков, пока не нашёл вторую такую же… И протянул её гоблину. Ну а что тут такого? Над кем мне ещё проводить испытания? Да, он тоже недавно употребил «Луносемье». Так что теперь, не проводить опыты? Тем более он и сам не против. Разве вам не интересно, как оно на него повлияет?

Когда к вечеру мы остановились на ночлег, я взял листок бумаги, а после протянул ему «подарок». Пока он её глотал, я в это время готовился записывать свои наблюдения.

А вот Пуф… Когда он проглотил горошину. Его стоило видеть. Лицо гоблина озаряла блаженная улыбка, глаза полуприкрыты, словно он купался в лучах незримого солнца. Он бормотал, захлёбываясь от восторга:

— Чувствую… сила… она течёт по жилам, наполняет каждую руку и ногу! Скоро все гоблины склонятся передо мной… только передо мной! Ни один тролль… ни один! Тут он внезапно вскочил, топнул ногой о камень и, горделиво вскинув подбородок, рявкнул: — НЕ ПОСМЕЕТ ПНУТЬ БОЛЬШОГО ПУФА!

— Господина Кайлоса, мне нужно ещё горошина. Дайте, дайте ещё, — потянул он ко мне свои загребущие руки.

Я вздохнул.

— М-да… типичный наркоман, — зажёг искру и пульнул в него, чтоб пришёл в себя. Хм. Подействовало.

Он отлетел на метр и, приземлившись на пятую точку, пробурчал:

— Могли бы просто сказать «нет», — вставая и отряхиваясь, добавил: — Прав коротышка, жадный вы.

— Охренел. Ты только что сожрал то, что я мог бы продать тысяч за пять. Это больше сотни телег, набитых едой.

Глаза гоблина расширились, превратившись в два жёлтых блюдца, видимо, проникся количеством еды.

— Вижу, что понял. Так что обойдёшься. И так теперь самый крутой гоблин на свете, — сдобрил я его. — И вообще, хватит коверкать моё имя. Я не Кайлоса, а Кайлос. Можешь просто звать Кай.

— Жадн… ой, добрый господин Кай, дай медовухи, а то моя кончилась.

Я помотал головой, доставая очередную бутыль.

— Ты не только наркоман, но ещё и алкаш. Закодировать тебя надобно.

Когда я объяснил, что такое «закодировать». Он долго и старательно умолял не делать этого, иначе жизнь поблёкнет и потеряет всякий смысл. А ведь он только-только почувствовал её вкус. В общем, я пообещал подумать, если он будет вести себя хорошо и не коверкать имя.

***

На следующее утро мы наконец-то достигли стен родного замка. Грохотун не мог уснуть, а потому объявил, что готов править хоть всю ночь, вот так мы и приехали на день раньше.

Когда увидел стены замка Разрушенных Небес, то чуть не расплакался от радости. Шучу конечно, но эмоции захлёстывали. Меня не было всего ничего, а ощущения, будто годами скитался.

Нас встретила у ворот целая толпа — взгляды, полные вопросов. Где мы? Что мы? Как мы? Я отмахнулся от них, подняв руку в успокаивающем жесте. Иначе так и останусь тут до самого вечера.

— Всё объясню позже, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, но без раздражения. — А сейчас — соберитесь в большом зале. И главное накормите нас. Мы словно волки после долгой охоты.

— Ой, прости, Вейла, не хотел тебя обидеть, — она только понимающе улыбнулась.

Затем я отступил в сторону, пропуская вперёд своего нового «друга».

— И, кстати… прошу любить и жаловать. Грохотун Большой Пуф, — из толпы раздался детский смех. Понятно, кто смеётся, Скадис.

Отлично, что он здесь, а то боялся, что его вернут домой родители, когда узнают, что с ним приключилось.

— О его подвигах расскажу позже. Поверьте, они впечатляют.

Он крякнул, нервно озираясь, будто ожидал, что кто-нибудь да скажет какую-нибудь гадость. Когда же до него дошло, что злобы или какой-то ненависти в лицах окружающих он не видит, гоблин расслабился.

А ещё я заранее, когда мы только подъезжали к замку, предупредил: если ляпнет лишнего — закодирую так, что даже родная мать не узнает. Не в курсе, понял ли он угрозу в полной мере, но, будь он знаком с крестным знамением, осенил бы себя раз пятьсот подряд. Хе-хе.

Давить сильнее не стал. Всё-таки мы вроде как друзья, — потому пообещал бочонок доброго пива за хорошее поведение и молчание. Его морщинистое лицо тут же расплылось в улыбке, и он затянул какую-то немыслимую песню, фальшивя на каждой ноте. Смысл, впрочем, был ясен: «Какой же Кайлос славный господин, какой же он великодушный друг!»

— Замолчи или скормлю Генриетте. Вон она из воды выглядывает, — буркнул я, и он тут же притих, будто язык проглотил. Заметив, как нас из воды смотрит некто с острыми зубами, коих куда больше, чем у него. Он вообще накрылся мешком, когда мы проезжали по опущенному мосту. Хе-хе.

***

В большом зале собрались все.

Абсолютно все.

Я лично попросил об этом Торгуса — и стоило ему взглянуть на моё лицо, как в его глазах мелькнуло понимание. Он даже замер на мгновение, будто не веря собственным догадкам, но без лишних слов кивнул и отправился созывать народ. Когда последние крошки исчезли с тарелок, я поднялся и прошагал туда, где сидел малой.

Тишина воцарилась сама собой.

Шаги гулко отдавались в каменном зале, пока я подходил к Скадису.

— Скадис Ворхельм, встань, — объявил я со всей торжественностью.

Он сидел, сгорбившись, будто стараясь стать меньше под тяжестью всеобщего внимания. Но, видя моё прекрасное расположение духа, он понемногу вернул себе хорошее настроение.

— Ты ценой своего источника спас меня от смерти. — Я сделал паузу, давая словам проникнуть глубже. — И я дал тебе обещание: во что бы то ни стало вернуть тебе магию.

Его пальцы сжались в бессильных кулаках, но он молчал.

Как ни старался он казаться неунывающим — как ни отшучивался, ни прятал глаза, — уже в семь лет Скадис понял всю горечь своей потери. Понял, что значит просыпаться и не чувствовать в жилах привычного жара магии, не слышать её шёпота под кожей. Понял, что мир стал тусклее, тише... меньше.

При этом он никогда не сожалел о сделанном. Кайлос — его друг, и, представься ему шанс, он поступил бы точно так же.

И теперь, когда все смотрели на него, он только стиснул зубы — дабы не дрогнули губы, не выдали то, что месяцами копилось внутри: ярость, отчаяние... и крохотную, почти угасшую надежду. И вот сейчас…

Я сунул руку в карман и вынул «Зерно Возрождения» — ту самую легендарную, можно сказать, сказочную или, скорее, мифическую жемчужину, что досталась нам от Смарагдового Пастыря.

Оно лежало на ладони, переливаясь глубинным, почти живым светом.

— Пришло время исполнить обещанное.

Никто, кроме Торгуса, не понимал, что я держу в руке, ну, может, ещё Милена. Все остальные просто видели некий шарик, что светиться. Вот и всё, что они видят. А вот Громовержец не выдержал и вскочил.

— Это правда оно?

— Да, учитель. Я добыл там… Вообще, позже вам всё расскажу.

— Давай, малыш, ешь. Пора вернуть тебя в наши ряды.

Скадис дрожащей маленькой ручкой взял зерно и проглотил её. В тот же миг его тело окутало лёгким сиянием. Малой потерял сознание и начал заваливаться, но мы быстро его поймали. Это продлилось всего каких-то секунд пять, но над малышом уже столпились все, кто был за столом. Он открыл сначала один глаз, затем второй, а после медленно проговорил:

— Чувствую. Я её чувствую.

Мы подняли его на ноги и усадили на стул, а он, оглядев нас, вытянул руку и усилием воли зажёг маленький, совсем крохотный вихрь из молний.

Я думал, сейчас на нас потолок замка обрушится, и уже был готов активировать барьер. Столь громогласный ор издал магистр молний Торгус Ворхельм.

Маг поднял внука и закружил, а после, поставив его на ноги, подошёл и обнял меня, да так крепко, что мой магический скелет едва выдержал.

— Отпустите, мне дышать нечем, — едва выговорил я.

Дальше народ гулял два дня. Мы пили и ели, а я рассказывал о наших приключениях. Раз десять, наверное, или больше. Когда гуляния закончились, я провёл полдня в кабинете Торгуса, где рассказал более подробно, но также без некоторых деталей. Когда же с рассказом было покончено, я приступил к тому, к чему очень долго боялся приступить.

— Учитель, прежде чем Торвальд передаст мне земли и начнёт строить замок с башней, я хочу выкупить у вас Чёрный бор.

— Зачем он тебе?

— Простите, пока не могу рассказать. Со временем вы всё узнаете.

— Ты же понимаешь, смысла его продавать мне нет. От золота у меня подвалы ломятся. Зачем оно мне надо?

— Вы же сами говорили, что земли, которые вам дали гномы, слишком обширны. Плюс те, что подарил император. А вам одному за всем этим следить не с руки.

— Мало ли чего я говорил. Всё, хорош юлить. Говори, что хочешь предложить взамен.

— Эх-х. Может, всё-таки лучше золотом? — но, увидев, как он нахмурился, я сдался. Почти.

— Могу предложить горошины, дающие силу.

— Нет, мне магия привычна, а силу я и эликсирами могу получить.

— А вдруг она…

— Кай, хватит. Нет, значит, нет.

— Как скажете. Тогда что вы думаете о том, чтобы стать архимагом?

— Так и знал, что у тебя есть ещё одно зерно. Давай, показывай.

Достал его и протянул ему. Боялся ли, что он меня обманет? Да, наверное. Но скорее нет, чем да.

— Кстати, сколько вам до архимага?

— В том-то и дело, что немного, и если проглочу её сейчас, стану им сразу, а вот если…

— Думаете, он сможет вас с архимага на архимагистра дотянуть?

— Без понятия, ученик. Это же только легенды, — он вернул мне его. — В общем, я согласен. Но только при одном условии: ты не можешь его продать, передать или подарить. В случае угасания твоего рода он вернётся в мой.

— Тогда вы подпишете, что никогда не вступите в сговор с теми, кто объявит войну мне.

— Разумно, — мы пожали друг другу руки.

— Всё, иди отдыхай, мне надо о многом подумать.

***

Отдохнуть я не удосужился — вместо этого направился прямиком на кухню. В голове горела идея, и её срочно нужно было воплотить в жизнь.

Я давно хотел приготовить одно татарское лакомство, но вечно не находилось времени. И вот вчерашнее озарение: а что, если соединить традиционный чак-чак с горошиной счастья? Гениально, Женя! Настоящая золотая жила для моей таверны. Если получится.

Представьте: приходит студент, раздавленный провалом на экзаменах, откусывает кусочек — и вот уже мир вновь играет яркими красками. Никаких искусственных усилителей вкуса — только чистая магия. Патентовать? Да зачем, если никто, кроме меня, не в силах раздобыть эти самые горошины Гулдумов — или, если угодно, Виссариев. Пусть себе копируют обычный чак-чак, без волшебной начинки он жалкая пародия на моё творение.

Выпроводив всех с кухни, я закатал рукава и приступил к делу. Творожные шарики, обжаренные до золотистой хрусткости, аккуратно уложил в глиняную миску. Затем вытащил из сумки обычный синий шарик, без той энергии и вскрыл его — тут началось волшебство.

Казалось бы, небольшой шарик, но, когда я надрезал его оболочку, из него вытекло добрых сто пятьдесят граммов густой, переливающейся синевой субстанции. Она тянулась, как свежий мёд, искрясь и переливаясь всеми оттенками морской глубины.

Этого с лихвой хватило на полтора килограмма чак-чака. В моём мире татары — народ, знающий толк в мучных сладостях. Их традиционное блюдо золотистого цвета, а моё же творение сияло, как волны под тропическим солнцем. Шарики, сохраняя нежную мягкость, обрели форму кристаллов, будто выточенных из сапфира. Кулинары бы отдали души дьяволу, чтоб уметь готовить такое. Хе-хе.

Золото, я получу много золота. Сам Скрудж МакДак позавидует моей сокровищнице.

Отломив кусочек, я отправил его в рот. Вкус — приятный, но... обыкновенный. Тут-то я и вспомнил: на меня эти горошины не действуют.

Пришлось звать дегустаторов.

Ну как звать...

Я распахнул дверь — и едва увернулся от лавины тел.

Толпа, столпившаяся у кухни, буквально ворвалась внутрь, словно я открыл не дверь, а шлюзы плотины.

Когда все уселись за стол, а те, кому не хватило места, заняли место рядом, я выставил своё творение.

— Хочу представить вам моё новое творение «магический чак-чак».

Первым попробовал Торгус и мечтательно расплылся в улыбке. Затем все остальные брали по одному шарику, а их лица становились аналогичны хозяину замка. Прошло минут пять, когда учитель, перестав улыбаться, с подозрением в голосе спросил:

— Тут есть этот твой усилитель? — Остальные тут же напряглись. Никто не хотел повторения.

— Нет. Ничего такого. Только горошина, о которой я вам рассказывал.

Пока все отвлеклись, гоблин попытался ухватить остатки. Но был схвачен рукой Торгуса.

— Куда лезешь вперёд хозяина? — И сам сгрёб остатки и закинул в рот. Да уж, в этом с ним лучше не шутить. А будь тут Огнебровый, мог бы и поджечь для лучшего запоминания.

— И да, одно блюдо стоит тысячу золотых, — народ вытаращился на меня, будто я у них душу забираю. — Поэтому второго раза готовить не буду. И не просите. С другой стороны, — решил я перевести стрелки, — вы, уважаемый Торгус, можете себе это позволить. Сам виноват, нечего было хвалиться перед мной бедным и несчастным. Это я про недавний разговор, в котором он говорил, что у него подвалы ломятся от золота. Знаете, как мне плохо было. Ведь я так ответить не могу, а мне ой как хочется так же козырнуть.

— Обойдусь. По крайней мере пока.

— Ну, дедушка. Это так вкусно, — застонала Милена.

— Вкусно и дорого. Вырастишь, заработаешь и купишь себе сама. И вообще, чего ко мне пристала, вон к Кайлосу приставай.

Она повернулась ко мне и уже было хотела сказать, но я быстро ретировался, сославшись, что надо срочно в башню. Мне что-то летело вдогонку, но я вовремя увернулся — косая, — бросил я и свернул за угол.

Пора готовиться к учёбе.